Текст книги "Алюминиевые огурцы"

Муравейник

К концу учебного года вожатская деятельность Иры не осталась незамеченной: на итоговом пионерском собрании класса её выбрали председателем совета отряда.

Это явилось полной неожиданностью: она же в этой школе всего год! Ира собой гордилась, но что скажут дома?.. Родители считали, что учёба – это главное, чему должно уделяться внимание, четвёрки в дневнике – катастрофа, недостойная их ребёнка, а время, использованное не на поиски знаний или домашние дела, потрачено впустую.

Мысли о вероятном осуждении дома крутились в голове Иры, и она неожиданно заплакала:

– Я не могу! Мне мама с папой не разрешат!

Ираида Викторовна засмеялась, приобняв за плечи:

– И эту девочку я хотела отдать в другой класс! Я поговорю с твоей мамой.

Пионерская комната! Это место казалось Ире запретным для простых смертных, а пионеры и комсомольцы, скрывающиеся за вожделенной дверью, – избранными.

– Ты хочешь зайти? Не стесняйся, входи! – Столкнувшись у пионерской со стоящей в нерешительности Ирой, комсорг открыла заветную дверь.

Никто не обратил на новенькую внимания. За длинным полированным столом с рядами стульев несколько старшеклассников усердно рисовали на листе ватмана стенгазету. Белобрысый мальчик из шестого «А» аккуратно расставлял горны на стойке у стены, поворачивая блестящие ручки обязательно вправо, в сторону бюста Ленина в углу и бархатных багровых полотнищ с золотыми кистями. У стола старшей вожатой Лены трое пионерок что-то возбуждённо обсуждали, время от времени взрываясь смехом.

Ира подошла к веселящемуся столу:

– А мне можно к вам?

– Привет! Да, пожалуйста! – чуть отодвинулась бойкая говорливая девочка, хохотавшая громче всех. Это была Яна Маслова из «Д» класса. Она рассказывала про отдых в «Артеке».

– Ничего себе! Ты была в «Артеке»?!

Для Иры этот лагерь олицетворял мечту всех пионеров страны. А тут перед ней человек, который говорил о нём как о совершенно обыденной вещи!

Ни в какие лагеря, кроме пришкольного, родители Иру не пускали. Заикнувшись однажды о своём желании, она услышала в ответ: «Что там делать? Там же сплошной разврат!» (Таким было их мнение и по поводу выездов «на картошку», когда Ира училась уже в старших классах, и она была освобождена от обязательной советской традиции.)

– Повеселились – теперь к делу! – заметила Лена, стараясь придать голосу строгости. – Новый год не за горами! Надо придумать сценарий для новогодней ёлки.

Она придвинула кучку журналов «Вожатый».

– Давайте я попробую? – Ира смутилась от обращённых на неё оценивающих взглядов, но все согласились.

Через два дня сценарий лежал на столе пионерской. Работа закипела: шили костюмы, клеили маски, собирали реквизит, репетировали. И бесконечно хохотали.

Жизнь Иры разделилась на две половинки. В первой – школа с друзьями, весёлыми шутками в пионерской, любимой библиотекой. Во второй она запиралась в скорлупу послушной девочки от не желающих понимать её родителей, которым таланты дочери были неинтересны.

Просить у матери реквизит для роли Шапокляк? – всё равно не разрешит! На антресолях пылились забытые ботильоны на каблуках, очень подходящие. Шляпой поделилась Лиза Москина, сумочкой – Оксана Пилипейко. Но чего-то для образа не хватало. Точно – крысы! Ира вспомнила, что недавно одна из одноклассниц, Аля Макарова, приносила в школу белую мышь. Аля любезно согласилась одолжить питомца.

Мышь половину представления тихонько сидела на дне сумки с кучей семечек.

После вкусного обеда, видимо, в её расписании наступило время дневной прогулки. Она с любопытством высунула белую усатую мордочку через просвет клапана, а затем проворно уселась поверх сумки совершенно не в тот момент, когда планировалось показать зверька малышам. Хоровод «В лесу родилась ёлочка» оживился подвизгиваниями ближайшей ребятни.

Сумка опасно раскачивалась в такт танцам, и мыши потребовалось более комфортное место. Она устремилась вверх по Ире, больно цепляясь коготочками за руку и поднимаясь всё выше от назойливо тыкающих пальчиками восторженных мальчиков и девочек. Убежище неугомонное существо нашло под собранным резинкой «хвостом».

Ира стоически терпела копошение зверька на затылке, пока мышь не укусила прямо в шею. Вот вампирёныш! Она попыталась схватить, но тут же отдёрнула руку из-за укуса в палец. Два кровавых зёрнышка пришлось незаметно вытереть о чёрную юбку. Представление прерывать нельзя – её выход!

Пока Шапокляк строила по сценарию пакости Деду Морозу, мышь пакостила Ире. В конце концов, на радость малышне, хулиганка уселась на шляпу и, восседая у всех на виду, провела там остаток представления.

Праздник удался!

Песня без слов

Проводив Деда Мороза, передышки себе не давали.

В феврале школьные коридоры сотрясались от топота марширующих пионерских ног и громогласных патриотических речёвок. Близился смотр строя и песни ко Дню Советской Армии. Шились пилотки и галстуки, к брюкам пристрачивались лампасы, а к блузкам и рубашкам – погоны.

– Стой! Раз-два!

Сергей Ломоносов неизменно награждался званием лучшего командира отряда за звонкий голос и чёткие команды. Он слыл также и первым драчуном – из-за устраиваемых потасовок со сверстниками, дразнившими за маленький рост (которых он, несмотря на этот недостаток, чаще побеждал).

А вот в общем рейтинге «Б» класс занимал стабильное третье место. Первые места, чередуясь, делили между собой «А» и «Д» классы. Непризовые места грозили юным армейцам немилостью суровых классных руководителей, поэтому шаг они чеканили и равнение оттачивали не хуже участников парада на Красной площади.

Не все учителя удостаивались чести нести через несколько поколений учеников приклеенное им прозвище.

У историка, классного руководителя «А» класса, была кличка Веник (от имени Вениамин). Но он не производил впечатления мягкого и домашнего, а скорее походил на метлу опричника Ивана Грозного, поэтому произносили прозвище шёпотом, даже когда Вениамина Павловича в школе не было. С первых же дней историк приучал к дисциплине желторотых юнцов так, чтобы до конца школы ни у кого не возникало желания даже на муху оглянуться на его уроке.

Только что выпорхнувшие из-под крыла первой учительницы четвероклашки, заигравшиеся на физкультуре, вкатились в кабинет истории, налетев у порога класса на толпу таких же опоздавших на урок.

Ира, которая не вышла ростом, уткнулась в спины впереди стоящих и ничего не видела. Услышав строгий голос учителя: «Вы где были?», она выпалила:

– Играли!

Толпа расступилась, и Ира наконец увидела, как новый учитель медленно опустил на пол до этого схваченного «за грудки» и повисшего в воздухе дрожащего Костю Лукьянова, обычно молчаливого и стеснительного. По полу покатились две оборванные пуговицы.

– Играли?! – Пунцовое лицо учителя напомнило быка на арене, и было совсем не смешно.

В мёртвой тишине взгляд историка сверлил Иру сквозь бликующие стёкла очков. Она втянула голову в плечи – вот сейчас тоже за шкирку возьмёт!

Вдруг «злыдень» выпрямился:

– Все сели!

В классе стало слышно, как учитель в соседнем кабинете мелом на доске пишет. Выдрессировал!

Но историком Вениамин Павлович был от Бога! И вовсе не от внушаемого учителем страха его рассказы слушали, открыв рот и не моргая. Старшеклассники мечтали об историко-филологическом факультете. Посыпавшаяся в скором времени советская история выкинула на помойку старые учебники, и влюблённый в свой предмет (и в правду) учитель расправил крылья и достал свои личные тайные архивы.

Начитанная Ира любила в своих ответах дополнять учебник и быстро подружилась с историком. Начиная урок, он добавлял: «Ну что, Ира! Расскажем сегодня ребятам о Столетней войне?»

Учительница химии, классный руководитель «Д» класса, носила прозвище Бульдог. Она считала своим долгом воспитать «правильное» новое поколение, следить за его моральным обликом. По своим, конечно же, меркам. Мужчины должны уважать женщин, младшие – старших, низшие по рангу – подчиняться высшим. У правильного мальчика брюки со стрелками, отглаженный пионерский галстук и ни одного слова матом. Правильная девочка носит платье с белым фартучком и воротничком, косу с бантом и не пользуется косметикой.

Утро в «Д» классе начиналось с проверки начищенности ботинок и отсутствия лака на ногтях, в противном случае в кабинете химии стоял наготове ацетон. Возражая учителю, ученик нарушает закон уважения старших, значит, заклеймён позором.

Лозунг над таблицей Менделеева внушал крупными буквами: «Вы всегда и во всём должны быть первыми!»

И «Д» класс дружными ручейками растекался по подъездам соседних дворов на сбор газет для макулатуры у добросердечных старушек, занятых мам, активно читающих прессу «диванных спортсменов».

«Раз, два! Раз, два!» – царапая асфальт, тащили всем миром на металлолом найденный в овраге проржавевший кузов «Запорожца».

Всё для того, чтобы быть первыми.

Апрель

Все отличники стремились на уроках занять первые парты, ближе к учителю.

Все, кроме Иры. Она предпочитала «камчатку», подальше от оценивающих в упор взглядов учителей и в затылок – одноклассников. Мужественно терпела соседей по парте, помогая с контрольными.

Ираида Викторовна деловито махала руками по всем направлениям, пересаживая учеников по только ей понятному принципу.

– Ломов садится к Степановой!

Долговязый неуклюжий Олег Ломов с превеликой радостью направился к Ире.

– Я к тебе, дорогая! – слащаво подольстился он.

О боже! Только не этот! Давно ходит за ней кругами с томными комплиментами – аж противно!

– Я с ним сидеть не буду! – выпалила Ира, вскочив со своего места.

– Почему? – Ираида Викторовна не ожидала столь бурной реакции.

– Не хочу!

– Степанова! Не выдумывай! Все расселись как им сказали – одной тебе что-то не нравится!

– Ах так! – Ира схватила стопку учебников и тетрадей и переложила на самую заднюю парту, которая ещё оставалась свободной. – Я буду сидеть здесь одна!

На следующий день выяснилось, что в кабинете физики парт меньше. Недовольно пофыркав, Ира уселась рядом с Ломовым.

– Вернулась! – довольно промурлыкал тот.

– Ты меня бесишь! Лучше помолчи! – она стукнула линейкой по его плечу.

То ли удар был сильный, то ли линейка хрупкая, но в руке осталась лишь половинка чертёжного инструмента.

Через три сломанные линейки, один треугольник и множество шлепков учебником «Ромео» не выдержал:

– Я с ней сидеть больше не буду! – и пересел с пожитками на злополучную заднюю парту.

Ира осталась довольна, что избавилась от неугодного соседа.

Двадцать второе апреля. День субботника. Школьники с нескрываемой надеждой смотрели в окно на моросящий унылый дождь – отменят!

Но к обеду предательские облака разредили строи, истратив мокрое содержимое. В просветы между ними временами проглядывало ещё не синее небо. Под кустами скукожилась мокрая прошлогодняя листва, разбавленная белыми пятнами мусорных бумажек из растаявших сугробов.

– Готовы? Берём мешки, грабли – на субботник!

Куда?! Подростки недоумённо глядели на Ираиду Викторовну.

– Там же грязь?

– Сегодня Всесоюзный субботник! Сказали надо – значит, надо!

Ира не выдержала:

– И поэтому мы должны вымазаться, как свиньи? Давайте перенесём на завтра! Мы же не отказываемся – так же выйдем и пройдёмся по своей территории. Её же за нас всё равно никто не уберёт…

– Ты хочешь сказать, что все классы свою почистят, а наша до завтра будет в мусоре? – возмущению классного руководителя не было предела.

– А лучше пусть мы чумазыми будем?.. Не пойму, в чём проблема выйти завтра?

– Степанова! Ты мне надоела! Все дети как дети, а тебе вечно надо от коллектива отбиваться! – Классная была уже не рада, что «эта девочка» когда-то попала в её класс.

Пару лет назад оспаривать день проведения коммунистического субботника никто бы не посмел, но времена изменились.

Однокашники всё же послушно поплелись за учителем, кто-то обречённо вздыхая, а кто-то злорадно посматривая на Иру: «Выпендрилась?!»

В наших глазах

Новую преподавательницу математики звали Татьяна Михайловна Ванина.

– А вашу дочь, случайно, не Алиса зовут? – решилась подойти к учительнице Ира.

– Да. Ты её знаешь?

– Мы в 31-й школе в одном классе учились и даже дружили.

– Ты Ира? Алиса про тебя рассказывала!

– Передайте ей привет! – просияла Ира.

Через месяц Ираида Викторовна объявила о новой ученице. В открытую дверь класса заглянуло знакомое лицо.

Алиса! Но в её чертах ничего не осталось от «гадкого утёнка», какой запомнилась Ире подруга. Высокая, стройная, полная достоинства, Алиса лебедем вплыла под изумлённые взгляды будущих одноклассников. Чёрные глаза блеснули под цыганскими бровями и заметили бывшую подружку. Ира искренне обрадовалась и кивнула на свободный стул рядом с собой.

– Ты решила перейти в нашу школу?

– Да, так получилось…

– Из-за мамы?

– Да нет! С классной в 31-й поцапались. Да и вообще – дрянь школа! Не хочу об этом говорить. – Сейчас Алиса не походила на примерную девочку, готовую слушать чьи-либо секреты и сочувственно кивать головой, она не выглядела активисткой-пионеркой или любительницей книг и школы. Общие интересы на этот раз вряд ли найдутся…

– А в музыкалку ты ещё ходишь?

– Конечно. Надоело, но надо окончить.

Как и предполагала Ира, Алиса вскоре пересела за парту к Наташе Владимировой, с которой можно поболтать о косметике, нарядах и мальчиках.

– Далеко идёшь? – Алиса поравнялась с Ирой. Им опять, как когда-то, по пути.

– Из садика надо сестрёнку забрать.

Сырость неприятно хлюпала под ногами. Сшитая мамой куртка не особо грела. Ира поёжилась.

– Смотри, Дарья Павловна! – Алиса подалась навстречу первой учительнице.

Ира остановилась.

Дородная женщина приветливо закивала, не глядя в Ирину сторону:

– Алиса! Давно тебя не видела! Как твои занятия музыкой? Как тебе новая школа?

– Нормально!

– Ты с Ирой в одном классе учишься?

«Она не узнала меня?»

Ира приподняла шапку, сдвинутую на глаза по молодёжной моде, и вмешалась в разговор:

– Дарья Павловна! Это же я, Ира!

Равнодушный взгляд скользнул в её сторону.

– Да-да, я знаю… – И снова к Алисе: – Как живёт твоя мама?

Горько чувствовать себя пустым местом, но не обида клокотала в душе бывшей ученицы, а презрение к этой злопамятной женщине: «Гордись своими никчёмными учениками! Ты никогда не узнаешь, кем стану я! Чего я добьюсь в жизни!»

– На новогодний вечер организуем конкурс на лучшую постановку музыкального клипа. Идеи есть? – Ира воспользовалась паузой в конце урока английского.

– «Ласковый май»… «Мираж»… «Машина времени»… – посыпались предложения.

– Ребят, а не хотите что-то на английском языке? – неуверенно вступила Ираида Викторовна.

– «Модерн Токинг»! Обожаю! – Лиза Москина аж закатила глаза.

– И как мы их будем изображать? – Люба Николаева скептически скривила губы.

– «Статус Кво»! – вдруг выпалил Кочкин, обычно не горевший желанием участвовать в тупых, с его точки зрения, мероприятиях.

– Точно! Я даже представляю, как будем маршировать по сцене в пилотках и погонах со смотра! – Ира показала большой палец Андрею.

– Night is falling and you just can’t see, is this illusion or reality? You’re in army now… – пела под фонограмму рок-группы Алиса у новогодней ёлки, и круглолицый Кочкин с выбритой головой улыбался во всю ширь, выделывая кульбиты фанерной гитарой.

«Наступает ночь, и вы просто не можете понять – это иллюзия или реальность?»

Глава 3
Мама, мы все сошли с ума

Следи за собой

Воробьи, распушив хвосты, устроили базарный переполох на палисадной вишне. Их весенняя говорливость перебивала доносившиеся с шестого (а может, с седьмого) этажа мерные металлические ноты Цоя: «…Группа крови на рукаве…»

Искрящаяся струйка талой воды, временами превращаясь в капéль, падала с подъездного козырька и хулигански разлеталась брызгами вокруг, ударяясь о бетонный пол.

Ира зажмурилась, подставив лицо ласковым апрельским лучам. Она стояла у подъезда Кати Боровиковой, сегодняшней именинницы. Оксана Пилипейко задерживалась, но время ещё есть – пригласили к четырём. Родители Оксаны Рудовой этой зимой наконец перебрались на родину, прихватив детей.

Подъездная дверь недружелюбно скрипнула, и рядом с Ирой остановилась тёмная фигура. Неопрятно всклоченные короткие волосы, глаза с подводкой, короткая болоньевая куртка, юбка цыганского кроя с испачканным подолом, подметающим дорогу, короткие ботинки – всё было чёрного цвета. Таких называли «метёлками».

Ира встречалась с этой персоной в прежней школе – она училась в параллельном классе, – но имени её не знала.

Девица оглядела Иру с ног до головы и цыкнула:

– Чо зыришь?

– На похороны собралась?

Та от неожиданности встрепенулась чёрной птицей. Ах, язык мой – враг мой!

– Чо сказала?! Давно не получала? Ща как умою! – и подставила ладонь под холодную струю.

– Что остановилась? Умой! – Ира понимала, что шутка была неудачной, но отступать не умела и отводить взгляд тоже – смотрела в упор, как дуло револьвера.

– Галка! Чего взбеленилась?

Обе обернулись на голос. Из подъезда вышла Наташа Владимирова. Одежда её копировала наряд подружки, только куртка тёмно-синяя, а ботинки красные.

Тут подошла и Оксана.

Разочарованная Галка скривила губы:

– Ладно! Встретимся ещё…

День рождения проходил за традиционным чаем с тортом и перемалыванием косточек одноклассникам.

– Ну что это за юбки уродливые! Они их каждый день стирают, что ли? Волочатся же по тротуару?!

Именинница недоумённо уставилась на Иру:

– Это ж сейчас модно! Я тоже себе такую заказала у маминой знакомой.

Ира сочувственно вздохнула: «Ума у Кати как у продавщицы в сельпо! У таких-то родителей!» Мама – директор музея, папа – доцент в каком-то институте. Вся квартира книжными шкафами уставлена, а Катька двойками обрастает, пока не спишет у кого-то; чаще у неё, у Иры.

У стола, перебирая тонкими ножками, поджидала угощения, умоляюще глядя большими чёрными глазами, крохотная собачка.

– Первый раз вижу такую маленькую собаку. А как называется эта порода?

Катя похлопала по коленке, и живая игрушка радостно вскочила на хозяйку.

– Карликовый пинчер. Мама его из Китая привезла.

Оксана погладила чудо по голове, та поджала крохотные ушки, подавшись вперёд на ласку.

– И что все заводят больших собак – овчарок, колли?.. Или эту, помните, из «Электроника»? Какой-то терьер. Я их боюсь. Я только пуделей люблю.

Катя чмокнула своего питомца в мокрый нос:

– Скоро все таких малышей начнут держать. Они удобные.

«Собаку тебе – удобную, а юбку – неудобную. Потому что всё модно!» – подумала Ира.

Свой острый язык она и сама не любила. Услышав матерные слова от Владимировой, не выдержала:

– Хватит понос извергать из своего рта!

За подругу вдруг разъярилась Алиса:

– Степанова, давно нарываешься! От самой сейчас понос останется!

Ира долго слова не подбирала:

– А ты его своей юбкой подотрёшь?

– Ну, держись!

Ира не успела опомниться, как изящные ручки схватили её за кофту и рванули на себя.

Не стоять же истуканом! Она сжала Алисины запястья. Обе закружились в шаманском танце, каждая пыталась освободиться от упрямой соперницы. Ира смогла бы справиться, если бы не подлетевшая Наташка, вцепившаяся ей прямо в волосы.

Подруги прижали Иру к стене, и она, извиваясь змеёй, пыталась выскользнуть.

Девчоночья раздевалка, казалось, была абсолютно равнодушна к происходившему действу. Изредка доносился голос Любы Николаевой: «Ну хватит уже!»

«Метёлки» ослабили хватку. Алиса заметила уже миролюбиво:

– Что-то заигрались! А, все – дураки! – и махнула рукой.

Ира согласно кивнула.

Троюродная сестра Соня томно наблюдала, как за окном девятого этажа носились стрижи, похожие на маленькие истребители. Тонкими аристократическими пальцами она держала невидимую сигарету, подносила к губам и выдыхала воображаемый дым на оконное стекло. Длинная чёрная юбка выдавала связь с миром гопников.

Родители часто общались и разрешали детям устраивать друг у друга ночёвки. Девочки пили чай с пирожными, играли в куклы, став постарше – в настольные игры.

Но самое главное, зачем оставались в гостях, – чтобы секретничать полнóчи! Соня, старше Иры на два года, посвящала её в первые взрослые женские тайны. Она играла в юношеской волейбольной сборной, хотя ростом не отличалась, постоянно разъезжала по городам страны, поэтому виделись они в последнее время нечасто.

– Ты куришь?

– Нет. Только балуюсь.

– Тебе же нельзя?.. Тренер узнает – выгонит из сборной.

– Если ты не умеешь курить, тебя сегодня никто уважать не будет.

– Я не курю. И не хочу.

– Тебе и не надо.

Многое изменилось с их последней встречи.

– Останешься сегодня на ночь – поболтаем?

Соня откинула назад тяжёлую косу (как она только с ней прыгает на волейбольной площадке!), ещё не остригла, как многие.

– Не могу. С родителями домой поеду. Мне нельзя на «галейке» показываться. Мой друг с «чапаевскими» поцапался – у тех с вашими какие-то дела. А меня с ним видели. Короче, со своего района никуда теперь не выбраться. И с тренировки страшновато вечером одной ехать.

Ира не особо интересовалась районными разборками, но слушать подобные вещи было дико. А взрослые носятся со своей перестройкой, только и думают, где что достать!

Они хоть в курсе, чем занимаются их дети?