Текст книги "Эликсир вечности"

Ольга Ветрова
Эликсир вечности

1

Солнечный свет заливал погибший и восставший из пепла город.

– Перед нами лежит мертвый город, и при этом он – самое живое свидетельство быта, нравов и обычаев древнеримского полиса, – профессионально вещала гид, а я старательно переводила.

Однако это было не совсем точно. Помпеи – не только мертвый, но и живой город. С кафе, сувенирными лавками, базарчиками, которые прилегают к так называемой мемориальной зоне, куда мы, как и все туристы, вошли не без трепета.

– Разрушитель и жертва. Гора Везувий возвышается над широко раскинувшимися руинами Помпей. 24 и 25 августа 79 года нашей эры на Помпеи обрушилась вулканическая лава. Хочу сразу заметить, что извержение Везувия, погубившее эту цивилизацию, длилось больше суток. Так что многие горожане успели покинуть свои дома, – сразу успокоила нас экскурсовод. – Но были и такие, кто остался и нашел смерть под обломками вулканической лавы, задохнулся от ядовитых испарений. И тем и другим вулкан плевался в изобилии. Люди погибли, но и обрели бессмертие. Плоть истлела, но пепел сохранил очертания их лиц и тел. Когда археологи залили пустоты в слежавшихся груд пепла специальным раствором, получились фигуры людей. Пепел в Помпеях стал археологической благодатью, чудом сохранившей в неприкосновенности все, что погибло под его толщей. Таким посмертным маскам позавидовали бы и фараоны…

Вообще-то, вулканические плевки и маски фараонов – это не совсем дословный перевод. А отсебятина. Вернее, «отменятина». Люблю творческий подход!

Многие проявили интерес к скорбным скульптурам. У меня же от мысли, что это – «отпечатки» лиц и тел людей, побежали по спине холодные мурашки. Я предпочла не думать о погибших. Гораздо интереснее было представлять, как некогда люди жили в Помпеях. Мы прошли по каменной мостовой Виа делль Аббонданца – улицы Изобилия, где размещались лавки торговцев, харчевни, бани.

Вот Дом моралиста. Я заглянула в просторную столовую с широкими ложами, расставленными вокруг низкого столика.

– Дом получил свое название из-за того, что стены обеденного зала испещрены различными назиданиями, – сообщила гид. – «Скромно себя ты веди. Будь приветлив с соседом. Не засматривайся на чужую жену». И так далее…

Я стояла в онемении. Надписи дурацкие. Но стены, стол, лежанки, чаши и кувшины… Им же две тысячи лет!

– Катастрофа застигла город внезапно. В печах остался хлеб, в кувшинах – вино. На одной из кухонь сохранилось нетронутым блюдо с куриными яйцами, и скорлупки были целы! На столах в харчевнях валялись игральные кости… Помпеяне умели отдыхать. Всего в городе археологи насчитали 138 питейных заведений. От больших трактиров до тесных придорожных лавочек. Была и гостиница на 50 мест. Большой популярностью пользовались общественные бани. На территории одной из них археологи откопали более тысячи масляных светильников, это говорит о том, что бани были открыты и по ночам. Там имелись теплые, горячие и холодные помещения. Рабы-истопники поддерживали огонь в печах, рабы-массажисты растирали тела посетителей оливковым маслом. Затем масло счищали специальным скребком вместе с грязью. Это и считалось мытьем, ведь мыла в ту пору не было. Существовали и иные развлечения. Театральные зрелища были очень популярны. В Помпеях были большой и малый театры. Актеры имели общественное признание, на городских стенах сохранились надписи, восхвалявшие их игру. Так, в веках прославился актер-пантомимист Парис. В городе существовал даже его фан-клуб. Ну и, конечно, любовь и кровь! Гладиаторские бои и публичные дома. Да-да, так называемые лупанары. Мы как раз стоим у одного такого заведения. Пожалуй, самого изысканного и богатого. При раскопках здесь нашли роскошную утварь и золотые безделушки…

Все с интересом принялись обозревать гнездо порока – двухэтажный каменный дом. Над входом было высечено слово VITA. Не нужно быть переводчиком, достаточно вспомнить навязчивую песенку с «Русского радио» про «Долче виту», чтобы трансформировать граффити в слово «жизнь». Мрачновато выглядит это слово среди царства мертвых. Зато внутри были довольно веселенькие фрески с полуголыми жрицами любви и их разгоряченными посетителями.

– Обратите внимание. На фреске женщина в обольстительно прозрачном наряде передает что-то служанке. Возможно, только что полученную плату. А ее клиент готовится осушить кубок с вином. А в верхних покоях кто-то начертал на стене: «Любовники, словно пчелы, жизнь здесь кажется медом…»

Ничего себе! Это же поэзия. С образами, которые понятны столетия спустя. Это настоящая поэзия. Не знаю, как остальные, а я получала удовольствие от экскурсии. Хотя боялась, что зрелище будет мрачным.

Вокруг сновали туристические группы, говорившие разом на нескольких языках, за нами увязались и какие-то местные старички в кепках и стоптанных башмаках. И все равно, в этом городе-кладбище было как-то тихо и несуетно, вековым покоем веяло от почти не тронутых временем домов. Но вдруг в один миг все изменилось.

Совсем рядом мы услышала громкий крик, а потом грянули выстрелы. На моих глазах у подножия Везувия снова разыгралась трагедия.

Надо заметить, что вся эта старина выглядела довольно-таки бесцветной. Время выбелило стены зданий, колонны, своды. Здесь царствовали серый, коричневый, грязно-желтый цвета. Но улицы были наводнены людьми из другого века, в ярких шортах и майках, с фотоаппаратами наизготовку. Тысячи лет назад этот полис пережил катастрофу, теперь же здесь царила атмосфера отдыха и праздности. На одного работающего приходилось человек тридцать туристов, которые немного интересовались историей и много – сувенирами.

Нельзя было представить себе, что покой и безмятежность этого города-памятника будут нарушены так бесцеремонно.

Полный седой мужчина из туристической группы, стоявшей рядом с нашей, вполне солидный на вид, неожиданно побагровел и затрясся, как в лихорадке. Словно он долго сдерживал гнев, но плотину прорвало, и он уже не мог ничего поделать. И я увидела в его руках пистолет…

Несколько раз он выстрелил куда-то вверх, выругался на чужом языке, а потом развернул ствол. Ужас парализовал меня. Этот человек явно безумен! И что он сделает теперь? Откроет пальбу во все стороны? Хотя это не американский университет, а центр Европы. Здесь не продают на каждом шагу автоматическое оружие. Но это – Италия, родина мафии. Поэтому можно было ожидать чего угодно…

Мужчина обвел окружающих тяжелым, явно больным взглядом, словно выискивая мишень. Люди умом понимали, что надо прятаться, бежать от вооруженного безумца. Но их ноги словно приросли к земле. Стрелок опять поднял пистолет. Он выбрал цель. Он пальнул… себе в голову!

И не промахнулся. Кровь и мозги брызнули в разные стороны. Люди завизжали и бросились врассыпную…

Сначала я все-таки почувствовала облегчение. Он выстрелил в себя, а не в нас. Но потом вернулся ужас. Прямо на наших глазах человек покончил с собой! Публичное самоубийство. Отчаяние, грех, дикость.

Я не могла поверить в реальность происходящего. Наверное, это съемки какого-нибудь фильма, решила я и завертела головой в поисках режиссера и оператора.

Камер вокруг хватало: и фото, и видео. Но все они были любительские, в руках у туристов. И теперь они, некоторые – сквозь объектив, испуганно смотрели на мужчину, замертво свалившегося на каменную мостовую. Его пистолет выскользнул из безжизненной руки и отлетел в сторону.

Вокруг уже не бегали и не кричали. А замерли как вкопанные. И затем с опаской люди стали приближаться к покойнику с дыркой в голове. Туристы вытягивали шеи, чтобы получше рассмотреть, что же случилось. Двое местных стариков, так похожих темными лицами и кепками на старейшин с нашего Кавказа, подошли к телу, склонились над ним.

Мне подумалось, что они сейчас скажут ему:

– Чего лежишь? Вай, как нехорошо! Поднимайся, слушай!

Но они замахали руками и о чем-то заспорили. Тараторили с такой скоростью, что я, сколько ни напрягала слух, ничего не поняла. Через минуту появились люди в форме, видимо, охранники, они оттеснили любопытных подальше.

Наш гид нервничала:

– Сколько здесь работаю, ничего подобного никогда не было, – потерянно бормотала она.

О том, чтобы продолжить экскурсию, не могло быть и речи. Мемориал закрыли, и всех посетителей пригласили на выход. Да ни у кого и не было настроения слушать байки из прошлого, когда в настоящем творилось такое.

Кроме потрясения и ужаса, я чувствовала и некую вину. Ведь именно я составляла эту культурную программу. Именно по моей инициативе наша группа оказалась здесь сегодня. А ведь это была особенная группа. Не обычные туристы, едва накопившие на отель «три звезды» и приходящие в восторг от всего заграничного. Жены сотрудников российского МИДа – весьма притязательные особы. С Prada, Dolce и Gabbana и другими итальянцами они давно знакомы, причем лично.

Пока мужья парятся в кабинетах на важных переговорах в костюмах и галстуках, дамы осматривают достопримечательности Италии. Я же их сопровождаю. Потому что тоже работаю в МИДе, вернее, в международном центре культурного сотрудничества при МИДе.

Правда, работаю я там всего ничего и, что называется, на подхвате. Вернее, в резерве. Замещаю заболевших и ушедших в декрет переводчиц. И это моя первая заграничная командировка, первое серьезное задание. И я его провалила. Вернее, какой-то сумасшедший его расстрелял. Завтра жены вернутся в Рим. Мужья спросят:

– Ну как, вам понравилось?

– Это было ужасно! – запричитают они.

– Еле живы остались…

– В Ираке и то спокойнее…

И на кого их высокопоставленные мужья направят свой гнев? Конечно, на новенькую бестолковую сотрудницу. И даже Юра ничего не сможет сделать. Юра – это мой жених. Он-то и помог мне найти работу при МИДе. Это была именно помощь, а не блат. Хотя он из семьи потомственных дипломатов, закончил МГИМО и теперь служит в Европейском департаменте МИДа. Он просто вовремя сказал мне, что есть вакансия. Требуется гуманитарное образование и знание языков. Я как раз преподавала в школе английский. Учительница – это не всегда строгая дама с пучком волос на затылке и неизменной указкой. Я была учителем в модных джинсах, а на дом задавала перевод песен «Биттлз». Я честно прошла собеседование и получила новую работу. Впрочем, и прежнюю мне бросать не пришлось. Не каждый же день я сопровождаю делегации, тем более, за границу.

Но сейчас мне повезло. Попасть в страну Микеланджело, Феллини, Каннаваро за командировочные! Что может быть лучше?

Рим ослепил меня солнцем и величием собора святого Петра. Окружил колоннами Форума и бассейнами терм, опутал веревками, на которых сушилось белье – прямо на узких улочках. Я словно пила коктейль, замешанный на истории, культуре и искусстве. И он опьянял и валил с ног. А тут еще и жара под тридцать градусов. Осень в этом году выдалась в Европе аномально жаркой. Пришлось покупать маечки и есть мороженое до хрипоты в горле.

Единственное, что я забыла указать в резюме, так это мое особое умение влипать в истории. Зовут меня Виктория Викторовна Победкина. Победа в третьей степени, как гордо говорят мои родители. Зато все остальные, кто знает меня, иначе как Вика Беда не величают.

Например, вчера я умудрилась заблудиться во дворце Консерваторов в Риме. Название это сразу показалось мне подозрительным. Ощущаешь себя какой-то килькой в томате. Правда, лишь до тех пор, пока не пройдешь по многочисленным залам и не повстречаешь ее… Знакомьтесь: госпожа История, собственной персоной.

Раскрыв рот, бродила я от статуи мальчика, вынимающего из своей стопы занозу, до бронзовой волчицы, вскормившей Ромула и Рема. Рассматривала фрески, трогала саркофаги. Мне не требовался ни экскурсоводы, ни поясняющие таблички. Предметы говорили сами за себя. Госпоже Истории не нужны посредники.

Короче, я ходила-ходила, восторгалась-восторгалась и… потерялась. Залы, коридоры, опять залы. Пришла я сюда одна, жены дипломатов предпочли пробежку по магазинам на площади Испании. Другие посетители куда-то испарились, а смотрителей я вообще не заметила. Здесь нет хмурых бабушек, которые ходят за тобой по пятам и, поджав губы, ворчат: «Не дышите на шедевр!». Зато тут повсюду видеокамеры. Но они же не работают в режиме видеоконференции…

Не скоро я осознала, что оказалась одна и не знаю, куда идти. В помещениях вместо яркого включилось экономное освещение. Двери, к которым я приближалась, оказывались запертыми. Похоже, я осталась в музее, закрытом на ночь.

Что же делать? Искать сторожа? Кричать во все горло? Что-нибудь украсть? Например, волчицу, тогда сработает сигнализация, и люди точно явятся. Вернее, карабинеры. Но не начнут ли они сразу же стрелять?

Я еще побродила по залам в поисках выхода, но вскоре поняла, что хожу по кругу. И почувствовала, что устала. Весь день была на ногах. Пыль истории здорово утяжеляет башмаки, даже кроссовки. У меня не осталось сил волноваться или биться в истерике. Я присела на кушетку в центре одного из залов, потом прилегла. Затем задремала.

Проснулась я от громких голосов. Открыла глаза. Надо мной стояли два черноусых охранника и о чем-то спорили, размахивая руками. На улице уже рассвело.

– О, белла донна! – с придыханием сказал мне тот, что помоложе.

Кажется, это переводится как: «О, красавица!».

– Маразмо, идиото! – заворчал старший.

Это непереводимый местный фольклор.

Я решила, что первому я приглянулась, второму же не очень понравилась. И просто пояснила:

– Руссо туристо, облико морале!

К счастью, меня не приняли за грабительницу и проводили к выходу. Подумаешь, поспала немножко в историческом месте. Главное, не видела кошмаров.

Кошмар случился сегодня, и не во сне, а в Помпеях. Вообще-то, мы собирались в Венецию. Но ее затопило. Уже несколько дней подряд там шли дожди. Вода поднялась на полтора метра. Центр города затопило. И если у вас нет резиновых сапог, вам там делать нечего. Так что наша последняя экскурсия получилась в Помпеи. Через день – домой. И вдруг такое…

Наша группа «Вдали от мужей» состояла всего из пяти человек, но очень четко делилась на два лагеря. Три дамы уже ждали внуков, две пока не торопились заводить детей, боясь испортить фигуру. Жены первого и второго созывов. Обе группы терпеть друг друга не могли. Но в Помпеях они оказались единодушны.

– Жуть!

– Кошмар!

– Ужас!

– Вы видели, он целился прямо в нас?

– У него были абсолютно безумные глаза!

– Ну, теперь мне будет что Галке рассказать!

– Именно! Надоели эти музеи. Джотто, Леонардо, всем одно и то же рассказывают. Да и книжек про них полно. А тут – совершенно эксклюзивные впечатления.

– Тамарка локти себе кусать будет! Не поехала. Чего я там не видела, говорит. Этого она точно не видела…

Я не ослышалась? Дамочки взволнованы и растревожены кровавым происшествием, оно пощекотало им нервы, причем приятно! Лишь одна выглядела бледной и озабоченной. Марианна Васильевна Венгерова – супруга российского вице-консула в Италии. Она о чем-то оживленно беседовала на итальянском с каким-то туристом. Просила у него видеозапись с его камеры, запечатлевшей ужасное событие. Интересно, зачем? Чтобы муж был в курсе последних новостей?

– Полиции не нужны свидетели? – поинтересовалась я у нашего экскурсовода, когда мы погрузились в микроавтобус.

– Погибший приехал в составе итальянской туристической группы. С севера Италии. Будут допрашивать их, они же прибыли вместе, может, общались с ним. А мы вообще ни при чем. Тем более что это не убийство, а самоубийство.

Экскурсовод-итальянка говорила на родном языке. От русскоязычного гида моя начальница принципиально отказалась: они, мол, плохо знают или наш язык, если местные, или итальянскую историю, если речь идет о гастарбайтерах из России… Но при другом раскладе мне бы здесь было нечего делать.

– Но какое страшное самоубийство! Демонстративное. В таком месте, на глазах у десятков людей, в том числе уже покойных! – к нашей беседе присоединилась Марианна Васильевна.

Смерть к смерти, подумалось мне.

– Помпеи видели и не такое, – философски заметила гид. – Скорее всего, у синьора было какое-то психическое расстройство. И мертвый город повлиял на него совсем плохо.

– Да уж, – кивнула я. – А вы видели, куда он стрелял? В слово VITA. Он хотел убить жизнь?

– Я думаю, синьор хотел убить себя, – возразила итальянка, явно не разделяя мое волнение.

«Нас это не касается! Забудьте. История Италии куда интереснее…» – вот, что я прочитала в ее взгляде. Она протянула мне микрофон и заговорила о Новом Городе, то есть Неаполисе – Неаполе, раскинувшемся на берегу Неаполитанского залива Тирренского моря. Я машинально переводила, но мысли мои витали в Помпеях.

Первое, что я сделала, оказавшись в номере отеля, – включила телевизор. Куда бы ни целился наш самоубийца, угодил он в новости. На экране показали его фотографию. На ней он был еще жив и выглядел очень солидно. Потом в кадр попали переполненные водой каналы Венеции, какой-то старинный богатый дом, полицейское оцепление и темноволосая журналистка с крайне озабоченным выражением лица, на фоне изящных изогнутых мостиков. И что все это значит? Самоубийство как-то связано с наводнением в тонущем городе?

Я сделала погромче. Итальянский я специально повторила перед поездкой, но все же владею им не так хорошо, как английским. Вот мой жених Юра без труда понимает, кажется, все языки, кроме мата…

Наш самоубийца оказался довольно высокопоставленным человеком в Венеции. Синьор Фабио Монти работал в муниципалитете. И вдруг отправился в Помпеи в составе туристической группы явно не своего уровня – со студентами и родителями с детьми, решившими показать чадам древний город. Те говорят, что он ни с кем не общался. Был мрачен и молчалив. В Помпеи он приехал якобы лишь для того, чтобы застрелиться. Заранее приготовил и зарядил пистолет. Никакой предсмертной записки в его карманах не обнаружили. Зато страшная находка ждала полицию по домашнему адресу погибшего.

В его доме в Венеции была найдена мертвой его молодая жена. Судя по всему, она была застрелена из того же пистолета еще сутки назад. Следствие не исключает, что мужчина сначала прикончил женщину, а потом решил убить себя. Но сделал это почему-то на другом конце страны и к тому же – прилюдно.

Вот ужас-то! Он убил жену, застрелился сам. И этот человек с оружием в руках стоял всего в 10 метрах от меня! История вершилась на моих глазах. Криминальная история…

Когда в дверь моего номера постучали, я вздрогнула. Словно в меня опять прицелились. Откуда-то появились тревога и страх. Хотя ясно, откуда. Хочешь спать спокойно – не смотри новости. В Италии вообще лучше смотреть фрески. Да, здесь я не ожидала ничего подобного. На фоне древнего величия сегодняшние проблемы должны казаться ничтожными. Для этого, собственно, и придумали туризм. Но синьор с пистолетом, видимо, так не считал. Что же такого страшного могло случиться в его жизни?

Хотя сейчас не время раздумывать над этим вопросом. Нужно дверь открывать. Видимо, кому-то из наших дам срочно понадобился перевод меню в ресторане отеля для подсчета калорий.

Тогда я еще не знала, что тревога и страх – это неспроста. Надо было довериться своей интуиции и сделать вид, что меня нет в номере…

2

На пороге моего номера стояла Марианна Васильевна. Уж она-то говорит по-итальянски лучше меня, не один год здесь прожила. Если честно, я ее немного побаивалась. Она была женой первого созыва, вышла замуж за студента, а не за вице-консула и прошла все ступени карьерной лестницы вместе с ним. Я же для нее стояла в одном ряду с женами второй волны, довольно мутной. Она называла их «кенгуру». Молодые супруги пожилых дипломатов тоже когда-то были переводчицами и секретарями, на самом же деле готовились к прыжку: одним махом – и ты на вершине, а старая жена извини-подвинься.

– Мне нужно с вами поговорить, – как-то очень напряженно произнесла Марианна Васильевна, плотно закрыв за собой дверь моего номера.

– Да, конечно, проходите, – я отступила в глубь комнаты.

Она нервно прошлась туда-сюда мимо меня, словно не знала, как начать разговор.

– Виктория, я хотела вас попросить об одолжении… Не могли бы вы, когда вернетесь в Москву, передать небольшую посылку моему брату. Он живет в центре. Я напишу адрес. Мне больше не к кому обратиться. Не хочу сплетен, а наши кумушки обязательно сунут свой нос в содержимое посылки. Не дипломатической же почтой мне ее посылать! А вы, надеюсь, не из сплетниц и уже через день будете в Москве.

– Что ж, если речь не идет о контрабанде… – улыбнулась я.

Почему бы не оказать услугу приятной женщине, к тому же супруге вице-консула.

– Конечно, ничего противозаконного, – заволновалась она и полезла в свою элегантную сумочку. – Вот, письмо и DVD-диск. Так сказать, домашнее видео, на память. Мы так редко видимся с братом. Я напишу адрес?

Чувствовалось, что для нее это важно. Важно и лично. Так шаманы просят о хорошем урожае, а блондинки – о богатом женихе.

– Пишите, – кивнула я.

– Только, пожалуйста, лично в руки, – предупредила она. – Через его жену не нужно передавать. Она меня терпеть не может. Вам же не будет трудно потратить полчаса и перекинуться парой слов с моим братом?

– Не волнуйтесь, – кивнула я. – Я все сделаю.

Людям надо помогать, тогда и у них появится шанс ответить тебе тем же. Я не возражала, чтобы меня использовали в качестве курьера. Не нарко, конечно. А эдакого почтового голубя. Белой симпатичной голубки. По-моему, очень мило…

Так у меня в руках оказалась посылка для некоего Валентина Васильевича Корского, адрес и телефон прилагались. Я думала тогда, что мне не составит труда выполнить просьбу Марианны Васильевны. Если бы я знала, куда приведет меня это поручение, какие двери оно откроет передо мной…

Ужин в ресторане отеля прошел в не теплой и в не дружественной обстановке. Жены дипломатов отказывались вести себя дипломатично. Не одна я посмотрела новости, но каждый увидел в них свое.

– Слышали, этот бедолага сначала жену свою застрелил, а потом уже сам…

– А вы видели эту жену? Молоденькая свистушка. Наверное, просвистела все его деньги, вот он и схватился за пистолет.

– Да если бы она была старой перечницей, которой уже и пластические операции не помогают, она бы его так достала, что он не только ее и себя, но еще и нас бы перестрелял…

Я уткнулась в тарелку. Мы сидим в роскошном ресторане, едим дорогущую итальянскую пасту с каракатицами, пьем вино невероятной выдержки. «Дамочки, расслабьтесь и получите удовольствие!» – хотелось крикнуть мне, но я решила быть толерантной.

Я же мечтаю выйти замуж за дипломата. Но не за пожилого чужого мужа, а за своего Юру. Немного за тридцать, метр восемьдесят, благородная внешность, безукоризненные манеры, отличное воспитание, перспективный сотрудник МИДа, квартира в элитном доме, джип. Иногда меня пугает такая куча достоинств. Я-то совсем не мисс Совершенство…

Хотя еще в детстве я решила не мучиться комплексами. И нос у меня нормальной длины, и грудь не подкачала. То есть, я ее не подкачивала, мне от природы достался третий номер. Я давно поняла, что на вкус и цвет товарищей нет. Что нравится Юпитеру, не подходит быку. Ведь мотоцикл «Иж-Юпитер» заправляют бензином, а члена преступной группировки – чем-нибудь сорокаградусным. Так что главное – нравиться себе самой. А я считала себя молодой и прехорошенькой. Длинноногая блондинка с глазами цвета старого выдержанного коньяка.

Кстати, точно такие же глаза оказались у женщины, которая подошла к нашему столу и бесцеремонно прервала беседу жен дипломатов, больше напоминавшую метание словесных дротиков.

– Викочка! – заорала она на весь ресторан. – Детка моя, ты ли это?! Что же ты не предупредила, что собираешься в страну «Мартини» и обуви? Я бы тебя встретила…

Не может быть! Тетя Клава – двоюродная сестра моей мамы. Я, конечно, знала, что она уехала в Италию на заработки, но никак не ожидала, что мы встретимся в пятизвездном отеле Неаполя. Разве гастарбайтеры ходят по таким ресторанам? Впрочем, учительницы тоже не каждый день в них ужинают. Похоже, за восемь месяцев, что мы не виделись с тетей, многое изменилось.

– Я тут по работе, – не без гордости сообщила я. – Эти милые дамы – жены сотрудников МИДа, а я при них переводчиком.

– Клаудио Соренто, – официально представилась тетя Клава. – Мой муж – тоже не лаптем щи хлебает, у него свой отель в Тоскане.

Вот это да! Давно ли наша Клавдия бросила мужа-алкоголика дядю Борю и уехала в Италию зарабатывать на отдельную квартиру для сына, тоже, кстати, Борю, но пока не пьющего студента?

Синьора Соренто с готовностью поведала мне и всем дамам, сидевшим за столом, о чудесном превращении Клавы в Клаудию.

– Я в Италию приехала не туристом, а дешевой рабочей силой, – честно начала она. – чтобы работать прислугой. Унизительно, но выбирать не приходится, когда тебе угрожает пенсия в 100 евро, а за обучение сына нужно платить раз в тридцать больше. Когда я ехала за границу, знала, что будет нелегко. Но все оказалось даже хуже. Первое время было просто невыносимо. Ты не знаешь языка, и на тебя смотрят как на раба. Бесцеремонно понукают и подозревают, что ты стащишь столовое серебро. Меня наняли ухаживать за полупарализованным 16-летним парнем. Я кормила его, выносила утку, давала лекарства. А он лапал меня той рукой, что двигалась. И пускал слюни по моему поводу. Хотя я годилась ему в бабушки! Я пыталась ему сочувствовать: несчастный мальчик, попавший в аварию. Но потом мое терпение лопнуло. Людям я предпочла деревья. Оливковые.

Я нанялась сезонной рабочей на сбор оливок. Адский труд! Устаешь жутко. Зато почти ни с кем не общаешься. Правда, человеку все плохо. Через месяц мне захотелось как раз общения: хоть бы с кем поговорить! И вот как-то раз хозяйка оливковой плантации подозвала меня и огорошила. У нее есть знакомый – итальянец лет шестидесяти, который изучает русский язык и русских женщин. Зовут его Карло, но я определила его как Пиноккио. Он – владелец отеля, у него тоже есть взрослый сын, но он живет отдельно. И этому синьору вдруг понадобилась русская дама для переписки по электронной почте. Хозяйка открыла для меня свой ноутбук, и мы с Пиноккио начали переписываться, обменялись фотографиями.

– Почему все-таки Пиноккио, а не папа Карло? – улыбнулась я.

– Потому, что он был чурбан бесчувственный. Представляешь, сначала, хоть и с ошибками, но в комплиментах по-русски рассыпался. Мол, я хороша осенней красотой, и глаза мои горят, как звезды. И вместе мы составим прекрасный союз. А потом вдруг он стал сухим, как валежник. Все про свой отель, машину и счет в банке писал. Спросил, нет ли у меня хронических заболеваний. За кого он меня принимает, злилась я!

– Вряд ли он сам так хорошо владеет русским, наверное, нанял переводчика, – предположила Марианна Васильевна. – Какого-нибудь студента-романтика. А потом переводчик сменился, и стиль общения стал деловым.

– Точно, – кивнула я. – Это как одна наша соседка познакомилась по переписке с зэком. Уголовник ей сначала послания в стихах писал, потом рисунки присылать начал. Она уж губы раскатала: сколько у человека талантов! Мол, таким людям всегда завидуют, наверное, его оговорили, и поэтому он оказался не в Союзе писателей или художников, а во всесоюзном розыске. На самом деле, как выяснилось, что избранник ее – угонщик с тремя классами образования. Лучше всего у него получалось замки вскрывать. Ни стихов, ни картин он отродясь не писал. Это коллеги по нарам за пачку сигарет для него старались.

– Ну, с моим-то другая история была, – усмехнулась тетя Клава. – Через три месяца он мне назначил-таки свидание. При личной встрече Пиноккио оказался таким милым! Повел меня в дивный ресторанчик, напоил «Кьянти». Очень приличный и солидный господин. В летах, но в шестьдесят жизнь только начинается! Он целовал мне ручки. А его ботинки! Господи, Викочка, это же настоящее произведение искусства. Я просто влюбилась в Карло.

– Куда же подевалась его сдержанность? – поинтересовалась я.

– Вышло недоразумение. Я специально уточнила: он сам сочинял все послания. Однако с его другом произошла неприятность. Вы не поверите! Его оштрафовали на 300 евро за признание в любви.

– Как это? – удивились за нашим столом.

– Рассказываю по порядку. Друг Карло влюбился в свою коллегу по работе, но не решался признаться. Он отправил ей SMS-сообщение: «С тех пор, как я увидел тебя, я не могу думать ни о ком другом». Это признание от анонимного поклонника не понравилось женщине, и она обратилась в полицию.

– Сумасшедшая! – оценила я.

– Не знаю, может, она решила, что ее преследует маньяк. Короче, мужчину установили и привлекли к суду за вмешательство в частную жизнь. Приговор – 300 евро штрафа.

– Ну и нравы! У нас, если пьяный дебил пошлет даму матом, другие еще и присоединятся. А здесь за приятное сообщение мужик поплатился, – возмутилась я.

– Да уж! – вздохнула тетя Клаудиа. – Под впечатлением от этого кошмара мой Карло стал куда осторожнее в выражении своих чувств и перешел на деловой язык. К счастью, при личной встрече он оттаял. Так что ни прислугой, ни сборщицей я больше не работаю. Мы стали жить вместе, и даже отправились в путешествие по Италии. Сегодня мой Карло навещает сына, тот обитает в Неаполе. А я ужинаю одна, вернее, с моей племянницей Викочкой…

Да уж, тетя не только меня порадовала, остальные дамы тоже слушали ее с интересом и даже не пытались обмениваться язвительными репликами. Уплетая божественное тирамису или лузгая семечки, русские женщины всегда готовы поговорить о мужчинах. И тетин Пиноккио, без сомнения, лучше безумного самоубийцы.

– Тетя Клава, почему я слышу все это впервые? – с укоризной спросила я. – Ты не захотела тратиться на телефонные переговоры?

– Если честно, я не хочу, чтобы отель Карло заполонила моя родня. Узнав про такую халяву, даже баба Дуня, которой уже восемьдесят два года, побежит загранпаспорт оформлять. И муженек мой бывший прознает, еще явится, и нам всю пиццу испортит. Ты, Викочка, – дело другое. Тебя я всегда рада видеть. Только не забывай, я теперь не Клава. Приезжай сама и Юру с собой бери. Он, кстати, как? Не созрел для того, чтобы сказать тебе: «Выходи за меня замуж»

Весь дамский клуб с интересом уставился на меня. Еще бы, ведь они знают Юру и считают его молодым и о-очень перспективным сотрудником МИДа.

Черт! Эти мне традиционные русские вопросы. Кто виноват? Что делать? Замуж не вышла?

Нет, тетушка, ты как была Клава, так ею и осталась…

– Главное, что он регулярно и искренне говорит: «Я люблю тебя!»«– попыталась улыбнуться я.