Текст книги "Золотой венец Трои"

Но все эти мысли надо гнать поганой метлой. Нельзя позволять им пускать корни в сознании. Страхи ослабляют, отравляют, разъедают счастье, как ржавчина.

Надо думать о хорошем. И тогда все будет хорошо!

Лика Вронская с любопытством повернулась к иллюминатору, за которым стремительно приближались голубой лоскут моря, желтый песок пустыни, цепочка зданий, протянувшихся вдоль черной ленты шоссе.

Она смотрела в окно, даже не подозревая, к насколько крупным неприятностям ее несет судьба…

* * *

Центр Туниса[7]7
  Столица государства Тунис также носит название Тунис.


[Закрыть] напоминает Париж: изящно спроектированные улицы и бульвары, кафе с вынесенными на улицу столиками, бутики, роскошные гостиницы.

– Мне нравится этот город. Как здесь красиво, правда?

– Я с вами полностью согласна, – отозвалась Кристина Дорохова, машинально отметив: у таксиста, везущего ее из аэропорта, сильный французский акцент.

Впрочем, ни мелькавшие за окнами желтого «Форда» улицы города, ни улыбчивый разговорчивый мужчина, ведущий машину, ее совершенно не волновали.

Мысли молодой женщины вертелись исключительно вокруг черной орхидеи.

Уже скоро, буквально через четверть часа, она увидит «дендробиум блэк черри»! Невероятный, фантастический, с округлыми бордово-черными цветками. Лепестки напоминают зрелую темную черешню – отсюда и название этого вида орхидей.

Ох уж эти черные орхидеи! Редкие дорогие сорта обладают бордово-фиолетовой, до черноты, насыщенностью цвета, но это все-таки не черный оттенок.

По-настоящему черных (как и голубых) орхидей до сих пор не существует. Несмотря на все достижения науки, не удалось получить хотя бы гибрид, максимально приближенный к этим двум заветным оттенкам.

«Дендробиум блэк черри» упоминается только в научных трудах, где описаны все сорта и виды орхидей, и в редких гербариях. Ни в природе, ни в чьих-либо коллекциях такого растения на сегодняшний день не сохранилось. Почему? Как многие дендры, блэк черри нуждается в периоде холодного сухого покоя. Коллекционеры орхидей долгое время об этом не знали, поэтому имевшиеся у различных людей черные красавицы со временем перерождались. Потепление планетного климата оказалось непереносимым испытанием для природного распространения многих видов.

– Приехали. Мне подождать мадам здесь? – спросил таксист.

В другой ситуации Кристина обиделась бы.

Мадам… не мадемуазель! Неужели ее возраст, несмотря на все косметологические ухищрения, все-таки дает о себе знать?

Однако сейчас она даже не отреагировала на столь почтенное обращение.

Просто жадно пожирала глазами все приметы типичного восточного квартала.

Двухэтажные домики, сохнущее на веревках белье, оживленно переговаривающиеся темноволосые женщины, галдящая чумазая ребятня, пыль и грязь…

Неужели где-то здесь находится ее прекрасная, роскошная, изысканно-черная «орхочка»?

В это просто невозможно поверить!

«Впрочем, Наташа писала мне, что вышла замуж за тунисца, переехала в эту страну из Санкт-Петербурга. Девушка уже давно увлекалась орхидеями, не оставила она своего хобби и здесь. И случайно увидела «блэк черри», растущую прямо на местных горных склонах. Тунис находится недалеко от Италии, теоретически дендр мог попасть сюда оттуда. – Кристина достала портмоне, задумчиво посмотрела на стодолларовую купюру. Счетчик показывает тридцатку – в динарах. Интересно, принято ли здесь давать сдачу? – Наташа сфотографировала растение и написала в сообщество любителей орхидей, которое я возглавляю. Когда я увидела снимок, у меня задрожали руки… Я попросила ее прислать дополнительные фото, потом, убедившись, что это действительно «блэк черри», посоветовала девушке аккуратно пересадить растение и начала собираться в дорогу. Но теперь… теперь мне почему-то страшно… Какие-то очень нехорошие предчувствия у меня возникли, и они становятся все сильнее и сильнее…»

Сдачу ей таксист отсчитал, правда, в местных деньгах. А потом еще раз уточнил:

– Я подожду мадам здесь?

Пожав плечами, Кристина кивнула.

Очень у нее почему-то тревожно на душе…

Женщины, стоявшие перед ближайшим домом, замолчали и настороженно рассматривали машину, ее и таксиста.

Да, здесь, конечно, не Мексика или Венесуэла, где убивают за пару долларов. Но все-таки береженого и бог бережет…

Она вышла из машины и быстро зашагала вперед.

– Здравствуйте! Я ищу Наташу. Русскую девушку, она живет здесь. Вот ее адрес. – Убедившись, что большинство женщин понимают английскую речь, Кристина расстегнула сумочку и достала блокнот, где были записаны координаты счастливой обладательницы «блэк черри». – Пожалуйста, помогите мне найти ее.

– Я живу в этом квартале уже пять лет! – искоса посмотрев на записи, отозвалась молоденькая симпатичная женщина в длинной темно-синей одежде. – И я совершенно точно уверена, что здесь нет никаких русских девушек. Правда, недавно к нам переехала семья из Марокко.

– Как это нет никакой русской девушки?! – с отчаянием воскликнула Кристина. – Вы уверены?

Впрочем, это восклицание носило исключительно эмоциональный характер.

А на уровне логики ситуация уже была ею полностью разложена по полочкам.

Все-таки работа финансового аналитика накладывает отпечаток на характер человека, и иногда мозг рефлекторно начинает функционировать как супермощный производительный компьютер.

Все ясно и понятно.

Увы: «блэк черри» никаким чудесным образом не сохранилась.

Вся эта поездка – одна большая мистификация, затеянная для того, чтобы ведущая самого популярного сообщества любителей орхидей оказалась в дураках. Сначала обрадовалась бы, бросила все и полетела в Тунис, потом – разочаровалась бы…

Фотографии, разумеется, как следует обработаны средствами фотошопа. Инициатор этой мистификации прекрасно разбирается в изысканных цветах.

Надо отдать ей должное: Марина (конечно, никакой Наташи не существует в природе, как не существует и черных орхидей; все это устроила Маринка из конкурирующего сообщества!) потрудилась на славу. Она нашла в гербарии орхидей редкий исчезнувший вид, относительно правдоподобно описала условия, в которых чудесным образом вдруг обнаружилось растение…

Ради чего кто-то приложил столько усилий?

Ответ прост: зависть!

Какое-то время Марина пыталась вести собственное сообщество, потом, в целях дополнительного заработка, сделала его платным. Количество участников сразу снизилось: ведь есть много аналогичных бесплатных сообществ и форумов. Попытки договориться с модераторами других организаций о введении платы за членство успеха ей не принесли. В конце концов, Марина разругалась со всеми московскими любителями орхидей. Да еще и, как выяснилось, затеяла эту месть…

– Куда отвезти мадам теперь? – поинтересовался таксист, когда Кристина, еле сдерживая слезы, опустилась на сиденье машины.

А и правда, куда ей теперь?..

В аэропорт?

Или, раз уж она все же приехала, стоит остановиться в гостинице, посмотреть страну, пройтись по цветочным магазинам?..

* * *

«…Знаете, что я теперь готов выкрикнуть в лицо первому встречному европейцу? Что я мог бы запросто перерезать ему глотку!

Почему?..

Не надо никакой особой причины, когда ты голоден и понимаешь, что всегда будешь голоден. А вокруг все только тем и занимаются, что набивают желудки!

Ненавижу свою жизнь, ненавижу!

Это такое отчаяние, такая безысходность…

Сейчас вечер.

От голода кружится голова.

Как обычно в этот час, я стою на набережной Порт-эль-Кантауи.

Пожалуй, в этом районе самая высокая концентрация богатых туристов во всем Тунисе. Когда-то здесь, недалеко от Сусса[8]8
  Один из основных туристических курортов в Тунисе.


[Закрыть], располагались только яхт-клуб и небольшой ресторанчик, где обедали в основном судовладельцы. Однако район очень быстро застроили роскошными виллами. Потом вдоль побережья появились шикарные отели. Теперь Порт-эль-Кантауи стал таким местечком, которое вполне могло бы располагаться на Лазурном Берегу или где-то в Италии. В этой роскошной мешанине автомобилей, яхт, ресторанов и особняков нет ничего от истинного Туниса. Арабской речи не слышно. Увидеть здесь женщину, пусть и не носящую хиджаб, но хотя бы одетую не по-европейски, – большая редкость. И даже запахи тут иные – ароматы дорогого парфюма, кофе с молоком, жареного с чужими, а не с нашими традиционными специями мяса. Продавцы в магазинах ведут себя приветливо, но отстраненно. Никто не кричит, как в лавочках медины[9]9
  Восточный рынок.


[Закрыть]: «Лучшие кожаные босоножки! Дешевле не бывает!»

Впрочем, наверное, от нашей страны все-таки кое-что осталось – на набережной.

Такие парни, как я! Днем мы лениво играем в волейбол на пляже или сидим в прохладе в центре талассотерапии. Поймав заинтересованный женский взгляд, обрадованно улыбаемся. Как правило, выкрикивать что-то вроде: «Специальная цена, только для вас, мадам!..» – не требуется. Большинство туристок, приезжающих в Тунис, уже знают: в наших краях полным-полно красивых мальчиков, которые за символическую плату подарят любой женщине немало сладких мгновений. Да, нас можно запросто купить, как покупают парео или бейсболку; заказать, как заказывают массажиста в номер или стакан сока. Всего двадцать долларов – и через час мадам, довольная, с раскрасневшимися щеками, поблагодарит юношу за потрясающий секс…

В хороший месяц работа приносит мне долларов двести, а то и триста. Для европейцев это не деньги – неделя пребывания в шикарном тунисском отеле стоит в несколько раз дороже. Европейцы вообще зарабатывают намного больше нас; а когда у тебя полно денег, наверное, их легко тратить.

Вроде бы двести-триста долларов, по нашим меркам, неплохой доход. Зарплата в отелях куда меньше (хотя устроиться туда нереально, в отелях работают целыми семьями, и, если вдруг освобождается место, его получает человек только из членов семьи, уже имеющей там работу). Продавец в лавке хорошо если раз в неделю наторгует долларов пятнадцать. Так что доходы от продажи мужского «достоинства» считаются достаточно высокими. Многие парни хотели бы заняться такой работой, найти другую в нашей стране очень и очень сложно. Но не все мужчины молоды и красивы. Вроде бы я зарабатываю достаточно. Однако после смерти отца я являюсь единственным работающим мужчиной в семье. У меня три незамужних сестры и мать, и я должен заботиться о них.

Все деньги я отдаю им, себе оставляю немного, на еду. Конечно же, родные не знают (или делают вид, что не знают?), чем именно я зарабатываю на жизнь.

По большому счету, даже в неплохие времена я не могу себе позволить многих вещей, которые кажутся естественными для европейцев. Я никогда не пью кофе в кафе, не курю кальян (и уж тем более сигареты, ведь они стоят очень дорого), и я сам готовлю обед из самых дешевых продуктов. Очень редко позволяю себе потратить несколько динаров в интернет-кафе. Как-то глупо уточнять – собственного компьютера у меня, естественно, не имеется.

О будущем я стараюсь не думать.

Слишком страшно.

Пугающих меня вопросов так много…

Как собрать приданое для сестер? Неужели из-за того, что в нашей семье нет денег, они никогда не выйдут замуж? Неужели у меня никогда не появится собственной семьи?

Что будет со мной, когда безжалостное время отметит мою кожу морщинами?

А если вдруг я заболею? Недавно мой приятель, ублажавший богатеньких дамочек, умер от СПИДа. Презервативы иногда рвутся, и всегда думаешь: пронесет, ничего страшного. Но везет далеко не всем и не всегда…

Я думаю об этом и о всякой всячине, стоя на набережной.

Заманчивая, прекрасная жизнь окружает меня.

Я вижу огоньки роскошных яхт, из ресторанов доносится счастливый смех, слышна оживленная болтовня. Меня обволакивают упоительные ароматы вкусной еды, и мой голодный желудок живо реагирует мучительными спазмами.

Призывно улыбаюсь проходящим мимо женщинам, но они лишь отмахиваются от меня, как от надоевшей собачонки.

Наверное, это происходит потому, что я выгляжу жалко.

Сглатывая слюну, я смотрю на горящие окна отелей.

И я, и люди, которые находятся в тех прекрасных зданиях, – все мы видим одни и те же морские волны, наслаждаемся одним и тем же солнцем.

Но почему у нас такая разная жизнь?

Если бы я только знал, кто виноват в этом…

О, я бы отомстил! Я бы сделал все что угодно! Нет сил больше жить так, как я живу, – иметь только самые простые цели и желания и понимать, что никогда, никогда они не исполнятся…»

– Писатель, мы приехали!

Водитель маршрутки бесцеремонно толкнул Салаха в бок. И молодой мужчина, пряча старенький «наладонник» в карман куртки, гневно сверкнул глазами.

Да, он – писатель! Может быть! И водителю совершенно незачем так саркастически улыбаться!

А вдруг ему повезет, удастся написать книгу? И ее издадут, и она принесет ему деньги?

Тогда, по крайней мере, у него найдется занятие на зиму. Зимой в Суссе практически нет туристов, а значит, нет и клиенток, желающих хорошо провести время. Приходится перебираться на зиму в Тунис, здесь больше возможностей получить хотя бы временную работу.

– Эй, сколько ты заплатил? – посмотрев на пару монет, протянутые ему Салахом, возмутился водитель. – Здесь нет даже трети необходимой суммы!

– В другой раз! – крикнул Салах, отодвигая дверцу микроавтобуса.

Секунда, и он уже ловко выскочил из машины.

Вслед ему понеслись ругательства и пронзительный свист…

Очень хочется побыстрее убежать, скрыться от нескольких пар глаз, бывших свидетелями его недавнего позора.

Но сил, чтобы хотя бы немного ускорить шаги, у него нет.

От голода действительно кружится голова.

«Только бы найти работу! Иначе мне придется продать КПК, а как тогда писать книгу? – с отчаянием думает Салах, отворачиваясь от заманчивых витрин фруктово-овощных лавочек. – Эта машинка очень неудобная, у нее маленький экранчик, такую старую модель невозможно подключить к Интернету. Но другой-то нет! И денег нет тоже, вообще ни одного динара… Я должен найти какой-то выход, я должен вырваться из этого замкнутого круга нищеты…»

В узких улочках – венах медины – что-то было не так. Множество лавок закрыты, а работающие продавцы не расхваливают свои товары, а о чем-то оживленно беседуют друг с другом.

Отводя взгляд от источавших упоительные запахи жареного мяса дверей и окон маленьких кафе, Салах шел вперед и вдруг замер как вкопанный.

Нет, в стоявших чуть впереди двоих мужчинах, пожилом и молодом, не было ничего особенного. Черные шапочки надвинуты на смуглые лбы, кожаные куртки застегнуты на все пуговицы – зимой в Тунисе так одеваются многие местные. Однако у них в руках… Это что-то невероятное! Глазам Салаха стало больно, когда он заметил блеск золота и драгоценных камней…

Мужчины не увидели случайного свидетеля беседы и продолжали общаться как ни в чем не бывало.

– Я предлагаю хорошую драгоценность за невысокую цену. Вещь старинная. Думаю, любой музей за нее и миллиона долларов не пожалеет! Я хочу совсем немного, – заявил молодой тунисец, размахивая руками.

– Почему же ты так дешево запрашиваешь? Миллион долларов стоит, а ты мне ее предлагаешь всего-то за пятьдесят тысяч?

На губах пожилого мужчины заиграла вежливая улыбка, но напряженные глаза, похоже, видели все потаенные мысли продавца насквозь.

– Не хочу, чтобы такая дорогая вещь была в моей лавке. Опасаюсь кражи. И еще… я буду с тобой честен. С этим золотом что-то не в порядке. У меня жена заболела, не встает с постели. Так что мой тебе совет: долго у себя этот венец ты не держи, продай его побыстрее.

– Мне надо подумать. Поговорить с людьми, попытаться найти покупателя…

– Хорошо, подумай, – согласился парень, забрав из рук собеседника золотое украшение. Он опустил венец в пакет и, махнув пожилому рукой, двинулся вперед.

«Воровство – большой грех, Аллах никогда меня не простит», – подумал Салах, незаметно следуя за парнем по узкой улочке медины…

* * *

– Напоминаю о том, что мы выучили на прошлом занятии. Сальса танцуется на четыре счета. Женская партия, основной шаг: правая ножка назад, с выносом бедра, левая – вперед, покачали… У мальчиков все наоборот: правая нога вперед, левая – назад. Мужчины, смотрите на Сережу! Потом боковые шаги: раз-два, раз-два! Сильнее качайте бедрами из стороны в сторону, сильнее!..

Катя чувствует, что немного запыхалась. Даже говорить ей сложно, дыхание сбивается.

…Вот что дальше: Сергей понимает ее без слов и берет инициативу проведения занятия на себя, выходит вперед, давая партнерше возможность отойти к станку у зеркал и немного передохнуть.

Катя старается успокоиться.

Глубокий вдох, спокойный выдох…

Все это, конечно, просто ужасно! В двадцать пять лет победительница соревнований по бальным и клубным танцам не может запыхаться оттого, что всего лишь провела разминку.

Впрочем, дело ведь не в нагрузке, а в душевной ране…

Пережить измену всегда непросто. Но если тебе изменяет партнер по танцам, он предает не только свою женщину – он предает танцевальную пару. И в итоге рушится не только личная жизнь, но и карьера.

«Все дело в том, что Сергей никогда не занимался бальными танцами. Сейчас на подъеме клубные танцы, и в профессию приходит множество случайных людей с минимальной хореографической подготовкой, – думала Катя, невольно любуясь убегавшими к горизонту синими волнами. – Как танцуют хастл[10]10
  Вид современных клубных танцев.


[Закрыть]? Меняясь партнерами. За одно занятие каждая девушка в группе успевает перетанцевать со всеми парнями. В результате «ценность» и «значимость» танцевальной пары утрачиваются. Хотя на самом деле только регулярные тренировки в одной паре позволяют расти и совершенствоваться… Мы с Сережей арендовали зал, преподавали все что угодно – от румбы до стрип-пластики, – у нас были многочисленные группы. И он так легко разрушил все это! Да, потом он просил прощения. Я нашла это предложение о работе в Тунисе. Деньги тут платят небольшие, но после питерской сырости здешний климат – рай. Я думала, что со сменой обстановки мне будет легче простить Сергея. Ничего подобного! Каждая латиноамериканская мелодия напоминает мне одну и ту же картину: Сергей танцует с Наткой и представляет, как потом они займутся любовью…»

Катя бросила взгляд на круглые часы, висевшие над зеркалом, и едва удержалась от изумленного возгласа.

Надо же, занятия уже почти подошли к концу! Осталось всего десять минут, надо успеть «прогнать» несколько раз связки – убедиться, что ученики (немец Ганс, француженка Эмилия и пара толстеньких американцев, Стив и Дженни) все разучили более или менее верно.

Потом (это уже традиция) щелкнуть пультом, включить диск с записью сальса-вечеринки «продвинутых» любителей. И пообещать ученикам, что, стоит им приложить совсем немного усилий, и они смогут двигаться точно так же, как и эти люди, изящно танцующие сальсу.

Сергей взял пульт, включил телевизор и пробормотал по-русски:

– Не может быть! Катя, ты глянь, это же Тунис!

В центре столицы действительно творилось что-то непонятное. И, пожалуй, даже пугающее.

Бежали в разные стороны толпы людей; кто-то бросал камни, а кто-то потрясал плакатами; пылали бутики; официанты спешно заносили столики в помещения кафе…

– Сегодня молодой житель Туниса совершил самосожжение. Он протестовал против невозможности найти работу, – перевела на английский Эмилия, единственная из всей группы немного понимавшая арабский, зазвучавший с телеэкрана. – Это вызвало невероятное возмущение граждан. Проблема безработицы очень актуальна для Туниса. Тысячи людей вышли на улицы, требуя, чтобы правительство приняло срочные меры…

* * *

– Как я волнуюсь по поводу последних событий! Не хотелось бы испортить отпуск. Как вы думаете, беспорядки в Тунисе – это ведь не очень серьезно, правда?

Ганс Винкельман недовольно посмотрел на Эмилию Мюрье: она сидела на нижней полке сауны, обхватив колени. Ее спина представляла собою просто душераздирающее зрелище: бледная кожа так плотно обтягивала позвонки, что отчетливо виднелась каждая косточка. Не женщина – анатомический экспонат для студентов!

– Ничего я не думаю об этих беспорядках! – буркнул он недовольно.

А про себя отметил: «Не показалось мне! Теперь я точно уверен, что нравлюсь этому ходячему скелету из Парижа. Она не упускает ни одной возможности поболтать со мной и при этом так многозначительно на меня поглядывает… Вообще-то женщины подобного типа считаются красивыми. Покажи я кому-нибудь фотку с этой куколкой – мои друзья обзавидовались бы. Но ложиться с ней в постель, колоться об эти кости… Француженке не помешала бы «диета», состоящая из жирной свинины и пирожных. Может, тогда у нее выросла бы попа! Впрочем, не в одной худобе тут дело. Конечно, я предпочитаю женщин с формами, и не только из-за фигуры. Мне кажется, что толстушки добрее, веселее. А вот такой «красивый» скелет может мужчине все нервы порвать…»

Из-за этих соображений у Ганса появилась слабая эрекция.

Он улыбнулся, заметив, что уши Эмилии, естественно, сидевшей в сауне в обнаженном виде, стали ярко-рубиновыми.

«Все-таки эти лягушатники заметно от нас отличаются. Они считаются самой сексуальной нацией в мире! Но разве это правда? Вот, например, эта француженка краснеет из-за совершенно естественных вещей. В какой-нибудь общей раздевалке берлинского бассейна на такую ерунду, как эрекция, я уверен, никто бы и внимания не обратил. Помню, когда я был во Франции, меня поразило, что в отдельную сауну французы заходят в плавках! Как это Эмилия еще не додумалась закутать свои мощи в простыню? Может, хочет произвести на меня впечатление?» – пронеслось у него в голове.

Впрочем, все эти мысли – секс, эрекция, тощая, как цыпленок, француженка – показались Гансу очень глупыми и ненужными.

Сделав глубокий вдох, он прислонился к стене, закрыл глаза и с наслаждением вспомнил, какие сувениры он выбрал для своего небольшого магазинчика в Потсдаме.

О, из Туниса туда доставят просто отличные вещи…

Картины-мозаики, статуэтки из камня и дерева, керамические тарелки и декоративные медные кальяны. А еще – ковры, бусы, маски, костюмы для исполнения танца живота, длинные мужские рубашки, национальные тунисские тапочки с загнутыми носами…

Каждая из этих вещей была придирчиво выбрана среди большого ассортимента местных лавочек и заботливо упакована, что исключало малейший риск повреждения при пересылке.

– Стив, это ужасно! Ты посмотри, рядом с кем мы отдыхаем!

Услышав тоненький звонкий голосок Дженни (должно быть, американка и ее муж находились в полушаге от сауны, на шезлонгах возле бассейна SPA-комплекса), Ганс скептически хмыкнул.

Легка на помине эта Дженни!

Попка у нее ничего, аппетитная, есть за что подержаться. А вот мозгов, похоже, маловато. Как только ее муж выносит такую ворчливую жену! Да она же вечно всем недовольна, зудит и зудит с утра до вечера. То мясо слишком острое, то солнце излишне яркое… Муж ее – успешный фотограф, можно даже сказать – знаменитость. Во всяком случае, его фотографии печатают престижные журналы вроде «National geographic». Да этот Стив в два счета себе может найти подругу с более легким нравом и не менее аппетитной задницей!

– Стиви, это не отель, а просто наказание! Я не понимаю, по какому принципу они выбирают клиентов! Почему они продают туры всякому сброду?! В отеле просто какое-то нашествие русских. Ты видел тех людей, которые недавно прилетели? Эта блондинка со своим спутником, похожим на бандита, – они такие подозрительные! Но вторая парочка еще круче! Брюнетка с каким-то арабом! Русская сучка притащила в клубный отель своего любовника!

Эмилия покачала головой и бросила на Ганса умоляющий взгляд:

– Надо выйти отсюда! Они же явно не знают, что мы в сауне. Сейчас Дженни дойдет до характеристики нас с вами. И как мы будем отдыхать рядом с ними еще десять дней?!

Ганс вздохнул и осторожно спустился с полки.

Француженка, конечно, тощий цыпленочек. Но иногда ей в голову приходят вполне дельные мысли!

* * *

Белоснежный домик с синими ставнями и ажурной решеточкой, скрывавшей балкон, в натуральном виде оказался намного эффектнее, чем на снимках в рекламном каталоге.

Лика Вронская быстро осмотрелась по сторонам и удовлетворенно кивнула головой.

Номер отличный! То, что надо для прекрасного, комфортного отдыха!

Новая, в идеальном состоянии, сантехника; огромная кровать, оригинальные светильники на стенах, напоминающие факелы. Вид из окна изумительный: сине-слюдяной кусочек моря в окаймлении пальмовых ветвей. А какой на пляже белоснежный песочек! Так и хочется поскорее на нем растянуться, впитывая всем телом особенно жаркое после заснеженной Москвы солнышко…

– Андрей, мне здесь так нравится! Какая погода потрясающая! Пойдем скорее плавать. – Лика, подпрыгнув, повисла на шее у своего бойфренда, одновременно пытаясь выхватить из его рук пульт от телевизора. – Ты что, с ума сошел?! Телевизор – в таком раю?!

– Смотри, что творится, – прошептал Андрей, погладив Лику по голове.

Она выскользнула из-под его ладони:

– Ты что это меня гладишь, как собаку! Нормально, да?! Лучше бы кровать предложил обновить. Слушай, пошли на пляж, ну, пожалуйста…

На экране телевизора творилось что-то непонятное. Похоже, в Тунисе проходила многотысячная акция протеста. Вся площадь была заполнена людьми: кто-то держал плакаты с требованиями, кто-то выкрикивал лозунги.

Сюжет комментировал журналист с сильным американским акцентом, к тому же ему явно нравилось сокращать слова. Тем не менее суть происходящего понять было возможно: эти люди требуют улучшения экономической ситуации.

– Как здесь все темпераментно происходит, – заинтересованно пробормотал Андрей и, осмотревшись, устроился в кресле напротив телевизора. – Вот русские никогда так массово не протестуют! Наверное, из-за того, что у нас климат другой.

– У нас, наверное, – принялась гримасничать Лика, открывая большую черную сумку на колесиках. Где тут завалялись шорты, сланцы и купальник? – Уже отпротестовали в семнадцатом году. И меня, как мать, это только радует. Революции с воспитанием детей плохо сочетаются! Ладно, Андрей, ты как хочешь, а я пошла плавать. Досматривай свои новости и приходи на пляж.

Лика выскочила из домика немного раздраженная и… И уже через секунду широко улыбнулась.

Невозможно злиться, когда вокруг такая красота! Еще утром была Москва, и сугробы, и ледяной ветер умудрился искусать ей лицо… А сколько тех секунд прошло, пока она добежала из такси до входа в аэропорт, всего ничего.

Зато сейчас тем острее удовольствие от солнца, моря, ярких цветов, от собственной футболки с короткими рукавами!

Засунув руки в карманы вытертых джинсовых шортиков с бахромой, Лика деловито зашагала по выложенной белой плиткой дорожке. И, запрокинув голову вверх (люди, здесь такое небо, это надо видеть!), не заметила ступенек и кубарем покатилась вперед…

Движение, тошнота, боль, мир вокруг нее лихорадочно кружится…

Сжаться в комок… предчувствие удара…

И это оказывается страшнее, чем само столкновение с каким-то препятствием – практически безболезненное.

Постанывая скорее от испуга, нежели от настоящей боли, Лика посмотрела по сторонам.

Нормально… Залетела в какие-то кусты.

Но в принципе под спиной ее явно какая-то мягкая поверхность вроде газона. И это только радует.

«Если бы я шмякнулась на камни, точно что-то сломала бы, – Лика осторожно пошевелила руками, потом ногами. – Кажется, обошлось! Колено ноет, наверное, ссадина. Но сгибается. Осталось только убедиться, что все в порядке со спиной. Я встаю, осторожно, осторожно и…»

Она приподнялась – и в ту же секунду пригнулась.

На участке перед домиком происходило что-то очень интересное.

Через французский балкон на газон перед домиком вдруг выбежала симпатичная темноволосая женщина. Та самая, которая летела внутренним рейсом из Туниса на Бо в обществе вызывающе красивого арабского парня. Женщина, судя по обложке ее паспорта, была россиянкой, но со своим спутником она переговаривалась по-английски. Теперь в ее руках виделась небольшая спортивная черная сумка.

Однако дело было совершенно не в этой сумке! Казалось бы: ну что тут необычного, сумка и сумка, женщина хочет просто разобрать с дороги вещи, найти купальник и удобную обувь… Но у этой женщины было такое интригующе-таинственное выражение лица… Как будто она делала что-то противозаконное или предосудительное!

Брюнетка присела на корточки, завела за ухо непослушную вьющуюся прядь волос и, осмотревшись по сторонам, расстегнула молнию.

В сумке оказался какой-то сверток.

Один лист газеты, другой, третий…

Порыв ветра не мог придумать ничего гуманнее, чем залепить бумагой ту щелочку в ветвях кустарника, через которую Лика наблюдала за происходящим.

Опасаясь разоблачения, Вронская все же проползла немного вперед, высунула голову… и едва удержалась от восхищенного возгласа.

Первая мысль, сверкнувшая в ее сознании, когда она увидела переливающиеся на солнце сапфиры, изумруды и бриллианты, была такая: «Корона российской империи!»

Конечно, великолепное ювелирное изделие, оказавшееся в руках у женщины, по форме не напоминало корону; скорее оно было похоже на состоявший из двух ободков обруч, скрепленный в центре декоративными элементами. Похожие украшения в древности женщины надевали на лоб для того, чтобы придерживать падающие на лицо длинные волосы. Однако сияли камни, может, даже еще ярче, чем на короне самодержцев российских в известной кинокартине!