Текст книги "Сборник рассказов"

И вот ещё одна неприятная проблема в Надиной жизни. Когда Надя надумала поехать к Леночке, встал неизбежный вопрос: на кого оставить больную маму, за которой нужен постоянный уход? Если бы можно было забрать её с собой, то Надя забрала бы мать не задумываясь, а так – куда и как? У Нади просто сердце разрывалось от безысходности – и к дочери ехать надо, и маму оставить невозможно! Надя долго обдумывала, как ей лучше поступить и, наконец, заставила себя сходить к Ирине. Принарядилась немного и пошла, скрепя сердце, но при этом чувствовала себя очень странно: к родному отчему дому, в котором родилась и выросла, она подходила, как к чужому. Даже ноги туда не несли, кое-как передвигались! Ирина встретила Надю во дворе очень сухо и только небрежно кивнула в ответ на Надино: «Здравствуй, Ирина!» – даже пройти в дом и сесть не предложила! Надя хоть и знала прекрасно характер сестры, но такой приём её всё равно как-то покоробил! Она подавила в себе мгновенное раздражение и сразу начала говорить насчёт матери, но Ирина её даже до конца не дослушала. Дорогая сестрица сразу наотрез от всего отказалась, едва лишь поняла, о чём идет речь!

Надя, конечно, была очень расстроена, и два последующих дня у неё от обиды и слёз просто из рук всё валилось! Помощь ей пришла с неожиданной стороны. Выручила фельдшерица – крупная, немного шумная, прямолинейная, но всеми уважаемая, чрезвычайно справедливая женщина, Марья Ивановна, которая лечила уже не одно поколение деревенского населения и знала про каждую семью всю подноготную. Узнав, что случилось, она сама сходила к Ирине, пристыдила её, – уж неизвестно, какие слова нашла Марья Ивановна, на какие рычаги смогла нажать, чтобы уговорить строптивую высокомерную Ирину, – но только Ирина сама пришла к Наде на следующий день, чтобы обговорить все подробности ухода за матерью. Правда, потребовала, чтобы Надя отдала ей за этот месяц материну пенсию, на что Надя с радостью согласилась. И ещё Ирина категорически отказалась мыть родительницу в бане, – она просто брезговала материнским старческим телом!

– Фи, как противно пахнет старушечьей кожей! Уж лучше я соседке заплачу, она и вымоет маменьку!

На это Надя не нашлась даже, что и ответить. Она чуть не расплакалась от вскипевшей обиды за мать и с трудом удержалась от слёз – просто не захотелось свою слабость перед заносчивой сестрицей показывать! Но её очень, очень ранили эти слова…

С тяжелым сердцем собиралась Надя в дорогу, но Марья Ивановна её подбодрила, пообещав заходить к матери каждый день и лично контролировать Иринин уход за ней. Только после этого Надя немного успокоилась и приободрилась, – гнева Марьи Ивановны побаивались все, в том числе и Ирина. И хотя всё как-то утряслось, все равно на душе у Нади было неспокойно: и за мать все-таки она волновалась, и денежную заначку пришлось растрясти – Галину выручила, да на дорогу потратилась, да к ребенку тоже с пустыми руками не поедешь. Казалось бы и не велики деньги, но когда их приходится собирать по копейке, то это тоже становится серьёзным вопросом!

Вроде бы и не смертельно всё это, но, тем не менее, Надю всё время тревожило какое-то смутное беспокойство, – всё равно, радость её была какой-то отравленной, что ли. И к Ирине пришлось обратиться против души, от безысходности – как уж она там с мамой обращается? Хоть бы до могилы не довела! – да и поняла, в конце концов, через год, что Галина не собирается отдавать долг и даже не помышляет о возврате, а просто насмехается над ней. Когда Надя перед отъездом проговорилась об этом долге Ирине, – Ирина подсчитывала весь денежный расклад на предстоящий месяц, вот к слову и пришлось, – так Ирина её просто на смех подняла:

– Ну, ты и ду-у-ура, выискалась мать Тереза! Да Галька сроду всем должна, и отдаёт – если только ноги переломать пригрозят! У одних занимает, другим отдает, а чаще – вообще про долги «забывает». Кто-то напомнит, а кто-то и постесняется за свои же деньги спрашивать. Просто ты её не знала с этой стороны, а Галька всегда такая была. Так что жди-дожидайся, когда рак на горе свиснет! Эх ты, наивная Серая Шейка!

Вот такая новость ещё обнаружилась накануне отъезда. И это было как-то очень уж совсем безнадежно, и нехорошо царапнуло внутри оттого, что ты к человеку со всей душой, а человек тебе… эх! И ещё было просто по-человечески непонятно, – почему и за что Галина так с ней поступила?

Надя горестно махнула рукой и резко отвернулась к окну, с трудом сдерживая слезы. Видно было, что в ней и в самом деле очень много накопилось, и ей просто было необходимо высказаться, выговориться, выплеснуть, наконец-то, всё из себя, чтобы не сгореть изнутри или не получить тихий инсульт. Вот так и получилось, что дала другу деньги и нажила врага. Чувствовалось, что всё случившееся её очень угнетает.

Тут неожиданно к разговору подключилась Элина. Желая как-то успокоить и поддержать Надю, она дала очень дельный, на мой взгляд, совет. Причем сразу куда-то улетучился весь ее московский гонор – немножко повыделывалась перед провинцией – и хватит! Сейчас перед нами сидела совершенно разумная, адекватная молодая женщина.

– Надя, тебе не надо больше звонить Галине, и от неё не жди больше никаких контактов. Я хоть и не являюсь по образованию ни юристом, ни нотариусом, но я несколько лет проработала в канцелярии нарсуда, так что на всякие такие истории насмотрелась, поэтому послушай, что я тебе скажу. Расписка на получение денег у тебя от нее есть? Нет. Это уже хуже, но пока не смертельно. Надя, ты должна к ней поехать и постараться получить с неё расписку! Лучше бы, конечно, было составить документ у нотариуса, но, как я поняла, твоя сестрица на это не пойдет. Послушай, Надя, я предлагаю тебе такой вариант. Ты должна сама приехать к Галине и при разговоре с ней включить «дурочку», причем на всю катушку. Она тебе – нет денег! А ты ей – прекрасно тебя понимаю и очень тебе сочувствую, Галочка, всё-таки ты мне человек не посторонний! Она тебе – когда деньги будут тогда и отдам, а ты – да, да, конечно! И постарайся уточнить – когда, хоть приблизительно. Ну, к примеру, она опять скажет, что через три месяца. Это, если посчитать с сегодняшнего дня, с двадцатого августа, будет, смотри, сентябрь – октябрь-ноябрь, – двадцатое ноября, вот ты и попроси: «Галя, ты ведь всё равно собираешься через три месяца деньги отдать, так напиши мне расписку, – например, что вернёшь двадцатого ноября и с учетом инфляции». Если спросит – а это зачем, ты ей простодушно объясни, что ничего страшного просто, такая форма обычной долгосрочной расписки.«А то у меня последнее время как-то нехорошо стало сердце болеть, так что уж, пожалуйста, Галина, ведь я тебя выручила; думаю, что и ты мне в такой мелочи не откажешь, а мне так поспокойнее будет. Ох, Галя, как я тебя понимаю, как никто другой!». И уж, поверь мне, она с радостью накатает тебе любую расписку, лишь бы поскорее от тебя отделаться! И проводит до ворот, и быстренько выставит с добрыми напутствиями. Только бы ты побыстрее свалила из её жизни! Она ведь прекрасно понимает, что драться ты с ней не будешь, да и вообще ничего ты в этой ситуации не можешь поделать, тут уж она – хозяин барин!

Надя с воспрянувшей надеждой и ожиданием во все глаза смотрела на Элину, буквально впитывая каждое её слово, и даже как-то вся вперед подалась навстречу маленькой москвичке, так как они сидели по разные стороны столика, лицом друг к другу. Надя словно на лету схватывала каждое слово Элины, настолько все наставления девушки вдохновили и обнадёжили её!

– Да, Надя, видать, не много помощи получала ты в жизни, – подумала я.

А Элина продолжала:

– Твоя задача – постараться получить от Галины расписку. Пусть она почувствует себя хозяином положения, пусть! Дай ей всласть поупиваться своей властью над тобой в этой ситуации, дай ей почувствовать, что она выше, значительнее и умнее тебя! Можешь даже поунижаться перед ней, лишь бы расписку дала! А там уж у тебя руки будут полностью развязаны. Понятно ведь, что после всего случившегося все родственные отношения между вами прекратятся, так что нечего тут испытывать угрызения совести и оглядываться на других, – кто что подумает про тебя!

А после двадцатого ноября иди с этой распиской в суд! Она и там, конечно, может поплакаться, когда призовут к ответу: «Будут деньги – отдам, я ведь не отказываюсь». И ей могут дать отсрочку, но тоже не до бесконечности. Тебя уже это не должно волновать, поскольку у тебя указана весьма существенная оговорка в долговой расписке, – с учетом инфляции. А, может, и сразу наложат арест на её счета, если они у нее есть, и судебные исполнители вынудят её рассчитаться. Но в любом случае, действуя таким образом, ты хоть что-то с неё получишь, а без этого – ничего и никогда!

Возможен и другой вариант. Когда она сама, может быть, поймет, что расписка – это серьёзно, то, возможно, и сама подсуетится, вернёт долг до двадцатого ноября. Но в этом случае, скорее всего, без всяких процентов, хотя даже за прошедший год твои пятнадцать тысяч, как минимум, на треть подешевели. А если вдруг дефолт? Но она и без того будет считать, что ты своим недоверием её оскорбила, а ты будешь рада, что тебе хоть что-то удалось вернуть. Хотя, на мой взгляд, этот вариант очень маловероятный, раз уж твоя Галина всю жизнь была такая бессовестная.

Надя за эти несколько минут изменилась совершенно: она воспрянула, похорошела и расцвела прямо на наших глазах! На её простодушном лице радостно заблестели глаза, и заиграла улыбка. У человека появилась надежда! Перемена была очень разительной, – перед нами сидел совершенно другой человек! А что, по сути, произошло? Человек всего лишь услышал доброе слово, да ещё и вовремя. Только и всего! Как это немного, и в то же время – как необъятно много…

Мы сочувственно обменялись несколькими репликами по Надиной ситуации. Повозмущались, конечно, вероломной Галиной и высказали в её адрес много «тёплых» пожеланий, самое приличное из которых: да чтоб ей сто лет прожить и еще двести на корячках проползать! А по существу проблемы – Элина достаточно чётко всё сформулировала, и больше ничего толкового тут добавить было нечего! Всё и так было ясно.

– Ладно, Надя! Вот приедешь в Калязин, увидишь дочку и внучку, так тебе и вовсе полегчает, – постаралась и я поддержать Надю и закончить её историю на оптимистической ноте. – Сама ведь знаешь, что и без того Калязин – такое место, где душа отдыхает!

В эту минуту, на последней моей фразе, к нам в купе заглянула проводница Лиля. Она и до этого несколько раз к нам заходила во время Надиного рассказа и кое-что, конечно же, слышала. Женщина приветливо улыбнулась нам:

– Девочки! Слышу, что вы тут что-то про Калязин говорите. А я тоже там была и кое-что знаю! Можно я к вам на пять минут зайду? Тоже хочу Наде несколько слов о Калязине сказать!

Заинтригованные её словами, мы переглянулись и радостно закивали все вместе:

– Да, да, Лилечка! Конечно же, заходите!

Надо сказать, что наше купе располагалось рядом с купе проводниц, поэтому Надя оставила нашу дверь немного приоткрытой, чтобы видеть, – не понадобится ли она кому-нибудь?

– Девушки, я уже всем чай разнесла, кроме вас. Не хотите ли?

– Нет, Лиля, спасибо! Мы уже наелись-напились! Садитесь поудобнее да отдохните немного, пока время позволяет. Мы-то ведь только сидим да лежим, а Вы, Лилечка, всё время на ногах!

Мы слегка потеснились, а Лиля села так, чтобы постоянно видеть дверь, и сразу обратилась к Наде.

О чем поведала наша Лиля

– Как я поняла, Надя, Вы сейчас едете в Калязин к дочери и не очень хорошо знаете город и живущих там людей. Верно?

– Ну да, – подтвердила Надя, не очень пока понимая, куда клонится разговор.

Уловив Надину растерянность, Лиля поспешила успокоить её:

– Не волнуйтесь, Наденька, сейчас всё расскажу! Довелось и мне там побывать! И уж поверьте, – не от праздного любопытства и не от нечего делать захотелось мне с вами поговорить, и я к вам напросилась не просто языком почесать! Скоро всё поймёте! А для начала скажите, – куда именно Вы едете, на какой улице Ваша дочь проживает?

– На улице Турецкого, – ответила Надя и уточнила, – это совсем рядом с бывшим райкомом партии!

– Интере-е-есно, – протянула нараспев Лиля, – а какой у неё номер дома?

– Двадцатый!

– Вот это да! – воскликнула проводница. – А знакомы ли Вы с её соседями из двадцать второго дома?

– Да нет, конечно! – махнула рукой Надя. – Я-то только раз там была, на свадьбу ездила. Народу много было, да откуда же мне знать, кто где живёт! Не до знакомств было! Ну а Лена моя там уж сколько времени прожила, так теперь, наверное, ближних-то соседей знает. А может, и нет! Работа, да огород, да беременность, да почти всё время на сохранении пролежала… Хотя я заметила, что соседи там запросто друг к другу заходят, просто так, чайку попить да покалякать ни о чём, – все устают, вот и дают себе передышку!

– Вот-вот, Наденька! Именно о соседях Вашей дочери я и хочу Вам рассказать! – Лиля рассмеялась, – считайте, что Вам крупно повезло встретиться со мной!

Мы все заинтересованно уставились на Лилю и превратились в сплошное внимание! Все четверо дружно развешали уши и приготовились слушать.

– А расскажу я вам, девочки, историю, которая началась за много-много лет до сегодняшнего дня, – шутливо подмигнула нам Лиля, выдерживая интригу.

А началось всё с того, когда лет тридцать тому назад приехал в Калязин некий Василий Снегирь с женой Ниной и трёхлетней дочкой Валей. В те годы Калязин начал бурно развиваться, ускоренными темпами шло строительство жилых домов и заводов, и в городе появилось много приезжих специалистов. А многие просто за здоровьем туда приезжали, да и навсегда в Калязине жить оставались, – места там замечательные!

Но не буду отвлекаться! Короче говоря, семья Снегирей обжилась на новом месте, Василий с Ниной работали, а маленькая Валя подрастала и ходила в садик. Словом, это была нормальная хорошая семья! А когда Вале исполнилось пять лет, в семье наметилось прибавление. Затем в положенный срок родилась у них вторая девочка – Анечка. Василий жену и детей очень любил, а в крошечной Анечке так просто души не чаял! Ну, во всяком случае, тогда всем так казалось…

Быстро пролетел год декретного отпуска у Нины, и Анечку отдали в ясельки, а потом и в детский сад. Вот тут-то, в детском саду, – казалось бы, в самом безопасном месте, и заварилась грязная чёрная каша! А случилось там вот что. В этом детском саду работала нянечкой молодая желчная особа по имени Данька Серёгина, у которой был мальчик Прошка, которого она водила в этот же садик. И случилось так, что Анечка Снегирь стала ходить в ту же группу, что и Прошка. Ну а в садике, сами знаете, все родители пересекаются друг с другом, когда приводят или забирают своих деток, – вот таким незамысловатым образом и Василий с Ниной познакомились с Данькой. Казалось бы, ничего особенного в этом нет, если бы не одно «но» – Данька сразу положила глаз на Василия! И абсолютно наплевать ей было на то, что у него семья и двое детей! Сама Данька была бабёшка очень желчная, завистливая и беспринципная, а своего мужа – Прошкиного отца – она с помощью своей матери несколько лет назад надолго упрятала в тюрьму и была теперь женщина разведённая и одинокая. А тут присмотрелась к Снегирю – мужик вроде непьющий и работящий, и решила, что это ей подойдёт, это её устраивает!

Она уже предпринимала несколько безнадёжных попыток захомутать кого-нибудь из местных господ-синьоров, но в том-то и беда, что местные мужички хорошо знали её вздорную натуру, и потому ни один житель мужеского пола города Калязина не прельстился на её прелести! А тут вдруг такое свежее мясо само подвалило! Грех этим не воспользоваться! Правда, уж очень Василий был человек разговорчивый, если не сказать – болтливый, но такая ерунда Даньку совершенно не беспокоила и никоим образом не волновала! Ну и что, что двадцать четыре часа в сутки рта не закрывает? Зато такого быстрее поймёшь, узнаешь и раскусишь, чем какого-нибудь молчуна себе на уме! Так что ничего страшного! Короче говоря, Данька твёрдо сказала сама себе:

– Моего сына тоже кто-то должен растить, так что пусть это будет Василий! Он непременно будет моим! И точка!

Сказано – сделано! Ну а дальше – дело техники! Теперь мадам Серёгина, никому не нужная и очень от этого страдающая, засверкала глазами, встрепенулась, воспрянула духом и приступила к активным боевым действиям. Для начала она сама хорошенько обмозговала все предполагаемые шаги по изъятию Василия из семьи, а потом с готовым намеченным планом отправилась советоваться с матушкой, так как в таком важном деле без её помощи было ну никак не обойтись, потому как маман – женщина практичная, ухватистая и без лишних сантиментов в голове!

А помощь матушки заключалась в том, что она взяла Даньку за руку и повела её к своей знакомой колдовке, которая успешно промышляла чёрными делами. Дорого брала бабка Афанасия за подобные услуги, но дело своё знала хорошо – била без промаха! Это именно она несколько лет назад помогла приятельнице избавиться от нелюбимого зятя и успешно освободила Даньку от надоевших брачных уз. А теперь вот опять Даньке потребовалось её мастерство, поскольку благополучное решение своей проблемы Данька видела только в этой старухе! Та тоже ничуть не возражала. Пожелание клиента – закон, тем более, если этот клиент щедро заплатил! Так отчего же не помочь бедной девушке?

Затем – немного манипуляций уважаемой бабушки, и дело сделано! Окрылённая Данька с мамашей вернулись домой, и процесс пошёл! Как говорил Остап Бендер, – лёд тронулся, господа присяжные заседатели!

Вскоре в семье Снегирей буквального с пустого места начались какие-то непонятные раздоры, обиды и недопонимания, которых раньше никогда не было. Больших ссор, правда не случалось, да и не было в этом особой нужды, – и без того отношения между супругами стремительно ухудшались с каждым днём, и в конце концов наступило полное отторжение. Логическим завершением их семейной жизни стал развод, который длился чуть ли не полгода, отнимая у Нины последние силы!

Ну а в Ваську словно бес вселился! Он уже ни дня не мог прожить без Даньки! Люди видели, как вечерами он тайком от всех лазил к ней через забор, чтобы не светиться на глазах соседей – всё-таки пока ещё он был женатым человеком! Дома, конечно, говорил, что задержался на работе. А в выходной день брал Анечку за ручку и как любящий заботливый отец шёл погулять с ребёнком, а сам прямиком отправлялся к Даньке, объясняя это тем, что дети хотят поиграть вместе. Ну и действительно – Анечку и Прошку быстренько усаживали на одну кровать, давали им какие-то игрушки, чтобы дети играли, а сами располагались напротив, на другой кровати. Ну и тоже, конечно, «играли»…

Не зря Серёгина вовремя подсуетилась, не теряя времени даром, а не сидела на месте! Под лежачий камень, как известно, вода не течёт! И не зря чёрная бабка снабдила её подробными инструкциями! Данька уже знала, что Василий работает сантехником и знает всё по краны, трубы, воду, канализацию и много чего ещё, и очень ловко этим воспользовалась! Как только она вернулась от ведьмы, буквально через пару дней подвернулся удобный случай поговорить с Васькой наедине, и она пожаловалась ему на протекающий кран. Галантный Васёк тут же предложил слабой женщине, которая так трогательно смотрела на него с огромной надеждой во взоре, свою помощь и уже этим же вечером стоял перед воротами частного дома, в котором проживала Данька с сыном. Он быстро устранил протечку крана, а Данька в это время ещё быстрее накрыла на стол и в знак благодарности выставила бутылку водки.

И на первый взгляд в этом, вроде бы, не было ничего необычного, так как в Калязине вообще принято за какую-либо оказанную помощь рассчитываться с мужчинами водкой. Но послушайте, как это всё было на самом деле, что стояло за всем этим!

Васька был мужик непьющий, и поначалу от водки отказался. Но Данька так трогательно упрашивала его хотя бы стопочку пригубить, что он не устоял и выпил чуток – буквально сто грамм! Но для Даньки и этого было достаточно, — приворот на водку заработал! А приворот, сделанный на водку, является одним из самых сильных, так что уже совсем скоро Данька рассекала по Калязину с гордо поднятой головой и под ручку с Васькой. А то, что неизвестно, когда там ещё у него развод будет – это дело десятое! Васька уже не таясь переехал к своей зазнобе, и Данька ликовала! Она своего добилась, а до остального ей дела нет! Многие её тогда осуждали, но ей это всё было – по фиг! Правда, вскоре после этого Данька сильно и надолго заболела, но даже и это не остановило её. А на работе заведующая ей прямо в глаза сказала:

– Это тебя, Серёгина, Бог наказал за то, что ты в чужую семью влезла!

Но Серёгину словами было не пронять. Как говорится, – отряхнулась и дальше пошла! Я скоро буду мужняя жена, и плевать мне на вас на всех с высокой колокольни!

Долго ли, коротко ли, но наконец-то состоялся у Снегирей долгожданный развод. Васька с Данькой на следующий же день подали заявление в ЗАГС и уже через месяц сыграли свадьбу. В день их свадьбы старшей Васькиной дочери, Вале, исполнилось десять лет, и больше она отца ни разу в жизни не видела и не слышала…

При разводе всё было поделено между супругами «честно и благородно» – Нине досталось полквартиры и дети, а Ваське – полквартиры, машина, новый кооперативный гараж и всё то, что он успел перетаскать из квартиры в свою новую семью! Примерно через год после этого Нина с детьми уехала из Калязина, и больше Ваське ничто не мешало наслаждаться жизнью!

Но что интересно, – с той поры до нашего времени дошёл один маленький эпизод, который как нельзя лучше характеризует Ваську, и некоторые из его прежних соседей хорошо помнят этот случай! Уж слишком уж всё наглядно произошло!

А произошло вот что. Как только «молодожёны» сыграли свою скоропалительную свадьбу, Анечка вышла погулять во двор и увидела возле соседнего дома отца, сидящего в машине. Она с радостью кинулась к нему, но он отвернулся в другую сторону. Она решила, что папа так играет с ней и кинулась бегом к другой стороне! Но папа опять демонстративно от неё отвернулся! Бедный ребёнок метался вокруг машины, пытаясь заглянуть папе в лицо, – но, увы, это ей так и не удалось! Анечка не понимала, в чём дело! Тогда она горько заплакала и пошла домой. В подъезде ей встретилась пожилая соседка по лестничной площадке:

– Анечка! Ты почему плачешь? Ты упала? Зашиблась? Или тебя кто-нибудь обидел?

– Нет, тётя Римма! Там во дворе мой папа в машине сидит! Я ходила, ходила рядом, звала его, звала, а он так и не вышел ко мне! Наверное, не узнал…

Чем ребёнок мог ещё объяснить такое непонятное поведение папы? Но зато тёте Римме всё стало ясно и без объяснений! Она вышла во двор и от души выдала Ваське всё, что она думает о нём и его прошмандовке! Тут уж ему не удалось отвернуться и отвертеться, теперь перед ним стоял не ребёнок, – эту ему пришлось «узнать» и выслушать!

Вот так, девочки, проходит трепетная отцовская любовь! Хотя нет, у этой трепетной отцовской любви был ещё один показательный момент! Когда через много лет Анечка выросла и вышла замуж, она написала отцу письмо, в котором приглашала его к себе в гости, – ей очень хотелось, чтобы папа порадовался за свою любимую когда-то дочь и за её семейную жизнь! Но на сердечный порыв любимой дочери Васька ответил коротко и предельно ясно: «Надеюсь, это твоё последнее письмо. Ты меня поняла? Больше мне не пиши!» Короче говоря, после женитьбы Васька выкинул детей из своей жизни, как ненужный мусор и навсегда забыл об их существовании! Тут, как видите, даже и добавить нечего…

Но зато он сразу же усыновил Прошку, и очень гордился тем, что у него есть сын! Но как бы новоиспечённый муж ни хорохорился, это уже был не прежний Васька. Он стал злым, раздражительным и часто скандалил с молодой женой, которая, кстати сказать, действительно была моложе него аж на целых двенадцать лет! Раз даже в пылу ссоры он даже на тестя с топором кинулся! А ещё – непьющий Васька сильно пристрастился к выпивке. Тут, видать, одно к одному всё сложилось. Толчок, дал, конечно, сильный приворот, сделанный на водке. Ну а дальше – наследственность сработала! Дело в том, что у Василия мать была абсолютная конченая алкашка, она и померла-то от запоя, с бутылкой в руках! Он прежде очень не одобрял её образ жизни и потому сам всегда сторонился всяких выпивок. Но – что случилось, то случилось! Сначала наш Васёк стал хорошо принимать по праздникам, – а их у нас не мало, загляните-ка в календарь! Потом – не пропуская ни одного выходного, начиная с вечера пятницы. А затем уже обязательная бутылка непременно присутствовала на столе каждый день!

Данька пьющего супруга воспринимала совершенно нормально и спокойно. Во-первых, все пьют! А во-вторых, это очень удобно, поскольку пьяным дураком легче управлять! Но, в общем-то, это всё было второстепенным, а главным было то, что в её жизни наконец-то появился муж!

Случалось в Васькиной жизни и такое, что по разнарядке вытрезвителя он на глазах у всех знакомых и соседей по пятнадцать суток подметал городские улицы! Василий, конечно, понимал, что что-то в его жизни пошло не так, но во всех своих бедах обвинял исключительно только бывшую жену! Это она – такая, сякая! – довела его до такого состояния! Кого же ещё обвинять, верно?

Но как бы там ни было, а стали они жить, поживать да добра наживать! И уже когда Ваське пошёл сорок седьмой год, родился у них с Данькой сынок. Правда, злые языки поговаривали, что у мальчонки папаша совсем других кровей, но не наше это дело! Имя сыну дали вычурное, старинное – Акакий! А попросту – Каша, Кашка. В детстве, конечно, ребятишки всегда дразнили его Кашка – какашка, – да и чего ещё можно ожидать с таким-то имечком?

Время шло, выросли и Данькины отпрыски. Прошка вырос довольно спокойным, неконфликтным, но, в общем… никаким! Васька купил ему отдельную квартиру, вроде теперь и семьёй парню можно обзаводиться, но не тут-то было! Он уже и ребёнка прижил на стороне, но Данька ребёнка не признавала и запрещала сыну видеть с ним и его матерью. Прошка, конечно, тайком от своей суровой мамаши иногда навещал свою кровиночку, но дальше этого дело не шло.

– Не знаю, как там у него сейчас жизнь сложилась, да мне это и не надо, мне это неинтересно! – отмахнулась Лиля от воспоминаний о Прошке. – Но слушайте дальше!

А мы и так внимательно слушали её рассказ, не перебивая. Ведь ясно, что не просто так она тут с нами сидит, – для чего-то же она нам всё это рассказывает!

– А вот Кашка, – продолжала Лиля, – вырос самовлюблённым избалованным обалдуем. В школе учился плохо, так как способностей не было вообще ни к чему, а уж прилежания – тем более! Сейчас ему двадцать пять лет, и у него есть только два любимых занятия: гонять по городу на мотоцикле и с раздолбайским видом брякать на гитарке! Типа – ах, я какой, весь в искусстве, – полюбуйтесь на меня! А уж самомнения сколько! Не знаю человека, который мог бы сказать о нём хоть что-нибудь хорошее, но сам Кашка на полном серьёзе считает себя очень умным, дальновидным и зрелым не по годам! Хотя на него со стороны смотреть просто смешно – попугай и попугай, и больше ничего! Да при этом ещё – неумный, вздорный, очень высокомерный и беспардонный. Не считается ни с кем и ни с чем! Впрочем, удивляться тут нечему, – есть в кого быть таким…

Чтобы как-то выделиться и быть в центре внимания, Кашкина компания таких же, как и он сам, переростков сколотили свою музыкальную группу с дурацким названием «Вопли черепах». Ну что тут скажешь? Какие сами, такое и название для себя придумали! В солистки, само собой, Кашка свою девицу пропихнул, есть там у них известная в городе особа по имени Тина Бобокулова, как раз Кашке под стать, тоже без царя в голове!

Надя напряжённо слушала, стараясь не пропустить ни слова. А Лиля тихонечко похлопала её по руке, лежащей на столике, – словно этим похлопыванием хотела успокоить и подбодрить её.

– Слышала я, девочки, их выступление! Сплошной выпендрёж и сплошная умора! Ну да что на убогих обижаться… – Лиля презрительно усмехнулась и пренебрежительно взмахнула рукой.

Мы слушали Лилю, и я пока не понимала, – почему она на время оставила, так сказать, свою работу и торопиться рассказать нам про незнакомых всем нам людей? Какой в этом смысл?

Словно уловив мою мысль, Лиля сказала:

– Вот вы сейчас, верно, слушаете меня, а сами думаете – ну и зачем она всё это нам рассказывает? Так вот сейчас поясню, девочки, ещё немного терпения!

И она поведала нам свою коротенькую, но достаточно ёмкую по смыслу, историю. Как оказалось, сама Лиля родом из Новосибирска, там же жили и её родители, и все бабушки-дедушки. У её матери Татьяны была родная сестра Лариса, Лилина родная тётушка, которую Лиля до позапрошлого года ни разу в жизни не видела. Та ещё в молодости после окончания техникума получила распределение в Калязин, да так и осталась в нём на всю оставшуюся жизнь. Но это ещё ничего – при советской власти направление на работу в другой город после окончания учебного заведения было в порядке вещей, да только дело в том, что перед её отъездом сёстры в пух и прах разругались из-за какого-то никчёмного кавалера, причём родители встали на сторону Татьяны. Оскорблённая в лучших чувствах Лариса уехала, закатив напоследок грандиозный скандал, и после этого вся связь тётушки с семьёй прервалась на долгие годы.

За эти долгие годы ушли из жизни Лилины бабушки-дедушки, умер Лилин отец, погиб в горячей точке Лилин муж, и из всей большой когда-то родни остались только Татьяна да сама Лиля с двадцатилетним сыном-студентом.

И вдруг полтора года назад приходит им письмо из далёкого Калязина! Оказалось, что старая тётя Лариса тоже вдовствует, детей бог не дал, а все её прежние обиды – давно прошли и развеялись. Может, тётушка и дальше продолжала бы жить по накатанной колее, но произошло с ней несчастье – старушка неловко упала и получила вколоченный внутрисуставный перелом шейки бедра. Ухаживает за ней женщина из соцзащиты, да сердобольные соседи не бросают в беде. Лариса ни о чём не просила, просто скупо изложила факты и сообщила, что поскольку у неё мало шансов на выживание, то она свой дом – а жила она в частном доме, ещё муж построил, когда был молодой да здоровый – завещает племяннице, то есть – Лиле, про существование которой узнала каким-то неведомым образом.