Текст книги "Сад желаний. Рубаи"

263

 
Поскольку все давным-давно предрешено,
Кому нужны старанья? Все одно!
Так близок наш уход! И мы тоскуем…
Что остается нам? Опять зовем вино!
 

264

 
В руке бокал не оттого, что сердце так страдает,
Не оттого, что жизнь, как ртути шарик, убегает…
Пойми, что юности задор поник, вдали остался,
А счастье – это только сон, а сон, поверьте, тает!..
 

265

 
Всю жизнь мою вино хвалю – оно всегда красиво,
Всю жизнь мою вино люблю – в нем жизненная сила.
О, дервиш, ты – мой ученик, и ты преуспеваешь…
Я поклониться рад судьбе – на пир нас пригласила!
 

266

 
Стоит бокал с вином, источник света в нем,
Цветение весны и роскошь лета в нем.
Мгновенье счастья – здесь, в кругу друзей, красавиц…
Я с ними пью вино – ищу совета в нем…
 

267

 
Наука никогда мне не была чужда,
Раскрытых мною тайн сияла череда.
К семидесяти двум годам внезапно понял:
Я ничего не знаю, и зря прошли года.
 

268

 
Я днем с вином пурпурным развлекаюсь
И думаю: «Вот вечером покаюсь».
Хочу заречься, Господи, от пьянства…
Но что со мной? Я от зароков зарекаюсь.
 

269

 
С тех пор, как в небесах взошли Зухра и ясная луна,
Никто не видел ничего прекрасней чистого вина.
Я продавцу вина дивлюсь: блаженством он торгует!
Но не понять ему того!.. И не его вина…
 

270

 
Дискуссии что пользы затевать?
Про ад и рай что толку толковать?
Скрижаль судьбы – она неколебима!
Все предначертано. К кому взывать?
 

271

 
Один в путь веры мыслями проник,
Другого путь ведет сквозь толщу книг…
«И тот, и этот – оба вы не правы!» —
Когда-нибудь такой услышим крик.
 

272

 
Да, строгий шариат клянет вино,
А мне, простите, нравится оно.
Сидим мы в кабаке, с бокалом каждый…
Мне по душе все, что запрещено!
 

273

 
На свете правды нет. И ложь царит вокруг.
Не надо обижаться на судьбу, мой друг.
Ты знай: перо судьбы назад не развернется,
Чтоб для тебя переписать страницу вдруг.
 

274

 
Заложим за глоток вина и души и одежды.
Свободны мы от страха, свободны от надежды,
Свободны от земли, от ветра, от воды…
Пускай смеются надо мной ученые невежды!
 

275

 
Мгновения летят, и радость нам нужна.
Прекрасен этот миг, когда в душе весна.
Саки! К чему печаль: мол, Страшный суд нагрянет…
Гляди, проходит ночь – скорей подай вина!
 

276

 
Того, что начертал калам, тебе не изменить,
Твою дорогу на земле тебе не удлинить.
Ты весело иди вперед, иди, не сомневайся,
А мудрость, что успел собрать, сумей, друг, сохранить.
 

277

 
Сидим в кругу красавиц, о, как свежи они!
Сияют их улыбки – порадуйся, взгляни.
И вдруг сказал прекрасный виночерпий:
«Ах, как недолго длятся златые эти дни!»
 

278

 
Там семь небес иль восемь – мне это все равно,
Влиять на их вращение – мне это не дано.
Конца не избежать. А муравьи иль волки
Придут тебя сожрать – мне это все равно.
 

279

 
Без моего участия ведет меня судьба,
Куда бы я ни завернул – найдет меня судьба.
Вчера все без меня прошло, сегодня – так же точно.
За что ж к ответу призовет Он своего раба?
 

280

 
Откуда мы пришли, куда спешим уйти?
На этот мой вопрос ответа не найти.
Рождений и смертей круговорот бушует,
И ни начала, ни конца – всегда в пути…
 

281

 
Да, я твой раб, Господь. Но слов-то добрых нет…
Да, я бываю зол. Но где твой чистый свет?
Ты обещаешь рай мне за мою покорность.
А милость где твоя? Где дар? Где твой привет?
 

282

 
Испей вина, богатство Махмуда – лишь в вине.
Послушай чанг – слышны мелодии Давида мне.
Не вспоминай о том, что было и пропало,
Будь счастлив настоящим и радуйся весне!
 

283

 
Поскольку, друг, ты в тайны мира посвящен,
Тебе печалиться не надо ни о чем.
Поскольку о свободе нет и речи,
Ты проведи в веселье миг, которым одарен.
 

284

 
Спешил мой юный разум – искал и рай и ад.
И я прилежно слушал, что люди говорят:
Но вот сказал Учитель: «Напрасно не шуми!
И рай и ад – с тобою – в душе твоей горят!»
 

285

 
Чем опечален, человек? Ведь опыт твой не мал.
Вопросы ставила судьба – ты их легко снимал.
Живи и радуйся, мой друг, и душу не терзай —
Не ты ж в начале тех времен решенья принимал.
 

286

 
Как этот мир устроен – я нашел ответ,
Я описал движение планет.
Я развязал узлы загадок мироздания
И только узел смерти не распутал, нет.
 

287

 
Потеряны друзья. Настал их час.
Спустились в нижний мир. Никто не спас.
Мы пили за одним столом, одно вино…
Они на три бокала опередили нас.
 

288

 
Глянь, розы расцвели, числом безмерны!
Сейчас нам подадут вина – бальзам от скверны.
Не слушай, что твердят про рай, про ад…
Я слышал, слухи те недостоверны!
 

289

 
Я отрекусь и от пещер, и от поста.
Дружу с вином всю жизнь. И неспроста!
Я встретил в жизни семь десятков вёсен!..
Теперь пирую! Остальное – суета.
 

290

 
Осточертела мне вся ваша муть,
И вот я ухожу в последний путь.
Пусть тот моей обрадуется смерти,
Кто сам от смерти сможет увильнуть.
 

291

 
Поскольку все давно предрешено,
Кому нужны старанья? Все одно!
Так близок наш уход! Тоскуем постоянно…
Что остается нам? Опять зовем вино!
 

292

 
Печальный человек, что гнет тебя? Скажи!
Какие ты внезапно увидел миражи?
Дурное все отбрось и верь в свою победу,
Зовет тебя удача, иди и не дрожи!
 

293

 
Господь, Ты нас такою формой одарил!
Ты нас бесценным светом озарил…
Я не могу стать лучше, чем Ты сделал,
Ведь Ты хотел, чтоб я таким и был…
 

294

 
Слепивший наши черепа Гончар
В ваянье проявил искусства дар,
Потом над нами чашу неба опрокинул,
А в чаше той кипел страстей пожар.
 

295

 
С тех пор, как в небе появились Зухра и ясная Луна,
Никто не видел ничего прекрасней чистого вина.
Я удивляюсь продавцу: каким вином торгует!
Но не понять ему, увы… И не его вина…
 

296

 
В руке бокал не оттого, что сердце так страдает,
Не оттого, что жизнь, как ртуть, – я вижу – утекает…
Пойми, что юности задор поник, остался позади,
А счастье – это только сон. А сон, поверьте, тает.
 

297

 
Я от Пещеры отрекусь и от поста.
Дружу с вином всю жизнь. И неспроста!
Я встретил в жизни семь десятков весен!
Теперь пирую! Остальное – суета.
 

298

 
Они освоили науки, этикет
И объявили: «Нам доступен свет!»
Но не нашли дороги ночью темной,
Лишь сказку рассказали. Нам привет.
 

299

 
Прекрасен мир идущий, не зевай!
Бери свой кубок, смело наливай!
Про Страшный суд не думай, не нагрянет!
Проходит ночь! Скорее выпивай!
 

300

 
Я пью вино, но в пьянство не впадаю,
Без выпивки, однако, я страдаю.
При этом стать ослом, тебе подобным, —
Самовлюбленным стать я не желаю!
 

301

 
Мне говорят: «Дружище, меньше пей!»
Но рядом милая моя, я с ней!..
Она прекрасней и свежей рассвета…
Беру бокал. Нет повода ясней!
 

302

 
Вино – это расплавленный рубин,
Сокровищница тайная – кувшин.
Да, чаша – тело, а вино – душа.
Сокровища сверкают из глубин…
 

303

 
Когда судьба укажет горький путь,
Успей с друзьями выпить, в этом суть.
Когда настанет миг покинуть мироздание —
Не станет времени воды хлебнуть.
 

304

 
Забвение приносит мне вино,
Врага выводит из себя оно.
Что толку в трезвости? Она напоминает:
Все движемся к финалу. Все одно.
 

305

 
Весна поет, сияет новый май!
И ты себя весельем занимай!
Про ад и рай не вспоминай, не думай.
Недостоверным слухам не внимай.
 

Биография поэта и философа

Хайям (Гиясаддин Абу-ль-Фатх ибн Ибрахим Омар Нишапурский) – персидский поэт-философ, имеющий много поклонников в Европе и Америке, где существуют даже общества его имени.

По-видимому, он был сыном нишапурского ткача и продавца палаток и родился около первой четверти XI века, если не позже. Обстоятельства его молодости и воспитания неизвестны. Общепринят рассказ о том, как около 1034 года Хайям был школьным товарищем будущего сельджукского визиря Низама аль-Мулька и будущего основателя секты ассасинов Хасана Саббаха, как они поклялись друг другу в дружбе и как Низам аль-Мульк, достигнув визирства у Меликшаха, оказал обоим товарищам протекцию. Таким образом объясняется получение Хайямом должности астронома султанской обсерватории в Мерве.

Старейшая биография Хайяма свидетельствует только, что Хайям в философских науках был равен Ибн Сине (Авиценне), которого он читал даже перед смертью и «греческую науку» которого преподавал другим; он был прекрасным математиком-алгебраистом и астрономом, хорошо знал историю, филологию и мусульманское законоведение; его обществом дорожил султан Мелик-шах; у него просил научных объяснений знаменитый философ-скептик, прозванный «доказательство ислама», шейх Газзалий. Учеников Хайяма неприятно поражали только его резкость и желчность.

Свои философско-поэтические идеи Хайям облекал в форму рубаи (четверостиший), которая введена была в персидскую литературу незадолго до Хайяма и которой пользовался также Ибн Сина. По содержанию рубаи Хайяма оказываются прямым продолжением рубаи Ибн Сины, но по форме – несравненно выше: они отличаются выразительной сжатостью и художественностью, глубоким элегическим чувством, иногда метким, насмешливым остроумием. Так как во многих новейших списках попадаются рубаи, не имеющиеся в других списках, то общая совокупность их доходит до тысячи двухсот, наиболее общепринятых – около пятисот; в старейшем бодлеянском списке 1461 года их четыреста пять, но, как показано профессором Жуковским, даже в этом списке есть по меньшей мере одиннадцать рубаи, принадлежащих не Хайяму. Интерполяции объясняются тем, что диван Хайяма, преследуемый мусульманским духовенством, мог переписываться только тайно, и открытая критика текста была невозможна.

В тех рубаи, подлинность которых менее сомнительна, Хайям является глубоким мудрецом элегического настроения. Он мучится вопросами бытия; с печалью указывает, что мы, быть может, попираем ногами не землю, а истлевший мозг мудрого и гордого человека или щеку красавицы; грустно констатирует, что и рождение, и смерть каждого человека совершенно не нужны и что над Вселенной тяготеет тупой рок; в своей горечи иногда задает укоризненные вопросы самому Богу и обвиняет Его в мировом неустройстве. То разрешение задач жизни, которое предлагает ислам, кажется Хайяму полным противоречий, а мусульманские представления о загробной жизни с Мухаммедовым раем и адом – смешными; мусульманское духовенство с его узким догматизмом и жадностью возбуждает в Хайяме желчную злобу и отвращение. Его не удовлетворяет ни одна из позитивных религий, которые в его глазах все не выше и не ниже ислама. Исход для себя Хайям, судя по иным рубаи, видит в суфийском мистицизме, причем, однако, те суфии, которые проявляют ханжество и лицемерие, ему столь же противны, как и обыкновенное исламское духовенство. Хайям проповедует уничтожение эгоизма, нравственную чистоту, тихую, созерцательную жизнь пантеиста, теплую любовь ко всеобъемлющему Богу, понятому не в догматическом смысле, а в стремлении к царству вечного, светлого и прекрасного.

В полном соответствии с этими рубаи Хайяма находится биографическое сообщение, по которому Хайям почти с последним вздохом закрыл философскую книгу «Исцеление» Ибн Сины на отделе «О едином и многом» и, произнесши молитвенную благодарность Богу за то, что Его познал, скончался.

Многие рубаи, указывая на бесцельность мира, необязательность коранских предписаний и нелогичность мусульманского рая и ада, предлагают, наоборот, исход гедонический, советуют отдаться без стеснения вину, любви и беззаботному пользованию жизнью и воспевают красоту весенней, пробуждающейся природы, которая манит к наслаждению. Рубаи этого разряда пользуются особенной любовью большинства читателей, как азиатских, так и европейских, и считаются у них за наиболее характерные для Хайяма. Кое-кто с большой натяжкой хочет их истолковать мистически.

Современные комментаторы объясняют взаимное противоречие между рубайат Хайяма тем предположением, что в них отражаются разные фазы духовного развития автора: эпикурейские рубаи могут относиться к раннему, молодому периоду жизни Хайяма. Иного мнения придерживается профессор Жуковский, находя, что так называемый диван Хай-яма полон интерполяций из других авторов и что в восьмидесяти двух интерполированных рубаи сорок три процента отведено мрачному пессимизму, а тридцать три процента – вину, любви и наслаждениям.

Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона

Словарь

А

Абу-Саид – суфийский шейх (967 – 1048), основатель одного из направлений в восточном мистицизме. Автор мистических четверостиший. Его стихи стали молитвами и гимнами.

Адхам – суфийский шейх, мистик-подвижник (VIII в.). Его личность окружена легендами.

Анка-птица – сказочная птица, гнездится вдали от людских глаз, никогда не показывается людям, живет на краю света на горе Каф, в горной цепи, окружающей землю.

Аяз – имя любимого раба султана Махмуда Газневида. В нарицательном смысле – любимый человек.

Б

Бахрам/Бахрам Гур – историческая фигура, царь из династии Сасанидов Варахран V (420–438), превратился в литературе в полумифического Бахрама Гура, воплотившего в себе героев различных древних преданий о доблестном царе-охотнике.

Г

Гурия – черноокая райская дева; в раю гурии услаждают праведников. В литературе – символ юной красавицы.

Д

Давид – библейский персонаж, царь, автор псалмов, играл на лире, отец царя Соломона.

Джамшид/Джам – легендарный царь, герой персидского эпоса. Джамшид обладал волшебной чашей, глядя в которую мог видеть весь мир. Один из героев поэмы «Шахнаме» Фирдоуси. В поэзии – символ величия и власти. «Чаша Джамшида» – символ мудрости.

Джейхун – древнее иранское название реки Амударья.

Дервиш – мусульманский нищенствующий монах.

З

Замзам – священный колодец в Мекке, около храма Кааба. Воду этого колодца верующие считают святой, обладающей чудесной силой.

Зуннар – грубый волосяной пояс, который обязаны были носить в средневековой Персии христиане (немусульмане). Здесь поэт использует атрибуты немусульманской жизни.

Зухра – по легенде, красавица, пленившая ангелов Харута и Марута. Воспользовавшись их благосклонностью, она узнала у них магическое слово, сказав которое можно вознестись в небеса. Она вознеслась и превратилась в планету Венера (Зухра), «небесного музыканта», сопровождающего игрой на арфе (чанге) хор планет.

И

Иблис (Ивлис) – сатана, дьявол, злой дух. Согласно легенде, первоначально – ангел, который был проклят Богом и изгнан из рая за отказ поклониться сотворенному им Адаму.

Иисус – Иисус Христос в исламе – один из пяти пророков-посланников.

Иосиф Египетский/Иосиф Прекрасный – библейский персонаж, предания о котором (под именем Юсуф) вошли в Коран и в персидскую литературу. Иосиф – любимый сын Иакова. Согласно легенде, братья продали его в рабство в Египет, а отцу принесли окровавленную рубашку и объявили, что Иосифа зарезал волк. Образ Юсуфа широко используется в персидско-таджикской литературе как символ красоты и жертвы предательства.

К

Кааба – главная мусульманская святыня, храм в Мекке, имеющий форму куба. К нему в месяц паломничества стекаются правоверные мусульмане со всего мира.

Калам – тростниковая палочка, тростниковое перо, инструмент для письма и рисования.

Караван-сарай – постоялый двор, место стоянки караванов, с гостиницами, складскими помещениями. В переносном смысле – окружающий мир.

Каф – мифическая горная цепь (иногда просто гора), окружающая землю; в переносном смысле – край света.

Кафир – неверный, немусульманин.

Кей/Кай – восходящее к глубокой старине слово, нарицательное значение которого «царь», поэтому оно часто становится первой частью имени древних (порой мифических) царей Ирана: Кай-Кубад, Кай-Ковус, Кай-Хосров и др.

Коран – священная книга ислама; собрание речей, поучений, заповедей пророка Мухаммада (ок. 570–632).

Л

Лал – рубин.

М

Ман – иранская мера веса, содержание которой колебалось в зависимости от места и времени от 2 до 6 кг.

Марьям – Дева Мария, которая в мусульманской традиции признана святой.

Махмуд – Махмуд Газневид, второй султан этой династии, который пришел к власти в 998 г. и за тридцать два года своего правления создал огромную империю, простиравшуюся от индийской реки Ганг до Рея и Хамадана в Западном Иране.

Мекка – центр духовного мира ислама, город в Аравии, где жил и начинал свою проповедническую деятельность пророк Мухаммад, основоположник ислама. Он заповедал своим последователям обязанность хотя бы раз в жизни совершить хадж – паломничество в Мекку.

Михраб – сводчатая ниша во внутренней стене мечети, обращенная к Мекке, куда следует смотреть во время молитвы. Украшается орнаментальной резьбой, инкрустацией, росписью.

Муфтий – духовное лицо у мусульман, облеченное правом выносить решения по духовным и юридическим вопросам. Глава мусульманской религиозной общины.

Н

Намаз – молитвенный обряд, комплекс определенных движений, поклонов и молитв, совершаемых пять раз в сутки.

Ночь предопределений – 27-я ночь месяца Рамазан, в которую Аллах ниспослал Мухаммаду Коран. В эту ночь Он определяет судьбы всех живущих на земле.

Если человек проведет эту ночь в посте и молитвах, Аллах исполнит задуманные им желания.

П

Падишах – титул монарха в странах Ближнего Востока.

Парвиз – счастливый, победоносный. Так звали Сасанидского шаха Хосрова Парвиза (590–628), который совершил ряд победоносных походов, успешно воевал с Византией, но в конечном итоге потерпел поражение и был свергнут собственным сыном. В персидской литературе Хосров Парвиз выступает, с одной стороны, как олицетворение царской власти, а с другой стороны, как образ страстно влюбленного. О любви Хосрова к красавице Ширин сложено много поэм.

Пери – райская дева; красавица.

Пещера – название одной из глав Корана.

Р

Раджаб – седьмой месяц мусульманского лунного календаря.

Рамазан (рамадан) – девятый месяц мусульманского лунного календаря. В этом месяце мусульмане соблюдают пост.

Рустам – легендарный богатырь, герой эпических сказаний. Образ Рустама олицетворяет доблесть, отвагу и непобедимость.

С

Саки – виночерпий на пирах; в этой роли обычно выступали красивые юноши.

Семь небес – по представлениям средневековых персов, плоский земной диск накрыт, как колпаками, семью прозрачными сферами, по которым движутся известные астрономам того времени шесть планет (Луна, Марс, Венера, Юпитер, Сатурн, Меркурий) и Солнце (которое тоже считалось планетой, но главной: «царем планет»).

Семь планет – см. Семь небес.

Суфий – последователь суфизма, мистическо-аскетического направления в мусульманстве, возникшего в VIII в. на территории современного Ирана. Учение о познании Бога через мистическую любовь и аскетическую практику.

Т

Тус – 1. Город в Хорасане (Иран). 2. Легендарный витязь.

Ф

Фаридун – легендарный иранский царь из рода Джамшида. Персонаж эпической поэмы «Шахнаме» Фирдоуси.

Философ – философами во времена Хайяма называли людей, которые занимались естественными науками и происхождение предметов объясняли не божественной волей, а законами природы. Таким образом, это слово было синонимом понятий «вольнодумец», «еретик».

Х

Хайям – буквально: мастер, изготавливающий палатки.

Ханака – келья, обитель аскета – приверженца суфизма; обитель дервиша (см.).

Харабат – развалины, городские трущобы, где в средневековом мусульманском Иране ютились зороастрийцы. (Зороастрийцы – последователи учения пророка Заратустры; до завоевания Ирака арабами зороастризм был в Ираке государственной религией.) В первые годы распространения ислама зороастризм (наряду с иудаизмом и христианством) был объявлен «покровительствуемой религией», что означало: зороастрийцев не будут преследовать за веру и обращать в ислам насильно. Однако довольно скоро они стали считаться «неверными». Но во времена Хайяма они жили по окраинам городов в заброшенных, полуразрушенных домах и даже торговали там вином, поскольку вино было для них предметом религиозного культа. Мусульманам торговать вином строго запрещалось.

Хорасан (др. – перс., «Страна восходящего солнца») – исторически восточные земли Ирана, простиравшиеся до Индии.

Хатам – доисламский арабский поэт-воин, прославленный во многих сказаниях своей щедростью и благородством.

Хосров – древний титул (или тронное имя) сасанидских царей, звуковая форма которого неоднократно менялась; позднее превратился в имя собственное.

Хум – большой глиняный сосуд для хранения вина, масла, зерна.

Хызр – в мусульманской мифологии – таинственный чудотворец, отождествляемый с пророком Ильей. Он помогает путникам, заблудившимся в пустыне, спасает их от гибели. Никогда не попадается на глаза людям – появляется вдали, как мираж, и исчезает. Хранитель источника «живой воды». Хай-ям считает, лучше быть Хызром, чтобы никого не знать и тебя бы никто не знал.

Ч

Чанг – струнный музыкальный инструмент типа арфы, лиры.

Чаша Джамшида – волшебная чаша, «показывающая весь мир», принадлежавшая легендарному царю древнего Ирана Джамшиду (см.).

Черная книга – имеется в виду скрижаль, на которой записываются дурные дела, совершенные человеком.

Четыре стихии (или Четыре Материи) – имеются в виду четыре первоэлемента, которые, по представлениям древних, составляют материальную основу мира: вода, огонь, воздух, земля.