Текст книги "И Промысл Божий не обижает никого"

Ольга Рожнёва
И Промысл Божий не обижает никого

«Не две ли малые птицы продаются за ассарий? И ни одна из них не упадет на землю без воли Отца вашего; у вас же и волосы на голове все сочтены»

(Мф. 10, 29-30)

От автора

Наша жизнь протекает в русле Промысла Божия, но нам часто бывает трудно понять, увидеть Божий замысел в непрерывно меняющихся обстоятельствах, как трудно увидеть рисунок прекрасного ковра в узелках и переплетениях разноцветных нитей.

Но стоит отойти в сторону, посмотреть на события сверху, спустя годы, и вместо непонятного переплетения цветов и оттенков перед нами – яркий и чёткий ковёр бытия, узор красок которого не хаотичен, а наполнен Творцом глубоким смыслом и красотой.

Истории этой книги поражают своей красотой, чудесными совпадениями и случайностями, которые на самом деле никакие и не случайности вовсе, а знаки Промысла Божия.

Книга создавалась с молитвой, по благословению Оптинского старца схиархимандрита Илия и Оптинского духовника игумена Антония, она поможет вам в минуту уныния, утешит в скорби, укрепит в вере, подарит радость осознания Промысла Божия в нашей жизни.

Помощи Божией, дорогие читатели! Храни Господь!

Ольга Рожнёва

И Промысл Божий не обижает никого

В келье паломнической гостиницы Оптиной пустыни стояла тишина: все сёстры, кроме меня и Татьяны, трудились на послушаниях. У меня послушание было в храме с четырёх часов дня, а Таня приболела и от работы была временно освобождена. Она внимательно читала книгу про старца Паисия Святогорца и время от времени делилась со мной своими впечатлениями от этой замечательной книги.

Я печатала на ноутбуке очерк по заказу православного издательства и слушала её восторженные отзывы не очень внимательно. Нет, мне очень нравилась эта книга, просто я перечитывала её уже несколько раз и вроде бы хорошо запомнила всё, о чём там говорилось.

– Оль, смотри, как хорошо сказано: «И Господь имеет Промысл о каждом человеке. И Промысл Божий не обижает никого».

– Да…

– «Промысл Божий – это действие Божие, которое ставит человека в наилучшие условия с точки зрения его спасения».

– А эти слова я даже записала, чтобы запомнить…

– «Суть не в том, чтобы человек живой остался, а чтобы не умер без покаяния. Смерть сама по себе не есть зло – зло есть смерть во грехах»…

– А это вроде святого Иоанна Златоуста слова…

– Знаешь, Оль, я давно поняла, что и жизнь наша и смерть предопределены Господом… Не будет предопределения Божия о смерти человека – он нипочём не помрёт.

А вот это что-то новенькое… Такого я вроде бы в книге не читала… Перестаю печатать и разворачиваюсь лицом к Татьяне.

А она отложила книгу и задумчиво смотрит на меня.

– Тань, ты сказала «предопределения?»

– Ну да! Если Господь предопределил смерть человеку, Он отнимает Свою Божественную благодать, убирает защиту, и приходит смерть – человек умирает. Смерть может прийти в любом виде – несчастного случая, тяжёлой болезни, убийства…

Я вспоминаю строки из Псалтири: «Отымеши дух их, и исчезнут, и в персть свою возвратятся. Послеши Духа Твоего, и созиждутся…» – и согласно киваю головой. Потом задумываюсь:

– Подожди, Тань, а если человек решит с собой покончить – как быть с Божиим предопределением?

– Ну, если нет такого предопределения, то человек нипочём не умрёт.

– А если под поезд бросится или прыгнет с пятого этажа?!

– Ну так что ж, с пятого… моя сестра с седьмого выбросилась и жива осталась… Не было, видимо, воли Божией ей умирать – срок её ещё не пришёл…

– С седьмого?!

Я подсаживаюсь к Тане поближе, и она рассказывает мне о своей сестре и даже разрешает пересказать её историю, изменив имена.

Алёна, младшая сестра Татьяны, была невысокая, хрупкая, светловолосая. При виде её в памяти всплывала картина Васнецова – грустная девочка у глубокой заводи. Таня характером пошла в отца, человека доброго, но властного, с сильным характером. А Алёна – в маму, спокойную, мягкую, кроткую. Росла она скромной, домашней, любила шить, вязать. Рано научилась готовить, стряпать вкуснейшие пироги, торты, печенье и на все семейные праздники накрывала чудесный стол. Ещё она любила животных и мечтала стать ветеринаром. Мечта её не осуществилась: Алёна вышла замуж сразу после школы и по настоянию мужа стала домохозяйкой.

Муж её, Сергей, работал руководителем крупной фирмы. Он был старше Алёны лет на десять, а выглядел ещё старше из-за постоянно сурового вида. Он чем-то напоминал строгого и властного отца Алёны, который умер, когда сёстры ещё учились в школе. Вот только доброты отца Татьяна в нём не замечала. Он ей как-то сразу не понравился. А вот Алёна влюбилась. Высокий брюнет, широкий в плечах – девушки на него засматривались. Сергей шёл по жизни уверенно, дела ладились, бизнес процветал.

Таня нечасто, но бывала в гостях у сестры. В основном она приглашала её в отсутствие мужа, так как тот гостей жены не признавал. Гостями он считал только партнёров по бизнесу, к приходу которых Алёна должна была накрывать стол по всем правилам этикета. Гости обычно восхищались кулинарными талантами Алёны, делали пару комплиментов Сергею по поводу красоты и молодости жены, а затем забывали о ней до конца вечера.

Первые годы Алёна встречала Таню радостной, с удовольствием показывала собственноручно сшитые шторы и вышитые салфетки: ей нравилось украшать свой новый дом, встречать мужа вкусным ужином. Спустя несколько лет радости поубавилось. А потом Алёна заскучала. Ей, видимо, было одиноко. Детей муж не хотел, точнее, хотел, но позднее, лет через десять-пятнадцать. А пока, по его словам, супруги должны были «пожить для себя». Даже домашних животных муж заводить не разрешал: у него была аллергия на шерсть.

Жизнь «для себя» в их семье получалась такая: Сергей приходил домой поздно, он много работал, а после работы нужно было пойти на корпоративчик, или в сауну, или на боулинг. И в какое время бы он ни вернулся домой, жена должна была ждать его с готовым ужином и при полном параде.

По мнению Татьяны, на жену Сергей смотрел примерно так же, как на новую стиральную машину или суперпылесос – вещи красивые, удобные, полезные… О чём Таня и говорила с возмущением сестре при встрече. Но Алёна такие высказывания не поддерживала, мужа не критиковала и мягко переводила разговор на другую тему.

Вскоре ей стало не до скуки: у мужа заболела мать и Алёне пришлось взять на себя уход за ней. Мама родила Сергея поздно, была уже старым человеком и после того как, упав, сломала шейку бедра, самостоятельно передвигаться не могла. Каждый день Алёна ездила к больной женщине, а потом Сергей выгодно продал квартиру матери и перевёз её к себе. Сам он почти не заходил в её комнату, и Алёна одна ухаживала за его матерью: стирала, меняла памперсы, кормила и делала прочие необходимые дела.

Старушка была раздражительна, нетерпелива, она и в былые годы не отличалась особой покладистостью, а заболев, стала особенно привередлива. Могла бросить в невестку тарелкой, если обед ей не нравился. Или пнуть здоровой ногой, если была не в настроении. Алёна всё это сносила терпеливо. Теперь ей приходилось тяжело вдвойне: она по-прежнему должна была кормить мужа вкусными завтраками и ужинами, встречать его при полном параде, накрывать достойный стол для гостей, и при этом быть постоянной сиделкой у больного человека.

Таня жалела сестру: она и так всегда была тоненькой, а теперь и вовсе стала прозрачной. И очень грустной. Муж всё меньше обращал на неё внимания. Иногда он не приходил ночевать. Мог пропасть на несколько дней, а вернувшись, вёл себя как ни в чём не бывало. Татьяна возмущалась бесхарактерностью сестры. Она советовала ей принять какие-то меры и воздействовать на Сергея, но Алёна была слишком мягкой, слишком нерешительной и пасовала перед жёстким, властным характером мужа, продолжая подчиняться ему во всём. Видимо, она продолжала любить его.

Пролежав лет пять, свекровь умерла. В последнее время характер её смягчился, душа стала отзываться на доброту и терпение невестки, и перед смертью она даже целовала ей руки и просила прощения за все свои выходки.

Возраст Алёны перешагнул за тридцать, и теперь она очень надеялась, что муж разрешит ей родить ребёнка. Но Сергей думал иначе.

Как-то вечером он посадил жену в машину, привёз её в однокомнатную квартиру на окраине Москвы и объяснил, что разводится с ней и теперь Алёна будет жить здесь. Он больше не любит её и собирается жениться на другой женщине, а она, Алёна, пусть благодарит его и за эту квартиру. Она и её не заслужила, потому что ни дня в своей жизни не работала, а просидела все эти годы на его шее.

Затем он захлопнул за собой обшарпанную дверь и ушёл в своё новое счастливое будущее. И Алёна долго сидела на пустой грязной кухне, где, кроме старой плиты и раковины, видавшей лучшие времена, ничего не было. Время остановилось. И Алёна совсем не знала, что делать дальше. И будет ли это дальше вообще. В комнате стоял диван, и под утро она, не раздеваясь, заснула. Проснувшись, испугалась, что проспала и не успеет с завтраком. А потом поняла, что готовить этот завтрак больше некому. И жить ей, Алёне, тоже, наверное, больше незачем.

Она несколько раз ездила «домой», но дверь ей не открывали, замки сменили. А один раз открыли, но лучше бы этого не делали, потому что на пороге Алёна увидела высокую молодую девушку. Она была намного моложе Алёны, но вид у неё был очень уверенный. Она строго спросила:

– Сколько вы ещё будете нам надоедать? Разве вы не понимаете, что вас больше не любят?! У вас что – совсем нет чувства собственного достоинства? Пора бы уже и завести – в вашем-то возрасте! Что? Какие вещи?! Ваши вещи?! Да какие там ваши вещи – на помойке они!

Дверь захлопнулась перед носом Алёны. Она долго стояла у этой закрытой двери и никак не могла сообразить, что она должна делать дальше, а потом медленно побрела прочь. Дверь снова открыли, и высокая девушка вышла вслед Алёне, сунула ей в руку большой пакет и негромко сказала:

– Мне стыдно за вас! Посмотрите на себя – вы же похожи на побитую собаку! Как с вами Сергей жил – я просто поражаюсь…

Девушка ушла. Она шагала широко и уверенно и держала себя тоже уверенно. И была полна чувства собственного достоинства. Алёна вяло подумала, что, наверное, такая девушка действительно больше подходит её бывшему мужу. А не она, Алёна, у которой нет ничего своего. Никакой своей жизни. И её больше не любят. А ещё – она похожа на побитую собаку. Какой мужчина согласится жить с женщиной, похожей на побитую собаку?!

Алёна заглянула в пакет: из него торчали скомканные салфетки, которые она когда-то старательно вышивала. Она вспомнила, как старалась передать красоту цветка на вышивке. И как красиво украшали эти салфетки их семейный стол. Медленно достала салфетки, аккуратно сложила их и оставила отчего-то на грязной осенней дорожке.

Она шла по этой дорожке и плохо видела её: в глазах всё расплывалось. Шёл дождь, и Алёна не могла понять, дождинки на её щеках или слёзы. Она лизнула одну дождинку, и та оказалась солёной.

Новая жизнь Алёны не клеилась. Она нашла работу лифтёра, с людьми почти не общалась, только по службе. И ещё Алёна начала пить. Таня долго не замечала её пристрастия к спиртному. Это бывает у таких домашних, скромных женщин, как Алёна: их бытовое пьянство долго остаётся незаметным для окружающих. Алёна работала, а после смены пила одна на кухне, засыпала нередко сидя за столом, а затем снова шла на работу.

Таня приходила к сестре, но долго не могла понять, в чём дело. В первое время Алёна не пила в её присутствии, прятала бутылки. Татьяна только удивлялась запустению в квартире и тому, что всегда аккуратная сестра не пыталась эту квартиру отмыть, украсить, сделать уютной. Она всегда так любила вышивать, вязать, а сейчас нигде не было ни салфетки, ни коврика. Даже тюль Алёна не повесила на давно не крашенное кухонное окно, откуда с высоты седьмого этажа просматривался только пустырь.

К тому времени Татьяна пришла к Богу, воцерковилась. Она была крещёной, в детстве её окрестила верующая бабушка. А вот Алёна была некрещеной, так как к моменту её рождения бабушка уже лежала больная, а больше некому было позаботиться о крещении ребёнка.

Теперь Таня стала думать о том, как окрестить Алёну, но та никак не могла собраться в церковь. Глаза у младшей сестры стали совсем грустными, и вела она себя так, как будто жизнь для неё кончилась. И продолжает она жить только по необходимости, не ожидая уже ничего хорошего от будущего.

Когда Татьяна поняла, что сестра пьёт, то остановить её она уже не могла. Алёна пошла в отпуск, и у неё начался настоящий запой. На работу идти было не нужно, и она пила и засыпала, а проснувшись, пила опять.

Как-то Татьяна приехала к сестре и услышала её жалобы на то, что в квартире развелось много пауков. Она, Алёна, уже и дихлофос купила, и с веником за ними гоняется, а их всё больше и больше.

Таня осмотрелась, пауков нигде не увидела, это показалось ей очень странным. Ей и в голову не могло прийти, что у сестры, тоненькой и хрупкой, очень быстро развился алкогольный психоз. Возможно, более крепкая женщина до такого состояния дошла бы только через несколько лет, но Алёна достигла его рекордно быстро.

Татьяна отобрала у сестры спиртное, которое та уже перестала от неё прятать, приготовила обед, уложила Алёну спать и ушла. А на следующий день состояние Алёны ухудшилось. Теперь сестра жаловалась, что пауки везде. И главное – появился среди них новый, самый большой, белый и противный, который лезет Алёне прямо на ноги, и стряхнуть его она никак не может. Ещё младшая сестра стала слышать за окном церковную музыку и пение, в котором чётко различалось: «Аллилуйя тебе, Алёна, аллилуйя!»

Таня, испугавшись, вызвала «Скорую», узнала, что у сестры её «белочка» – так назвал медбрат белую горячку. Медики оказались людьми опытными, спорить с Алёной не стали, а, наоборот, пообещали главного паука отловить и на шприц посадить, для чего демонстративно достали большой шприц и пригрозили пауку. И Алёна охотно согласилась поехать с такими милыми и понимающими людьми, обещавшими прогнать нахальных пауков.

Алёну увезли в психиатрическую больницу. Алкогольный психоз сняли, а поскольку выглядела Алёна ещё вполне прилично и вида алкоголички приобрести просто не успела, то выписали её очень быстро.

Татьяна пришла навестить сестру, а та уже снова отмахивалась от белого жирного паука, который, по её словам, не давал ей никакого покоя. Таня уложила сестру на диван и пошла на кухню готовить обед, предварительно выбросив всё заново купленное Алёной спиртное. Когда она заканчивала варить суп, то услышала скрип балконной двери и почувствовала порыв холодного зимнего ветра.

Таня пошла в комнату и, не увидев сестры, вышла на открытый балкон. Сначала она искала Алёну на своём балконе и на балконе соседей. Ей и в голову не могло прийти, что смотреть нужно вниз. Потом она услышал крик: «Смотрите – женщина выбросилась из окна!» Посмотрев вниз, почувствовала, что сейчас сердце остановится: далеко внизу, на снегу лежало тело её младшей сестры. Таня как во сне набрала номер и вызвала «Скорую помощь», потом медленно спустилась вниз. Возле Алёны стояло несколько человек, но никто не решался трогать её.

Татьяна села на снег рядом с сестрой и просидела, пока приехавшие медики не увезли Алёну в реанимацию. Ей повезло дважды: она упала в сугроб, и снег был не застывшей глыбой, а мягким, пушистым, свежевыпавшим: как раз шли сильные снегопады. Тем не менее состояние Алёны было критическим, и врачи почти не оставляли ей шансов на жизнь.

Таня приняла решение окрестить сестру, она не хотела отпускать её в вечность некрещеной. Встал вопрос: как претворить это решение в жизнь? И тут, по словам Татьяны, всё получилось так, как будто ей помогали Ангелы. Заходит она в корпус реанимации и нос к носу сталкивается с батюшкой.

Оказывается, отец Роман приходил, чтобы причастить тяжелобольного человека. Батюшка внимательно выслушал Таню и сразу же направился в палату к её сестре, пообещав посмотреть, чем он сможет помочь. На тот момент Алёна так и продолжала оставаться в коме.

Через некоторое время батюшка вышел, и на лице его, хоть и радостном, проскальзывало сильное недоумение или, как выразилась Татьяна, «ошарашенность». При входе священника в палату Алёна открыла глаза, и в её взгляде проявилась разумность. Это уже удивительно, так как врачи видели её только в роли домашнего растения, и не более того. Одна её медицинская карта была сравнима по толщине с романом «Война и мир».

Отец Роман окрестил Алёну, предварительно разузнав, раскаивается ли она в содеянном. И после крещения Алёна пошла на поправку. Шла на поправку она с удивительной скоростью. Разговаривать пока не могла, так как была подключена к аппарату искусственного дыхания, но при виде сестры жестикулировала вполне активно. Через некоторое время трубку вынули, и она начала хоть и с трудом, но говорить, чем доставляла небывалую радость Тане и всему медперсоналу, не ожидавшему от неё после такого падения вообще каких-либо проявлений умственной деятельности.

А Алёна продолжала удивлять: будучи человеком стеснительным, она, начав говорить, стала отказываться от судна и проситься в туалет, который, по её словам, находится по коридору налево и там постоянно курят сестрички. Откуда она это узнала, загадка, ведь привезли её в бессознательном состоянии, крепко привязали к кровати, и на тот момент её никто ещё не отвязывал. Также она могла рассказать, где находятся ординаторская и пост дежурной медсестры, хотя до этого в реанимации никогда не лежала и знать этого расположения никак не могла.

Татьяна знала, что часто жизнь людей, принявших крещение в зрелом возрасте, резко меняется. Как будто они получают в жизни второй шанс.

– Понимаешь, Оль, я видела на примере собственной сестры, как сюжетная линия её судьбы полностью меняется и начинает вести её к свету из тьмы. Наверное, звучит высокопарно, но… Ты меня понимаешь?

– Понимаю, Танечка… Только вместо «сюжетной линии судьбы», наверное, будет правильно сказать: Господь Бог?

– Ну да! Я ж тебе и начала рассказывать о Промысле Божием в жизни человека!

Алёна вышла из больницы, отлежав довольно долго сначала в реанимации, а потом в травматологии. Но вышла, можно сказать, своими ногами, правда, с палочкой, прихрамывая. (От палочки она отказалась примерно через полгода.) Глаза её ожили, и в них появилась радость жизни. Они не спеша шли с Татьяной по весенней тропинке, и Алёна ежеминутно останавливалась, чтобы полюбоваться весенней травкой, жёлтыми весенними цветочками мать-и-мачехи, букашками в траве, чтобы послушать весёлый щебет птичек.

Таня сделала ремонт в квартире сестры, и теперь там было вполне сносно. Она очень боялась, что когда придёт к Алёне в следующий раз, то снова обнаружит у неё спиртное. Но этого больше не произошло. При очередном визите она увидела, что на кухне и в комнате сестры появились самодельные горшочки с цветами, а на столе стоял букет полевых цветов. Таня смотрела на этот простенький букет, и ей хотелось плакать: он означал, что прежняя Алёна, та, которую она знала в детстве и юности, – вернулась.

Также Алёна стала вместе с Татьяной постоянной прихожанкой храма иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость». Видимо, после пережитой клинической смерти неверующим человеком оставаться трудно…

Нашла себе Алёна и новую работу. Она стала помогать волонтёрам в собачьем приюте, который находился рядом с домом, на пустыре. А потом, окрепнув, сама стала волонтёром. Она заботилась о собаках, об их здоровье, о прививках, брала на передержку, искала кураторов. Когда Таня навещала сестру, та уже не грустила. Да и грустить ей было некогда.

Она объясняла Татьяне, что передержка – это временный приют, когда берут домой щенка, больную собачку или здоровую, но совершенно домашнюю, которой будет тяжело в клетке приюта, – в общем, по разным причинам. А куратором называют человека, который опекает животное и морально отвечает за все – лечение, передержку, подбор новых хозяев. Также Татьяна постоянно встречала у сестры очередного Бобика или Тузика, спасённого от неминуемой гибели.

У Алёны появились друзья-волонтёры, и Тане при знакомстве они понравились и показались людьми сильными, добрыми, открытыми. Ещё у Алёны теперь была своя собака. Пёс, который попал под поезд, нашли его около депо. Много людей проходило мимо на работу утром и вечером, но никто не оказал собаке реальной помощи. Наиболее жалостливые кидали еду умирающему псу, но он не ел. Волонтёрам сообщили, что у собаки «порезана лапа и торчит кость», но сделать они сами ничего не могут. На деле оказалось, что часть лапы была просто оторвана. Когда Алёна с ребятами приехали за пёсиком, он умирал. Лапу ампутировали выше локтя, пёсика выходили, и Алёна оставила его себе.

Выздоровевший пёс был назван Рексом и оказался умным и красивым, вот только передвигался он сильно хромая. В хозяйке Рекс души не чаял. Татьяна спросила, почему Алёна не оставила себе здоровую собаку. И сестра ответила, что для здоровой собаки хозяина найти легко, а пёс-инвалид никому не нужен. Алёна спасла Рекса, а пёсик познакомил хозяйку с Алексеем, владельцем красавицы – спаниеля Глори. Алексей работал ветеринаром в частной клинике. Он заинтересовался хромотой Рекса, а узнав о его чудесном спасении, предложил Алёне свои бесплатные консультации ветеринара. Консультации эти, по мнению Татьяны, происходили подозрительно часто. И интуиция её не подвела: дело закончилось свадьбой и венчанием. Но это уже совсем другая, счастливая история.