Текст книги "Ненавидеть нельзя любить"

Она ловко разбивала яйца и тут же их старательно перемешивала. Достав из рюкзака несколько помятых плавленых сырков, начала их тереть на терке. Вслед за ними последовал чеснок. Когда она мелко резала зелень, сорванную в огороде бабки Матрены, расстроенная Лариска уже вымыла и порезала картофель. Высыпав его в воду, где варилась колбаса, Ольга скомандовала:

– Побыстрее измельчай те неаппетитные куски, которые до твоего вмешательства назывались докторской колбасой.

– Оль, не издевайся. Я же надеялась, что ты будешь рядом, а ты уехала, – шмыгнула носом Лариса. – Никому об этом не рассказывай, пожалуйста.

– Хорошо, – согласилась Ольга. – Только объясни мне, недалекой, почему в самолете ты строила глазки Илье, а кухонный подвиг посвятила Алику?

Ольга высыпала промытое пшено в кастрюлю, где уже вовсю кипел картофель, и удовлетворенно повела носом.

– Они мне оба нравятся, я еще не решила, кто больше, – объяснила почти успокоившаяся Лариса.

– Понятно. Теперь нужно зажечь духовку, чтобы наша макаронная масса превратилась в запеканку. Как у тебя с техническим мышлением, влюбчивая ты моя? – рассмеялась Ольга, принимаясь за второе блюдо. – И поставь вон тот огромный чайник на огонь.

Когда через двадцать минут уставшие, но веселые и довольные ребята вернулись в лагерь, их ждал настоящий обед.

Гордая Лариска разливала по тарелкам походный суп, а Ольга, скромно стоявшая в стороне, разрезала на порции чесночно-макаронную запеканку, присыпанную свежей зеленью и мелкорубленой колбасой. Народ поглощал пищу с нескрываемым удовольствием.

– Ай, да девчонки! Ай да, молодцы! – радовался Алик.

– Это все Лариса, я за продуктами ездила, – пояснила Ольга. – Кстати, Альберт, завтра с утра с председателем нужно встретиться.

Лариса, стоявшая поодаль, зарделась от слов подруги, но уточнять ничего не стала.

– У меня есть предложение, – с трудом оторвавшись от тарелки с супом, подал голос Илья, – давайте Ларису назначим главным поваром. У человека – талант. Зачем же ей брать в руки малярную кисть, пусть орудует половником.

Ларискина довольная физиономия вытянулась и стала менять цвет. Она на глазах зеленела от ужаса.

– Я не хочу все время с половником, – завопила она. – Я со всеми!

Ольга расхохоталась. Сквозь смех сумела произнести:

– Это было бы несправедливо. Договорились же по очереди работать на кухне, ничего менять не будем.

Первый день закончился дискотекой. Сидя на лавочке в стороне от танцующих, Ольга с тоской вспомнила последнюю поездку к Валерке. Несмотря на то что ей очень нравилось с ребятами в стройотряде, она не раз подумала о том, что, возможно, прав был Валерка, предлагавший в августе узаконить их отношения. Теперь она осознавала, что ее отказ очень сильно обидел любимого.

– Ты почему не танцуешь? – к ней подсел Альберт.

– Нет настроения, – пожала она плечами.

– Пойдем со мной, комсорг. Не отказывайся, – он потянул ее за руку.

Ольга нехотя последовала за ним, разыскивая глазами Лариску. Та лихо отплясывала в кругу рядом с Ильей. Ольга вздохнула: «Ну, хоть здесь все в порядке. Видимо, подруга определилась. Или же желудок Ильи оказался более чувствительным». От этих мыслей стало немного легче, и Ольга через некоторое время поддалась всеобщему веселью.

Дни шли за днями. Работа стройотряда быстро наладилась и уже не давала сбоев. Каждый занимался своим делом, и в то же время все были взаимозаменяемы. По вечерам Ольга сидела над газетами, готовясь к политинформациям, или же сочиняла очередной агитлисток. И еще она каждый вечер писала письма Валерию. В них было столько любви и тоски, что все они орошались слезами. Иногда она ругала себя за то, что все-таки уехала на Байкал, куда письма доходили нерегулярно и с опозданием, поэтому диалога не получилось, Ольге казалось, что она кричит в пустоту. К тому же, как это всегда бывало в стройотрядах, народ незаметно разбился по парам, и тем, кто остался в одиночестве, было не по себе. Правда, Лариска все еще не могла определиться со своими симпатиями, поэтому часто по вечерам делилась с Ольгой своими переживаниями и просила совета. Ей нравились и Илья, и Алик, поэтому она часами могла рассуждать по поводу их достоинств и недостатков, вспоминая, сколько раз за день тот или другой обратили на нее внимание, что сказали, а главное, чего не досказали, но имели в виду. Иногда эти откровения утомляли Ольгу и она стремилась уйти куда-нибудь, чтобы побыть наедине со своими мыслями.

Так случилось и в тот темный июльский вечер. Утомившиеся стройотрядовцы после позднего ужина разбрелись кто куда. Где-то слышалось бренчание гитары, кто-то слушал приемник. Все лавочки вокруг танцплощадки были заняты парочками, которые в темноте жались друг к другу и шептали слова любви.

Ольга решила пройтись по тропинке к озеру, избегая очередных признаний Лариски. Озеро было недалеко, вода в нем ледяная, и там никто не купался. В первые дни некоторые парни погеройствовали, ныряя на глазах визжащих девчонок, а потом и эти моржи-одиночки предпочли душ на территории лагеря. Идти в кромешной темноте Ольга не боялась. Она знала, что тропинка выведет ее на открытую поляну, где можно спокойно посидеть в тишине, не боясь с кем-нибудь столкнуться. Отчего-то влюбленные парочки предпочитали другой маршрут. Поляна казалась им слишком освещенной, особенно если ночь была лунной. Ольге там нравилось: свет прямо с неба, от звезд, тихо шелестели деревья, плескала вода. Посидев несколько минут, Ольга обычно уходила оттуда умиротворенной. Сегодня ей было необходимо побыть одной, еще раз подумать о Валерке.

По тропинке она шла быстро, еле касаясь земли ногами. Ни одна веточка не хрустнула. Вокруг был лес. Огромный, неприступный. Почему-то вдруг стало жутковато, захотелось побыстрее выйти на свет, пусть даже призрачно-прозрачный, лунный.

Но вот и поляна. Ольга практически выбежала на нее, стремясь оторваться от давящего величия леса. В центре освещенного луной пространства стояли двое. Свет лился прямо на них, обрисовывая четко каждое движение, каждый жест. Они обнимали друг друга столь страстно, что казалось, их тела слились воедино. Ольга видела, словно отстраненным зрением, как двигались их руки, как трепетали ресницы, как шептали губы, чуть припухшие от поцелуев. Они были обнажены по пояс, и она невольно залюбовалась их телами. Картина была прекрасной и противоестественной одновременно.

В тесном объятии слились Альберт и Илья. Не сдержавшись, Ольга вскрикнула. И в этом возгласе отразилась вся гамма чувств, обуревавших ее в ту минуту: удивление, восхищение и отвращение одновременно. Молодые люди, оторвавшись друг от друга, обернулись на шум и замерли. Наступившая тишина была такой оглушительной, что стало слышно, как зудят комары. «Бедная Лариса, а она-то все никак не определится, в кого же из них влюбиться навечно!» Ольга медленно развернулась и, еле переставляя враз отяжелевшие ноги, пошла назад к лагерю. Почти у ворот ее нагнал Альберт. Он был в футболке, от былого возбуждения не осталось и следа.

– Оля, подожди. Нам нужно поговорить. – Голос звучал ровно, словно он и не бежал.

– О чем?

– О том, что ты видела. – Он взял ее за руку и развернул к себе. – Ты очень хороший человек, замечательный товарищ. В твоих руках судьба, наша судьба. Если ты расскажешь, и со мной, с Ильей будет покончено. Наше общество таких отношений не приемлет.

Он волновался и даже стал слегка заикаться, чего Ольга за ним раньше не замечала. Ей было и жалко его, и противно.

– Тогда зачем вы пошли на это? Это же противоестественно!

– Потому что природа породила нас такими, противоестественными. Это не наш выбор, поверь мне. Каждый из нас в одиночку борется со своими желаниями, но вот судьба свела нас, мы полюбили друг друга, и я впервые в жизни счастлив.

Ольга оттолкнула его и закрыла руками уши:

– Не говори мне ничего! Я не хочу этого слышать! Не бойся, я никому не скажу, но, пожалуйста, держитесь оба от меня подальше.

Она побежала так быстро, как только смогла, на бегу размазывая по щекам слезы. Ночь прошла без сна, в бесконечных вспоминаниях о том, что было на поляне. Картинка в лунном свете, казалось, прочно засела в мозгу. С ужасом Ольга думала о том, что бы ей пришлось лицезреть, приди она к озеру на несколько минут позже. Содрогаясь от омерзения, Ольга в то же время чувствовала в себе прилив жалости. Несчастные ребята! Ведь это действительно не их выбор, они родились такими и теперь вынуждены прятаться ото всех и притворяться. Измучившись совсем, лишь под утро она сумела забыться тревожным сном.

С того дня стройотрядовцы заметили, что между командиром и комсоргом как кошка пробежала. Они не могли скрывать своего отчуждения. Глядя на виноватое выражение лица Краснопольского, все решили, что он чем-то обидел Русанову. И очень скоро юные сплетницы сочинили историю о том, что парень, невзирая на неприступность девушки, попытался дать волю своим рукам или чувствам. Парни их версию поддержали, особенно в том месте, где речь шла о руках. После того как все это обсудили, народ откровенно сочувствовал командиру, а на недотрогу посматривали с недоумением. Ольга старалась к разговором этим не прислушиваться, однако ей все-таки пришлось выдержать натиск Лариски.

– Это правда? – возбужденно сверкая глазами, спросила подруга за обедом.

– Что? – Ольга не отрывала глаз от тарелки с гороховым супом.

– Что Краснопольский полез к тебе целоваться? – Лариска требовательно заглянула Ольге в глаза, мешая есть.

Ожидавшая чего-то подобного, та не удивилась.

– Нет, не правда. Убери свою голову, иначе твои волосы окажутся в моем супе.

Ольге пришлось отложить в сторону ложку.

– Почему же об этом все говорят?

– Не знаю. Наверное, потому что больше говорить не о чем. И потом, даже если бы это произошло, откуда бы все узнали. Думаю, никто не стал бы делать подобное прилюдно. Может, ты все-таки отодвинешься и дашь мне доесть первое?

Она решительно отодвинулась от подруги и взяла ложку.

– Тогда почему вы разговариваете сквозь зубы и избегаете друг друга? – не отставала Лариса.

– Мы поспорили на идеологическую тему и не сошлись во мнении, – придумала Ольга на ходу.

– Это правда? – Лариса обрадовалась. – Значит, я могу продолжать свои атаки? Путь свободен?

Ольга с сожалением взглянула на нее, неуверенно кивнула в ответ и поспешила опустить глаза. Ей было жалко Ларису.

Отношение Ольги к молодым людям, которых она застала в столь интимный момент, изменилось через некоторое время.

В этот день моросил нудный дождь. Мужская половина стройотряда заканчивала крыть шифером крышу на домике обслуживающего персонала. Домик был довольно высоким, несмотря на то что имел всего два этажа. Ольга белила стены в другом здании, когда услышала крики и вслед за другими девушками-малярами выбежала на улицу. Илья, стоявший на коньке крыши без страховки, поскользнулся и сорвался вниз. Он лежал на земле в очень неестественной позе, подвернув левую руку так, словно она была без кости. Из-под пышных белых волос расплывалось красное яркое пятно. Ольга замерла в ужасе, решив, что парень разбился насмерть. Ребята, сбившиеся в кучку, молчали. Откуда-то из основного корпуса прибежал запыхавшийся Альберт.

– Расступитесь! Дайте побольше воздуха! Серега, Андрей, бегом в деревню, вызывайте «скорую», – четко отдавал он команды, хотя лицо его было белее мела, в глазах плескалась такая боль, что Ольге стало не по себе, и она почувствовала, как слезы безысходности застилают глаза.

Алик вполне профессионально, как настоящий врач, осматривал распростертого на земле Илью. Кто-то попытался ему помочь, решив поднять упавшему голову. Краснопольский буквально зарычал:

– Не трогать! Ни в коем случае не трогать! У него может быть поврежден позвоночник…

В толпе завыла в голос Лариска. На нее зашикали, и плач захлебнулся.

Альберт, словно коршун, кружил над Ильей, закрывая его ото всех руками-крыльями, беспрестанно проверял пульс и протирал лицо друга откуда-то взявшимся влажным полотенцем.

Как ни странно, «скорая» приехала достаточно быстро. Илью погрузили на носилки и повезли в райцентр. Краснопольский отправился вместе с другом, уговорив врача взять его в кабину шофера.

Стоило машине выехать из леса, дождь припустил с новой силой. Работу прервали и отправились в лагерь ожидать вестей из города. Настроение у всех было подавленное. Лариса плакала навзрыд, у остальных девчонок тоже глаза были на мокром месте. Парни хмурились, вздыхали и постоянно курили, мрачно поглядывая на темные, рыхлые тучи, затянувшие небо.

Альберт приехал поздним вечером, когда, наконец, закончился дождь и сгустились синие летние сумерки. Выглядел он измученным. Кроме больницы ему довелось побывать в милиции, чтобы оставить объяснительную по поводу случившегося. Об Илье говорил неохотно: он до сих пор без сознания, у него серьезная травма позвоночника и сильное сотрясение мозга. Наутро Альберту предстояло снова ехать в город, его вызывали в прокуратуру. Вид мрачного командира не добавил ребятам оптимизма, спать расходились с грустными физиономиями.

Альберт, никогда не куривший до этого, остался на веранде домика с сигаретой в зубах.

Ольга вышла перед сном подышать и увидела своего недавнего друга, в глазах которого затаилась такая глухая боль, что она невольно почувствовала себя виноватой за бойкот, негласно ею объявленный Краснопольскому.

Докурив, Альберт растоптал окурок и, не замечая стоявшей в стороне Ольги, отправился в сторону леса. «К озеру», – догадалась девушка. И неожиданно для себя решила пойти следом. Неслышно ступая по тропинке, она вскоре вышла на знакомую поляну. Краснопольский сидел прямо на земле возле воды, обхватив руками колени. После дождя хмурое небо оставалось затянутым рваными тучами, было темно. Силуэт молодого человека еле просматривался на фоне черной воды. Ольга окликнула его:

– Алик!

Он даже не пошевелился. Она подошла к нему и присела рядом на корточки. Посмотрев в лицо друга, Ольга увидела, что по щекам его текут слезы.

– Алик, пожалуйста, не отчаивайся! Все будет хорошо, Илюшка обязательно поправится.

Альберт опустил голову еще ниже, плечи его ссутулились. Он будто стыдился своего отчаяния, не хотел, чтобы хоть кто-то видел его слезы.

– Альберт, ты не должен раскисать. Илье понадобится твоя помощь, когда он придет в себя. Давай поговорим, нельзя оставаться один на один со своим горем.

Она старалась растормошить его, вызвать на откровение. Видя, как страдает парень, Ольга поверила в чувства этих двоих, перестала считать их извращенцами и от всей души сочувствовала одному и переживала за другого.

– Ты не смогла понять нас, – проговорил Альберт так глухо, что она даже не сразу поняла его. – А я ведь действительно люблю его. Я всю жизнь, как только понял, что со мной что-то не так, ненавидел себя. В девятом классе даже хотел повеситься, но не получилось – оборвалась веревка. После этого заставил себя жить. Изо всех сил скрывал свою сущность, выставлял напоказ мнимую мужественность.

Слезы продолжали литься из его глаз, но он, казалось, ничего не замечал.

– Знаешь, мне долго удавалось дурачить окружающих, пока однажды я не встретил подобного себе. Но это уже другая история, с довольно печальным концом. В институте я групповой комсорг, любимец всех девчонок, подающий надежды будущий хирург, но внутри себя я изгой, которому никогда не будет места в нашем обществе. И знаешь, Оль, я привык к этому и не держу ни на кого зла. Даже на природу я не в обиде, ведь это она, двоечница, что-то напутала, собирая меня по клеточкам. И вдруг, когда я со всем происшедшим смирился, встретил Илью. Ты говорила, что у тебя есть парень, школьная любовь…

Ольга кивнула, пытаясь сдержать дрожь, которая сотрясала ее заледеневшее тело. Она боялась перебить Альберта, понимая, что тому обязательно нужно выговориться.

– Ты должна бояться потерять его. Наверняка, если от него нет писем, ты не находишь себе места, гонишь дурные мысли.

Ольга опять кивнула и покрепче сцепила руки, подтягивая колени к подбородку.

– Вот так и я. Я просыпался и чувствовал себя счастливым оттого, что скоро увижу его, смогу слышать его голос. Мне хотелось, чтобы это лето было бесконечным, потому что здесь мы рядом, и я верю в его любовь. Вернемся в Ростов, и кто знает, как дальше будут складываться наши отношения. Илья очень общительный парень, он легко относится к жизни. Я боялся потерять его, думал, что со временем он уйдет от меня. Но не мог предположить, что так…

– Разве все так плохо? – испуганно спросила Ольга.

– Не знаю. Травмы очень серьезные. Нужна операция. Смогут ли ее нормально сделать в такой глуши? В любом случае, его ожидает инвалидность. Хорошо, если он сможет ходить… – Альберт закрыл лицо руками.

Ольга обняла его за плечи, пытаясь хоть как-нибудь поддержать друга. Она гладила юношу по жестким волосам, от которых пахло сигаретным дымом, и молила Бога, чтобы с Ильей все было в порядке.

Посидев молча еще немного у озера, они медленно пошли к лагерю. Альберт обнял Ольгу за плечи, желая немного согреть. Если бы кто-нибудь увидел их в эту минуту, принял бы за влюбленных. Однако стройотрядовцы спали. Вдвоем они еще немного постояли на веранде, тихо переговариваясь между собой, планируя нелегкий завтрашний день. Засыпая, Ольга думала, что в этот вечер у нее появился настоящий друг, который доверил ей страшную тайну и которому она могла доверить даже свою жизнь.

Глава 8

Летний отпуск после третьего года обучения у курсанта-десантника Немировского не задался с самого начала. Еще зимой, в Новый год, под бой курантов Валерий загадал, что летом женится на Ольге. Его, в отличие от многих молодых людей, не пугал статус женатого мужчины. Напротив, хотелось, чтобы Ольга всегда была рядом, он устал жить в постоянной разлуке, скучать в ожидании писем и со страхом ждать, что короткое свидание вот-вот закончится.

Свою избранницу Валерий хорошо знал, ему казалось, что Ольга, как и всякая девушка, с восторгом примет предложение руки и сердца. Ее отказ удивил и расстроил его. Он любил Ольгу и верил в то, что она любит его. Променять свадьбу на стройотряд – Валерий не понимал такого выбора. Конечно, Ольга попыталась объяснить ему, почему она так сделала. Где-то в глубине души Немировский соглашался с тем, что ей нельзя подводить друзей, что она очень много времени и сил посвятила созданию этого стройотряда, но чувство обиды все равно было сильнее разума. Ему пришлось смириться с тем, что долгожданный отпуск он проведет в одиночестве: Ольга где-то в забайкальских лесах, а Костя, как назло, уехал на Украину, помогать старшему брату строить дом.

Жаркий август встретил его пыльными бурями и изнуряющим зноем. От раскаленного солнца негде было скрыться, маленькая трехкомнатная квартирка родителей прогрелась, словно парилка в сауне. Валерка целыми днями скитался из угла в угол или смотрел телевизор, изнывая от безделья. Он пытался читать, но от горячего воздуха плавились мозги, несколько раз принимался за письмо Ольге, но ничего путного не выходило. Лишь несколько строк о том, как он скучает. К тому же родители этим летом жили в состоянии войны. Мама узнала о любовной интрижке отца, который, как оказалось, больше полугода обхаживал ее разведенную подругу. Каждый вечер, как только жара немного спадала, мама начинала очередной скандал на тему загубленной молодости и утраченной любви. Валерка ей очень сочувствовал, ему было жалко и отца, но ничего изменить в данной ситуации он не мог, поэтому стоило ему услышать всхлипывания мамы, он почти сразу собирался и уходил из дома.

На улице было намного прохладнее, однако идти было некуда. Не торопясь, он приходил на школьную спортплощадку, разминался, бегал, потом подолгу сидел на лавочке, где когда-то они целовались с Ольгой. Валерка смотрел в звездное небо и тосковал. Несколько раз он видел, как темную бархатную гладь освещал свет падающей звезды, и тогда загадывал желание: «Пусть она окажется рядом, пусть почувствует, как мне плохо и одиноко».

Так прошла первая неделя отпуска, незаметно в тоске и печали пролетела вторая, а в начале третьей отец принес ему путевку на турбазу, которая только что открылась на берегу Цимлянского водохранилища.

– Поезжай, сынок, отдохнешь у воды, позагораешь, развеешься, а то совсем ты здесь закис. Сколько можно слушать наши разборки. Десять дней, а там и жара спадет, и мать успокоится…

– И отпуск закончится, – невесело рассмеялся Валерка, но, увидев, как сник отец, поспешил поблагодарить: – Спасибо, пап. Это действительно здорово, я хоть поплаваю вдоволь. А ты тут держись.

– Да уж куда мне деваться? Сам виноват, бес попутал, я ведь люблю твою мать, мне, кроме нее, никто не нужен. – Голос у отца предательски дрогнул.

– Я знаю, пап. Все будет нормально. Мама простит тебя, она тоже тебя любит. Ты уж наберись терпения, пусть пар выпустит. А за путевку – спасибо. – Валерий обнял отца и впервые заметил, что тот из молодого бравого подполковника как-то незаметно превратился в обыкновенного стареющего дядьку.

На турбазу он приехал рано утром на следующий день. Здесь ему сразу понравилось. Хорошенькие разноцветные домики с аккуратными комнатками. Пестренькие занавесочки на окнах, плетеные креслица на верандах – все было нарядным и каким-то празднично-кукольным.

Он жил в комнате один и, бросив сумку с вещами под кровать, поспешил на песчаный пляж. Там тоже было здорово. Несколько больших ярких грибков прятали от утреннего солнца немногочисленных отдыхающих. Море было теплым и приветливым. Наплававшись вдоволь, Валерка сходил в душ, разложил одежду в шкафу и направился в столовую. Кормили неплохо. Молодая официантка улыбалась кокетливо и призывно щурила глазки. Настроение заметно улучшилось. Теперь он уже не понимал, отчего так долго кис дома в одиночестве, слушая, как скандалят родители. Давно нужно было куда-нибудь поехать развеяться. С этими мыслями он отправился прогуляться по турбазе. На выходе из столовой его догнала официантка:

– Молодой человек! Подождите.

При ярком солнечном свете она казалась уже не такой привлекательной: лицо блестело от пота, над верхней губой розовел неприятный прыщик. Валерка широко улыбнулся девушке, – все-таки она была достаточно симпатичной, просто немного усталой и сомлевшей от кухонной жары.

– Вы не хотите купить домашнего вина? У меня отец делает, очень хорошее, есть вишневое, есть виноградное… Какое хотите? – Она говорила очень быстро, немного картавила и щурилась на солнце.

– Даже не знаю… – растерялся он. – Давайте и то и другое. Я здесь целую неделю буду. Может, составите мне как-нибудь компанию? – предложил Немировский шутливо, принимая у девушки пакет с бутылками.

Та смутилась, покраснела, согласно закивала головой, пряча деньги. Он рассмеялся, помахал ей рукой и направился к домику. Девушкам он всегда нравился и в своем умении очаровывать слабый пол не сомневался. Валерий выпил стакан вина и одобрительно крякнул: вкус был приятным, насыщенным. Теперь можно было и прогуляться.

Быстрым шагом он обошел всю территорию, разглядывая цветы на клумбах и красиво подстриженные кусты. Прогулка заняла не более двадцати минут. Что делать дальше, он не знал. Решил пройтись по прибрежной полосе, лишь бы чем-нибудь занять себя. Валерка откровенно боялся, что тоска, которую удалось развеять, вернется снова. Он медленно шел, любуясь прибоем, и напевал себе под нос модную песенку. Впереди, за огромным валуном, у самой воды на ярко-красном полотенце лежала девушка. Лицо ее было закрыто полотняной панамой, все остальное щедро подставлялось солнцу. Берег здесь сужался, и обойти девушку незаметно вряд ли удалось бы. Валерка остановился в двух шагах и негромко кашлянул.

– Извините, юная леди, мне придется вас побеспокоить.

Голос против воли окрасился низкими хрипловатыми нотками, словно обещал нечто, о чем его хозяин даже не успел подумать.

Девушка медленно сняла с лица панаму и повернулась на звук его голоса. В следующее мгновение она с визгом сорвалась с места и повисла на шее растерявшегося курсанта. Ошеломленный Валерка рассмеялся и закружил шумную девчонку, которая осыпала его гладковыбритые щеки быстрыми поцелуями.

– Динка, да тише ты, ты же меня совсем оглушила, сумасшедшая!

– Валерка, это же замечательно, что ты здесь оказался. Я уже с ума сходила от скуки. Меня сюда предки вывезли отдыхать после успешно сданных экзаменов. Поздравь меня, я студентка факультета прикладной математики.

После бурной встречи они присели вместе на ее полотенце, и Динка доверчиво прильнула к его плечу. Немировский с удивлением поглядывал на младшую сестренку своей невесты. Он не видел Дину полгода, и нужно признаться, что и в зимнем отпуске не обращал на нее особого внимания. Для него она всегда была нескладной малышкой с жидким хвостиком на голове, слабым отражением своей яркой сестры.

Теперь рядом с ним сидела симпатичная, вполне оформившаяся девушка с ухоженными волосами, подкрашенными ресницами и ярким маникюром. Она беспрестанно шутила, смеялась его остротам, и Валерка вдруг подумал, что почти загубленный отпуск спасен. Эта веселая шумная девчонка, вернее, интересная девушка, не даст ему скучать. А главное, она была своей, почти родной, она знала, что Ольга отказалась выйти за него замуж и уехала со стройотрядом, понимала, что он обижен и не хочет говорить об этом, поэтому сразу же выбрала нейтральную тему: школьных учителей, свои экзамены и поступление. Дина рассказывала интересно, с юмором, и уже через несколько минут Валерка хохотал над ее шутками, а она лукаво морщила носик и тихонько посмеивалась.

– Ты плаваешь? – отсмеявшись, спросил он.

– Еще бы. Перед тобой лучшая спортсменка школы за последние десять лет. – Она гордо выпятила грудь.

– Однако, ты скромняга! Давай наперегонки! – И он, сорвавшись с места, ринулся в воду.

Она действительно хорошо плавала, но он ее, конечно, обогнал. На берегу, закутав ее в полотенце, в качестве утешительного приза чмокнул в щеку и, приобняв за плечи, проводил к домику.

– Встретимся за ужином. Я рад, что ты здесь оказалась, – сказал он на прощание.

– Кстати, я приехала после обеда и сразу отправилась к морю. Так что чувство легкого голода не знает границ. – Она счастливо улыбнулась.

– У меня есть вкусное домашнее вино. Хотя тебе, наверное, еще рано, – осекся виновато Валерий.

– Немировский, я уже не ребенок. Перед тобой студентка-первокурсница, которой можно все. – Дина капризно притопнула ножкой.

– Не спорю, – сдался он. – Значит, после ужина выпьем у меня по стаканчику – и на соседнюю турбазу, на дискотеку.

– Идет. Встречаемся в столовой.

Дина скрылась в дверном проеме.

За ужином она рассказала, как ей удалось избежать сельскохозяйственной практики. Оказывается, у девушки была аллергия на амброзию, зацветавшую в августе, и поскольку она была медалисткой, прошла лишь собеседование, ее отпустили домой до начала учебного года.

– Повезло тебе, – улыбнулся Валерий – Да и мне тоже, скучал бы здесь сейчас один.

– Вряд ли один, – засмеялась Динка. – Вон та рыженькая официантка с тебя глаз не сводит. Боюсь, как бы она не плюнула в мой стакан с чаем.

Валерка смутился, отчего Динка рассмеялась еще звонче.

Вообще, с ней было легко. Она трещала обо всем на свете, потом вдруг обрывала себя на полуслове и начинала засыпать его вопросами о тяготах армейской службы, и слушала, затаив дыхание, широко распахнув глаза.

Выпив вина, они шли вдоль пляжа, и Немировский с увлечением рассказывал о ночных прыжках с парашютом, о бесконечных тренировках и надоевших нарядах. Динка уговорила его взять бутылку с собой, и они прихлебывали на ходу, заедая виноградом, привезенным ею из дома. К тому моменту как они оказались на танцплощадке, в голове у Валерки было гулко, а мир вокруг окрасился в карнавальные краски. Музыка была зажигательной, народ – приветливым и веселым, и парень лихо отплясывал, забыв обо всех невзгодах и обидах.

На медленный танец Дина пригласила сама, не дав ему даже опомниться. Ее прильнувшее тело, запах легких духов, ошеломили его. Он понял, что прижимает девушку совсем не по-братски, и испугался за себя. Но в эту минуту Дина начала, смешно дыша ему в подбородок, рассказывать новый анекдот и он почему-то сразу успокоился. Смеясь, чмокнул ее в макушку и убедил себя, что относится к ней как к младшей сестренке, которая неожиданно быстро выросла, и он просто не успевает перестроиться на новую волну отношений. К концу дискотеки медленных танцев становилось все больше, а Дина льнула к нему все ближе, не переставая, однако, развлекать его разными историями.

Назад возвращались в кромешной темноте, и Валерка, обняв девушку за талию, осторожно вел ее по берегу. Она притихла, доверчиво прижималась к нему. В одном месте помогая ей перебраться через крупный камень, поймал ее в свои объятия. Они оказались лицом к лицу. Глаза у Динки казались темными, почти бездонными, она прошептала:

– Мне так хорошо сейчас. Поцелуй меня.

Он медленно прикоснулся губами, будто пробуя ее на вкус. От нее пахло вишней, виноградом, морем, солнцем. Он целовал ее, выбросив из головы все мысли, растворяясь в объятиях, которые так нужны были ему сейчас. Не думая ни о чем, Валерий чувствовал ее податливое тело, ее ищущий рот, ощущал горячее дыхание и ласковые руки. Он не помнил, как они оказались на песке. Она словно обволакивала его своими нежными прикосновениями. Он жил только ощущениями, забыв обо всем на свете. Дина не походила на Ольгу. Та была нежной и сдержанной, эта – страстной и безрассудной. Дина покорила его своей сумасшедшей горячностью, ее тело будто плавилось в руках. Она кричала и извивалась под ним, в то же время прижималась так, что ему казалось – они стали одним целым. Последний миг близости был настолько ярким, что, он не сдержавшись, тоже закричал. В мозгу словно разорвался снаряд, осветив все вокруг феерическим блеском. И сразу наступило отрезвление.

Он лежал и тупо смотрел в небо. Раскалывалась голова, ныла спина, натертая колкими песчинками, болело колено, которым он неосмотрительно упирался в острый камень. Но все это уходило на второй план по сравнению с единственной мыслью, захлестнувшей его сознание: «Что я наделал? Что же теперь будет?!»

Дина пошевелилась и, уткнувшись носом ему под мышку, шумно задышала, пытаясь растормошить его.

– Мне так хорошо было! Ты просто замечательный. Знаешь, в девятом классе у меня был роман с тренером по легкой атлетике. Ты лучше. Я могу сравнивать, у меня есть сексуальный опыт. Ты просто супер, Валерка!

– Замолчи!