Текст книги "Подснежники и вонючие крысы"

Оскар Крун
Подснежники и вонючие крысы

Серия «Лучшая новая книжка»

Published in agreement with Koja Agency

Oskar Kroon

Hanna Klinthage

VITSIPPOR OCH PISSRÅTTOR

Нарисовала Ханна Клинтхаге

Перевела Мария Николаева

© Oskar Kroon, 2023

© Hanna Klinthage, illustrations, 2023

Originally published by Rabén & Sjögren

© Мария Николаева, перевод, 2024

© Издание на русском языке, иллюстрации, оформление. ООО «Издательский дом «Самокат», 2024

* * *

Всё это так грустно. Безумие, холод и все эти ненужные вещи. Которые просто скидывали в кучу на свалке или заталкивали в синий контейнер.

Теперь, когда всё позади, я перебираю в памяти все события этой зимы. Само собой, вспоминаю и свалку, и холм позади нашей школы.

Я часто думаю о крысах. И о тех, обыкновенных, которые, попискивая, сновали туда-сюда среди негодных тостеров и кусков фанеры, и о других. О мерзких крысах, отравивших жизнь единственному человеку, который отважился быть самим собой.

Такие крысы, видимо, будут всегда. Наверное, люди никогда от них не избавятся.

Но бывают ведь и подснежники. Словно маленькие звездные системы, весной они возникают на склоне холма между свалкой и шоссе. И тогда в наших телах начинается какое-то бурление.

О звездных системах мне рассказал Кристер. Судя по всему, их существует великое множество.

А теперь я расскажу о нем. О Кристере, моем старшем брате.

Я расскажу о том, что случилось с нами этой ужасной зимой.

Часть 1
Кристер и я

Все на выход

– Ну что, вылезай, – велел водитель.

– Но… – заикнулся было я.

Этот дядька уставился на меня, барабаня пальцами по огромному рулю.

У дядьки была седая борода, а длинные волосы были собраны в хвост.

Двери распахнулись, и он кивком указал мне наружу, в холодную тьму.

Елки, фонари и уродливый серый снег – вот всё, что можно было там разглядеть. Велосипедная дорожка вела прямо во тьму и обрывалась в ней. Я никогда не нашел бы дорогу домой.

– Давай, – повторил водитель. – Выметайся уже. Мы не можем вечно тут торчать и вымораживать салон.

Можно подумать, это я открыл двери.

В животе у меня что-то закололо, холодно и зло. Я знал, что разревусь, стоит мне раскрыть рот, поэтому промолчал. Только несколько раз моргнул, а потом спустился по ступенькам вниз. В глушь и неизвестность.

Стояли февральские морозы, и слезы на моих щеках превращались в колючие жемчужинки. Казалось, я погибну в этом лесу. Замерзну ночью насмерть, а поутру меня обнаружит какой-нибудь одинокий бегун.

– Смотри там, не зазевайся, – сказал мне папа, когда я садился в автобус. – Я потом приеду и заберу тебя, договорились?

– Договорились, – согласился я.

Мы обнялись, и тогда папа добавил, что я очень крутой, раз не побоялся сам поехать на тренировку по гандболу, и от его слов по телу разлилось такое тепло.

А теперь мне было так холодно, что меня всего трясло.

Как и подозревал папа, по дороге я глубоко задумался, и тут автобус вдруг затормозил и остановился, водитель стал ворчать про конечную остановку для всех пассажиров, а я огляделся и понял, что все пассажиры – это я один.

– Все на выход, – проревел водитель в микрофон, так что в пустом автобусе запрыгало эхо.

Я устроился под навесом автобусной остановки, но там тоже было страшно холодно.

– Папа! – громко позвал я, но вокруг было безлюдно, и никто не мог меня услышать.

– Кристер, – проговорил я, потому что даже имя брата каким-то образом придавало мне храбрости.

Словно Кристер мог прилететь, как какой-нибудь супергерой, и спасти своего братишку. Так я всегда о нем думал.

Вот только Кристер не умел летать. Кристер не был супергероем.

Потом я вспомнил про Найму, мою лучшую подругу. Я представил себе, как она станет без меня тосковать и сколько прекрасных слов скажет обо мне на моих похоронах. Это должны быть скромные похороны, для самых близких. Кристер, папа и Найма. Ну и Зузу, само собой. Зузу со свалки, где мы вечно торчим. Я подумал, что Зузу мог бы что-нибудь спеть. Думаю, подошла бы песня «Покажи мне дорогу домой». Папа часто нам включал ее дома, на кухне…

Внезапно я услышал хорошо знакомый шипящий звук. Так открываются двери автобуса.

Потом раздался чей-то голос. И заурчал мотор.

Я поднял голову и увидел ту самую седую бороду. Но теперь к ней прилагалась еще и пара добрых глаз.

– Эй, ты там, полезай уже внутрь!

Я не знал, что и сказать.

– Я отвезу тебя, – сообщил водитель. Подозреваю, что в тот момент под усами он прятал улыбку.

– Не нужно, – прошептал я в ответ.

На самом деле я не знаю, почему так сказал, просто вырвалось. Я всё же немного его побаивался.

– Давай, запрыгивай, парень, – повторил водитель. – Ну же.

В конце концов, с оледеневшими ладонями и льдинками слез на щеках я оказался там, в автобусе, у самой кабины, а Борода принялся просить у меня прощения.

– Извини, – сказал он. – Меня чертовски замучила совесть. Нельзя вот так взять и выкинуть человека на улицу.

– И правда, нельзя, – шмыгая носом, буркнул я.

– Да еще и на конечной, – продолжал он.

– В такой глуши, – подтвердил я.

Борода рассмеялся так, что внутри у него что-то забулькало.

– Нет, так только дураки поступают!

– И гангстеры, – добавил я.

Водитель опять зашелся своим булькающим смехом.

– Я просто хотел поскорее вернуться домой, – сказал он.

– Я тоже, – ответил я. – Я почти всегда хочу домой.

Потом Борода спросил, как меня зовут, и когда я ответил, что меня зовут Кай, сказал: «Красивое имя». О его собственном имени, Перси, я не сказал ничего. Я прислонился головой к стеклу и принялся смотреть на проносящийся за окном мир. Словно раньше я никогда и не задумывался о том, какой он большой – мир.

Так много домов, площадей, и все эти площади выглядят примерно одинаково – отличаются только названия пиццерий на вывесках.

Я просто сидел и глазел. Ощущал себя таким маленьким и в то же время очень большим.

Я видел за окном высокие дома и светящиеся окна.

Видел парки, площади и мосты.

Повсюду жили люди! Такие же, как я.

Каждый из них проживал свою жизнь – как я, как Кристер, как папа.

Сдается мне, что в том самом автобусе, тем самым темным и морозным зимним вечером я понял, что мир бесконечен.

Мой брат

– Именно, – сказал Кристер. – Вселенная бесконечна и, вероятно, таких вселенных существует великое множество.

Когда я успешно добрался до дома, Кристер позвонил папе. Вскоре папа распахнул дверь и бросился меня обнимать. Я тогда еще немного поплакал, и папины глаза тоже заблестели. И теперь всё было хорошо. Мы расселись за кухонным столом, папа приготовил спагетти, а на десерт было мороженое. Я рассказал, как понял, что мир бесконечен.

– Неужели вселенных может быть сколько угодно? – удивился я.

– Параллельных вселенных. Именно, – подтвердил Кристер.

Кристер всё знал. Во всяком случае, о таких вещах.

Папа вздохнул. Ему от этих слов сделалось немного неуютно. Потому что, объяснил он, если существует сколько угодно параллельных вселенных, это должно означать, что в какой-то другой вселенной сидят папа с двумя сыновьями, точно такие же, как мы, и снег у них на улице такой же уродливо-серый, а в маленькой квартирке тепло и горят свечи, и один из мальчиков – младший – только что едва не пропал в черной дыре близ Фагершё, или как там она называется, но был спасен и доставлен домой бородатым водителем по имени Перси с очень добрыми глазами. Но! В той, другой вселенной, в морозилке у них не оказалось мороженого.

– Именно, – подтвердил Кристер.

– А в еще одной есть только мы с папой, но нет Кристера, – сказал я, надеясь, что тот хоть немного обидится.

Но Кристер лишь по своему обыкновению произнес: «Именно».

Потом я принялся размышлять об имени, которым назвался водитель автобуса с добрыми глазами.

– Перси, – сказал я. – Разве могут кого-то так звать?

– Разумеется, нет, – ответил папа.

– Именно, – отозвался Кристер.

Потом мы немного поболтали о том, что следует делать, если ты потерялся. Хотя Кристер считал, что неправильно говорить «потерялся»: человек всегда находится там, где он есть. Но я понял, что папа имеет в виду. Честно говоря, сидя на той автобусной остановке и планируя собственные похороны, я чувствовал себя довольно-таки потерянным.

– Тогда мне нужен собственный телефон, – заявил я. – Чтобы позвонить брату, например.

– Я подумаю, – ответил папа.

Потом мы с Кристером валялись вместе на диване, смотрели нарезку из «Звездных войн» и ели мороженое, хотя вообще-то есть мороженое на диване нельзя. Лучшее, что может случиться с тобой, когда потеряешься, – такой вот особенный вечер после, когда действуют особенные правила и на душе становится так хорошо.

– Удача, найден что был ты, – произнес Кристер скрипучим голосом магистра Йоды.

Я засмеялся.

– Удача, что оказалось мороженое в морозилке, – добавил я.

Хотя самой большой удачей в этой вселенной было то, что он на самом деле существовал и лежал со мной рядом. Он, Кристер, мой старший брат.

Для меня он был немного как Йода из «Звездных войн».

Он обладал Силой. The Force.

Ссоры у нас, конечно, случались, но в основном по пустякам, и очень быстро заканчивались, потому что поссориться с Кристером было чертовски непросто. Обычно он просто стоял и наблюдал за тем, как я с криками разбрасываю вещи. Клей-карандаш, например, или пульт управления. Ему не было до этого дела. Кристер никогда не повышал на меня голос, никогда не дрался, а когда злился, то просто садился за свой письменный стол и занимался своими делами.

А когда я шел к нему просить прощения (после того, как меня обнимет и успокоит папа, и еще немного поругает за то, что заглушка от пульта разбилась), Кристер просто отвечал, что всё в порядке.

– Иди сюда, Кай, – говорил он. – Мне нужна твоя помощь.

Можно подумать, ему вообще могла понадобиться чья-либо помощь!

Ему-то, Кристеру, который был лучшим во всём.

Он лучше всех учился и лучше всех читал вслух субтитры, когда мы смотрели какое-нибудь кино.

Кристер часто забирал меня из школы, а иногда мы брали с собой и Найму.

Кристер лучше всех знал, какой нам нужен автобус, и всегда точно мог сказать, который час, даже не взглянув на свой телефон. Еще у него лучше всех получалось находить на свалке вещи, которые можно было использовать для нашего робота. В такие моменты лицо Кристера сияло, как только что проклюнувшийся подснежник. Подснежник в больших очках в черной оправе, с взлохмаченными рыжими волосами.

Наш робот должен был походить на С-3РО из «Звездных войн». Я бы, конечно, предпочел R2-D2, но идея была Кристера, так что и решал тоже он.

Лучшим изобретателем и лучшим конструктором был он, мой брат. А еще он лучше всех складывал бумажные самолетики. Однажды он сделал самолетик, который, вылетев из нашего окна, перелетел через дорогу и приземлился на балконе у Наймы. Кристер сказал, что это всего лишь удача, но раз так, он был еще и самым удачливым.

Вообще, была всего одна вещь, в которой Кристер не так уж сильно преуспел, – в том, чтобы быть как все.

Папа говорил, что это хорошая черта. Он объяснял нам, как важно быть самим собой. Объяснял, что для этого нужна смелость.

Кристер был смелым. Или просто не умел по-другому. Он просто был такой как есть.

Беда только в том, что это привело к неприятностям.

Как, например, с этим Сакке.

Часть 2
Сакке, вонючая крыса

Снежки

Стоял февраль, выпал свежий снег, и вся школа высыпала на улицу – классы перемешались и принялись играть в снежки у подножия холма. В общем, полный хаос.

Дежурный по имени Тони бегал туда-сюда, как полицейский, свистел в свой свисток и кричал.

На ярко-голубом небе сияло солнце.

Всё начиналось так хорошо, всем было весело, но беда уже была близко.

Мы с Наймой отошли в сторонку. Туда, к ограде и кустарнику. Это было наше с Кристером место. Оно было как будто немного отделено от остального школьного двора. Там, на холме, у ограды, можно было побыть в тишине.

Но не в тот раз. Еще не дойдя до большого дуба, мы увидели, как вскидываются чьи-то руки и по воздуху летят снежки. До нас донесся хохот, а потом крик. А голос, голос, который в ужасе кричал «хва-а-а-а-тит!» – этот голос я сразу узнал.

Это кричал Кристер.

Мы, конечно, побежали на крик и увидели его. Он лежал, засыпанный снегом, но это, без сомнения, был Кристер. Старшего брата ведь как бы сразу узнаешь. Он лежал лицом вниз и загребал руками, а верхом на нем сидели Сакке с дружками. Еще пару раз Кристер попытался закричать, но последняя попытка была больше похожа на писк.

– Прекратите! – заорали мы с Наймой в один голос, и тогда на несколько секунд всё затихло, а взгляды компании обратились в нашу сторону.

Они злобно заухмылялись, а потом продолжили свое дело, словно нас и не было рядом.

Тогда я сделал нечто такое, на что вообще-то у меня не хватало смелости. Оно как-то само случилось. Потому что там ведь лежал Кристер, мой брат, и это он издавал тот жуткий звук.

Я подбежал к Сакке, сорвал шапку у него с головы и снова на него закричал.

Сакке вскочил на ноги и уставился на меня, я же смотрел только вниз, туда, где лежал Кристер. Он лежал совершенно неподвижно, как мертвый. Внезапно мое сердце очень гулко забилось, а щеки обдало жаром.

Теперь пришла очередь Сакке на меня орать.

– Верни шапку, ты, вонючий крысеныш!

Тут подала голос Найма.

– Эй, ты! – крикнула она Сакке. – Не смей так говорить, понял!

Кристер так и лежал без движения, и я хотел к нему подойти, но тут двое дружков Сакке кинулись на нас с полными пригоршнями снега, и нам с Наймой пришлось бежать.

Мы бросились к Тони. Тот со своим свистком был совершенно не в себе, но в конце концов всё-таки побежал с нами к кустам. По пути он постоянно вздыхал, повторяя, что у него и без того дел по горло.

Когда мы вернулись, Сакке с дружками сметали снег с Кристера. Они улыбнулись Тони и радостно его поприветствовали.

– Что здесь происходит? – строго спросил Тони, периодически искоса поглядывая на оставшуюся часть школьного двора, где всё еще продолжалась игра в снежки.

– Ничего особенного, – отозвался Сакке. – Ничего, просто мы немного подурачились в снегу, так ведь, Мистер Кристер?

Произнося это «Мистер Кристер», Сакке со всей силы хлопнул моего брата по спине.

Кристер кивнул.

Я уставился на него, но он не поднимал глаз. Его покрасневшее лицо было всё расцарапано. Он-то уж точно не дурачился. Это они возили Кристера лицом по колючему снегу, и я понял, что Кристер плакал. Тони, однако, ничего не заметил. Только сунул в рот свой свисток и дунул в него. Как будто перед ним были звери, или футболисты, или еще кто.

– Хорошо, – сказал он. – Хорошо, но сейчас пора возвращаться. Пора положить конец этому хаосу.

Кристер всё еще избегал моего взгляда.

Даже когда Сакке скомандовал: «Идем» – и двинулся прочь в окружении своих дружков, Кристер на меня не взглянул. Я заметил, что он держит свои очки в руках. Очки были сломаны, а Кристер ведь без них почти ничего не видел.

Потом Найма брела рядом со мной, пинала ногами снег и ругалась.

А в школе мы так набили сушильный шкаф, что уличные штаны Ноа чуть не сгорели.

Хуже ковида

После уроков Кристер за мной не зашел. Пришел папа, и довольно поздно. Когда я спросил его, можно ли Найме пойти к нам в гости, он прямо сказал «нет», а не стал ходить вокруг да около, как обычно поступал в таком случае.

– Нет, в другой раз, – просто сказал он, глядя на Найму.

Папа выглядел уставшим.

– В другой раз, – повторил он. – Кристер сегодня рано вернулся. Он себя неважно чувствовал, так что вначале нам нужно убедиться, что с ним всё хорошо.

Я сразу вспомнил обо всех вирусах и бактериях, которые жили и процветали у нас в школе, но также подумал и о Сакке. Этот был похуже ковида.

По крайней мере, Найма не расстроилась и побежала обратно в кабинет труда.

Там у нас шло занятие по бисероплетению, и мы решили сплести новую оправу для очков Кристера. Выходило довольно симпатично, только мы с Наймой были немного не уверены, каким образом сможем вставить туда стекла.

И как мы будем всё это скреплять.

Мы подумали, что сможем спросить совета у Зузу, когда пойдем на свалку.

В любом случае, как любил повторять папа, проблемы следовало решать по мере поступления.

Говнотлон

На следующий день мы с Наймой отправились в школу вдвоем. Кристеру пришлось остаться дома. Так бывает, если отпросишься домой, когда болит голова или живот. Если вернешься в школу слишком быстро, все тут же начинают считать тебя разносчиком заразы. Разносчики заразы считались хуже всех, и стоило только кому-нибудь чихнуть, все тут же вскакивали и разбегались в разные стороны.

Двери школы пестрели объявлениями. «ВНИМАНИЕ!» – было написано сверху, а ниже тянулся длинный список опасностей, угрожавших любому, кто отважится зайти в школьное здание.

В данный момент актуальны были ротавирус, ковид, ветряная оспа и вши.

О хулиганах в списке ничего сказано не было.

На школьном дворе всё еще лежал снег, и повсюду виднелись следы вчерашнего побоища. Сетка вокруг футбольного поля вся была утыкана потерянными варежками и шапками. От их вида почему-то становилось грустно. Когда мы с Наймой проходили мимо, я подумал про очки Кристера. Папе он сказал, что поскользнулся. Говоря это, Кристер смотрел на меня, словно ему было стыдно за вранье. Я ничего не сказал. Я же был на его стороне.

На улице возле школы было больше взрослых дежурных, чем обычно. Они были одеты в непромокаемые штаны и толстые шапки. Еще у них были термосы – с кофе или горячим шоколадом, но нам его пробовать не разрешалось.

– Сто пудов у них там алкашка, – заявила Найма. – Для успокоения нервов.

На физре у нас продолжалась олимпийская тема.

– Сейчас у нас будет биатлон, – объявил Патте, но когда Адель спросила, дадут ли нам настоящие винтовки, Патте только со смехом поднял в воздух ведерко, в котором лежали мешочки с крупой.

– Ну а снег? – поинтересовалась Найма. – И лыжи?

Но Патте лишь покачал головой.

– Не биатлон, а полное говно, – шепнула Найма мне на ухо.

Мне нравится, как выглядят брови Наймы, когда она злится.

– Говнотлон, – шепнул я в ответ, и тогда Патте пришлось повысить на нас голос.

Но мы никак не могли перестать смеяться, поэтому нас отправили посидеть на матах, пока не успокоимся.

Там уже сидела Адель. У нее была забастовка – так она сказала. Если настоящих винтовок не будет, она в этом не участвует. Потом она принялась рассуждать, как вообще могла людям прийти мысль назвать своего ребенка «Патте».

– Он ведь уже не ребенок, – сказала Найма, на что Адель ответила, что когда-то Патте всё же был ребенком.

Представить себе такое было чертовски сложно. К тому же вообще-то его звали Патриком.

– Малыш Патте, – сказала Адель.

После этого нам пришлось просидеть на матах до конца урока, потому что мы так и не смогли перестать смеяться.

Когда мы уходили, мне стало немного жаль нашего физрука.

Потом был обед.

И вот, когда мы доели свои тефтели и уже собирались высыпать остатки в измельчитель, мы и столкнулись с Сакке и его дружками. Заметив их, я остановился, вычисляя, можно ли пойти другой дорогой или убежать. Но другой дороги не было. И бежать было некуда. К тому же Найма как ни в чем не бывало шагала вперед, и я поспешил следом. Я пытался не смотреть в их сторону, но эти типы перегородили дорогу, выстроившись перед нами стеной.

– Ну, привет. Приве-е-е-тик! – воскликнул Сакке с ухмылкой. – Вот и наша сладкая парочка!

– Мы не парочка! – отрезала Найма.

Я покосился на нее. Она произнесла эти слова так твердо, так решительно.

– Не-а, не парочка, – подтвердил я, но про себя задумался, откуда у Наймы такая уверенность.

– Ладно-ладно, – сказал Сакке и развел руки в стороны, словно хотел нас задержать.

Найма фыркнула и попыталась протиснуться мимо них, но тут вся «стена» сдвинулась в ее сторону, и Найма столкнулась с одним из дружков Сакке. Своим подносом она задела его локоть, опрокинув полупустой стакан молока. Несколько капель остались у него на куртке.

– Че за хрень! – завопил тот, но Сакке стащил салфетку с моего подноса и вытер молоко с рукава своего приятеля.

Затем он запустил руку в свой карман, достал оттуда зажигалку и принялся большим пальцем высекать искру.

Я вздрогнул.

– Нельзя приносить такие… – начал было я, но Сакке только ухмыльнулся, а потом вдруг подбросил зажигалку в воздух. Та описала дугу у него над головой, после чего Сакке ловко поймал ее другой рукой и спокойно сунул обратно к себе в карман. Как будто хотел продемонстрировать, что его нисколько не волнует, что там можно, а что нельзя.

– Куда же сегодня запропастился Мистер Кристер? – спросил Сакке.

Я уперся взглядом в застывшее картофельное пюре. Оно стало похоже на чью-то сброшенную шкуру. Мне вдруг захотелось, чтобы у пюре появилось еще и сердце, и сосуды, и оно бы ожило, и выросло с бешеной скоростью, и выскочило бы с подноса, и придушило Сакке, и он тогда повалился бы на пол бесформенной кучкой, и тогда осталось бы только ее перешагнуть и идти дальше, к мойке…

– Эй!

Теперь Сакке говорил громче, и улыбка исчезла с его лица.

– Отвечать, когда я с вами разговариваю!

– Заболел, – сказал я.

Сакке захохотал.

– Заболел! Да, можно и так сказать, – протянул он. – Скорее бегите домой, поиграйте с ним в доктора. Вы такие ми-и-иленькие!

Последнюю фразу он просюсюкал детским голоском.

Тогда Найма оттолкнула того типа, которого раньше облила молоком, так что тот подпрыгнул, и прошла вперед. А за ней – и я.

Вдогонку нам Сакке прокричал:

– Передай Мистеру Кристеру, чтобы скорее поправлялся! Мы по нему так скучаем! Скажи ему… Что мы его ждем!