Текст книги "Сборник рассказов"

Утро следующего дня

Утром все мы проснулись практически одновременно: отдохнувшие, довольные, предвкушая впереди целый беззаботный день. Просто замечательно! Совершив все утренние омовения и прочие процедуры, мы снова дружно собрались за столом. Ой, сколько же всякой вкуснятины! Уж, казалось бы, самые обыкновенные продукты, – но почему, скажите, в дороге всё кажется необыкновенно вкусным? Вареная курица, вареные яйца, огурчики, помидорчики, Надя вытащила чудно-дивное солёное сало домашнего приготовления, кто-то положил копчёную рыбку и тающие во рту пирожки, – словом, это был, что называется, пир горой! И вообще это было сплошное блаженство, – полнейшая беззаботность на целый день, да ещё и праздник живота! Надо ли говорить, что все мы пребывали в отличнейшем настроении!

За окном чередой проносились милые сердцу пейзажи: то небольшие городки, то деревни, то совсем уж какие-то крохотные полустаночки, то просто одинокая, – выглядевшая почти игрушечной, – путейская будка с непременным нарядным цветничком под единственным оконцем. И повсюду, конечно же, обширные открытые пространства чередовались с лесом. Вспомнилось из школьной географии – лесостепная зона! Где-то это был сплошной лес, насколько можно было охватить взором; иногда это была симпатичная рощица, а иной раз – одинокое раскидистое дерево среди открытого поля. Иногда лесной массив виднелся вдали, а порой ветви деревьев буквально шуршали по стеклу нашего окна. И хотя ещё было лето, и стояли довольно жаркие августовские дни, во всем уже чувствовалось приближение осени. Нередко можно было видеть на полях комбайны, машины и суетящихся людей – повсюду шла уборочная страда. Также виднелись то тут, то там многочисленные грибники и, уж будьте уверены, ни один не уходил из леса с ненаполненной корзиной!

А ещё каким-то неуловимым образом изменилась расцветка леса, – вот, кажется, только-только всё было пышным и насыщенно зелёным, а сейчас уже лес выглядит каким-то более лёгким, что ли, и стало видно, что недавняя пышная зелень уже весьма заметно разбавлена всеми оттенками жёлтого, красного и оранжевого. А на фоне пронзительной голубизны неба всё это выглядело просто изумительно красиво, – красиво до невозможности! И хоть днём солнышко припекало не шутя, и ночи были не по-августовски тёплыми, буквально во всём уже незримо витало – пока ещё слабо ощутимое, но уже совершенно понятное, – наступление осени. А ведь в такую пору и не вспомнишь даже, что когда-то и холода придут! Нет, о них сейчас даже и думать не хочется, сейчас кажется, что так будет всегда – тепло, хорошо и уютно!

Любуешься на всю эту красоту, понимаешь умом неизбежность конца лета и тепла, и всё равно становится как-то грустновато на сердце… Но несмотря ни на что – всё вокруг нас наполнено радостью от хорошего года, от изобильного урожая и оттого, что хорошая погода позволяет прибрать посуху весь этот урожай!

Итак, вполне довольные друг другом, мы покончили, наконец, с роскошной трапезой и убрали со стола остатки пиршества. Но наверх уже никто не стал подниматься, все четверо разместились на нижних полках. Вот тут-то и наступило время задушевных разговоров. Никто никуда не спешил, времени было предостаточно, и появилась возможность без опаски, без оглядки поговорить по душам: рассказать про свое наболевшее и послушать про другие жизни, – поохать, посочувствовать, выслушать какие-то советы, а то и самой дать кому-то дельную подсказку. Словом, вся обстановка сейчас располагала именно к задушевным беседам!

Уже на протяжении многих лет у меня неоднократно возникал вопрос, на который ни разу не нашелся ответ: почему в дороге люди становятся откровенными с совершенно чужими людьми? Почему могут незнакомым людям доверить даже то, о чем никогда не расскажут своим родным и близким? Не знаю, но, наверное, потому, что после расставания больше никогда их не увидят, нигде с ними не встретятся, никогда и нигде их пути не пересекутся, и все тайны, – которые тяготили душу и которые ты сейчас обнародовал, – вроде, бы канут в никуда. А душа получит немалое облегчение… Словом, все мы в эти минуты были настроены на одну волну! Видимо, магия дороги на всех действует совершенно определённым, каким-то завораживающим, образом.

Сначала мы немного разбросанно поговорили о том, о сём, перескакивая с одного на другое. А потом постепенно как-то прорисовалась определенная направленность нашей застольной беседы. Слово за слово – и наш разговор перешёл на тему сочувствия и сострадания. Потом заговорили вообще о помощи пострадавшим от наводнений, пострадавшим от пожаров и прочих стихийных бедствий. Потом – о помощи бомжам и многочисленным таджичкам с кучей грязных ребятишек (весь город уже заполонили, проходу от них нет!), потом – о взаимопомощи и просто помощи, а затем само собой получилось так, что Надя начала рассказывать о себе.

История, рассказанная Надей

Начала Надя свой рассказ с необычного предисловия:

– Вот всегда, когда говорят и просят о помощи, – хоть в газете, хоть по телевизору, – то и адрес и номер счета укажут, куда деньги отправить! И люди откликаются, – и это хорошо! А я вот вам сейчас про другую сторону помощи расскажу. Слыхали, наверное, такое выражение: «Не хочешь иметь врага, – не давай другу деньги взаймы», или «Хочешь потерять друга – дай ему денег взаймы», – ну или примерно как-то так звучит, во всяком случае, смысл в словах именно этот.

Видно было, что Надю этот вопрос очень волнует: она раскраснелась и даже, кажется, дыхание у неё немного сбилось, когда она приступила к своему повествованию. И поведала нам Надя о следующем.

Сама Надя родилась и всю жизнь прожила в Князепетровском районе нашей области. Когда – то, во времена колхозов, Надина деревня была довольно большой, крепкой и зажиточной. И народу в ней жило много. На краю деревни были выстроены большие тёплые коровники, вокруг деревни раскинулись широко и привольно огромные земельные угодья, да ещё практически у всех были свои крепкие хозяйства, да, кроме того, у многих были свои пасеки. К тому же и деревня располагалась в месте сказочной красоты: вокруг буйные травы в рост человека, богатые леса, красивые горы и близкое небо – рукой достанешь! Да вообще деревня выглядела солидной и основательной! По всей деревне – на каждой улице, перед каждым домом радовал глаз яркими цветами обязательный палисадник! Дороги, правда, в дожди совсем раскисали, но всё равно красивая была деревня! Так что люди своей жизнью были очень даже довольны!

Это уже потом, – когда пошли всякие перестройки и ускорения, когда во всей стране стало твориться одно сплошное безобразие, – всё крепкое налаженное хозяйство буквально на глазах стало быстро разваливаться, пока не развалилось совсем. Коров пустили на мясо, капитальные тёплые коровники, которые еще сто лет простояли бы, подбористые деревенские мужички растащили по кирпичику. Да и не только коровникам досталась такая участь! А обширные плодородные поля за пару лет сплошь заросли бурьяном, – да так, что вроде как никогда тут нога человеческая не ступала! И страшными ржавыми скелетами догнивала на полях и просто вдоль дорог брошенная сельскохозяйственная техника. И очень скоро наступило какое-то всеобщее запустение, равнодушие и быстрое обнищание. Жизнь стала нервной, неспокойной, нестабильной, и у людей не стало уверенности в завтрашнем дне, – все незыблемые устои разом пошатнулись, причем очень крепенько!

И вот теперь только, через столько лет, какие-то частники и ферму выкупили, и земли прибрали к рукам немало, – немеряные гектары! Да всё скупили за сущие гроши, – и пытаются что-то наладить и восстановить. Но только поди-ка восстанови, когда в деревне почти одни старики остались, и тех немного. А из молодых – только те, кто родителей оставить не мог, или кто уж совсем любил деревенскую жизнь.

– Эх, ломать – не строить, – обреченно махнула рукой Надя, – на это много ума не надо, а вот ты попробуй сделать что-нибудь! Хоть и понаехали к нам сейчас работнички, в основном армяне и таджики, но всё равно рабочих рук не хватает! А некоторые из приезжих даже тут у нас и семьями обзавелись. Есть, конечно, среди них и такие, что с радостью женятся на наших местных девчатах! А кто и всю свою семью сюда из своих краёв привозит, люди-то они работящие, эти таджики да узбеки, а жизнь там у них не в пример хуже, совсем уж невозможная, вот и срываются они семьями с насиженных мест. От хорошей-то жизни разве кто побежит?! Да кроме приезжих людей ещё из своих деревенских кое-кто стал домой возвращаться, не все в городе приживаются. Но только неизвестно, – надолго ли всё это? В будущем всё равно никакой определенности нет.

– Короче говоря, стал народ понемногу собираться, и хоть какое-то оживление началось в деревне! А в последнее время и вовсе упорно поговаривают, что скоро тут у нас второй Магнитогорск будет. Да кто знает, может – и будет, а может – и нет, пока это всё только слухи, – неопределённо махнула рукой Надя.

Сама Надя с шестнадцати лет работала на молочной ферме. Коровушек она любила, хоть и тяжело молочко доставалось. Вон, руки-то все артритом скрутило… Тяжелая работа, чего уж говорить! Всю жизнь в телогрейке проходила и в резиновых сапогах, да в навозе провозилась. А в деревне-то особо и нет другой работы: или на ферму иди, или в поле, не считая, конечно, нескольких человек из конторы. Ну, да это другое, чего уж про них говорить…

Замуж Надя вышла за своего же деревенского парня. Голубоглазый, с постоянной белозубой приветливой улыбкой, Сашка характер имел лёгкий и покладистый. После школы он никуда не уехал, а как сел на трактор, так до последнего дня и проработал механизатором. Парень он был работящий, на работу безотказный, и потому всегда на хорошем счету у начальства. Хоть и уставал на работе, но и в своем дворе всё всегда было им сделано и прибрано. И Надю он всегда жалел, старался при любой возможности ей во всем помогать. А через несколько лет надежд и ожиданий родилась у них дочка Леночка. Жили молодые дружно, да и дом их был, как говорится, полная чаша. Ведь только тогда в доме бывает хорошо, если муж с женой любят друг друга и оба стараются для семьи!

Но недолго продлилось Надино счастье. Леночке было девять лет, когда не стало отца. А произошло всё как-то глупо и неожиданно. Сашка возвращался из леса с большущей корзиной грибов: лисичек в тот год было видимо-невидимо! И не заметив в густой траве, наступил на какое-то острие, – то ли это была какая-то ржавая колючая проволока, то ли острая ржавая арматурина, а, может, какая заржавленная шестеренка, наполовину торчащая из земли, – да только наступил так, что и резиновый сапог насквозь пропорол и ступню до самой кости. Больно было, конечно, но до дома с трудом доковылял. А наутро не смог встать, чтобы идти на работу. И было это в самый разгар сенокоса. Днем вызвали фельдшерицу, а она, как только ногу увидела, велела Наде немедленно вести мужа в больницу в райцентр. Увести смогли только на следующее утро, а к вечеру уже всё закончилось, – Сашки не стало. Умер от заражения крови. Это было совершенно неожиданно и настолько неправильно, что в глубине души Надя до сих пор не могла с этим смириться, несмотря на многие годы, прошедших после Сашкиного ухода.

Видимо, действительно Сашка был хорошим мужем, подумала я, потому что даже через столько времени при воспоминании о нём у Нади выступили слезы на глазах. В ту минуту в душе я даже немного позавидовала этой неизбалованной жизнью деревенской женщине, – счастливая… Она подняла лицо вверх, усиленно разглядывая потолок вагона, чтобы непрошенные слезы «закатились» обратно. А все мы, чтобы не смущать её, в этот момент деликатно отвернулись и дружно уставились в окно, с усиленным интересом разглядывая спокойную красоту бегущих назад пейзажей, неприкрытую бедность мелькающих деревень и обречённую какую-то захудалость маленьких городков.

С минуту помолчав, Надя продолжила свой рассказ. Есть у Нади две сестры: родная сестра Ирина и двоюродная сестра Галина. Галина – племянница матери, дочь её сестры Натальи. Ирина живет здесь же, в деревне, работает бухгалтером у новых русских. А Галина – неподалеку, в другой деревне, в пятнадцати километрах от Нади. Ирина на два года старше Нади, а с Галиной они одногодки, даже в один год замуж вышли, в один год детей родили, только у Нади родилась девочка, а у Галины – мальчик.

Ирина с детства была очень высокомерной и никогда даже не пыталась скрывать свое пренебрежительное отношение к простушке Наде, к неизящным манерам матери и ко всей деревенской жизни в целом. Деревенскую жизнь она вообще всей душой презирала, но выбраться из деревни у нее не получилось. А вот замуж Ирина вышла позже Нади и, видимо, поэтому очень на Надю злилась, а, может, в чём-то немного и завидовала её счастливой семейной жизни, – кто знает? Да бог с ней, с этой Ириной! Отца-то у них давно уже не было, поэтому Ирина оставалась жить с мамой, а у Нади с Сашкой к этому времени уже была своя семья, был свой дом. Потом вот и Сашки не стало, а в скором времени и Ирина вышла замуж.

Матери Иринин муж очень не нравился! За глаза его в деревне называли «порождение ехидны», а народ на Руси не ошибается – всегда верным словом припечатает! Вот Надя с мужем посоветовались и решили, что мать переберется жить к Наде. Да и мать уже не знала, куда податься от двух, вечно фыркающих, близких родственничков! С одной невыносимой Ириной мать поневоле приноровилась жить за долгие-то годы, а вот с двумя – это было уже не под силу! А так и Наде с ребенком поможет, да и от высокомерного зятька подальше будет. Как задумали, так и сделали.

А Ирина даже и не скрывала своей радости от материного переезда. Наконец-то все от неё отвалили, и она будет строить свою жизнь без их глупых указок, а только по своему желанию: красиво и шикарно, – так, как она этого достойна! Она и себя-то всегда считала намного умнее и выше своих родственничков, а перед образованным мужем ей и вовсе было стыдно за свою тёмную родню. А ведь всей-то близкой родни у неё только и было, что мать да младшая сестра! Но она предпочитала не только не знаться с ними, но и, по возможности, даже не встречаться. Хотя, встречались, конечно, изредка, – в большом-то городе такие встречи случаются, а уж в деревне что и говорить… Хоть и стояли их дома на разных концах деревни, но нет – нет, да встречались они: то в магазине столкнутся лицом к лицу, то на общем собрании в конторе, а раз, смешно сказать, даже в лесу встретились – одновременно вышли на большую поляну из леса, только с разных сторон! Так при встречах Ирина всегда, – быстренько кивнув головой, вроде как поздоровалась, и ладно, хватит с вас, – отводила глаза и торопливо переходила на другую сторону улицы с очень озабоченным видом, как-будто бы у неё там дело какое есть, причем очень неотложное и срочное. А дочка её даже и кивком не здоровалась при случайных встречах ни с бабушкой, ни с родной тётей, – проходила, как мимо пустого места. Еще позадаватей мамочки выросла! В общем, ни слова не говоря, ничего никому не объясняя, Ирина полностью отреклась от своих родных, – да тут и говорить ничего не надо, всё было видно по всем её поступкам.

И поди-ка ни разу она не вспомнила, как во время её учебы в городе, когда она училась в монтажном техникуме на бухгалтера, Надя с матерью помогали ей деньгами, отрывая от себя. Да и продуктов перетаскали в её общежитие немало – и сумками, и мешками, и банками. Тогда все девчонки из комнаты их картошкой, капустой и соленьями-вареньями питались! Ели да прихваливали: «Ой, Надюша, как же всё вкусно! Ой, тётя Катя, спасибо вам!» Но теперь всё это давно прошло, и всё старательно забыто.

Однако, не зря ведь говорится, что свой своему поневоле друг. Так вот и Наде пришлось на месяц сдружиться с Ириной. Хоть и против души, да податься некуда было. А, впрочем, обеим при этом совершенно было понятно, яснее ясного, что дальше-то навряд ли эта дружба продлится. Но давайте эту историю излагать по порядку.

Леночка у Нади выросла умной хорошей девочкой, заботливой и приветливой. Всегда и во всём матери помогала, и не только матери, а вообще всем, кому нужна была её помощь, – хоть котёнку, хоть ребёнку, хоть пожилым соседям. И отношение к приветливой девочке тоже у всех было хорошим и дружелюбным. Наде, конечно, было очень приятно, – что уж тут скрывать, – что с кем бы она ни встретилась, все её дочку нахваливали!

– Работящая, способная – в отца, – счастливо улыбнувшись, уточнила Надя, – она закончила пединститут. Лена моя всегда ребятишек любила, вот и стала работать теперь учительницей в младших классах. А перед последним курсом ездила она с подружками в Москву по туристической путевке, вот там и познакомилась с Толиком, со своим будущим мужем. Он сам из Тверской области, живет в трех часах езды от Москвы, и тоже перед последним курсом, – он учился на механика в сельхозинституте, – зачем-то приезжал с другом в Москву. А познакомились как, – сущий анекдот, нарочно не придумаешь! Возле каких-то билетных касс чуть не подрались из-за единственного последнего билета. Билет он ей, конечно, уступил и – влюбился. Год попереписывались, поперезванивались, да и поженились – а теперь вот еду к ним на месяц, с внучкой поводиться. Роды у дочки были тяжёлые, так хоть немного помогу, пока Леночка окрепнет. Живут они в своем доме, этот дом моему зятю от его бабушки достался. Хоть и небольшой, хоть и старенький этот домик, а все же отдельно живут, – никому не мешают и ни от кого не зависят! Я уже была там один раз, когда на свадьбу ездила, правда, много увидеть не успела, но городок мне очень понравился – уютный, чистенький, весь в зелени. А ещё там в Волгу сразу два притока впадают: Пуда и Жабня, а посреди реки стоит красивая колокольня. Интересно так! Когда в предвоенные годы при строительстве Угличской ГЭС создали Угличское водохранилище, уровень воды везде поднялся. Много деревень тогда под воду ушло, а в Калязине – вся центральная часть старого города, где была базарная площадь и церковь, так вот и оказалась колокольня посреди воды.

И люди там живут хорошие, и дочку в новой семье приняли приветливо. Только дома там против наших – как игрушечные! Мне сначала показалось, что это дачные домики, но нет, оказалось – в них постоянно круглый год живут. Наверное, из-за климата. Да какая разница, в общем-то, везде люди по-своему жить приспосабливаются!

Тут я Надю поддержала. Я хорошо знала Калязин, про который с таким уважением рассказывала Надя. Небольшой, но действительно очень приятный и уютный городок, причем возраст он имеет весьма солидный: еще в одиннадцатом веке Калязин уже упоминался! А ещё там был когда-то давно крепкий мужской Троицкий монастырь, который старательно разрушили в годы советской власти. Помните «Хождение за три моря»? Так вот, в начале второй половины пятнадцатого столетия Афанасий Никитин получил благословение на это путешествие у игумена того монастыря, Макария Калязинского, позже причисленного к лику святых Русской Церкви. Мне с гордостью рассказывали об этом событии, когда я в первый раз оказалась в Калязине. Сейчас Макарию Калязинскому в городе установлен памятник, и это очень радует. Если люди об этом помнят, значит не так уж всё плохо в нашей стране!

И ещё мне очень нравилось жарким летним днем пройтись босиком по плотному песчаному мелководью вдоль берега Волги. Стоило только мне сейчас вспомнить об этом, так сразу же буквально физически я ощутила, как приятно разгорячёнными босыми ступнями медленно идти по плотному, прохладному, влажному песку. Идёшь и за каждым своим шагом оставляешь неглубокий, совсем поверхностный след, – пока волна откатила! А накатила опять, снова ушла – и всё, нет следов, все смыто и разглажено! В спокойную погоду и волны на Волге спокойные, как будто и не волны даже, а вроде как это река дышит, – и от равномерного дыхания тихо и спокойно вздымается вся большая вода. Волна у берега мелкая, по щиколотку, – ты идёшь, а вода нежит и ласкает твои ноги, и, кажется, что так можно идти и идти до бесконечности! Даже запах у воды свой, особенный, – так пахнет только река! Ещё мне кажется, что там, в том городе, сложился какой-то свой, уникальный, совершенно особенный, неспешный, патриархальный уклад жизни. Я бывала в Калязине неоднократно, мне там очень нравится, и у меня с этим милым тихим городком связаны только приятные воспоминания.

А Надя продолжала дальше рассказывать свою непростую историю. Да, впрочем, у кого из нас они простые, истории наших жизней? Начни писать, так, наверное, про каждого можно написать по три толстенных тома мелким почерком, и то может места не хватить! У каждого своя Санта – Барбара, свои зачастую непростые обстоятельства. И каждый сам крутится и барахтается, как может, выбираясь из этих самых обстоятельств! А сколько ещё при этом и ошибок совершаем! Уж, казалось бы, живем мы простой жизнью: ни в большой политике не замешаны, ни в криминале, ни звёздами эстрады не являемся, но ведь нет, – почти у каждого из нас жизнь, как детектив! У всех у нас, как говаривал Аркадий Райкин, – «Так накручено, так наворочено»… Вот и эта деревенская история Нади – прямое тому подтверждение.

Тут, пожалуй, надо на несколько лет вернуться назад, чтобы стало понятнее всё то, что случилось потом. Надина мать, Екатерина, была из многодетной семьи: их было семь сестер. Все они пережили в детстве военное лихолетье, и ни у одной из сестёр жизнь не была лёгкой, не была мёдом намазана, – всем сполна с самого детства досталось! Однако все выжили, все выросли, обзавелись семьями. У каждой родились дети, но пять из семи сестёр прожили довольно недолгую жизнь, – они уходили в сорок пять – пятьдесят пять лет. Дольше всех из них задержались на этом свете Екатерина и Наталья.

И вот, ровно год назад, в таком же августе месяце, умерла предпоследняя из всех семи сестёр, – тетя Наташа, мать Галины. Так что теперь из всей большой когда-то их семьи в живых осталась только Надина мать – Екатерина. Галина, конечно же, всех пригласила на похороны: Надю, Ирину и их мать, тётю Катю, единственную теперь тетушку Галины.

Но мать Надина сильно болеет, у неё сердце совсем плохое, в смысле – слабое, и поэтому она, конечно, на похоронах сестры не была. Уж сколько лет она и во двор-то выходить не может, не то ли что ехать куда-то! Так, чуть-чуть, еле-еле, понемногу крошечными шажочками едва по дому передвигается, и то нечасто, а большей частью вынуждена лежать, – настолько неважно она себя чувствует. Поэтому хоронить Наталью поехали только Надя и Ирина, да и то поврозь…

А вот теперь и началась завязка Надиного, почти детективного, повествования. Или, если про аферистов, то – как этот жанр называется? Авантюрный роман? Словом, всё, рассказанное ею до этого, было только предисловием. А произошло следующее.

Чтобы прояснить ситуацию, отступим от похоронной церемонии на пару дней назад. Сейчас у всех есть мобильные телефоны, и мы привыкли к ним, как к зубной пасте по утрам! И если ещё лет десять-пятнадцать назад даже пейджеры были в новинку, то сейчас крутыми навороченными телефонами никого не удивишь – деревенский пастух, и тот целый день за коровами ходит с мобильником! Так вот, за два дня до похорон Наде позвонила Галина и сообщила, что ночью умерла мать, буквально у неё на руках. Мать Галины уже несколько дней не вставала с постели, ничего не ела и даже пить перестала, и вот – уже всё, отошла! Потом Галина спросила, сможет ли Надя приехать, и вдруг совершенно неожиданно попросила на похороны, в долг, пятнадцать тысяч рублей, пообещав вернуть через месяц.

Сама Галя получала совсем немного – работала на автозаправке в местном автохозяйстве, но сын у неё работал на строительстве коттеджного городка и зарабатывал хорошо. Правда, он ещё не успел получить зарплату, поэтому просьба Галины выглядела вполне обоснованно, хотя у Нади мелькнула мимолетная мысль: «Как же так, тетя Наташа уже столько времени проболела, а Галина даже денег не приготовила на крайний случай? Обычно для такого дела заранее копеечку откладывают, загодя об этом беспокоятся. Ведь уже давно всем понятно было, что тётя Наташа угасает». А Галина тут же, будто уловив эту мысль, пояснила Наде, – что, конечно, есть у неё деньги, но лежат они на долгосрочном депозите. И если сейчас взять оттуда хоть немного, то начисленный процент будет намного меньше обещанного, так что те деньги трогать не хочется, а материну пенсию они ещё не получили, не успели.

Ну ладно, так – значит так. Конечно же, Надя сразу пообещала выручить сестру. Да и разве можно отказать в таком деле? У самой Нади с матерью больших доходов нет, но постепенно, года за два, она понемногу кое-что подкопила. Надя страстно мечтала купить матери две вещи! Во-первых, какой-то необыкновенно эффективный кардиостимулятор, уж очень фельдшерица советовала, – говорила, что даже сам Армен Джигарханян таким пользуется, а он абы что не возьмёт! И во-вторых, для улучшения очень плохого зрения у матери – аппарат «Глазомер»*. О нём взахлёб каждый день по радио московские врачи рассказывали, и Наде очень захотелось порадовать мать этими покупками, так что кое-какие деньги у неё были, и она без колебаний и сомнений пообещала Галине, что да, конечно же, она поможет! К тому же, по жизни сложилось так, что с родной сестрой у Нади ни дружбы, ни близких отношений не получилось (да теперь навряд ли и получится), а с Галиной – хоть и виделись нечасто, но с детства была между ними какая-то привязанность. Вроде и тесной дружбой это не назовешь, всё-таки не в соседних домах жили, но отношения между ними всегда были ровными, хорошими, доброжелательными. Да, наверное, этому способствовало и то, что были они одногодки: даже в одном месяце день рождения праздновали, обе были июньские – только Надя родилась в начале месяца, а Галина – в конце.

Так что этим же вечером, после работы, Надя быстренько сговорилась с соседом, у которого есть машина, и съездила к Галине, увезла ей деньги – свои кровные пятнадцать тысяч.

На похоронах присутствовали Надя, Ирина, сама Галина с сыном и снохой, и несколько соседских старух – ровесниц тёти Наташи, которых Надя не знала. Из дальних родственников больше никто не присутствовал, а, может, и не звали больше никого, – кто знает? Насколько Наде было известно, тетю Наташу люди недолюбливали. И не то чтобы она была какая-то уж совсем плохая, нет, но была она какая-то вздорная, психованная, мгновенно вскипала и ругалась на всю округу из-за любого пустяка. Так что люди её как-то сторонились. Поэтому о ней никто особенно и не грустил. Вот и сейчас соседские старухи стояли, скорбно поджав тонкие губы, и быстрыми взглядами моментально схватывали всё происходящее: кто что сказал, кто как посмотрел, да кто во что одет. Чтобы потом долго и в подробностях смаковать это мероприятие: других-то разнообразий всё равно в их скучной жизни не было, а тут как-никак такое серьёзное событие! И, наверное, все они немножко радовались в душе тому, что вот Наталья-то уже лежит в домовине, а они всё еще на солнышко любуются…

Похоронили тётю Наташу хорошо, всё честь по чести, – даже всплакнули немного, когда стояли среди кладбищенской тишины, ярко залитой солнцем. Надя к тёте Наташе никогда не испытывала особой привязанности, просто знала, что есть такая родственница – и всё. Но когда комья земли стукнули по гробу, то невольно подумалось тогда ей о душе, о вечном, о тяготах земной жизни… И пронзительно сжалось Надино сердце, и слёзы сами собой потекли и всё текли и текли из её глаз…

Прошел месяц, прошел второй, а от Галины – ни слова! Наде очень неудобно было спрашивать про деньги, но, в конце концов, она всё же насмелилась и спросила. На что Галина совершенно спокойно ответила, что денег нет. А на вопрос – когда будут? – так же спокойно ответила, что в декабре. Вот прошёл Покров, прошли ноябрьские праздники, подошел и уже почти прошёл декабрь. А от Галины по-прежнему ни звука, ни слова, ни полслова! С новогодними поздравлениями Надя опять аккуратно поинтересовалась, когда Галина сможет вернуть деньги. На что Галина, ни на секунду не замешкавшись, быстро ответила: в феврале. Прошёл январь, прошёл февраль, прошёл март, а от Галины – опять ни слуху, ни духу! Надя уже пребывала в некотором смятении, потому что происходило что-то непонятное. А ведь раньше они с Галиной частенько созванивались: хоть раз в неделю, хоть раз в десять дней, и всегда им находилось, о чём поговорить. А тут вдруг ни с того, ни с сего так резко прекратилось всякое общение! На звонки Галина не отвечала, и Надя забеспокоилась: не случилось ли чего с Галиной? Уж очень на неё не похоже, – такое длительное молчание. А когда Надя позвонила Галининому сыну и поинтересовалась – что с Галиной? – то он ответил, что с мамой всё нормально, всё порядке. Надя уж не знала, что и думать! На душе было тревожно и муторно. Наконец, в апреле Надя смогла дозвониться до Галины, и на её робкий вопрос о деньгах та резко ответила: в июне.

А в июне у них обеих день рождения. Ну, а поскольку сначала у Нади, то Галина, видимо по старой памяти, позвонила, чтобы поздравить её. Тут уж Надя, пользуясь случаем, стала чуть не со слезами просит Галину вернуть деньги, объясняя, что они ей нужны для больной матери. Галина сухо и коротко ответила, что денег нет, но как появятся, – так сразу вернёт! Но теперь уже даже примерно не сказала, когда это будет. И с тех пор, с того разговора вообще перестала на звонки отвечать, а, может, просто номер сменила, чтоб проще было отвязаться. И уж сама, конечно, больше не звонит, – перестала, как отрезала! Таким образом, и июнь прошёл, и июль прошёл, да и август уже к концу подходит… Вот уже и на второй год перевалило, как эта история началась, и конца ей не видно!

А цены-то как за год подскочили! Что год назад можно было купить за пятнадцать рублей, теперь уже стоит двадцать восемь. И если даже Галина когда-нибудь вернёт долг, – что можно будет купить на эти деньги? Уж точно не желанные аппараты для лечения матери, о которых Надя столько времени мечтала! Теперь эти мысли о Галине буквально отравляют Наде жизнь. Ну почему она так с Надей обошлась? Надя-то ведь ей от всей души помогла, к тому же и не от лишних денег, о чём Галине прекрасно известно! Вот даже, к примеру, сейчас: ведь предстоит такая радость – Надя скоро увидит дочь и внучку, но эта радость испачкана и отравлена мыслями о Галине, и никак от этих мыслей Надя избавиться не может! Вот уж, действительно, ложка дегтя в бочке мёда. Она уж сама себе не рада! И не знает Надя, как ей дальше быть и что ей дальше делать. Что-то делать надо, но ничего путного она придумать не может. Особенно тяжело, обидно и неприятно оттого, что так поступает свой родной человек. В общем, Надя пребывает в полнейшей растерянности по этому поводу.