Текст книги "Красавица-чудовище"

Часть вторая

Глава 1

Виола стояла у гроба Красотули, одной рукой утирая слезы, второй поддерживая под локоть Роберту. Та уже один раз упала в обморок, не хотелось, чтоб это повторилось.

– Как ты? – спросила она у скорбящей подруги покойницы. Сама-то Виола плохо Роберту знала, но та почему-то в день похорон льнула именно к ней.

– Не знаю, как я это выдержу, – всхлипнула девушка.

Роберта на самом деле совсем не походила на парня. Стройная, маленькая, очень симпатичная шатенка была женственнее многих истинных представительниц слабого пола. А то, что могло бы выдать ее настоящий пол, а именно кадык, прикрывал черный шифон – Роберта накинула на голову шарф, а его концы обмотала вокруг шеи.

– Красотулю даже смерть не испортила! – услышала Виола чей-то шепот. Чуть обернувшись, увидела парня с льняными волосами до плеч. Цвет был натуральным. Виоле подумалось, что он похож на эльфа из фильма «Властелин колец». – Я бы даже сказал, смерть сделала ее еще прекраснее…

Эльф адресовал свои реплики не ей и не кому-то другому. Он говорил сам с собой. Замолчав, он шагнул к гробу и положил на него веточку гипсофилы. Как ни странно, это скромное растение, обычно попадающее в букет только для того, чтобы подчеркнуть красоту роз, удивительно смотрелось. На его фоне блекли гвоздики, каллы и хризантемы – те цветы, что принесли другие участники погребальной церемонии.

– Кто это? – поинтересовалась Виола у Роберты.

– Родион Горячев.

– Имя мне ни о чем не говорит.

– Модельер, что сшил саван, в котором Красотуля сейчас.

Вообще-то в гробу Олеся лежала в платье. Оно напоминало чем-то свадебное. Но и саван тоже. В любом случае это был совершенно фантастический погребальный наряд. Дополнял его венок из кружева. Судя по всему, его также изготовил «эльф».

– Он был ее другом? – продолжила расспросы Виола, уводя Роберту от гроба.

– На той планете, откуда Родя родом, нет такого понятия, как дружба. Они общались и сотрудничали.

– Про планету я не очень поняла.

– Он странный очень. Как пришелец со звезд. Непонятный. И творения его такие же…

– Платье, что он создал для Красотули, прекрасно.

– Вообще оно задумывалось как свадебное. Ты бы пошла в таком под венец?

– Нет.

– Вот я как раз про это. Его платья нельзя носить в повседневной жизни. Поэтому Родя никак не может найти своего покупателя.

– Ему надо шить театральные костюмы.

– Или саваны… – Роберта увидела два свободных стула и предложила: – Давай присядем.

Они так и сделали. Роберта тут же переключила свое внимание на соседку с другой стороны, и Виола смогла осмотреться.

Проститься с Красотулей пришло не так много народа, как Виола предполагала. Не сотни, а всего лишь несколько десятков человек, включая родственников. У всех был скорбный вид. Многие, включая мужчин, плакали. Виола скользила взглядом по лицам. Искала знакомые. И тут наткнулась на одно, очень ее заинтересовавшее.

Молодой человек, стоявший в стороне и в отличие от остальных одетый в светлое, не плакал, а улыбался!

– Здравствуйте, Виола Игоревна, – услышала Виола мужской голос. Подняла голову и обнаружила рядом с собой мужчину, и сразу поняла, что он из полиции.

– Здравствуйте.

– Майор Карели, старший оперуполномоченный, – представился мужчина. – А с вами кто?

– Это Роберта. Подруга Олеси.

– Та самая, которой она собиралась звонить после разговора с вами?

– Да. Но если вы хотите с ней побеседовать, то лучше сделать это не сейчас. Роберта не в себе.

– Можем отойти?

– Да, конечно.

Виола поднялась и последовала за майором. Они нашли укромный уголок, и он обратился с просьбой вкратце рассказать обо всех, кто из присутствующих ей знаком. Таких людей оказалось не так уж много. Всего пятеро. Еще стольких же она знала заочно, включая модельера, о котором всего пять минут назад ей поведала Роберта.

– Я думал, народу будет больше, – заметил майор. – Все взахлеб хвалили Красотулю и вроде бы искренне горевали по ней. А проводить в последний путь и некому…

– Сама удивляюсь. Может, не все знают о том, что она умерла?

– Если б моя подруга, каждый день выкладывающая в Сеть десятки фото, вдруг за три последних не отчиталась ни об одном событии, как обычно, будь то поход в туалет или прием пищи, я бы забеспокоился.

– Виртуальные друзья наверняка беспокоятся – бьются ей в личку, засыпая сообщениями, и марают стену стикерами. Потом создадут группу скорбящих и будут ронять слезы над монитором… – Виола передернулась. – Ненавижу соцсети.

– Разделяю ваше отношение. А кто этот мужчина, вы не в курсе? – спросил Карели, кивком указав на улыбчивого парня.

– Нет. Впервые вижу.

– Странный какой.

– Согласна с вами.

– Пойду с ним побеседую. А к вам еще вернусь, хорошо?

Виола кивнула. Проводив Карели взглядом, она вернулась на свое место, которое, к счастью, никто не занял.

Глава 2

Кир смотрел на людей, снующих вокруг гроба, и недоумевал. Что с ними такое? Почему они плачут? Неужели не понимают, что нужно радоваться – Красотуля попала туда, откуда пришла…

На небо.

Чистый ангел вернулся домой…

«Ты и сейчас похожа на ангела, – мысленно обращался к Олесе Кир. – Твои руки в облаке белых кружев точно сложенные крылья… Ах, если бы еще разлетелась эта воронья стая, оставив нас с тобой наедине…»

– Здравствуйте, – услышал Кир голос над ухом и вздрогнул. Как оказалось, пока он разговаривал с Олесей, к нему подошел какой-то мужчина.

– Здравствуйте, – растерянно проговорил Кир. Он никого из присутствующих не знал и не ожидал того, что к нему кто-то обратится.

– Я из полиции. – Мужчина показал удостоверение. – Майор Карели. А кто вы?

– Меня зовут Кирилл Самсонов. Но документов я вам, увы, не могу показать. При мне их нет.

– Кем вы приходитесь покойной?

– Другом.

– Насколько близким?

– Пожалуй, самым близким.

– Как-то странно в таком случае вы реагируете на смерть лучшей подруги.

– В чем странность?

– Вы улыбаетесь.

– А, вот вы о чем… У меня повреждение лицевого нерва. Как раз в области рта. Поэтому я улыбаюсь, даже когда плачу.

– Но вы и не плачете.

– Нет.

– Да и одеты несоответствующе…

На Кире была белоснежная рубашка, синий галстук и голубые брюки.

– Не хотел сливаться с вороньей стаей, – пожал плечами молодой человек. – Вам не кажется, что все эти люди похожи на крылатых падальщиков, что слетаются, чтоб поживиться мертвечиной?

Майор посмотрел на него с неодобрением и с нажимом проговорил:

– Мне кажется, они похожи на скорбящих людей, которые соблюдают похоронные традиции. Тогда как вы, ближайший ее друг, вырядились как клерк, явившийся на торжественное вручение премиальных конвертов.

– Если вы упомянули традиции, хочу напомнить или просветить, если вы не в курсе, что во многих уголках мира именно белый считается цветом траура. А в некоторых странах на погребальных церемониях не принято плакать и горевать, потому что человек не умирает, он перерождается.

– Вы в это верите?

– Да.

– То есть сейчас вы не горюете?

– Не сильно. Я знаю, что Олеся на небесах. И там ей хорошо. А когда она заскучает и ей захочется снова вернуться в наш грешный мир, ее душа войдет в чье-то крохотное тельце, и на свет появится новый человечек… – Кир, заметив, как дернулся рот Карели, поспешно добавил: – Только не надо причислять меня к сумасшедшим лишь потому, что я верю в переселение душ.

– А я вас причисляю не к ним… Хотя и это не исключаю.

– Если вы намекаете на то, что я стал подозреваемым…

– Да. Я открытым текстом вам скажу это!

– Никогда… Слышите? Никогда я не причинил бы Олесе вреда.

Но его слова особого впечатления на полицейского не произвели. Он достал из большущего нагрудного кармана своей рубахи старенький КПК и, вытащив стилос, стал водить им по экрану.

– Как вы записаны в телефонном справочнике Красотули, не знаете?

– Меня там вообще нет.

– Как так?

– Очень просто. Она помнила мой номер наизусть.

– Хорошо. Тогда скажите, каков он.

Кир продиктовал.

– Минутку… – Карели стал просматривать какие-то файлы. По всей видимости, распечатку звонков с Олесиного мобильного. – Нечасто вы связывались со своей ближайшей подругой. За месяц всего дважды.

– В этом не было нужды. Она приезжала ко мне без звонка, зная, что после одиннадцати вечера я всегда дома и безумно ей рад.

– Послушайте, Кирилл… Как вас по батюшке?

– Без батюшки давайте. Мне всего двадцать два.

– Хорошо, как скажете. Кирилл, а не побеседовать ли нам тет-а-тет в каком-нибудь более подходящем месте?

– Я не возражаю.

– После погребения я подойду к вам и…

– Я не останусь. С Олесей я уже простился. Больше находиться здесь не вижу смысла.

– Ладно, давайте уйдем вместе. Если что, я успею вернуться.

Майор направился к выходу, предлагая Киру следовать за собой.

Пока они шли к дверям, все на них пялились. Вернее, на Кира. Но его внимание привлек лишь один человек. Женщина с темными волосами. Он узнал ее по описанию. Это была Виола. Единственная из «друзей», о которых Красотуля рассказала Киру. Она показалась ему некрасивой. Даже уродливой. Хотя никаких физических недостатков на ее лице не осталось.

Кир был разочарован! Олеся так эту Виолу нахваливала…

– Вы не голодны? – спросил у Кира майор. – Время обеда, и у меня живот урчать начинает.

– Я не голоден. Но попил бы чего-нибудь.

– Давайте в кафе зайдем. Видел неподалеку, с виду приличное.

Кир послушно шел за полицейским. Лучше сейчас побеседовать с Карели, чем потом с кем-то из его коллег. У этого хотя бы лицо на человеческое похоже, не то что у некоторых – чистые бульдоги. Кир не боялся полицейских, но старался избегать их. Считал, что общение с людьми, у которых повреждена карма (а у бульдогов она повреждена точно), дурно влияет и на его собственную.

Они зашли в заведение, заняли свободный столик. К ним тут же подскочила симпатичная официантка в клетчатом переднике. Пока майор листал меню, Кир сделал заказ:

– Мне, пожалуйста, стакан молока.

– Ой… А у нас нет.

– Девушка, милая, такого не может быть. Если вы подаете кофе с молоком, то оно должно быть в наличии.

– Кофе у нас со сливками.

– Значит, так и нужно писать. Тогда простой воды без газа, пожалуйста.

– Все?

– Все.

– А мне блинчики с мясом, – принял эстафету Карели. – Две порции, очень я их люблю. И чай черный с лимоном.

Девушка записала и унеслась. Карели подпер щеку кулаком и произнес:

– Итак?

– Что вы хотите узнать?

– Для начала скажите, где и когда вы познакомились с Красотулей.

– На детской площадке. Нам тогда было по восемь. Она висела на турнике вниз головой. А я сидел на лавочке, читал. И вдруг смотрю, девочка разгибает ноги и начинает падать вниз. Я перепугался и кинулся к ней на помощь. Но «акробатка» ловко приземлилась на вытянутые руки. Она была очень спортивной, гибкой. Настоящая обезьянка. Лучше любого мальчишки по деревьям лазила. Я был прямой ее противоположностью – настоящий увалень. Зато умный. А Олеся плохо училась. И я стал ей помогать с уроками.

– Вы учились в одном классе?

– Нет. Даже в разных школах. Но виделись часто.

– Вы были в нее влюблены?

– Не скрою, в начальной школе да. А потом мне другая девочка понравилась, и я стал воспринимать Олесю только как подружку.

– А она вас? Не было у нее чувств к вам?

– О нет! Олеся страдала по моему старшему брату, пожалуй, лет с десяти.

– И до…?

– До семнадцати точно.

– Ваш брат, как понимаю, оставался к ней равнодушен?

– Совершенно верно. Денис, так зовут его, избалован женским вниманием с пеленок. Он невероятно красив. И всегда таким был, что в младенчестве, что в детстве, что в юношестве, что в зрелости – сейчас ему тридцать один.

– Олеся не из-за него начала себя перекраивать?

– Нет, из-за отца.

– А он тут при чем?

– Он ушел из семьи, бросил их. Олеся очень это переживала. Считала именно себя виноватой в случившемся. Типа, она не оправдала фамилию и прочая ерунда. Ей едва тринадцать исполнилось. Трудный возраст. Да и внешне Олеся тогда была гадким утенком. Плечи широченные, руки, ноги тонкие, зубы и нос большие, а лоб весь в прыщах. Когда перестройка организма успешно завершилась, Олеся превратилась в очень приятную девушку. Но комплексы остались.

Пока они беседовали, приготовился заказ Карели. Воду для Кира давно принесли.

– Как вы относились к ее увлечению пластикой? – спросил майор, приступая к обеду.

– Был категорически против. Даже сцену устроил. Сказал, сделаешь что-то, я тебе больше не друг.

– Не сильно она дружбой вашей дорожила, судя по всему.

– Я сам дал слабину. Она позвонила перед первой операцией, расплакалась. Сказала, что боится, просила поддержать. Я и поплыл.

– Как часто вы встречались с Красотулей?

– По мере необходимости. Когда был нужен, она приезжала ко мне. Это могло случиться и раз в месяц, и три раза в неделю. В зависимости от ее эмоционального состояния.

– А если необходимость в общении возникала у вас?

– Я же мужчина. Со своими эмоциональными проблемами справлюсь. А Олеся – девочка. Ей необходимо плакаться на чьем-то плече.

– Но разве нельзя просто встретиться и погулять? Сходить в кино. В музей. На вечеринку. Друзья, я вам скажу, так обычно и делают.

– Я не вписывался в ЭТУ жизнь Красотули, поэтому держался в стороне.

Карели поднял глаза от тарелки и пристально посмотрел на Кира:

– Она стыдилась вас?

– Порой мне казалось, что да. Вы видите, какой я. С вечной улыбкой. Невзрачный. И одет как клерк. Ее «друзья» (я заключаю это слово в кавычки) другие.

– Она давала вам это понять?

– Нет, что вы! Она звала меня первое время куда-то в компанию, но я неизменно отказывался. Мои комплексы тоже неистребимы. А потом, когда она поняла, что я не хочу становиться частью ТОЙ ее жизни, гламурной, Красотуля сказала, что рада. И добавила: ты – мое сокровенное.

– Выходит, вы знали все о жизни Олеси?

– Почти.

– У нее были враги?

– Не думаю. То есть точно вам не скажу, потому что она мне о таких не рассказывала. А вот недоброжелатели имелись. Но она быстро от них избавлялась. Банила.

– Чего делала?

– Блокировала их. Чтоб не писали в Интернете и не звонили на телефон.

– Эти люди не пытались сделать ей бяку в ответ?

– Да что они могут? Обгадить в Интернете разве что.

– Так их же забанили.

– Другой аккаунт создают, чтоб оставить гадкие коменты.

– Детский сад.

– Не говорите. А многим из этих людей за тридцать, а то и под сорок. Олесе нравилось общаться со взрослыми.

– То есть вы считаете этих недоброжелателей безобидными?

– Никто из тех пустышек, кого Олеся до поры считала друзьями, не решился бы на убийство.

– А кто решился бы?

– Ее любовник.

– Так… С этого момента поподробнее. Кто таков? Имя, фамилия?

– Ничего конкретного не знаю.

Майор не смог скрыть разочарования:

– А говорили, что знаете о подруге почти все…

– Да, но это касается больше эмоционального, а не фактического. Она делилась со мной переживаниями, надеждами, радостью, болью. Поэтому рассказы были малоинформативны. Я не знаю имени, фамилии ее любовника, года рождения, адреса проживания, характера и так далее. Она называла его Док.

– Док? Это сокращенно от «доктор»? – подобрался майор.

– Я не знаю, кем мужчина Олеси был по профессии. И почему именно так она его называла.

– Что-нибудь вы вообще знаете? – Киру показалось, что в голосе Карели засквозило раздражение.

– То, что он был значительно старше. Имел отличный доход. Бывшую супругу. И очень непростой характер. Док подавлял Олесю, крутил ею. Но знал, когда нужно остановиться. Видел грань. То есть как только Красотуля доходила до точки, он ослаблял давление.

– Док, получается, тоже был ее сокровенным? О нем никто из ее друзей (или псевдодрузей, коими вы этих людей считаете) не знал.

– Даже Виола?

– А что, у Красотули к ней было особое отношение?

– Да. Она не просто ей симпатизировала, еще и уважала. Это чувство по силе я бы сравнил разве что с любовью.

– Виола ничего не знает о Доке. Кстати, где и как часто они встречались?

– Довольно часто, но не каждый день. Он очень занятой человек. Пожалуй, раз или два в неделю получалось. Обычно он к Олесе приезжал. Она ждала его во всеоружии: в красивом пеньюаре и с собственноручно наготовленными вкусняшками.

– Она хотела за него замуж?

– Да. Но Док, имея опыт неудачного брака, не желал слушать не только о свадьбе, но даже о совместном проживании. – В горле пересохло, Кир попил воды. – Мне было очень Олесю жаль. Эти отношения ей больше горя, чем радости, приносили. Я советовал расстаться с Доком и найти себе нормального парня. Желательно ровесника. Но ее тянуло именно к папочкам.

– Не скажу, что вы очень помогли следствию, – проговорил майор, доедая блины. Он ел крайне быстро и не особо аккуратно. – И все же спасибо за информацию.

– Не за что. Если я что-то вспомню, то позвоню. Вы ведь дадите мне свой номер?

– Конечно. А вы мне номер вашего брата.

– А он вам зачем? Денис с Олесей не общались бездну лет.

– Это вы так думаете, – туманно проговорил Карели. А когда Кир продиктовал номер брата, милостиво позволил ему отправляться на все четыре стороны.

Глава 3

Матвей выдернул затекшую руку из-под подушки. Размял ее. В пальцах началось покалывание. Потревоженная им девушка (ее голова лежала на подушке, под которую он просунул руку) завозилась, но не проснулась, это порадовало. Матвей тихонько встал и проследовал в кухню.

Он хотел есть. Обычно голод начинал его терзать сразу после секса, но сегодня сон сморил его очень быстро. Матвей даже не успел поболтать с девушкой, сказать ей, какая она чудесная, и потискать ее ласково. В общем, не сделал всего того, что нужно барышням после секса, а захрапел, обняв подушку…

Его новая знакомая точно подумает, что он мужлан!

Это был их первый секс. Познакомились молодые люди совсем недавно, всего неделю назад. Матвей, к стыду своему, точно не помнил, как девушку зовут. То ли Мария, то ли Марина. Поэтому обращался к ней «детка». К счастью, девушка была не против.

Она понравилась ему. То ли Мария, то ли Марина. Горячая девочка. Только не для серьезных отношений. Слишком поверхностна и неаккуратна – когда пили чай, перемазала подтаявшим шоколадом чашку и не вытерла пятна, хотя рядом лежали бумажные салфетки.

Матвей открыл холодильник и осмотрел его содержимое. Молоко, наверняка прокисшее, колбаса, яйца, майонез и открытая банка тушенки. Негусто, в общем. Хотя если бы этот продуктовый набор попал в руки к хорошей хозяйке, она бы сварганила не меньше трех блюд. С учетом того, что в подвесном ящичке имеются крупы, макароны и мука, она испекла бы блинов, сделала что-нибудь типа пасты «карбонара» и плова. Матвей же поступил проще – нарезал хлеба с колбасой и поел бутербродов. Теперь, утолив голод, он готов был реабилитировать себя: подлезть к Марии-Марине с ласками, заняться с ней сексом, а потом почирикать о всяких глупостях. Женщины, как он успел заметить, болтать готовы даже среди ночи.

Но только он собрался вернуться в кровать, как зарычал его сотовый, стоящий на беззвучном режиме. Матвей схватил телефон и недоуменно уставился на экран – ему, бывало, звонили поздно вечером, но чтобы ночью… такое случалось крайне редко!

– Вадик? – удивился Матвей, глянув на экран. И, закрыв за собой дверь, ушел разговаривать с другом в кухню. – Привет, дружище. Ты чего это не спишь?

– Прости, что так поздно звоню… – Голос у Вадика был странным. – Разбудил?

– Нет, я не спал.

– Можно к тебе? Я неподалеку…

Матвей хотел было сказать «нет». И объяснить почему, но тут понял, почему голос друга ему показался странным. Вадик пьян!

– Дружище, ты бухой?

– Да, – не стал отнекиваться тот.

– Но ты же не пьешь.

– А вот сегодня выпил…

– Случилось что?

– И да, и нет.

– А поконкретнее нельзя?

– Можно я к тебе приду? И все расскажу.

– Хорошо, заходи. Только я не один, поэтому будем сидеть на кухне и говорить шепотом.

Трезвый Вадик тут же передумал бы наносить другу визит, но хмельной Вадик, как оказалось, деликатностью не отличался. Сообщив, что будет через десять минут, он отсоединился.

Матвей осторожно приоткрыл дверь комнаты. Он был голым и встречать друга в таком виде не мог. Ему требовались спортивные штаны.

– Ты чего шарахаешься? – недовольно проворчала то ли Мария, то Марина. – Спать не даешь.

– Извини. – Матвей подошел к кровати и рассыпал по спине девушки поцелуи. – У друга стряслось что-то, поговорить хочет.

– Сейчас? – Барышня резко обернулась. – А сколько время?

– Времени, – машинально поправил ее Матвей. – Половина четвертого.

– Блин, мне вставать в шесть на работу.

– Мы не потревожим тебя, не волнуйся. Будем сидеть в кухне. Так что спи.

– Не так я представляла себе наше свидание, – проворчала девушка и перевернулась на живот.

– Реабилитируюсь на следующем, – проворковал Матвей, ткнувшись носом в ее затылок.

– Ловлю на слове, – улыбнулась в подушку она.

Матвей натянул на себя штаны, футболку и покинул комнату.

Квартирка, которую он снимал, была небольшой. Тридцать шесть квадратов. Комната с нишей, довольно просторный коридор, шестиметровая кухня и совмещенный санузел. Если б квартира принадлежала Матвею, он снес бы стены и превратил ее в студию. Получилось бы шикарно. Для одинокого холостяка тридцати шести квадратов вполне достаточно. Плохо, что в этой хате они так неудачно разделены. Но с другой стороны, в студию не приведешь пьяного друга, если в твоей кровати женщина спит.

Матвей вернулся в кухню и включил чайник. Вадика нужно отпаивать кофе. А самого себя какао. Жаль, не на молоке, оно скисло, а на воде.

Друг явился, когда чайник начал закипать. То есть через минуту. Ввалился в прихожую и тут же повис на Матвее. Нет, он не падал, просто хотел обняться.

– Так, давай разувайся тихонько и в кухню топай, – зашептал Матвей, оторвав друга от себя. – Я тебя сейчас кофе напою.

– Нет, я не хочу, – замотал головой Вадик. – У меня вот что есть! – Он достал из кармана ветровки полупустую бутылку мартини.

– Ты с этой микстуры так поплыл? – поинтересовался Матвей, затолкав друга в кухню и закрыв дверь.

– Крепкая она.

– Да уж. Целых шестнадцать градусов.

– Давай стаканы.

– Тебе хватит. А мне и начинать не стоит. – Он отобрал у друга бутылку и убрал ее в холодильник. – Кофе подсластить?

– Я не хочу кофе!

– Вермут ты все равно не получишь. Так что выбирай: чай, кофе или какао? Могу еще кислого молока предложить, но, надеюсь, ты откажешься.

– А покушать ничего нет?

– Что-то есть. Бутерброд с колбасой пойдет?

– Нет, горяченького хочется… Супчика.

– Будет тебе супчик, – решительно сказал Матвей, доставая кастрюлю.

Его мама не любила готовить. Время, затраченное на варку-жарку, считала впустую израсходованным. Или спущенным в унитаз. Потому кормила сына макаронами с сосисками или гречей с молоком. А если он просил первое, открывала банку тушенки, вываливала ее в кастрюлю, заливала водой, проваривала, а перед тем как выключить газ, добавляла к мясу и бульону мелкие макароны типа «звездочек». Есть эту похлебку никто, кроме Матвея, не мог. А он, крупный пацан, занимавшийся спортом, уплетал за обе щеки. За раз он опустошал целую кастрюлю, пусть и небольшую. Мама не варила много, потому что, постояв, похлебка превращалась в месиво, которое даже всеядный Матвей в себя бы не впихнул.

Сейчас он решил приготовить для друга именно это блюдо.

Поставив на плиту кастрюлю с водой, Матвей сделал себе какао, Вадику на всякий случай кофе, уселся на табурет и спросил:

– Так что у тебя стряслось?

– Я ее люблю, – беспомощно проговорил друг. И захлопал белесыми ресницами.

– Кого?

– Виолу. Хотя для меня она так и осталась Верой. Такое имя чудесное… Зачем она сменила его?

– Подожди, – прервал его Матвей. – Как это, любишь Виолу? Ты же жениться на другой собрался.

– Да, было дело…

– Как было? То есть ты передумал?

– Да.

– Дурак, что ли? Лена чудесная девушка.

– Она Света.

– Да какая разница? – У Матвея была чудовищная память на имена. Он вечно путался в них. И не только в простых, привычных, но и экзотических. Помнится, у него была недолгое время девушка по имени Элиза, так он то Эдитой ее называл, то Лизеттой, то Зазой. – Главное, она чудесная. И симпатичная, и неглупая, и хозяйственная – помню ее пирожки с мясом, пальчики оближешь…

– Она замечательная, знаю. И, кажется, искренне меня любит.

– Так чего ж тебе надо, хороняка?

– Мне нужна Виола. Только она.

– Когда ты это понял?

– Сегодня. То есть уже вчера. Мы сидели со Светой за кухонным столом, я ел борщ, который она приготовила по моей просьбе. По телевизору шел хороший фильм. Комедия. Света смеялась, остроумно комментировала какие-то сцены, не забывая подавать то сметану, то хлеб, то салфетки и чмокать меня то в щеку, то в макушку. Вот она вроде бы идиллия. А мне хочется убежать! К Виоле! Которая не умеет готовить, ненавидит комедии, а пуще всего – телячьи нежности.

– И что ты сделал? Только не говори, что убежал…

– Я убежал, – выдохнул Вадик и понурился.

– К Виоле?

– Да!

– Ты серьезно?

– Дай выпить, – взмолился друг.

– Нет. Кофе дуй. – Он подвинул к нему чашку. – И как Виола отреагировала на твое появление?

– Ее дома не оказалось. Я подождал. Потом сходил в магазин, купил вина, выпил для храбрости. Но она так и не появилась… – Вадик посмотрел на Матвея глазами побитого хозяином пса: – У нее кто-то есть, да?

– Я не знаю.

– Но вы же друзья, как ты можешь не знать?

– Виола человек закрытый, ты же в курсе.

– У нее точно кто-то есть.

– Я бы этому не удивился. Она молодая привлекательная женщина…

– Но ничего серьезного, иначе ты был бы в курсе?

– Вадик, послушай моего совета. Забудь о Виоле. Она твое прошлое. А Света – будущее. Проспись, повинись, скажи, не выдержал груза, навалившегося на тебя счастья и запаниковал. Купи цветы и «Рафаэлло». Упади на колени, если потребуется. В общем, замоли грехи и веди девушку в загс.

– А если она передумала?

– Лена?

– Виола! – вскричал Вадик, и Матвей шикнул на него. – Столько лет прошло, – продолжил друг шепотом, – а она все еще не замужем. Хотя сейчас она дама без недостатков. И нечего стесняться.

– Ее комплексы неистребимы. Только запрятаны очень и очень глубоко.

– Вот! – снова перешел на повышенные тона Вадик. За что получил легкий подзатыльник. – Она так и остается чудищем. Для себя самой. И считает, что недостойна любви.

– Не думаю, что все настолько серьезно. Да, она не очень в себе уверена, хотя тщательно это скрывает, просто пока никого не полюбила, вот и все.

– Или ее никто не полюбил? Несмотря на ее идеальную внешность? А я любил. Даже когда она была в обличье чудища… Неужели она не оценила этого, повзрослев?

Пока они говорили, Матвей следил за супом, помешивал, снимал пенку, засыпал макароны. «Звездочек» не было, пришлось наломать итальянских спагетти и поварить их пару минут. Сейчас плод его кулинарных изысканий «отпыхивал».

– Я не буду тебя сейчас отговаривать, – сказал Матвей. – Это бессмысленно. Скажу одно, протрезвей, проспись и решай все на чистую голову. А перед Светой все равно повинись.

– Конечно, я попрошу прощения. Упаду на колени, если надо. Только вряд ли это поможет.

– Почему же?

– Потому что я разрываю наши с нею отношения. Не хочу обманывать ни ее, ни себя.

– Ой дурак, – покачал головой Матвей. И стал разливать суп по тарелкам. Сам он тоже решил вспомнить детство и навернуть похлебки.

– Как я тебе завидую! – ляпнул вдруг Вадик, чем вверг Матвея в шок.

– Это что еще за новости? – проворчал он, осторожно поставив тарелку с горячим супом на стол.

– Ты так легко идешь по жизни. Не то что я. Все вязну, буксую…

– Раньше ты не был завистливым, – заметил Матвей.

– Да я тебе по-белому завидую. Ты не подумай.

И все равно неприятно. Матвея коробил этот глагол «завидую».

– Ешь и ложись спать. Утром я отвезу тебя на работу.

– Но где я лягу?

– На лоджии. – Он ткнул пальцем в приоткрытую дверь. – У меня там надувной матрас. Белье я тебе сейчас дам.

– Не надо. Подушки хватит… – Он взял думку с углового диванчика и отодвинул от себя тарелку. – А суп я утром похлебаю. Говорят, с похмелья его хочется… А сейчас только спать.

Матвей проводил друга на балкон, помог улечься. Затем доел свой суп и пошел в кровать. Спать ему оставалось всего полтора часа.