Текст книги "Домашний арест или Новый папа по соседству"

Глава 5. Приятные потрясения

Иван

Мне нравится смотреть на потрясённое личико своей соседки. Черт, я уже забыл, что радовать женщин – это просто!

– Евгений Фёдорович, – заглядывает Надя в ванную, – я так рада, что вы хорошо себя чувствуете…

– Вашими молитвами, вашими молитвами, – саркастично отвечает ей бригадир.

– Что здесь происходит? – Соседка подходит к столу, не снимая ботинок и стягивает с головы шапочку.

– Ремонт и обжорство, – развожу руками и закидываю в рот ролл с креветкой. – Мойте руки в туалете и за стол.

– В туалете не моют руки, – выглядывает мелкая из-за спины матери и хихикая, стучит кулачком себе по голове. – Тук тук… Кто там?

– Вера! – Осуждающе рявкает на неё Надежда.

– А что я такого сделала… – ворчит мелкая.

Я ловлю себя на том, что улыбаюсь.

– В ванной пока раковину не доделали, стояк отключён, – поясняю я своё предложение, – а в туалете установили гигиенический душ. Мыло на полочке.

Надежда, косо поглядывая на то, как остальные рабочие выносят из квартиры мусор, раздевает дочь, скидывает пуховик и с опаской заглядывает в туалет. Захлопывает дверь. Смотрит на меня, а потом снова распахивает дверь туалета.

Да, там тоже сегодня все до ума довели. Потолок натянули, полки повесили, бойлер и поменяли сантехнику.

Беру из пакета ароматизатор с бамбуковыми палочками и подзываю Веру.

– Пссс, мелочь, маме отнеси.

Но моя шалость имеет имеет совсем не тот эффект, которого я ожидаю.

Надежда забирает у дочери баночку и словно фурия надвигается на меня.

– Объясните мне немедленно, что все это значит.

Ух какая!

– Вот и я говорю, Надежда Андреевна, – пользуясь нестабильностью в рядах заказчика, выглядывает из ванной Евгений Фёдорович. – Если вдруг все отвалится, то я совершенно не при чем…

– Если хоть один крючок отвалится, – рявкаю, – то я тебя ещё раз найду. Усёк? И искупаю не в домашнем сортире, а в синей кабинке на ближайшей стройке!

Испуганная соседка хлопает глазами и вжимается в дверной косяк. Какие мы впечатлительные и нежные.

К сожалению, есть определённый контингент людей, которые понимают только грубую силу.

Мне приходится отодвинуть на место стол и самому посадить за него девочек.

– Это очень дорого, я не могу разделить с вами чек, – крутит в руках палочки Надя.

– А в моем детстве дорого было в кашу масло класть, – пожимаю плечами, начиная раздражаться от ее упёртости, – Ешь и не дури мне голову.

Благо, с Верой проблем не возникает. Она точит роллы за двоих, жирно макая их в соевый соус.

– Она сейчас обопьется, – вздыхает Надя, – а потом всю ночь будет в туалет бегать.

– А я думал, что скучно живу, – подкатываю глаза. – Расслабься. Тебе сегодня ещё ванну принимать.

– Вы думаете, что они действительно успеют, – косится на дверь ванной моя соседка.

– У них есть качественная мотивация, – усмехаюсь.

И действительно. Через сорок минут ванная комната сияет чистотой. Кафель, потолок, правильно установленная сантехника… Остаётся только повесить зеркало и установить стиральную машину, но это я сделаю сам.

– Это не та плитка, что я выбирала, – шепчет мне Надя. – Эта стоит в два раза дороже. Я ее помню.

– Очень старались люди, – хмыкаю. – Давай им это простим.

– А обои в коридоре и линолеум?

– Так те повредили, когда ванну выносили, – отвечаю как ни в чем не бывало.

– Ремонт меньше чем за сутки… – продолжает качать головой соседка.

– Не зря же тебе их посоветовали, – хмыкаю. – Работяги, а не ребята.

Конечно, после ухода рабочих, моя соседка хватается ещё раз мыть полы и сантехнику.

А мелкая неожиданно прибегает ко мне в комнату.

– Что ты делаешь? – Хитро улыбаясь, она выглядывает из-за угла.

– Читаю…

Отрываю взгляд от экрана ноутбука, который пестрит заголовками и интервью одного жопоногого физкультурника, которому я эти самые ноги поправил. Да… хорошо, что «желтушники» не знают, где я.

– Про что читаешь? – Делает девчонка ко мне пару шагов.

– Скажем так, – отвечаю честно, – один дяденька рассказывает всем, какой я плохой.

– А ты хороший? – Склоняет Вера голову в бок.

– Ну… – хмыкаю. – Я у него подружку не уводил.

– У нас в садике часто так, – авторитетно взмахивает она рукой. – Вот Катя вчера дружила с Игорем, а сегодня ей Миша жвачку под колесом на прогулке нашёл. Теперь она с ним дружит.

– Под колесом? – Морщусь.

– Угу, – кивает Вера и, окончательно осмелев, садится ко мне на диван. – А Катя сама ее съела и со мной не поделилась.

– Выходит, – хмыкаю, – твоя Катя не только мальчиков меняет, но ещё и подруга так себе.

Действительно, все как у взрослых.

– Выходит… – вздыхает мелочь.

– Но ты такой не будь, – грожу пальцем. – А то настоящий мужчина должен будет за тебя подраться.

– Как ты?

– Как я, – соглашаюсь, опуская детали.

– Здорво… – мечтательно тянет Вера. – А ты плакал, когда она с тобой дружить перестала?

– Я был расстроен… – отвечаю дипломатично.

Ну не могу же я сказать ребёнку, что в принципе, мне было плевать, но устраивать разврат на парковке в моей тачке – это все-таки перебор.

– Ты новую себе найдёшь, – пытается утешить меня ребёнок. – Ты такой грозный и красивый, как доберман.

Я аж давлюсь слюной от сравнения. А девица продолжает.

– Мы с мамой его на выставке в торговом центре видели. Ты знаешь, сколько человек с ним сфоткаться хотело?

– Спасибо… – булькаю я от смеха. Вот уж сравнила так сравнила.

– Вера! – Вдруг появляется в дверях моя соседка. – Ты что здесь делаешь? Зачем мешаешь? А ну бегом в ванную и пить молоко.

– Ну все, спокойной ночи, – вздыхает мелочь.

– Беги, спокойной ночи, – отвечаю ей.

А сам вдруг ловлю себя на мысли, что дети, оказывается, – это не так уж и страшно…

Глава 6. Бабушки и бабки

Надя

– То есть, ты хочешь сказать, что живешь теперь с шикарным мужиком, который забахал тебе ремонт за сутки, загрузил холодильник едой, так ещё и держит при себе руки? – Резюмирует мой рассказ Марья и заливает кипятком растворимый кофе. – Так это же круто, подруга!

Я кладу конфету в рот и подкатываю глаза.

– Вот умеешь ты все перевернуть в сказку. А то, что он под арестом? Я краем уха слышала, что он избил любовника то ли жены, то ли женщины своей.

– Так это как раз нормальное поведение! – Фыркает подруга. – Это только ты у нас: «Ах, Витор, как ты мог… я ухожу, мне ничего не надо!«Другая бы ободрала семейку как липку и была бы права.

– Перестань, Маша! – Всплескиваю руками. – Ты прекрасно знаешь, что это непросто. Нужен адвокат хороший, а я не знаю, где его даже искать. И стоить он теперь будет целое состояние… Инга ничего про премию к новому году не говорила?

– Держи карман шире… – ворчит моя сменщица. – Сказала, что разрешит забрать витамины, у которых срок годности через три месяца заканчивается. Но с паршивой овцы, как говорится…

– Что мне делать? – Подпираю я голову ладонями. – Нужно искать подработку. А главное – когда? С этим графиком через задницу… Хорошо, что мы с девочками еще так сошлись. Всем удобно, и Инга не докапывается.

– Ой, ей вообще пофиг!

Входной звоночек оповещает нас о новом покупателе.

Марья одергивает халатик и направляется к окошку.

Наматывая на горло палантин, я краем уха слышу диалог.

– Чем могу помочь? – Это Марья.

– А вот, дочка, посмотри, чего мне тут написали. Я без очков не вижу…

– Давайте сюда, бабуль. Так… Цифран, шприцы…

– И чем разводить, – подсказывает старушка.

– А кто же вам колоть будет? – Неожиданно спрашивает Марья.

– Да в поликлинику ходить придётся. Каждый день к восьми утра. Пока очередь отсидишь… ох…

– Бабуль, а у меня сменщица уколы ходит делать. С мед образованием, все как положено. Хотите, познакомлю? Она сейчас как раз домой уходит. Вас проводит и все сделает.

У меня сердце падает в желудок. Марья это серьезно? Вот так… с улицы кто-то возьмёт и пустит человека в дом?

– Да, дочка, – неожиданно радуется бабулька. – Очень хочу. Вот счастье. А то по такому льду костей не соберёшь.

– С вас пятьсот тридцать рублей… – мурлычет довольная Марья и залетает в подсобку.

– Тадам! – Встаёт в красивую позу. – Кто за пять минут намутил тебе работу? А завтра я ещё у сестры попрошу, чтобы в процедурной твой номерок давала.

– Нет! Нет и нет! – Качаю головой. – У меня нет аккредитации медсестры. И через два часа – край я должна Веру забрать из сада!

– Да ты гонишь! – Топает ногой Марья. – Кому твоя аккредитация нужна. Бабульки счастливы. Все на районе, никуда его жить не нужно – красота. Обежала после работы, денежку собрала и домой. Просто попробуй!

– Девочки… – доносится голос бабульки из зала. – Вы про меня не забыли?

– Ладно! – Сдаюсь я. – Но если что, я откажусь. Так и знай.

– Иди уже! – Марья надевает мне шапку и чмокает в нос. – И халатик себе красивый прикупи. Новый.

– Маша! – Восклицаю. Ну вот о чем она думает?!

– Молчу… молчу, – подруга делает вид, что замыкает рот ключиком и выбрасывает его.

Мои волнения оказываются действительно напрасными. Бабулька получает свой укол. Я – триста рублей и ещё двух клиентов в виде девчушки десяти лет с гайморитом и деда с больной поджелудочной.

Пока еду в маршрутке, подсчитываю количество необходимых мне клиентов, и по итогу выходит вполне приличная сумма в половину зарплаты. Это такими темпами выгоднее аккредитацию получить. Но пока мне нужна официальная работа.

Захожу на территорию детского сада дочери, поднимаюсь в группу и сталкиваюсь с воспитательницей.

– Здравствуйте, позовите, Верочку, пожалуйста, – прошу женщину.

– А ее уже забрали… – хлопает на меня она глазами.

– В смысле забрали? – Мотаю головой. – Кто? Такого быть не может.

– Так, бабушка, – начинает дрожать голос воспитательницы. – Верочка на прогулке ее узнала, побежала… У меня вопросов не возникло.

– О Господи… – шепчу, прикрывая глаза, чтобы не высказаться грубо. Выдыхаю. – Только я! Только я имею право забирать дочку. Больше никто! У нас с мужем сложный развод. Если с ребёнком что-то случится… – глотаю слёзы и выхватываю телефон из кармана.

– Я же ничего не знала, – тоже впадает в истерику воспиталка. – Что нам теперь делать?

Сердце начинает отбивать грудную клетку. Что они задумали? А если они не отдадут мне дочь до суда?

Долго жду гудки и только с третьего звонка слышу в динамике заветное…

– Алло…

Глава 7. Цена любви

Надя

Пока бегу до кафе в конце улицы, не могу расслабиться ни на секунду. Это ещё хорошо, что они просто гуляли, а не уехали домой. До посёлка на такси я бы добиралась больше часа.

– Мамочка! – Машет мне Вера.

Я подлетаю к угловому столику возле окна и только после этого выдыхаю.

– Зачем вы это сделали? – С напором спрашиваю, поворачиваясь на свекровь. – Зачем так пугать? Вы же могли мне позвонить, попросить встретиться…

Грымза невозмутимо и манерно делает глоток эспрессо из чашечки и заедает его мороженым. Вера тоже ест мороженое только шоколадное. Большой столовой ложкой. Зимой… замечательное решение «подкупа избирателей». И это я ещё молчу про подозрительный ворох фирменных пакетов на подоконнике.

– Добрый вечер, Надежда, – отвечает она мне ровным тоном. – Мы с внучкой немного погуляли. Что в этом плохого? Мы соскучились. Ты совершенно не даёшь нам общаться.

– Мам, мам, а мы тебе тоже мороженое купили, – радостно оповещает меня дочь. – Только я его немножко поела… – двигает ко мне креманку из которой зачерпывала сладкое последний раз.

– Это сколько ты мороженого съела? – Восклицаю в ужасе. – Тебе же столько нельзя Вера! Валентина Ионовна!

– Ты вечно все ей запрещаешь. – Фыркает свекровь.

– Ну вы же врач! – Пытаюсь воззвать к адекватности. – Должны понимать, что можно детям, а что нет! Каждый же раз одно и тоже. Вы что-то покупаете – у неё то запор, то аллергия.

– Да… – вздыхает свекровь, гладя Веру по голове. – Дохленькая она у нас. В тебя вся.

– Вы приехали, чтобы меня оскорблять? Соскучились? – Поджимаю губы и расстёгиваю пуховик. Жарко.

Снимаю с вешалки курточку дочки и достаю из рукава шарф с шапочкой.

– Давай одеваться, малыш, нам пора домой.

– Я приехала, чтобы пригласить вас на главную елку города, между прочим, – обижено говорит свекровь и выкладывает на стол два ярких купона. – Ты не права, Надежда. Что бы между вами с Витором не случилось, мы должны держаться семьей.

Я долго и красноречиво смотрю в ее глаза. Бессовестная. Говорит всякую чушь при ребёнке. Я совершенно не верю в то, что она соскучилась. Да, внучку она любит баловать всякой фигней, покупать гору шмоток, но вот любви… чтобы поиграть, почитать, качать ночью… не было такого никогда!

Скорее всего, это спланированная провокация на тему нашего с Верой материального благополучия.

– Спасибо большое, – понимая, что отказаться от елки не выйдет, забираю билеты.

– И пакетики тоже ваши, – делает пальцами Валентина. – Там по-мелочи. Носочки, трусики, платьица.

– Мама, они с феечками… – горят глаза дочки.

– Кстати, ваши фокусы с опекой не удались, – оскаливаюсь.

– Не понимаю, о чем ты, – пожимает стерва плечами и опять прикрывается чашечкой кофе.

Все понятно…

– До свидания, – прощаюсь я со свекровью и вывожу дочь на улицу.

Глубоко дышу холодным воздухом, чтобы не заплакать. Обошлось, конечно. Но на душе будто кошки скребут. Уверена, эти чеки с суммами больше моей зарплаты будут приложены в суде.

– Мамочка, ты расстроилась? – Трется о мою руку Вера, пока едем в маршрутке.

– Ты меня напугала, когда ушла с бабушкой, – отвечаю строго. – Больше так не делай.

– Я просто очень хотела феечек… – шмыгает носом дочь.

И меня это безумно задевает, но как объяснить ребёнку, что с ним играют в плохую игру? Мне приходится взять себя в руки.

– Давай я буду покупать тебе феечек, – целую Веру в макушку. – Только не всех сразу.

– Хорошо… – вздыхает она. – А ещё бабушка сказала, что если мы к ним на новый год приедем, то под ёлочкой меня будет кухня ждать.

Вот гадина…

– А у нас тебя тоже будет под ёлочкой что-то ждать, – нахожу в себе силы улыбнуться. – Только это секрет!

– У нас ещё даже елочки нет… – вздыхает Вера.

– Вот будут выходные, и обязательно поставим, – обещаю дочери.

Только куда? Соседу в комнату? У нас в спальне некуда…

Домой мы с Верой попадаем практически в десятом часу. Дочь буквально засыпает на ходу, поэтому, я быстро ее мою и отправляю в кровать.

– Спокойной ночи, малышка, – целую пушистую макушку.

– А почитать? – Спохватывается Вера.

– Времени уже много, – уговариваю я ее. – Мне ещё нужно постирать, покушать и тоже в душ сходить.

Буркнув приветствие соседу, посасывающему на кухне чай из незнакомой мне чашки, скрываюсь в ванной и только там, включив посильнее кран с водой даю волю напряжению, которое, конечно же, выливается из меня слезами.

Смотрю на себя в зеркало и не понимаю, зачем моему бывшему мужу нужна была другая женщина. Зачем он так со мной поступил? Пол года назад это жестко ударило по моей и так нестойкой самооценке.

Мало интима? Так я просила помощи, чтобы хоть чего-то хотеть под вечер кроме сна. Но возиться с ребёнком никто не хотел, а пускать в дом няню Валентина отказалась категорически. Теперь я понимаю почему… Никто не должен знать, что происходит за дверями дома Шольц.

Или может быть, я себе вру. И точно выгляжу хуже той рыжей практикантки, которую мой муж… прямо у себя на столе. Господи, как и меня дурочку когда-то. Как и ещё с десяток.

Я уверена, что свекровь прекрасно об этом знала, когда платила им конские отступные при увольнении.

А теперь они рассказывают мне о семье? Пусть заведёт себе ещё одну идиотку.

Я долго стою под горячей водой и выхожу из душа только когда понимаю, что ванной становится нечем дышать.

Распахиваю дверь и нос к носу сталкиваюсь со своим соседом. Он держит в руках стакан с янтарной жидкостью, налитой примерно на ширину пальца от дна.

– Пей… – протягивает мне его.

– Что это? – Не спешу я повиноваться.

– Пей, тебе говорю, – рычит мужчина и всовывает мне в руку стакан.

Я делаю глоток и чувствую, как на мгновение от градуса напитка перехватывает дыхание.

– Это что? – Шепчу.

– Лекарство в твоём случае, – хмыкает сосед и кивает на кухню. – Пошли, расскажешь, что стряслось. Давно не видел, чтобы бабу так колотило.

Глава 8. Правильный чай

Иван

Надю разматывает от ста грамм конька как сопливую школьницу. Неужели такие ещё бывают?

Клацая зубами по краю стакана, она рассказывает мне какой-то несусветный бред, что если не поставит дочке елку и не купит кухню, то Вера захочет жить с отцом. А у неё, кроме дочери никого. Совсем. И что, на самом деле, Надя выходила замуж за Шольца, потому что повелась на эту самую иллюзию большой, полной семьи.

– У меня и дедушка, и бабушка были, – всхлипывает, – и мама. Я хотела, чтобы у моих детей было так же.

– Эй, эй, ну ты чего… – глажу я молодую, ещё три дня назад незнакомую женщину, позволяя рыдать на своём плече. – Все ещё у тебя будет. Каждый день люди пачками разводятся. И вот что тебе скажу. Я мужиков много видел, которые потом жалели. А вот бабу – ни одну.

– Да я не жалею, – всхлипывает Надежда. – Просто больно. От несостоявшегося будущего что ли…

Мои пальцы скользят по нежной, девичьей коже, по шелковым волосам и… чувствуют, что под махровой тканью на соседке сейчас нет абсолютно никакого белья.

Надо сказать, что оставаться в сложившейся ситуации бесполым мне становится крайне сложно. Потому что Надя пахнет так… что у меня отключается голова. Хочется прям сдернуть с неё пушистый халатик и пока она такая вся взорванная, нежная, беззащитная, красивая со своими распухшими от слез губами… взять на столе.

– Погоди, кипятка в заварник подолью, – хриплю, на всякий случай освобождаясь из женского плена.

Ааа! Плохо дело… Подлостью попахивает.

Аронов, тебя разве раньше это парило?

Нет… Но там и женщины были другой масти. Знали, на что шли. А тут крольчиха испуганная. Ей Богу!

И ощущение в этой квартире у меня странное, сентиментальное. Будто мама зудит над ухом со своей моралью. Вычитывает, что уважать женщину нужно всегда, даже если она проститутка. Что я несу ответственность за свои решения дважды: когда принимаю, и когда на меня смотрит сестра…

Мда… Несмотря на все свои успехи, мать и сестру я разочаровал. И словно подтверждая мои мысли, кипяток бьется о раскрывшиеся листья заварки и выплескивается мне на руку.

– Ааа… – рычу, – ммм… мать твою!

– Что случилось? – Оборачивается Надежда, вытирая слёзы. – О… – видит мою руку и начинает суетится. – Сейчас, у меня пантенол есть.

– Да ну, ерунда, – пытаюсь я сопротивляться ее заботе. Даже лучше так.

Но соседка упорно заливает мне руку пеной.

И чтобы хоть как-то остановить происходящую истерию, я делаю то, чего на самом деле делать не должен, но безумно хочу.

Обхватываю лицо Нади двумя руками и целую.

Никто ж от одного поцелуя ещё не умирал!

А я, кажется, сейчас умру. Потому что сердце разгоняется и безжалостно начинает отбивать грудную клетку. Да что со мной такое?

Я буквально силой воли заставляю себя оторваться от соленых, горячих губ и смотрю в широко распахнутые глаза Нади.

Давай, объясняйся теперь с крольчихой, Аронов!

– Это чтобы успокоить, – хриплю и выдавливаю улыбку. – Шок контент.

– Да, спасибо, извините… – хлопает ресницами соседка, будто собирается улететь и прикрывает пальчиками свои губы. – Я правда, что-то совсем вас заговорила. А завтра рано вставать. Так неловко. Спокойной ночи… – собирается она постыдно от меня слинять, но я не разрешаю.

Перехватываю ее за руку.

– Ну перестань, ничего поражающего мое воображение я не услышал от тебя. Давай допьём чай. Оставлять жалко. Друг сегодня привёз. Я пока в СИЗО сидел, больше всего по чаю нормальному и вискарю скучал.

– Хорошо… – робко опускается обратно на стул Надя и с интересом смотрит, как я пропускаю кипяток через типод.

– Одна порция чая рассчитана на двадцать проливов, – объясняю свои действия. – Практически чайная церемония.

– Никогда так не пробовала заваривать, – робко улыбается Надежда. – Время нужно. Пакетики быстрее. Спасибо…

Она принимает от меня стеклянную пиалу и делает глоток.

– Вкусно…

Встретившись со мной взглядом, тут же его отводит.

– Микроволновка?! Кофемашина? – Наконец замечает случившиеся изменения.

– Обживаюсь, – пожимаю плечами. – Можешь тоже пользоваться.

– Простите, а вы… – начинает соседка.

– Просто Иван и на ты, – перебиваю я ее. – Особенно после того, что между нами было…

Щеки Нади вспыхивают красными пятнами.

– Иван… да, конечно.

– Так что ты хотела спросить?

– А кем вы работаете?

Открываю рот для ответа и тут же закрываю. Ловлю себя на мысли, что не хочу, чтобы Надя знала, что живет теперь с депутатом. Хоть и отстранённым от обязанностей. Я же не совру? Хочется сохранить с ней вот это простое и человеческое.

– Инженером, окончил техмат. Мама, кстати, была терапевтом. Хотела, чтобы и мы с Линкой по ее стопам пошли, но сестра решила лечить животину.

– Как здорово! – Оживает Надя. – Не знала про вашу… – поправляется, – твою сестру. А мне нужно восстанавливаться, – вздыхает. – Вот только суд переживу и сразу этим займусь.

Дергаюсь от того, что в кармане спортивного костюма начинает вибрировать телефон.

Достаю его и смотрю на экран. Номер не определён, но я чувствую, что это Элен. Попросила набрать одну из подружек. Скидываю звонок, но телефон уже через секунду начинает снова вибрировать.

– Что-то случилось? – Интересуется Надя.

– С чего ты решила? – Снова сбрасываю звонок, начиная злиться от упоротой наглости. Время – час ночи.

– Ты хмуришься…

Экран вздрагивает новым входящим сообщением. Открываю.

«Прости меня, пожалуйста, поговори со мной. Между мной и Гераскиным ничего не было! Прошу, поверь мне!»

Решительно, ставлю очередной номер в блок. И когда поднимаю глаза, обнаруживаю, что моя соседка сбежала.

Да и это к лучшему. А то наговорил бы ей всякого… Психуя, выливаю чай в раковину.

Вот сука! С чувством пинаю стул и тяжело дышу, чтобы больше ничего не разнести. Помню, что за стенкой ребёнок. Которого я, между прочим, сам уложил. Учебник по матану кого хочешь усыпит.

Телефон снова вибрирует только теперь с нового номера. Сбрасываю.

Вот как ей хватает наглости писать тогда, когда я только начал забывать. Поверил, что в мире бывают другие женщины!! Чистые, восторженные, искренние и, к счастью, на этот раз они не являются ни твоей сестрой, ни матерью…

Выключаю свет на кухне, выхожу в коридор и, проходя мимо двери спальни, вдруг вижу женский силуэт без одежды. Буквально на насколько секунд. Но этого хватает, чтобы от головы вся кровь отлила в известное место.

Нет, так не пойдёт. Нужно держать себя в руках. У девчонки и без моей личности проблем навалом. Ещё одного богатого мужика без гарантий на долго и счастливо она вряд ли потянет. Хотя, с другой стороны – чем я плох?

Ой, Аронов, да хотя бы тем, что ни с одной женщиной дольше четырёх месяцев не встречался.

Падаю на диван и накрываюсь пледом. В штанах – пожар. Спокойной ночи, твою мать…