Текст книги "Ненавидеть нельзя любить"

Глава 4

Ольга вошла в кабинет Наташи и виновато потупила глаза: она не звонила подруге больше месяца.

– Ну наконец-то объявилась. И не совестно тебе?

– Совестно, Наташ, очень совестно. Закружилась совсем, настроение паршивое, не хотелось загружать тебя своими проблемами, – оправдывалась Ольга, исподволь присматриваясь к Наталье, властно восседавшей за столом, на котором царил идеальный порядок. Несмотря на накрахмаленный белоснежный халат и продуманный макияж подруги, Ольга отметила, что что-то не так: врач Иванова собрала свои роскошные волосы в пучок, чего обычно не делала, а под глазами у нее залегли серые тени, которые не удалось замазать даже дорогим тональным кремом. Значит, у Натальи опять проблемы в личной жизни. Ольга украдкой вздохнула: «Ну почему нам так не везет?»

– Подруги для того и существуют, чтобы их можно было чем-нибудь загружать, дорогая. А видочек у тебя еще тот! Оль, ну когда ты начнешь за собой ухаживать? Тебе уже почти тридцать – пора! Я старше чуть не на десять лет, а иной раз кажусь твоей ровесницей. Не сейчас, конечно, не буду себе льстить. Но ты-то. Как всегда, проснулась, вымыла голову, просушила – и готово. Хоть бы губы подкрасила или глаза. Хотя о чем это я? Глядя на тебя, понимаю, что без стационара не обойтись. До красоты ли тут? Садись – мерить давление будем.

Наталья проделала привычно одну и ту же процедуру: давление померила, пульс посчитала, послушала, заглянула в рот.

– Иди на кардиограмму, все ясно. Машенька, – обратилась она к старательно перебиравшей какие-то бумаги медсестре, – проводите эту несознательную особу в двадцать третий кабинет, дождитесь ее и вернетесь вместе обратно. Моя смена на сегодня закончилась. Выпишу тебе назначение и пойдем пообедаем. У меня сегодня еще ночное дежурство.

Через полчаса, рассматривая кардиограмму, она хмурилась и ворчала:

– Больной скорее мертв, чем жив. Завтра обязательно сдашь анализы, и не спорь. Больничный с сегодняшнего дня. Понимаю, что в стационар ты не хочешь, но предписания будешь выполнять полностью, иначе загнешься.

– Наталья Ивановна, вы многословны, как всегда. И как обычно пессимистичны.

Заметив, что возмущение ее словами у подруги готово прорваться сквозь профессиональное спокойствие, Ольга поспешила согласиться.

– Все буду делать, как скажете, доктор, честное слово. Натка, пойдем кушать, а то я сегодня, кроме кофе, ничего в рот не брала.

– Ну какой тебе кофе? Почему ты так осознанно губишь себя? Нужно было съесть нормальный завтрак, запить травяным чаем, принять лекарство и уже после этого идти ко мне на прием, – выговаривала Наталья, снимая халат.

Ольга залюбовалась фигурой подруги: модные брюки красиво облегали пышные бедра, тонкая талия была перехвачена черным кожаным пояском, а высокую грудь украшало изящное плетеное из стразовых нитей ожерелье, от блеска которого было невозможно оторвать глаз. «Господи, ну чего не хватает этому уроду?» – привычно подумала она о муже подруги.

Алексей Иванов был типичной жертвой перестройки. Талантливый инженер-физик после закрытия своего конструкторского бюро долго не мог найти работу. Его жена в то время на свою нищенскую зарплату кормила всю семью и терпеливо ждала, когда любимому Алешеньке повезет. Но фортуна обходила его стороной. Идти работать грузчиком или становиться реализатором на рынке ему не позволяло врожденное чувство достоинства, присущее многим русским интеллигентам того сложного времени. Пять лет он предавался философским размышлениям, возделывал огород на загородном участке и чинил всевозможные электроприборы знакомым. Наконец, переломив свою гордость, устроился менеджером (это новое слово, столь стремительно вошедшее в русский язык, ужасно его раздражало) в огромный магазин, торгующий бытовой техникой. Теперь он помогал покупателям отдать предпочтение той или иной стиральной машине и чувствовал себя при этом глубоко несчастным человеком, которого жестокая жизнь выбросила на обочину. «Хорошо хоть не в канаву», – любил он повторять, выпив первые сто грамм водки.

Много Алексей не пил, однако процесс этот был столь регулярным, что Ольга, часто бывавшая у Ивановых дома, уже забыла, как муж подруги выглядит абсолютно трезвым. Хуже всего было то, что стоило ему хоть немного перебрать, из заботливого и любящего супруга он превращался в домашнего тирана, недовольного всем на свете: приготовленной пищей, уборкой дома, качеством стирки и даже воспитанием детей. Он обвинял жену во всех смертных грехах, начисто забывая о своем воспитании и интеллигентности и переходя на площадную брань.

Поначалу Наташа очень переживала, обижалась, потом смирилась и старалась не обращать на выходки мужа внимания. И все-таки Ольга, встречаясь с подругой, всегда замечала следы очередного скандала. Она очень сочувствовала ей, но не знала, чем в такой ситуации можно помочь.

Наталья была успешной женщиной, ее очень ценили на работе. В частной клинике она заведовала терапевтическим отделением и получала хорошие деньги. Консультируя многих известных людей, никому и никогда не рассказывала об их болезнях. В общем, Ольга гордилась своей подругой и расстраивалась из-за того, что та не может наладить семейную жизнь.

– Ну и о чем ты задумалась? – прервала ее размышления Наталья.

– В очередной раз о смысле жизни, – вздохнула Ольга.

– Бессмысленное занятие, позволительное лишь сильной половине человечества. Нам, слабым женщинам, нужно думать лишь о проблемах насущных. На данный момент – очень хочется есть.

– Да, ты права. В наше любимое кафе? – встрепенулась Ольга.

– Да, и как можно живее, пока это стремление не стало всеобщим. – Можем остаться без столика.

Наталья подхватила Ольгу под руку и потащила ее к выходу из поликлиники.

Когда они сделали заказ, Ольга спросила:

– Почему ты такая перевернутая? Опять муж скандалил?

– Опять. Только у нашей болезни появились новые симптомы: он начал задевать детей. Вчера Антошку довел до слез. Конечно, я не выдержала и вступилась за сына. Ему только это и нужно было. Наслушалась такого…

Рассказывая, Наталья теребила бумажную салфетку, и лишь это движение выдавало ее волнение, голос же оставался ровным и спокойным.

– А сегодня с утра – полное раскаяние, – продолжала она. – Смотрит на всех глазами побитой собаки. Короче, все как обычно. У тебя что произошло?

– У меня… – Ольга задумалась. – Много всего. Не знаю, с чего и начать…

– С Кириллом все в порядке? – заволновалась Наталья.

– Да, с Кирюшкой все хорошо. Правда, уроки учить не хочет. Только приходит из школы и бегом к компьютеру. Прямо беда какая-то.

– Ну это беда общая. Мои за компьютер воюют. Аленка, на свою голову, купила Антошке диск с детскими играми, теперь его не отогнать. Визг целыми днями стоит, – усмехнулась немного успокоенная Наталья.

Принесли салаты. Некоторое время они молча ели. Потом Ольга, отложив вилку, решительно начала рассказывать. Слушая ее, Наталья отодвинула тарелку и нахмурилась. Она знала о существовании супругов Немировских и о том, какую роль они сыграли в жизни ее подруги. Рассказ о том, что произошло в гостиничном номере, поверг ее в изумление. Она лишь качала головой, не в силах что-либо сказать. Ольга замолчала, грустно посмотрела на нее и растерянно пожала плечами.

– Да-а-а, – протянула Наталья. – Как же так?

– Вот так, подруга. Когда он до меня дотронулся, я снова почувствовала себя семнадцатилетней девчонкой, у которой от его прикосновений полностью отключалась голова, оставались одни ощущения. Зато какие ощущения! – невесело рассмеялась она.

– Ощущения – это хорошо. Только отчего взгляд-то такой загнанный? – Наталья внимательно смотрела на подругу.

– Знаешь, Наташ, я так долго и старательно формировала свою оборону, надеясь никогда больше с ним не встречаться, и вдруг все рухнуло. Я действительно оказалась загнанной в тупик, – Ольга вздохнула.

– Что тебя так мучает? Ну встретились, ну переспали… Что изменилось от этого? – Наталья, не понимая подругу, нервничала.

– Все, все изменилось! – На глазах у Ольги блеснули слезы. – Как ты не поймешь! Столько лет прошло, как он меня обидел, а стоило ему оказаться рядом – и я растаяла. Я люблю его до сих пор! – почти выкрикнула она – И мне от этого плохо…

Они молчали. Наталья хмурилась все больше, не зная, как реагировать на признание подруги, а Ольга, не поднимая глаз, сидела неподвижно. Подошел официант, принес горячее, с удивлением посмотрел на молчавших женщин, расставил тарелки и неслышно удалился.

– А как же Влад? – решилась нарушить затянувшееся молчание Наталья.

– Думаю, что нормально. Я позвонила ему вчера, сказала, что мы больше встречаться не будем. Кажется, он не очень расстроился. Во всяком случае, мы расстались легко. Давай есть, а то все остынет.

Ольга принялась за аппетитный кусок мяса.

Наталья тоже приступила к трапезе и, изредка поглядывая на подругу, настойчиво отгоняла одну и ту же мысль: «До чего же нам все-таки не везет».

Глава 5

Несколько дней Валерий собирался с духом и наконец холодным дождливым вечером, сидя у окна на кухне и считая капли, катившиеся по стеклу, набрал номер жены.

Голос в трубке звучал как всегда бодро и кокетливо:

– Здравствуй, мой любимый!

Она говорила по телефону всегда с легким придыханием, видимо, считая, что это придает ей какую-то особенную сексуальность.

– Здравствуй, Дина, – словно споткнувшись на слове приветствия, он немного помолчал: – Почему ты не сказала, что ездила летом в Питер?

Теперь молчала она.

– Ты услышала мой вопрос?

– Да, да, конечно, дорогой.

Его ужасно раздражали все слова, которые она употребляла, обращаясь к нему. Валерий поморщился.

– Почему я не знал, что ты ездила в Петербург? – повторил он, не собираясь помогать ей с ответом.

– Да, ездила.

От растерянности голос стал обычным, и он понял, что жена думает, как получше соврать.

– Я поехала, чтобы развеяться и проконсультироваться насчет суррогатного материнства.

– Насчет чего? – от неожиданности он поперхнулся и закашлялся. На глазах выступили слезы.

– Насчет суррогатной матери для нашего будущего ребенка. – Голос Дины снова зазвучал уверенно и с напором.

Он еле откашлялся и, вытирая слезящиеся глаза, в который раз подивился умению жены выкручиваться из любой ситуации.

– Мне кажется, что мы с тобой ни разу не затрагивали тему суррогатного материнства. Почему ты не сообщила мне о своей поездке?

– Я не хотела волновать тебя, радость моя. Думала, что сначала стоит все выяснить самой.

Голос снова сексуально урчал в трубке.

– А зачем ты встречалась с бабушкой?

Он давно перестал поддаваться ее обаянию.

– С бабушкой? Откуда ты знаешь?

– Дина, сначала ответь ты. Я все расскажу после. Итак, зачем ты ездила к Маргарите?

– Хорошо, я скажу. Суррогатное материнство – удовольствие не из дешевых. Наших с тобой сбережений не хватит. Я хотела выяснить долю своего наследства и узнать, не сможет ли бабуля помочь деньгами.

Теперь в голосе звучали оскорбленные нотки.

– Дина, это некрасиво.

– Что некрасиво?!

– Все. От начала и до конца. Это аморально. – Он с трудом сдерживался.

– Я хочу ребенка! Это тоже аморально?! – Она кричала, но он ей все равно не верил.

Разговор о ребенке уже несколько лет использовался в качестве шантажа. Зная уровень самовлюбленности своей супруги, Немировский сомневался, что она способна полюбить кого-нибудь, кроме себя. А уж представить ее, окруженную бутылочками и пеленками, он и вовсе не мог. Дина очень долго спала по утрам, просыпалась не раньше полудня, пила свежевыжатый апельсиновый сок, принимала пенную ванну, делала всевозможные масочки, потом поедала полусырую свеклу со свежими фруктами, подолгу валялась на диване, обложившись глянцевыми журналами. Лишь к вечеру она находила в себе силы убрать однокомнатную квартиру и приготовить легкий ужин себе и мужу. После всей диетической дребедени, которую Дина навязывала ему под лекцию о здоровом образе жизни, Валерий делал себе многослойный бутерброд с копченой колбасой и чувствовал себя абсолютно несчастным человеком, которого семейная жизнь совсем не радует. По вечерам жена вытаскивала его на получасовые прогулки в парк и, не умолкая, рассказывала о звездной жизни знаменитостей. Причем ее абсолютно не интересовало, слушает ли он. Как-то, борясь с глухим раздражением, Валерий предложил Дине завести собаку. Жена посмотрела на него с недоумением, которое граничило с ужасом:

– Зачем тебе собака?

– Чтобы было не так тоскливо в доме, – не удержался он.

– Тебе скучно со мной?! – возмутилась Дина, и некстати заведенный разговор перерос в очередной скандал. Почти все их беседы заканчивались ссорами и перепалками. С годами он к этому привык и даже научился скрывать свое раздражение. Вот и теперь он очень спокойно ответил жене:

– Хотеть ребенка – естественное желание любой женщины. А вот навестить родную бабушку, которую никогда не видела, ради выяснения своей доли наследства не очень красиво. Во всяком случае со стороны.

– Откуда ты знаешь об этом?

Судя по интонации, успокаиваться она не собиралась.

– В училище приезжала Ольга, она делала репортаж к юбилею, – ответил он, заранее понимая, что сказанное им вызовет бурю отрицательных эмоций со стороны жены.

Дина молчала. Конечно, новость для нее была полной неожиданностью.

– Ты встречался с ней? – спросила она беспомощно. На какую-то долю секунды ему стало жаль ее.

– Да, мы с ней вместе работали над архивами. – Валерий старался говорить ровно.

– Ты спал с ней, да… – Она не спрашивала, а утверждала. – Ты встречаешься с ней все эти годы, правда? Вы занимаетесь любовью…

– Прекрати говорить глупости! – Он не мог больше сдерживаться. – Я не видел ее десять лет.

– Все годы моей молодости, которые я посвятила тебе, ты спишь с ней. Ты все еще любишь ее – признавайся! – потребовала она, срываясь на визг.

Он молчал.

– Ты любишь ее? – повторила она свой вопрос почти шепотом.

Валерий не стал отвечать.

– Спокойной ночи, Дина. Позвоню на следующей неделе. – И положил трубку.

Он смотрел на телефон и чувствовал, как тоска мохнатыми липкими лапами обнимает его. Жена оказалась права. Он любил Ольгу все десять лет, которые состоял в браке с ее сестрой. Его семейная жизнь оказалась браком в полном смысле слова. И винить в этом можно было только себя самого. Но разве мог он подумать, что окажется однолюбом…

Дину захлестнула злоба.

«Откуда она появилась снова? Ведь я сделала все, чтобы стереть ее с лица земли. Она не должна была прийти в себя после нанесенного мной удара. Тогда я забрала свое. Он всегда принадлежал только мне, она в его жизни была случайностью. Теперь же она покушается на то, что должно быть моим. Судьба распределила поровну: ей она подарила сына, рожденного от того субтильного поляка, который сбежал от нее почти сразу же после свадьбы, а мне мужа, о котором я мечтала. Она же хочет, чтобы у нее было все, а у меня ничего. Не получится. У меня обязательно будет ребенок, даже если ради этого придется пойти на преступление. Меня ничто не остановит. А вот муж мой ей не достанется. Мое – это только мое. Она сама сделала первый шаг. За мной дело не станет. Пришло время встретиться и поговорить. Я попробую объяснить, что ей нет места в жизни моего мужа. Десять лет о ней не было слышно. И я не хочу слышать о ней никогда. Никогда!!!»

Глава 6

Ольга открыла дверь своим ключом и с радостью ощутила тепло родного дома. На улице второй день лил дождь. Ледяной ветер с Финского залива сводил с ума своими безжалостными порывами. Казалось, что в лицо бьют тысячи иголок, которые вот-вот превратят его в ледяную корку. Дыхание перехватывало, и Ольга домой почти бежала, забыв об осторожности.

Сбросив промокшие куртку и сапоги, прошлепала с тяжеленным пакетом на кухню. В коридоре уже стояли грязные ботинки Кирилла, а из детской раздавались звуки выстрелов и взрывов – сын включил компьютер.

Загрузив в холодильник продукты, Ольга на ходу щелкнула кнопкой электрочайника и отправилась в комнату мальчика. Кирюшка, не отрываясь от экрана, бодро приветствовал ее:

– Привет, мамуля!

Она поцеловала вихрастую макушку:

– Привет, солнышко мое с ушами. Ты не сильно промок?

– Не-а, нормально. Мам, я не буду ходить на немецкий.

Он остановил игру, и Ольга поняла, что предстоит серьезный разговор. Кирюшка развернулся к ней вместе со стулом.

– Пожалуйста, мама. Можно я буду изучать только английский?

Ольга присела на краешек его дивана, попутно убрав оттуда сброшенный свитер.

– Что случилось, Кирюша? Ты же мне летом все уши прожужжал, рассказывая, как здорово, что ты будешь знать оба языка и что тебе совсем не сложно изучать их одновременно, – Ольга старалась говорить спокойно, хотя решение сына ее удивило.

– Понимаешь, мамуль, я собирался быть разведчиком, агентом спецслужб. Для них языки знать – очень важно. А теперь, когда я думаю стать десантником, мне нужно изучать восточные единоборства.

Сын старался говорить солидно, по-взрослому.

– Кирюш, одно другому не мешает. Ты ведь и так занимаешься карате.

– А хочу освоить еще и дзюдо, – мальчик начал горячиться.

– Я не против. Но в две спортивные секции ты просто по времени не успеешь. Гитара, немецкий, карате… Сам посчитай.

– Поэтому я бросаю немецкий, – решительно перебил ее Кирилл.

Ольгу утомил этот разговор. Она встала, подошла к шифоньеру, открыла дверь и повесила свитер.

– Понимаешь, Кирилл, ты сейчас в том возрасте, когда человек еще не может определиться с профессией. Завтра ты решишь стать моряком и захочешь профессионально заниматься плаванием, потом – захочешь быть альпинистом, пойдешь в новый кружок. Нет, дорогой, – сказала она твердо, – ты будешь изучать оба языка, тем более что даются они тебе легко. Ты ведь знаешь, что мне пригодился и тот и другой, – сказала она мягче. – Когда я училась в Ростове, занималась в группе немецкого языка, а в Питере был выбор между английским и французским. Не знай я второго языка, мне было бы очень сложно. Пришлось бы тратить еще и на это силы и время.

– Мама, а почему ты перевелась учиться в Петербург? – спросил легко смирившийся с судьбой Кирюшка. Ольга вздрогнула и постаралась тут же взять себя в руки. Она не любила разговоров на эту тему.

– Я уже рассказывала тебе. Меня позвала бабушка. А мне всегда хотелось жить в этом городе. К тому же я ждала тебя и решила, что было бы неплохо, если бы ты родился здесь. – Она перевела дух. – Все, пора обедать. Потом отдохнем, – и за уроки. К компьютеру доступ на сегодня закрыт.

Кирилл немного поныл для приличия, но быстро согласился на все условия, понимая, что спорить в данной ситуации бесполезно. Иногда его добрая и все понимающая мамуля становилась упрямой и непреклонной.

Через три часа, когда сын отправился во Дворец спорта, Ольга, вымыв посуду, оставшуюся после обеда, ушла в свою комнату. Она прилегла на диван, спрятав замерзшие ноги под плед, и попыталась заснуть. Ничего не выходило. Снова и снова она слышала вопрос сына: «А почему ты перевелась учиться в Петербург?» и свой неуверенный ответ, в котором любой взрослый уловил бы недосказанность.

Когда-нибудь ей все равно придется сказать сыну правду. Возможно, что очень скоро. Ольга понимала, десять лет, посвященные попыткам распрощаться с прошлым навсегда, оказались всего лишь безуспешным бегством от самой себя. Она надеялась, что все мосты сожжены – однако прошлое ее настигло. Память оказалась сильнее разума.

Глава 7

Тогда, десять лет назад, он в очередной раз спросил ее:

– Почему ты не хочешь пожениться этим летом?

Курсант третьего курса Валерий Немировский действительно недоумевал, почему его девушка отказывается стать законной женой.

Ольга поуютнее устроилась, натянув высоко одеяло и зарывшись носом в подушку. Разговор повторялся все эти восемь дней, проведенные вместе на майские праздники. Валерка предлагал руку и сердце. Нет, она не была против, как и всякой женщине, ей, конечно, хотелось замуж. Проблема состояла в том, что каникулы у них обоих были в августе, и только в этот месяц могла состояться свадьба. Ольга же, будучи активной комсомолкой, весь год занималась созданием стройотряда. По ее инициативе удалось добиться разрешения на отделку недостроенного санатория для детей-инвалидов. Всю зиму будущие стройотрядовцы по вечерам овладевали профессиями маляров и штукатуров, сантехников и электриков. Только в конце апреля, сдав экзамены настоящим строителям, ребята получили квалификационные книжки. Отряд был коммунистическим, что означало отсутствие платы за труд, однако желающих поехать на два месяца на берег Байкала было более чем предостаточно.

Отбор был очень строгим. Компания в результате подобралась классная. На совете отряда Ольгу единогласно выбрали комсоргом, командиром отряда стал студент-медик Альберт Краснопольский. Оставалось побыстрее расправиться с летней сессией и в конце июня, вооружившись мастерками и кисточками, отправиться на вожделенный Байкал.

Ей удалось купить медицинскую справку у факультетской медсестры, и она приехала в Рязань на майские праздники, воспользовавшись деньгами, которые ей прислала бабушка, хорошо ориентировавшаяся во всех проблемах любимой внучки. Маргарита знала Валерия. Молодые люди приезжали прошлым летом в Ленинград и гостили у нее две недели. Немировский ей понравился, и именно она в первый раз произнесла слово «свадьба». Почему-то после поездки в Ленинград Валерий озадачился созданием семьи всерьез. Ольге разговоры на эту тему не очень нравились, поскольку предполагали, что придется решать многочисленные проблемы: переводиться в рязанский университет, снимать квартиру, жить ожиданием увольнительных мужа-курсанта. Не то чтобы все это слишком пугало, но нынешнее положение вещей устраивало ее больше.

В глубине души она считала, что всему свое время. И сейчас ей хотелось наслаждаться студенческой жизнью. В своих чувствах она была абсолютно уверена, Валерку любила по-настоящему. Кроме него, для нее других мужчин не существовало. С его именем она засыпала, о нем же думала сразу, стоило лишь проснуться.

Ольга писала ему каждый день, часто звонила и старалась приезжать при первой же возможности. Конечно, положение «подруги» было не очень приятно своей двойственностью. Штамп в паспорте значительно упростил бы их свидания. Ольга осознавала, что рано или поздно это нужно будет сделать. Но только не теперь. Стройотряд был ее мечтой, ее детищем. Она не могла предать ребят, которые готовы были работать во имя идеи.

– Неужели ты не сможешь объяснить, что выходишь замуж и твоя поездка отменяется? – Валерка сердился. Опершись на локоть, он требовательно смотрел на Ольгу. Понимая, что от ответа не уйти, она нехотя повернула к нему лицо.

– Объясни мне, почему ты собрался жениться именно в этом отпуске? – Она действительно не понимала. – Будет зимний, потом еще летний и еще целый год учебы. Пойми, я хочу поехать в стройотряд. Я все организовала и не могу отказаться от этой идеи. Меня просто не поймут мои друзья, – она горячилась, видя упрямый блеск в его глазах.

– А сейчас тебя не понимаю я, твой будущий муж. Я сделал тебе предложение, а ты его отвергаешь. – Он выглядел обиженным.

– Я не отвергаю, просто прошу немного подождать, потому что…

– Потому что стройотряд для тебя важнее свадьбы, – закончил он ее мысль, резко встал и начал быстро собираться.

– Валера, куда ты? Еще же больше часа до конца увольнения, – беспомощно спросила она.

– В казарму. Мне нужно на завтра переписать конспект. Если сумею, приду к поезду.

Он сухо поцеловал ее в лоб и вышел из комнаты, не оглядываясь.

Ольга заплакала. В первый раз они не смогли понять друг друга, в первый раз поссорились.

Приехав на полчаса раньше, она до самого отправления поезда ждала любимого, вглядываясь в толпу. Он не пришел.

Зайдя в купе, Ольга сразу забилась на верхнюю полку и отвернулась к стене. Ей не хотелось, чтобы попутчики заметили предательские слезы, набегавшие на глаза. Весь путь домой она не могла заснуть, постоянно прокручивая в памяти их разговор. Ольга понимала, что обидела любимого человека, но выхода из сложившейся ситуации не видела.

К Ростову подъезжала измученной и морально, и физически. Каково же было ее удивление, когда на перроне она увидела через мутное оконное стекло своих стройотрядовцев с охапками сирени.

Все пассажиры удивленно смотрели, как группа студентов под бравурный походный марш, исполняемый под гитару, с шутками и хохотом, встречали худенькую девушку с длинной косой. Ольга растерялась. Чьи-то сильные руки подхватили дорожную сумку, кто-то помог спрыгнуть с высокой ступеньки. Илья Апрелев, высокий длинноволосый парень из института народного хозяйства, галантно вручил ей огромный букет с одурманивающим неповторимо весенним запахом, а Альберт Краснопольский, командир отряда, студент-медик, заботливо набросил ей на плечи куртку. Все шумели, смеялись и теребили, увлекая ее к парку Горького и не принимая никаких возражений.

Очередное организационное заседание стройотрядовцев стихийно переросло во встречу комсорга и грозило превратиться в прогулку по вечернему городу. Лариска, ее подруга и соседка по комнате в общежитии, успела украдкой шепнуть на ухо:

– Как всегда, завидую твоей популярности у мужского населения нашей необъятной страны. В общаге ждет телеграмма с извинениями от влюбленного десантника, а здесь смотри, как эти хороводятся.

– Что в телеграмме? – заволновалась Ольга, забыв об окружающих.

– Кажется так, – сморщила нос Лариска. – «Прости меня. Я все понял. Люблю. Целую». Конечно, без особой фантазии, но похоже, что искренне.

Ольга тихонько взвизгнула, расцеловала Ларису, которая отбивалась изо всех сил и наконец почувствовала себя счастливой.

Это ощущение счастья не покидало ее ни на минуту. Она была счастливой, катаясь в парке на каруселях, горланя вместе со всеми песни. Улыбалась, разбирая сумку и рассказывая о поездке Лариске. И когда вприпрыжку, напевая что-то себе под нос, бежала с досрочно сданных экзаменов. После того как услышала о телеграмме, она чувствовала себя самой счастливой.

«Как же сильно я люблю его, если завершившаяся примирением ссора так изменила мир вокруг меня», – думала Ольга с каким-то благоговейным страхом. Все вокруг нее заиграло яркими красками: светило по-особенному солнце, воздух был необыкновенно сладким, цветы поражали невиданной красотой.

В таком состоянии она оказалась в Забайкалье и с самых первых шагов поняла, насколько была права, не отказавшись от этой поездки.

Их отряд поселили в студенческом спортивном лагере. Работать предстояло в месте, находившемся в пяти километрах от щитовых домиков. Ребята, побросав пожитки, отправились осматривать фронт работ. Некоторые девчонки захотели составить им компанию, но Краснопольский на правах командира призвал женскую половину к совести:

– Девчата, такой долгий перелет, есть ведь хочется. Кто же нас кормить будет? Решайте, кто встанет к плите.

– Это какая-то дискриминация по половому признаку. Вы, значит, интересным будете заниматься, а мы вас обслуживать? Это несправедливо, – возмутилась рыжая Ленка, студентка строительного института.

– Но, девочки, помилуйте, ведь мы абсолютно не готовы к такому повороту вещей. Обещаю, что на кухне будут работать все, но сейчас накормите нас, пожалуйста. И благодарность наша будет безграничной. – Глаза Краснопольского были полны лукавства.

– Ладно, мы с Ольгой останемся, – огорошила подругу Лариска. – Будет вам горячая пища.

Все облегченно вздохнули и шумной толпой двинулись в сторону девственного леса.

– Ты что, с ума сошла? – возмутилась Ольга. – Что-то в общежитии я за тобой не замечала такой любви к кухне.

– Ничего ты не понимаешь. Путь к сердцу мужчины лежит через его желудок. Видела, как на меня смотрел Алик? В его глазах светилась благодарность, очень похожая на любовь, – разглагольствовала возбужденная Лариса, разбирая пакеты с едой.

– Там светилось облегчение от того, что все-таки нашлись две дуры, готовые пожертвовать первыми впечатлениями ради сытости их животов, – буркнула Ольга, начиная ей помогать.

– Недобрая ты, Олечка. Неужели так сложно помочь подруге устроить личное счастье?

Лариса, наконец, нашла макароны и теперь задумчиво их рассматривала.

– Как ты думаешь, макароны с вареной колбасой сойдут на первый раз?

– Думаю, что они сойдут и на второй, и на третий, поскольку больше пока ничего нет, – осадила ее Ольга. – Пойдем за водой. Бери вон ту огромную кастрюлю.

Когда девчонки дотащили ее и с большим трудом подняли на плиту, их окликнул невысокий мужичок в разодранной фуфайке:

– Ну что, стряпухи, уже взялись за дело?

Я Иваныч. Меня председатель прислал за вами, – мужичок смешно шепелявил. – Одна айда со мной, поедем в сельпо и на ферму. Там вам Степановна продуктов выписала.

– Ой, как здорово! – обрадовалась Ольга. – Может, и картошечки сумеем раздобыть, а то с одними макаронами невесело как-то получается.

– А чо ж не суметь, заедем к бабе Матрене, возьмем мешок. А завтра тогда на телеге привезем поболе. Щас я на мотоцикле, – гордо закончил он. – Поехали, что ли, глазастая! А коса-то у тебя какая богатая. У наших девок ни у одной такой не будет! – восхитился Иваныч.

– Макароны сыпь только в кипящую воду, – наставляла Ольга Ларису на бегу. – А колбасу кругами порежь, чтобы быстрее варилась.

Дорога в деревню и обратно заняла не больше часа, но Ольга, вся обложенная кульками и коробками с яйцами, сидя в люльке старенького мотоцикла, переживала, что ребята уже вернулись, а обед не готов. Они с Иванычем быстро разгрузили продукты, и девушка поспешила на кухню. Запах, доносившийся оттуда, сложно было назвать аппетитным. Что-то пригорело. Лариса, стоявшая у плиты, выглядела несчастной.

– Олечка, ну почему ты так долго? У меня, кажется, макароны сгорели. Что теперь делать? – В глазах поблескивали слезы, готовые пролиться ручьями.

– Совсем сгореть не могли. А я и так везде пробежкой, чтобы успеть к финишу. Похоже, опоздала. – Она заглянула в кастрюлю, где все пространство занимала плотная клейкая масса грязно-серого цвета.

– Ты что, даже воду не сливала?

– Нет, – всхлипнула незадачливая стряпуха, – она куда-то вся подевалась.

– Макарон нужно было сыпать меньше, – Ольга проткнула вилкой сероватый комок, понюхала его и с опаской сунула в рот. Морщась, пожевала и с трудом проглотила. – Да уж… Ну ладно. Не все испорчено.

Ольга часть макарон вывалила в чистую кастрюлю.

– Быстро чисть картошку, очень быстро. Что с колбасой?

– Плавает в воде, – отчиталась Лариска.

– Однако, – покачала головой подруга, вылавливая разварившиеся куски колбасы и складывая их в миску. – Знаешь, Лар, если ты не приспособлена готовить пищу, зачем же было выбирать путь к сердцу именно в данном направлении. Если Краснопольский это сумеет съесть, цены ему, конечно, как будущему мужу, не будет, но вряд ли он воспылает к тебе любовью.