Текст книги "Этюды черни"

Глава 5. Коллеги

Кое-чего вы уже достигли, Джойс. Вы не хотите быть слугой. Теперь вам осталась самая малость: перестать хотеть быть господином[11]11
  Цит. по: А. Стругацкий, Б. Стругацкий «Стажеры».


[Закрыть].

Б. и А. Стругацкие

Сознание возвращалось в настоящее, в Георгиевский зал, кусками. Сначала возникли голоса:

– Ну так и я о чем? Загвоздка у нас с американскими коллегами. Правда ведь, Дина Алексеевна? Загвоздочка! Нестыковочка! Недопонимание!

Потом Дина смогла приоткрыть глаза. Она снова полулежала в огромном кожаном кресле в стеклянном стакане посреди Георгиевского зала, преображенного в эдакий прокремлевский open space, наш державный ответ Илону Маску. Родные лица ребят за компьютерами, заполнивших огромный парадный зал, успокаивали Динку и создавали ощущение, что она не одна в этом зазеркалье-закремлевье оказалась и что всей командой они обязательно разберутся и справятся с любыми чудесами, которым стоит только начаться… Ну, вы помните, как дальше. Но сидящих внутри стекляшки прибавилось. Помимо уже привычной троицы, в стакане с прямой спиной и поджатыми губами сидел известный в узких кругах ГЭС по внешней разведке Савелий Юсупов. И фраза про «загвоздку с американскими коллегами» принадлежала именно ему. Он тоже был на той, видимо уже исторической, лекции на Лубянке. И он был единственным, кто тогда галантно представился полностью.

«Еще один главный по тарелочкам», – усмехнулась про себя Динка, вспомнив эту фразу из какого-то древнего фильма.

Семен Карломарксович, увидев, что гостья открыла глаза, заботливо склонился над ней собственной персоной и начал, как маленькую, поить из стакана с имперским гербованным подстаканником крепким сладким чаем с лимоном:

– Пейте, Диночка! Пейте! Маленькими глоточками. Сейчас отпустит. Мы вам и витаминчик вкололи, и уже ручки, ножки помассировали… Сейчас полегче будет. Понимаю ваш обморок. Мог бы сам – так и грохнулся бы от всего происходящего, отключить сознание на годик там другой. А когда очнулся бы, глядишь, бардак весь кто-то умный и выносливый и разрулил бы уже в ту или иную сторону. Но! Нельзя! Вариантов-то у нас немного осталось сегодня: или отбиваемся и рулим, или уходим в небытие. Так что, Дина, голубчик, берем себя в ручки и пашем! И не надо больше всего этого женского в работе: обмороки, закатывание глазок! – неожиданно сорвался он на окрик.

На этих словах Семен махнул Савелию Евгеньевичу Юсупову. И тот, отставив свой стакан с чаем, принялся загружать презентацию на большой монитор, висящий над общим столом. Динка окончательно пришла в себя. От обморока остался только нервный легкий озноб, и она, болезненно ежась, начала жадно пить горячий чай, не сводя глаз с загоревшегося яркой заставкой экрана. На нем светилась фотография: огромный сферический корабль инопланетян в стилистике древних романов Герберта Уэллса приземлялся на лужайку перед Белым домом. Под ней располагалась журнальная надпись: Pentagon UFO Chief says alien mothership in our Solar System possible…[12]12
  Глава Пентагона по НЛО говорит о возможности появления в нашей Солнечной системе материнского корабля пришельцев… (пер. с англ.).


[Закрыть]

– Что это за клоунада? – Дина Алексеевна расхохоталась, несмотря на общий бред ситуации и даже некоторую органичность этой картинки среди очевидно сошедшего с ума Георгиевского зала.

– А это, моя уважаемая леди, заголовок и картинка из вчерашней «Вашингтон пост». Никакой клоунады. Все совершенно серьезно, – невозмутимо ответил Савелий Евгеньевич, не меняя своего вальяжного положения в кресле напротив.

Он сидел, развалясь и скрестив длиннющие ноги аристократа в десятом колене, но из-под узких штанин его отлично сшитого синего костюма торчали такие же красные с хохломским узором носочки, как и у Уйгура Кеши, а возможно, и у Семена с Иваном. Но те сидели, поджав ноги, не разглядеть. «Наверное, это тайная Партия свержения власти “Красные Носочки”, – веселилась про себя Динка. – Ой, а вдруг они и на меня уже такие натянули, пока я в отключке валялась? – она быстренько скосила глаза на свои ноги. – Нет, все нормально!» Носочков не было совсем никаких. Голые, немного расцарапанные лапы в черных балетках. Все как обычно… Но она отвлеклась на ерунду. А Савелий Евгеньевич, которого она уже окрестила Князем, вовсю чесал дальше, переключая экраны:

– Вы, наверное, не помните, но был такой исторический эпизод с неким Матиасом Рустом, который в мае 1987 года, в День пограничных войск СССР приземлился на Большом Москворецком мосту на легкомоторной «Цесне». Позорище! Скандалище на весь мир. 18-летний неуравновешенный пацан – он потом где только не отметился по жизни: пырнул медсестру за отказ пойти на свидание, стащил свитер в гипермаркете, играл в покер и работал аналитиком в инвестбанках. Конченый козлина, в общем. Так вот, 18-летний пацан натянул нос всем Военно-воздушным силам громадной Советской империи на глазах мирового сообщества. Хохотали все. А вчера наши два «Су», извините за термин, «обоссали» американский разведывательный беспилотник, и он рухнул в Черное море. Подлетели к нему близехонько и скинули топливо, ну, он и скопытился. Веселится весь белый свет. Говорят, что коллеги оператора этого беспилотника в европейском диспетчерском центре НАТО вылили ему на голову банку пепси-колы. А потом макнули головой в унитаз. Дескать, вот тебе Черное море.

Вы спросите, какая связь между этими двумя событиями расстоянием в сорок лет. Отвечу: это яркие триггеры и показатели уровня загнивания систем управления огромных империй. Ведь с Рустом как оно происходило, мне тогда еще генерал Мегавойтов рассказывал. Конечно, наши ПВО все видели, ну, как самолетик летит, и немедленно доложили начальству, ожидая приказа сбивать. А когда до генералов дошла информация, то между ними дискуссия, так сказать, образовалась: кто пойдет докладывать Михаилу Сергеевичу или даже самой Раисе Максимовне? Ведь эдак можно нарваться на неприятности и погоны потерять и еще что-нибудь. Тем более все знали, что Горбачев – патологический трус и от плохих новостей впадает в истерики и способен на резкие и бессмысленные действия. Пока они рядились друг с другом, Матиас и прикремлился удачно, прямо под камеры на мосту.

Ну а с шарами этими китайскими, да и с беспилотником, так же было. Помните, китайский разведывательный шар четыре дня над Штатами кружил и его никак уничтожить не могли? Конечно, американцы сразу шар этот белый увидели, и потом по цепочке информация двигалась к Овальному кабинету. Вечером ее сообщили Президенту США, он кивнул, сказал, что подумает и ответит, и… забыл! Он болен и стар, ну забыл человек. На следующий день, когда стало понятно, что Президент не в памяти, направились к его жене, Джилл. Она пообещала решить проблему, ну и еще день отпаивала старика и вместе с ним подписывала приказ. А шар тем временем пролетел все Штаты, весь мир поупражнялся над этим событием в остроумии и мемасиках и уже заскучал. Поэтому и сбили только на четвертые сутки. То есть мы, анализируя состояние американского государственного аппарата принятия решений, так и считали, что скоро наступит время и на всей планете зазвучит Чайковский, а на всех экранах мира затанцуют маленькие лебеди. Ну и криейторы за океаном занервничали. Им же нужно мировое стадо все время подальше от экономики держать. У них же там жопа в коробочке нарисовалась. Снизу ипотека на всю Америку, сверху госдолг уже больше 32 триллионов долларов, посередине – не выключающийся печатный денежный станок и разномастное население – афроамериканцы, азиаты, латиносы – более 40 процентов уже. Чтоб не жахнуло, надо стадо у экранов пасти и темы интересные подкидывать нон-стоп.

Сначала их пандемией всех дома засадили, потом включили войну Россия – Украина, ядерная зима, когда массе стало и это скучно, начали от безысходности пугать их НЛО. Градус страхов-то необходимо повышать все время, а то спросят за ЖКХ да за медицину и образование, например. Но и мы, и их криейторы не ожидали ТАКОЙ скорости и хода событий. Оркестр под Чайковского собрать не успели. Да и транслировать, если так пойдет, скоро будет некому…

Дина все это внимательно слушала, слегка постукивая пальцами по остывшему стакану с чаем. Здесь она почти машинально включилась в доклад Савелия:

– Ну да. Мы тоже это все анализировали при помощи «Ипполита 1.0». Это нейробот такой. Я покажу чуть позже. Отдельно интересна здесь штатовская концепция системного «вранья», поставленного на поток. Если очень обобщить, то с точки зрения современной нейропсихологии у человека существует две системы врак: внешняя – это когда врут другим для достижения определенных целей – и внутренняя – когда человек врет сам себе, чтобы не испытывать боль, не тратить внутреннюю энергию, продлить состояние удовольствия или хотя бы временного покоя.

(Замечу, что залезть внешними инструментами во внутреннюю систему – это вообще высокий пилотаж управления сознанием.)

Манипулирование враками как информацией, а уж тем более в категории «цели» и «смыслы», совершенно губительно как для глобальных систем управления миром, так и для локальных систем, например по управлению собой. Так как искажение информации, загружаемой в нейронные системы глубокого обучения (все равно, биологического или искусственного происхождения) ведет к сбоям, потере направления и серьезным ошибкам.

Понимаете, у человека за враки амигдала отвечает. Есть у нас в мозгу миндалевидное тело, амигдалой называется, которое сначала ученые считали просто центром страха, однако на деле оно принимает участие в формировании любых эмоций. В своих исследовательских и экспериментальных работах над Cognitive Pilot мы подошли к формированию так называемых креативных функций у искусственного мозга.

Ученые, наблюдая за часто врущими людьми, стандартно, с помощью магнитно-резонансной томографии, доказали, что с каждым следующим обманом уменьшалась активность миндалевидного тела, причем, что любопытно, чем сильнее падала активность амигдалы, тем больше была очередная ложь. Очевидно, когда человек врет в первый раз, миндалевидное тело «напрягается» и мы чувствуем не совсем приятные эмоции в связи с собственной ложью. Но потом возникает что-то вроде привыкания, амигдала реагирует все слабее и слабее, и мы врем, не опасаясь неприятных ощущений. Однако до конца подавить внутреннее беспокойство все же не удается.

Если мы лжем исключительно в собственных интересах, то до максимума не доходим. Но! Если мы искренне считаем, что врем ради высшей цели, в интересах всего человечества, то под крышей этих отмазок и оправданий амигдала затихает, и здесь можно развернуться как следует…

Первым мерный лекционный тон профессора Кусковой не выдержал Уйгур, он уже некоторое время проявлял беспокойство, вертелся в кресле, сучил огромными ножищами по наборному паркету пола исторического капища. А тут вскочил и начал метаться по стеклянной клетке импровизированной переговорки, как муха, пойманная чашкой.

– Короче, Склифосовский! Мы вас сюда работать, а не муру рассказывать позвали! Амигдала не тем дала! Не стройте тут из себя профессора Преображенского! К делу давайте! К делу! На все ваши обмороки, уколы, приколы уже, считай, сутки ушли. А мир сейчас без президентов ядерных держав крутится! Вот-вот звездой накроется, сдувайте трибуну! К делу, господа! К делу!

– А вот здесь, пожалуй, и поддержу дорогого нашего Иннокентия. Грубоват, но зрит в корень и за дело болеет… – заметил Начальник ГЭСов, в упор разглядывая сломанный ноготь на указательном пальце.

Но тут Динка вскочила на ноги, до нее с некоторым опозданием дошел смысл воплей Уйгура:

– Как это сутки? Я с вами здесь сутки уже?! Телефон! Срочно мне телефон, мне нужно позвонить мужу. Он же с ума сходит…

– Тююю! Позвони-и-ить… – насмешливо протянул Мутный. – Мы здесь в таком секрете, что ни позвонить, ни написать, ни даже телепатически послание сварганить вы не можете. И никто из нас не может.

Дина Алексеевна чего-то такого и ожидала всю дорогу от внезапных заказчиков с момента заговорившего кондиционера. Поэтому она даже с какой-то дурацкой готовностью, воображая себя комсомолкой Зоей Космодемьянской и готовясь отдать жизнь за разговор с любимым мужиком, тут же демонстративно улеглась на пол, закрыла глаза и объявила:

– Пока не дадите поговорить с мужем, с места не тронусь, хоть током меня пытайте!

– Вот дура! Прости господи! – услышала она над головой спокойный голос Карломарксовича. – И ты, Ваня, Мюллер недоделанный!

Потом раздались шуршание, гудки, и Дина услышала:

– Андрей Фридрихович, добрый день. С вами сейчас Дина Алексеевна будет говорить…

Гостья взлетела с пола и схватила трубку из рук невозмутимого Семена:

– Андрюша! Это я! Я! Все нормально! Это я!

Голос мужа в трубке был спокойный и сосредоточенный. Так он обычно говорил, когда в комнате был еще кто-нибудь:

– Солнце! Все нормально. Не кричи, я хорошо слышу. Я отправил к тебе вчера ребят на объект. Представители заказчика у меня уже были. Они и сейчас здесь. Работаем. Все путем. Не беспокойся. Ты нормально себя чувствуешь?

У Дины в голове рушились города и Вселенные. «Представители заказчика и сейчас здесь». Андрей – заложник? Весь мир – заложник? Кто оставит нас всех живыми с таким знанием? Мы смертники? Чем больше она слушала родной голос, тем выше поднималась паническая волна страха, мешая соображать и принимать решения. Необходимо было прийти в себя. Успокоиться.

– Да, родной. Все отлично. Здесь очень интересно. Нормальные условия работы. Но тебе придется сюда подъехать. Я, увы, не смогу без тебя Систему Искусственной Интуиции запустить для проекта. Сможешь отвлечься от своих фермеров?

– Да, конечно. Мне нужно пару часов, чтобы раздать ценные указания по офису, и я весь твой.

– Отлично. Я попрошу организовать пропуск Сем…

Здесь телефон отобрали. Семен широко улыбнулся.

– Никаких имен, дорогая Дина! И даже никаких кличек. Мы не предусматривали раньше, но, я думаю, у коллег не будет возражений против кандидатуры Андрея Фридриховича в нашем проекте. Люди нужны. Нужны очень. Я отправлю машину за ним.

Динку еще потряхивало от предчувствия чудовищных перспектив государственной затеи, и, чтобы успокоиться, она мысленно полезла за своими «консервами счастья». Это была ее личная практика – включить светлое воспоминание и от него уже раскручивать по новой всю мизансцену происходящего.

Она вспомнила одно утро.

Косой свет пробивался сквозь ветки дерева, загораживающего окна в спальне томского отеля…

Глава 6. Викинг

Я царь, я раб, я червь, я бог[13]13
  Цит. по: Г. Державин «Бог».


[Закрыть].

Державин

Кажется, сто лет назад это было, а ведь всего-то каких-то девять месяцев прошло…

Косой свет пробивался сквозь ветки дерева, загораживающего окна в спальне томского отеля. Развесистый древний тополь дал возможность не задвигать занавески и жалюзи. Дина терпеть не могла тряпки на окнах.

Скомканные бессонные простыни и силуэт мужчины, застегивающего белую рубашку. Ей всегда нравились эти доспехи современных рыцарей: белые рубашки, запонки, узкие темные брюки на длинных сильных ногах. Она подала Андрею смартфон с тумбочки, как будто вечная женщина своему вечному воину протянула лук и стрелы, а он склонился с седла в прощальном поцелуе перед тем, как умчаться на охоту, на сражение, просто умчаться по своим мужским делам.

И Динка слизнула с его шеи капельку воды, которой Андрей смывал только что их любовь. Но не смыл. Нет. Она осталась в этих веселых от сладкой бессонницы глазах, в этой складке у рта, в которой читалось: «Еще секунду только ты и я, только мы. Еще секунду мне нет дела до остального мира…»

В этот момент Дина точно знала, что где-то там, в пылу сражений, совещаний, переговоров, косой луч упадет вдруг на стол, как сейчас у них в спальне. И весь мир рассыпется на мгновение перед его глазами, и он ощутит ее запах и услышит ее голос: «Я люблю тебя, мой Викинг. А то, чем ты сейчас занят, это нам все равно».

Но Андрей уехал на завод, а Динка, покрутившись в смятых и влажных простынях постели, поняла, что настолько переполнена этим светом, счастьем, глазами, руками любимого мужчины, что спать не сможет точно, пока не потратит все эти играющие по телу пузырьки энергии, пока не поделится такой светящейся собой со всем окружающим миром. Счастье жгло карман, как крупный выигрыш в казино у удачливого повесы. Выигрыш был обречен быть потраченным на всякую хрень и хтонь любимцем фортуны и его развеселыми друзьями.

В таком полулетящем состоянии Дина Алексеевна обрушилась на головы томских разработчиков и инженеров, которых Андрей уже собрал в большом переговорном зале компании для постановки и обсуждения новой задачи, родившейся буквально в воздушном пространстве трассы Москва – Томск в голове их неуемного Президента Дины Алексеевны Кусковой.

Андрей, улыбаясь, смотрел на пустившуюся во весь опор жену, перемалывающую спокойное сибирское пространство томского офиса Cognitive, и загорающиеся, как включенные в розетку, лица ребят, и вспоминал подробности всей сумасшедшей зимы этого года.

Андрей Новицкий был совсем недавним столичным жителем, его детство и юность прошли в Нальчике. В Москву он уехал учиться в Университете. И сейчас в нем редким образом соединялись кавказская закваска с русской и немецкой кровью встретившихся в этом милом курортном горном городке родителей – детей репрессированных немецкого винодела и русского директора строительного треста.

Ему было за сорок, он возглавлял сразу несколько модных компаний, созданных им вместе с женой почти праведными путями в нулевые веселые годы, и он никогда не знал, что такое служить от звонка до звонка по найму в государственной конторе. В 2010 году они с Диной очень удачно продали хлебный ИТ-бизнес в сытое досанкционное время. И возник нешуточный семейный капитал. В принципе, с этого момента Андрей мог жить очень приятной жизнью, но… он имел несчастие быть талантливым предпринимателем в России.

В медиа и в сетях его очаровательную спутницу жизни величали русской Илоном Маском, он спокойно держался в тени ее медийных игрищ и занимался любимым делом, хотя уже был замечен и отмечен на международных просторах. Злопыхатели и завистники к нему практически не липли, так как летели на яркий свет Динки и там пытались жалить и безобразничать. Друзья же, наоборот, наперебой говорили о стратегическом чутье и талантливом визионерстве, уж слишком модными вещами Андрей рулил – то ли Искусственный Интеллект предметам вживлял, то ли роботов-агрономов клонировал, то ли и то и другое…

Но все это, без сомнения, содержало и крайне неудобные для личной жизни моменты. Уважаемая публика поминутно ожидала от него все новых и новых волнующих откровений из тайн и глубин науки и бизнеса. Любое движение в его компаниях или в частной жизни тут же трактовалось как знак к движениям на финансовых рынках. И даже при общении с близкими друзьями возникали фальшивые нотки надежды на совместный проект или финансовое покровительство.

На деловых встречах с людьми практически незнакомыми он вынужден был слушать дилетантские рассуждения об искусственном интеллекте, графенах и т. п. И вот собеседник уже лез за смартфоном и показывал сделанный своим отпрыском из козявок и фольги марсоход и интересовался возможной стажировкой юного гения у Андрея.

Новицкий всячески старался личное время посвящать домашним животным, они с Динкой всегда держали целый зоопарк, но отдельную позицию занимали собаки и лошади. И уж они-то точно никогда не интересовались ни инновациями, ни новыми веяниями науки, ни биржевыми интригами вокруг высокотехнологичных предприятий.

После восторженного семейного просмотра сериала «Викинги» Андрей выбрал себе образ зрелого предводителя северных воинов Рагнара Лодброка. Побрил голову, отпустил бороду, исключил из одежды деловые костюмы. Начал одеваться в стилизованные куртки и карго-брюки. Но при всей брутальности образа по Москве он рассекал на последних моделях больших джипов: и на конюшню, и в Белый дом. Жил с Динкой в старинном дворцовом флигеле на Покровке, аж 1811 года постройки, а офис головной организовал в отремонтированном Дворце творчества конструктивиста Мельникова в Сокольниках. Он никогда не посещал Татлеровских гламурных тусовок, а когда на него наваливался реальный талант, порой в самых необычных местах, тогда Новицкий удирал взахлеб работать, как в запой.

Из всей толпы его приятелей один только был ему действительно другом, домашний ветеринар Вова, и ему-то одному Андрей и признавался, что именно в эти часы работы он действительно счастлив. Но потом опять наваливались советчики и дураки и приходилось разыгрывать многочисленные общественные и светские роли, от которых ну куда же ты денешься, когда на руках и бизнес, и фонд.

Тогда утром Новицкий чувствовал то любимое творческое состояние, когда море по колено и вот-вот что-то получится, и он торчал у себя в Сокольниках с группой разработчиков, тестируя сенсоры для искусственных мозгов. Все работало как надо. Голова была полна идей, и команда коллег фонтанировала по делу.

Вдруг дверь лаборатории открылась – показалась совершенно незнакомая физиономия.

За ней просунулся бюст секретарши-дуры Людочки, которая затараторила:

– Андрей Фридрихович! Это к вам от Пал Палыча. В расписании не было, но от Пал Палыча же.

Новицкий выматерился шепотом и пообещал себе уволить завтра же Людку, невзирая на бюст.

– Чем обязан? – спросил он с плохо скрываемым раздражением.

Незнакомец просочился весь.

Был он ровесник Андрею, только ниже ростом и плотнее. Во всем облике сквозило что-то крестьянское, мужицкое, умное и совершенно не гармонировавшее с костюмом и галстуком, который посетитель зачем-то на себя нацепил.

Неожиданно гость заговорил на английском языке, вполне уверенном и добротном, но с акцентом и некоторыми ошибками, что выдавало в нем не носителя этого языка.

– Mr. Novitsky! I came to you as an innovator to an innovator. You’ve gone from invention to money and you understand all the difficulties that stand in my way…[14]14
  Господин Новицкий! Я пришел к вам как инноватор к инноватору. Вы прошли путь от изобретения до денег и понимаете все трудности, которые стоят на моем пути… (пер. с англ.).


[Закрыть]

Андрей не предложил гостю пройти и стал сам двигаться и подвигать посетителя обратно к двери, чтобы поскорее прекратить этот дурацкий визит. «Сейчас он положит на стол колесо, которое изобрел, и попросит денег», – морщась, предвидел Андрей, пока гость тараторил почему-то на английском:

– Я три года проработал Associate professor в Stanford. Но мне удалось сделать такое открытие, что я сказал сам себе: «Филипп, у тебя есть корни, и они русские. Сделай это для Родины, если еще хоть капля совести плещется в твоей душе». И я вернулся, хотя через год должны были и green card оформить. Но я вернулся, понимаете? Это порыв. Это дань моей земле…

Андрей уже откровенно мучился, но что-то останавливало его от решительного шага.

– То, что я принес, – продолжал незнакомец, – это ШАНС. Шанс для вас войти вместе со мной в мировую историю. Шанс для страны начать процветать и решить все экономические проблемы. Шанс для человечества понять наконец друг друга. Надеюсь, что вы, как коллега-изобретатель, меня поймете и профинансируете начальные шаги…

Вот этого Новицкому говорить и не следовало. Он мрачно взглянул на пришельца, уже почти выдавив его из комнаты.

– Я не являюсь ни коммерческим фондом, ни бизнес-ангелом. Вам не ко мне. Вам в Сколково. Попрошайничают в основном сейчас там, – заявил Новицкий ледяным тоном.

Псевдоамериканец смешался, перешел с английского на спотыкающиеся русские междометия:

– Да я… Не хотел, конечно… Извините… Не беспокойтесь… Вот черт… – Покраснел и взялся за ручку двери – уходить.

Неожиданная реакция гостя тронула Андрея, который, невзирая на образ жизни, был парнем добрым и совестливым.

– Куда ж вы? Я же просто констатировал факт, что мы не фонд. Вы принесли что-нибудь показать, наверное? Так давайте посмотрим.

Ребята Андрея давно уже бросили свою работу и с интересом наблюдали этот спектакль.

Гость расцвел и засуетился:

– Меня Фил зовут, Филипп, в общем, но Фил лучше. Я привык так. Мне нужно питание. Тут вот у меня разъемы…

И он погрузился с ребятами в разворачивание и установку небольшой коробочки размером с книгу с кучей торчащих проводков.

Новицкий рассматривал Филиппа со странным чувством. С одной стороны, все в нем было дурного тона и вкуса. И одежда, и суетливые, какие-то раболепные движения, и руки, которые он поминутно вытирал о брюки, – внешность инноватора-лунатика с бредовыми поделками. Но, с другой стороны, было в лице, в глазах его какое-то неподдельное, настоящее чувство, название которому в наше блядское время уже и утеряно вовсе, – профессиональной чести и гордости, что ли.

«Шанс, – усмехнулся Андрей. – Где он слово-то это выискал? Что-то из литературы: “Вы мой последний шанс!” Смешно, ей-богу!»

Через два часа возбужденная команда во главе с Филиппом явилась в кабинет к Новицкому. Фил, уже абсолютно освоившись, очевидно главенствовал в этой группе. Ребята почему-то не возражали, глаза их блестели.

«Все-таки предельно пошлая рожа», – подумалось Андрею.

– Господин инноватор, я готов! На ваш суд, так сказать.

В лаборатории на руку руководителю Cognitive нацепили браслет, грязноватое устройство из проводков и клемм. Фил торжественно откашлялся:

– Мое изобретение, а если захотите, оно станет НАШИМ изобретением, – он пошло подмигнул окружающим, – это прибор по чтению мыслей и трансляции их на трех языках – английском, китайском, русском – через лингвопреобразователь. Благодаря сенсору новейшего поколения BrainRadar F (мозговой радар Филиппа) я научился считывать электрические сигналы клеток мозга на расстоянии до трех метров от испытуемого. Как видите, никаких шлемов не нужно. Браслет снимает мельчайшие тоны сердца для определения связи между мыслями человека и готовностью к действию. Эти данные обрабатываются конвалюционной нейронной сетью. И мы не просто имеем содержание и карту мыслей и намерений человека, пока только до трех уровней погружения, но и вероятность осуществления этих намерений в ближайшее время.

И, не спрашивая разрешения ни у кого, не давая опомниться, Филипп нажал кнопку на приборе. Браслет на руке у Новицкого слегка завибрировал, и через несколько секунд из динамика понеслось монотонное бормотание: «Уровень один. Конвалюционная нейронная сетка… надо уточнить, какая модификация… Ребята пусть разберут до винтиков… Неужели… Круто, конечно… Прорыв, – раздался щелчок: – Уровень два. Мерзкая рожа… и запах тут… неприятно, когда руками дотрагивается… – щелчок: – Уровень три. Блин… завис тут… не ебался уже три дня… все засохнет… Динка в командировке… соскучился… как бы ее уговорить поменьше работать и побольше трахаться…»

Вся группа покатывалась со смеху. Фил довольно потирал щеку. Андрей отстегнул с запястья браслет. Прибор замолк. Новицкий молчал, удивленный и возбужденный. Наконец произнес:

– Круто! Все так! Мы в деле! Давайте подумаем об условиях и первых шагах.

Лицо гостя неприятно изменилось. Сейчас он полностью соответствовал своему галстуку. Андрей очень хорошо знал эти перемены в изобретателях. «Сейчас будут требования миллиардов и контрольных пакетов. Какая же привычная тоска! Как это все вместе уживается в умном человеке?»

И он не ошибся. Последовало два часа скандального глупого торга, который, конечно, кончился в пользу Новицкого и здравого смысла, но для чего-то эти два часа были каждый раз необходимы при похожих процессах.

Через месяц, оформив все необходимые формальности и зарегистрировав новый стартап, Humanity’s Chance ltd, партнеры беседовали о будущем.

– Однако пора уже и объявить на весь белый свет. Какой у вас план, шеф?

Филипп почему-то звал Новицкого шефом, чем дополнительно того раздражал.

– Оставьте это мне, – сухо заметил Андрей. – Готовьтесь лучше к презентации…

Сказать, что в тот четверг собрался уникальный состав лиц, принимающих решение в государстве российском, на закрытом показе «Шанс Человечества: мы поймем наконец друг друга», это не сказать ничего. Именные приглашения были тщательно отобраны и вожделенны. Страна присутствовала в своем самом влиятельном составе. Меры безопасности были приняты беспрецедентные. Не опоздал никто из именитых гостей.

На небольшую подготовленную сцену вышли трое: премьер-министр, Фил и Новицкий. Сначала премьер красиво и образно говорил о Цифровой России и о том, что это изобретение разрушит стены непонимания между людьми разных стран, разных верований и занятий. Человек плохо умеет врать мыслями.

– Эта инновация – это шаг человечества к правде, это ШАНС НА ВЫЖИВАНИЕ, – закончил руководитель правительства под одобрительные хлопки присутствующих.

Потом ярко выступал Андрей. Сначала он под хохот собравшихся поделился своим первым опытом использования прибора, почти не смягчая выражений. Затем рассказал про слои мышления и, наконец, перешел к деньгам. Новицкий поведал тогда, какой огромный рынок он как инвестор видит для этого продукта, что будет серия для бизнеса, для семьи, для личных отношений и для политики. И что уже первоначальный пул инвесторов собрал более 900 миллионов долларов на старт производства под эти продукты.

Наконец, вышел торжественный и нарядный Фил, неся в руках серебряный ящичек и мерцающий голубой браслет (дизайнеры Cognitive потрудились уже над внешним видом прототипа).

Все затихло. Улыбающийся изобретатель повернулся к премьер-министру и сделал шаг к нему навстречу:

– Вы окажете честь «Шансу Человечества»? Вы разрешите начать с вас?

Но премьер как-то съежился и убрал руки за спину. На сцену тут же выскочил улыбающийся помощник и, тесня Фила от начальника, начал нежно говорить, что, конечно, обязательно, всенепременно, но этого не было в Протоколе и из соображений госбезопасности никак сейчас нельзя, пусть лучше кто-нибудь из остальных присутствующих. На этом чиновники спешно удалились со сцены.

Гости нервно зашелестели. Андрей уже все понял. Он уселся в кресло в глубине сцены в позе Мефистофеля, спокойно созерцая, как Фил мечется между креслами, пытаясь уговорить добровольцев. В результате вызвали Людочку и на ней продемонстрировали работу прибора. Мыслей у Людмилы в голове интересных не было. Концовка мероприятия была смазана. Премьер быстро уехал, сославшись на государственные дела. Остальные – тотчас за ним. Как утята за мамой-уткой.

Когда Андрей проводил последнего гостя и вернулся в зал, он обнаружил на переднем кресле всхлипывающего Фила.

– Поехали, выпьем. Все нормально, они все равно его у нас купят. Просто с потрохами и за очень большие деньги. Чтобы закопать до лучших времен. Чего ты сопли-то развесил, Мессия Кремниевый?

Фил встал покачиваясь.

– Я лучше пройдусь. Мне пить не хочется. Мне надо подумать. Давай завтра поговорим.

Но завтра Фил пропал, а Новицкому начали названивать какие-то странные американцы и настойчиво предлагать свое участие в этом проекте, хотя публично проект не заявлялся еще ни разу ни на каких площадках.