Текст книги "Аркан для холостого босса"

Глава 2

Мадлен потрясла рукой, чтобы избавиться от боли в запястье. Теперь она понимала, почему Филиппа Амберкрофта называли тираном.

Хорошо еще, что мать приехала погостить из Луизианы. Мадлен повезло и с няней, которая никогда не поднимала вопрос о ее точном возвращении с работы, и в городе еще жила двоюродная сестра, которая всегда с удовольствием оставалась с Эрин в непредвиденных случаях. Но Мадлен никого не хотела просить о помощи, если только не возникала острая необходимость. По крайней мере, ее вина как-то сглаживалась сознанием того, что Эрин сейчас с бабушкой, а та просто обожала маленькую внучку.

Она запретила себе жаловаться, хотя ее несколько удивило, что пришлось начать работу уже в день собеседования, да еще и в пять часов вечера. В конце концов, ее кандидатура заинтересовала Филиппа.

И если Мадлен произвела хорошее впечатление, ее зачисление на постоянную работу может быть окончательно решено. Он ни в коем случае не связан сказанными ранее словами, поэтому она хотела быть абсолютно уверенной, что заслуживает зачисления в постоянный штат.

Мадлен знала, что многие называли его безжалостным, критиковали за то, что он стал финансовым магнатом путем покупок компаний. Но она достаточно много читала о нем. Понимая, что он не альтруист, она выяснила, что он реорганизовывал купленные им умирающие компании и превращал их в кур, несущих золотые яйца. Ее всегда восхищали серьезный подход Филиппа к бизнесу и его требование напряжения всех сил от своих сотрудников. Мадлен с огромным трудом выбралась из удушающей бедности родного городка и достигла своего положения сейчас только путем полной отдачи себя на любой работе. Филипп как босс в состоянии оценить это.

Конечно, сейчас, когда ей диктуют целый час без перерыва, а это все еще нужно напечатать, другая часть Мадлен хотела сказать ему, чтобы он свернул свою работу и… Она суеверно постучала по деревянному столу. Молодая женщина боялась все испортить даже мысленно.

Она ничего не имела против того, чтобы работать на сто десять процентов, но сегодня ее день рождения. Мать ждет дома, чтобы вместе пойти в китайский ресторан. А потом они будут спорить о том, чья очередь держать Эрин на коленях во время просмотра фильма, который Мадлен взяла напрокат вчера вечером. Возможно, большинство людей сочтут, что это не лучший способ справлять день рождения, но ее это вполне устраивало.

Мадлен посмотрела на часы. Было почти семь, а к завершению работы она даже не приблизилась. Подняв телефонную трубку, она вздохнула и набрала домашний номер. Откинув сбившуюся прядь волос, прижала телефонную трубку к уху.

Резкий голос матери развеял кружащиеся в голове мысли.

– Да?

– Мама, привет. Это снова я. Похоже, нам придется отменить празднование дня рождения. Я пока не могу оставить свое рабочее место.

– Ты все еще работаешь? Боже мой!

– Я все тебе расскажу, когда вернусь домой. Только не жди меня скоро. И напомни мне, чтобы я позвонила мистеру Прайсу из дома и рассказала ему о моих делах.

– Я напишу тебе записку. Жаль, что все так получилось, дорогая. Но мой ангелочек и я прекрасно проводим время вместе.

– Правда? А сколько штук печенья она уже выцыганила у тебя?

– Не смей так говорить про моего ангелочка!

– Мама…

– Всего три, и они были совсем крошечные…

– Мама, не вздумай давать ей еще. Она вообще обедала?

– Да, и мы искупались, а сейчас она трет глазки. Клянусь, она похожа на твоего отца, когда смотрит на меня.

– Я знаю, мама, – улыбнулась Мадлен. – Послушай, мне пора идти. Скоро увидимся. Поцелуй за меня крошку.

– Будь уверена. Веди машину аккуратно. Ты меня слышишь?

– Слышу. Люблю тебя.

Мадлен повесила трубку, к ней вернулось чувство юмора. С обычной решительностью она повернулась к монитору компьютера и стала печатать страницы, которые записала под диктовку. Занявшись привычной работой, она снова потеряла счет времени, и только когда почувствовала, как у нее ноет шея, перестала печатать и выпрямилась.

– Мадлен?

Голос Филиппа испугал ее и заставил сердце биться сильнее. Она даже не слышала, как он открыл дверь.

– Извини, я не знал, что у тебя день рождения. Я снова просматривал резюме, и дата вдруг ошеломила меня.

Она попыталась улыбнуться как можно искренней.

– Такое иногда случается. Ведь это не конец света.

– Все же я завалил тебя работой, даже не подумав о времени. Позволь мне пригласить тебя в ресторан, чтобы все исправить.

– Не надо, в этом нет необходимости.

– Я настаиваю. Какую кухню ты любишь? Китайскую? Мексиканскую?

– Китайскую, но…

Господи, ну неужели он не понимает, что она только сотрудник? От холодного страха свело желудок. Мадлен надеялась, что не обманулась в Филиппе, надеялась, что он не донжуан. Но она уже ошиблась однажды…

– Филипп, послушай. Мне придется сказать тебе прямо, – она глубоко вздохнула, полагая, что не потеряет работу из-за своих слов. – Я не чувствую себя уютно, когда путают бизнес с личной жизнью. Я ценю твое предложение и все такое, но мне лучше отказаться.

Он несколько удивился, однако кивнул с серьезным видом.

– Ну, что ж, очень хорошо. Тогда почему бы тебе не провести дома остаток вечера?

– Спасибо. Но я уже почти закончила, поэтому хотела бы допечатать эти бумаги и начать завтрашнее утро с другой работы. Ладно? Это не займет больше часа. Уже почти все готово. Или я задерживаю тебя?

– Вовсе нет. Я ценю твое предложение.

Он снова вернулся в свой кабинет, и его телефонная линия сразу же оказалась занятой. Такое отношение к работе только поднимало Филиппа в глазах Мадлен. Ее не нужно было убеждать, что он очень занятой человек, любая статья о нем говорила об этом в первую очередь. Теперь, когда она лично познакомилась с ним, его загруженность просто исходила от него осязаемыми волнами. Мадлен на минуту задумалась, но тут же решила, что без жалоб поработала бы в выходные, если он попросит. Только сделает она это, чтобы убедиться в том, обеспечит ли ее эта работа и предоставит ли ей и Эрин безбедное существование.

Она не ожидала, что вскоре ее удивят еще больше. Но сорок пять минут спустя дверь лифта открылась и оттуда вышел посыльный с пластиковыми пакетами. Запах, исходящий из пакетов, был восхитителен, и ей не нужно было читать красные буквы на них, чтобы понять, что праздничный ужин доставлен из китайского торгового центра «By Дак Фонг». Для нее ресторан «Фонг» был самым любимым на свете.

Филипп, должно быть, услышал, что пришел посыльный, и вышел к нему. Она наблюдала за происходящим с противоречивым чувством, в котором сочетались удивление и тревога.

– Филипп…

– Нет, никаких возражений. Я заставил тебя трудиться, как рабыню, в день рождения. Я не хотел, чтобы ты чувствовала неудобства, приняв мое предложение, поэтому следующие мои действия должны исправить предыдущие.

Объясняя, Филипп выкладывал коробочки и закрытые крышками чашки. Чтобы освободить место на столе, он переложил папки на пол.

– В самом деле, тебе не следовало этого делать.

Улыбка, озарившая его лицо, заставила замереть ее сердце.

Может, это вовсе и не хорошая идея. Может, ей следовало бы продолжать поиски, пока она не нашла бы себе босса с отвратительным лицом и ниже ее ростом, по крайней мере, на пять дюймов. Подошел бы кто угодно, только не высокий темноволосый мужчина, чья улыбка могла осветить все вокруг.

Мадлен не хотела признаваться, что его присутствие волнует ее, она пыталась убедить себя, что все это из-за того, что Филипп ее новый начальник, а вовсе не потому, что он чертовски красив. Было уже почти восемь часов вечера, а его костюм выглядел таким свежим и чистым, будто он только что его надел. Мадлен же, напротив, чувствовала, что одежда на ней помялась, и это неудивительно после дня, который она провела. Жакет висел на спинке стула, и она пожалела, что сняла его.

Она решила вести себя достойно, спокойно поесть, поблагодарить за ужин, а потом поехать домой.

– Спасибо. Пахнет восхитительно. Но как ты догадался, что фирма «Фонг» – моя любимая?

– А разве только твоя? – спросил он с улыбкой. – Честно говоря, я не имел об этом ни малейшего представления, но ты сказала, что любишь китайскую кухню, а здесь, вдали от Гонконга, эта самая лучшая. Поэтому я и сделал заказ там.

Он определенно бывал в Гонконге десятки раз и знает точно, кто предлагает лучшую китайскую кухню по эту сторону Тихого океана. Филипп придвинул стул ближе к столу и раскрыл картонную коробку, в которой лежали говядина и брокколи.

– Расскажи мне о себе, о своей семье. – Он скорчил гримасу и махнул палочками в воздухе. – Подожди, забудь, о чем я спросил. Мой адвокат говорит, что оторвет мне голову, если я буду задавать вопросы личного характера своим подчиненным.

Она улыбнулась искренности его признания.

– Полагаю, тебя постоянно об этом предупреждают во избежание унизительных судебных разбирательств.

Подцепив палочками ярко-зеленый кусочек брокколи, он прожевал его, довольно вздохнул и кивнул:

– Я иногда устаю от напускной вежливости. Терпеть не могу следить за каждым произносимым мной словом.

Мадлен склонила голову набок.

– Странно. С твоей репутацией бизнесмена, мне казалось, что для тебя это сущие пустяки.

– Такие пустяки, как ты выражаешься, портят все удовольствие в бизнесе.

– Ну, не переживай. Ты меня не обидел, обещаю не затевать судебного разбирательства.

Он улыбнулся ей и наклонился, чтобы дотянуться до пакетика с соевым соусом.

– Хорошо. Вот и расскажи мне о себе, Мадлен Вайер.

– А что бы тебе хотелось узнать?

– Все. Начнем хотя бы с самого обычного: откуда ты родом. А дальше посмотрим.

Мадлен едва ли могла ожидать, что Филиппа заинтересует еще что-то, кроме поверхностной информации. Несомненно, после нескольких незначительных деталей, разговор будет о нем. Мадлен бы это очень устроило, так как он давно возбуждал ее любопытство. И когда ей вместо этого предложили рассказать о себе, такой поворот разговора привел ее в легкое замешательство.

– Я выросла в небольшом городке под названием Асулта, в Луизиане.

– Никогда не слышал о таком.

– Естественно, – рассмеялась она. – Это крошечный городишко, заслуживающий быть только точкой на карте. Он находится далеко от больших дорог, в нескольких милях от ближайшей автострады. Поэтому единственными промышленными предприятиями в нашем городе являлась пара швейных фабрик. Все жители трудились на этих фабриках, за исключением нескольких человек, которые работали в сфере образования, и моего отца.

– Кем он был?

– Сторожем. Мне было восемь лет, когда он умер.

– Мне жаль.

– Жаль, что он работал сторожем, или жаль, что он умер?

Губы Филиппа скривились в ответ на ее ехидный вопрос. Когда он улыбнулся, его лицо стало мальчишески очаровательным, и это пленило ее. Потребовалось еще одно строгое мысленное предупреждение, что она не имеет права увлечься новым боссом, даже если он только временный.

– Мне жаль, что ты потеряла отца, – пояснил Филипп. – Я потерял отца, когда учился в колледже, и мне трудно было это пережить. Не могу себе представить, как можно справиться с таким горем, когда тебе всего восемь лет.

– Да, – согласилась Мадлен. – Я была поздним ребенком у моих родителей, поэтому, признаюсь, меня сильно любили.

– Гм, у тебя было совершенно другое детство, заметил он с легкой иронией.

– Добавлю, – сказала она со смехом, – что до того, как стала подростком, теннисные корты видела только по телевизору.

– Я не это имел в виду. Просто попытался представить отца, который бы так любил меня, но картина как-то не вырисовывается.

Мадлен растерялась, потому что не ожидала, что в разговоре будут затронуты личные темы.

– Я не совсем поняла, что ты ожидал услышать от меня.

Филипп словно внезапно осознал, о чем говорил.

– Извини, – сказал он с робостью в голосе, которую она не могла не заметить, и его застенчивость тронула ее. – Я совсем не хотел показаться тебе сентиментальным.

Не слово «сентиментальный» предпочла бы Мадлен, скорее «самоуглубленный», но она была абсолютно поражена. Образ, который вырисовывался сейчас, никак не вязался с тем, который у нее уже был. Она ожидала встретиться с холодным и расчетливым бизнесменом, никогда не оглядывающимся на прошлое, а перед ней сидел очень приятный человек, обладающий внутренней силой и личным обаянием.

Филипп поставил тарелку на стол и небрежно откинулся на спинку стула, чтобы передохнуть. Сорочка сильно обтянула мускулистую грудь, и Мадлен вдруг почувствовала сухость во рту. Боже мой, мужчина был восхитителен! Может, это только ее воображение, но он напоминал ей любимого актера, хотя Пирс Броснан наверняка оспорил бы такое предположение. Все же, в самом деле, в этот момент, когда тени гаснущего дня скрывали его лицо, а темные волосы слегка растрепались, Филипп Амберкрофт очень походил на Джеймса Бонда в исполнении Пирса Броснана.

– Расскажи мне, какой день рождения тебе больше всего запомнился, – попросил он, оторвав ее от раздумий.

Мадлен нахмурила брови. Любимый день рождения?

– Думаю, когда мне исполнилось восемь лет, как раз перед смертью отца. В ближайшем от нас городе проходил карнавал. Не могу представить, где отец взял деньги, но мы отправились туда вместе, прокатились на каждом аттракционе и попробовали все возможные угощения. Я даже проехалась на маленьком шотландском пони. Ты знаешь, те, что медленно ходят по кругу. Настоящее удовольствие для девочки, которая никогда даже не видела вблизи живую лошадь. А у тебя?

– Очень хорошо помню. Когда мне исполнилось шестнадцать, я учился в частной школе в Швейцарии. Мои родители не смогли приехать, и я провел все выходные один в горах. Никакого давления извне, никакого надзора, никаких измерений роста.

– Шестнадцатилетие в одиночестве? Звучит довольно грустно.

– Вовсе нет. В первый раз я тогда почувствовал, что мой день рождения не является показателем моей зрелости.

Он произнес «зрелость» с такой иронией, что Мадлен не могла не задуматься, как это можно расти под давлением такой самостоятельности. У нее защемило сердце., Мадлен снова ошеломила его откровенность.

– Мне грустно это слышать. Праздники всегда для меня много значили. Особенно Рождество и дни рождения.

– Прости за то, что я слишком болтлив. Не знаю, что на меня сегодня нашло.

– Должно быть, на тебя действует мой талант к приятным разговорам, – сказала она в шутку.

– Возможно, – согласился он, но теперь уже с большей осторожностью.

– Тебе придется запомнить, к кому теперь обращаться, если станет тоскливо. Просто зови меня доктор Мадлен.

– Ну, доктор, думаю, ужин стынет, поэтому нам придется продолжить сеанс как-нибудь в другой день.

– Ах, да, – произнесла она, снова принимаясь за цыпленка с золотистой корочкой и откусывая от него кусочек. Она вздохнула с явным удовольствием и промокнула рот салфеткой.

Когда они доедали яичные рулетики, разговор принял легкий и светский характер. Они говорили о здании, об акциях, которыми владела «Корпорация Амберкрофт», то есть обо всем, что Мадлен уже знала из своего личного опыта. Но было интересно слушать Филиппа, наблюдать, как светится от гордости его лицо. Он по-настоящему любил свою компанию. Они принимали участие во многих благотворительных акциях.

Филипп даже упомянул о празднике, который собиралась провести Ева Прайс с благотворительной целью в пользу Лиги педиатров в борьбе со СПИДом.

– Ты собираешься пойти? – спросила Мадлен. Она не смогла скрыть радость в голосе. Как здорово, что Ева привлекает помощников из членов семьи Амберкрофт!

– Я еще не дал своего согласия. А ты собираешься?

– Мм, да, – ответила она, сомневаясь, сама не зная почему. – Я вхожу в состав комитета. Я уже участвовала в нескольких торжествах, проводимых Евой, мне очень нравится такая полезная работа.

– В твоих словах я слышу приглашение к участию. Так ведь?

Не зная точно, какого ответа от нее ждут, она сосредоточилась на остатках риса. Еда была великолепной. Мадлен получила огромное удовольствие от общения с Филиппом, но уже ждала окончания их совместного вечера. Она устала и очень хотела прижать к себе свою малышку хотя бы на несколько минут, прежде чем положит ее спать. Мадлен подумала о том, что надо рассказать Филиппу об Эрин, но не захотела начинать еще один долгий разговор.

Филипп удивил ее тем, что начал убирать со стола.

– Я могу это сделать сама, – сказала она, поднимаясь.

– Нет, ты выключи компьютер и собери вещи. Пора имениннице открыть печенье с фантом, где ее ждет предсказание, и идти домой.

Послушно распечатав печенье, Мадлен развернула листочек бумаги, вложенный в него, и сразу же рассмеялась.

– Ну, давай, не томи меня.

– Здесь написано: «Тебя ждет новая работа».

– Ты меня разыгрываешь. Она протянула ему листок, и они оба засмеялись.

– Интересно, что тогда у меня. Хм, в нем написано: «Ты следующий в списке повышений». Она подняла голову.

– А разве может босс получить повышение?

– Понятия не имею. Но обязательно возьму это предсказание на следующее заседание директоров.

Насмеявшись, молодые люди спохватились, что на дворе ночь. Выйдя из здания, они направились на стоянку автомобилей. Филипп был таким вежливым весь вечер, и Мадлен не удивилась, когда он взял у нее ключ и отпер дверцу машины. Она стояла рядом, готовая проявить праведное феминистское негодование, но он двигался так уверенно, с таким вызывающим спокойствием, что она просто забыла, как в таких случаях надо поступать. Она видела только то, как пустынно на стоянке и какими мягкими выглядят его губы. Неловкость, казалось, исчезла. И на секунду Филипп наклонился ближе к ней. У нее перехватило дыхание. Захотелось поцеловать его, убедиться, что он действительно такой, каким рисовало его ее воображение…

К ним вернулось чувство реальности, и они отодвинулись друг от друга. Смущение обожгло Мадлен лицо, она стала распутывать ремешок на сумочке, чтобы не смотреть ему в глаза. Может, удастся списать все это на усталость…

Готовая провалиться сквозь землю, она кое-как забралась в машину и пристегнула ремень безопасности.

– Спокойной ночи, Мадлен, – сказал Филипп, закрывая за ней дверцу. – Завтра можешь поспать, ты заслужила это.

– Спокойной ночи. И еще раз спасибо за ужин.

Он кивнул и сделал шаг назад, чтобы она могла проехать. Подождав, пока машина скроется из виду, он вернулся к лифту.

Что за чертовщина с ним происходит? Когда Филипп заказал ужин, он понимал, что это несколько необычно, но даже в самых смелых мечтах не мог допустить, чтобы секретарша превратила его в болтуна. Он никогда не говорил о своем детстве, и тем более не распускал язык с незнакомыми людьми.

Случившееся ясно говорило о том, что ему нужно избегать откровенных бесед с этой женщиной. Бог свидетель, она ни разу не спросила его о чем-то очень личном, но без особых усилий разрушила железную стену, которую он раз и навсегда считал прочно возведенной между ним и другими людьми. Так можно выболтать номера своих счетов в швейцарском банке.

А потом его поведение около машины. Филипп первый поддался этому порыву. Но Мадлен стояла так близко, и аромат ее духов заставил забыть о том, кто он и кто она. Единственное, о чем он думал в тот момент, так это о своем желании поцеловать Мадлен, почувствовать вкус ее губ, убедиться, что они так же прекрасны в действительности, как кажутся.

К счастью, что-то остановило его. Теперь он должен позаботиться, чтобы такого больше не повторилось.

Филипп просто не мог предположить, что она так ему понравится. Он очень уважал миссис Монтаг, но никогда не приглашал ни ее, ни других секретарш на совместный ужин в ресторан. Правда, ужин проходил в офисе, а не в ресторане, но все равно это было не принято. Годовщины и другие особые случаи отмечались премиями и дарственными грамотами, чтобы секретарша могла насладиться праздником в кругу близких. Такое положение вещей устраивало обе стороны.

Но Мадлен заставила его подумать о сексе горячем, неудержимом, а потом медленном, долгом и утомительном, и все это спустя лишь несколько часов после их знакомства. Она ничем не провоцировала его желаний. Ни единый жест, ни единый взгляд, ни одно слово не имели намека на сближение.

Возникшее желание было для него непостижимым.

Что писал сэр Вальтер Скотт? «О, какие путаные сети мы плетем…»

Внезапно Филипп усомнился, что совместная работа с Мадлен такая уж хорошая идея. Даже несмотря на интерес к «Прайс мануфактуринг», он решил, что такое тесное сотрудничество с Мадлен опасно для него. Она нарушила его спокойствие, а он не мог позволить себе такого.

Самое лучшее – это сократить потери и нанять другую временную секретаршу. А то что будет потом, принимая во внимание его загруженность делами последнее время?

Чувствуя угрызения совести, Филипп решил сообщить ей эту новость завтра.