Текст книги "Мифы и легенды Древнего Египта для детей"

Эпические сказания и пророчества

Фараон Хеопс и сказки папируса Весткар

Одной из первых столиц Египта был Мемфис, город, построенный во славу бога Птаха, демиурга мемфисской космогонии и покровителя ремесленников. Там располагался дворец правителей Древнего царства, а на равнине, раскинувшейся всего в нескольких километрах от города, второй фараон IV династии Хеопс велел возвести свой дом вечности: великую пирамиду, облицованную сияющим белым известняком с каменоломни Тура.

Однажды Хеопс призвал к себе своих сыновей, Хефрена, Бауфру и Джедефхора.

– Царевичи, владыки мои, царю, отцу вашему, жить опостылело от тоски да уныния, посему призывает он вас в зал для аудиенций, – сказал слуга, которому было велено привести сыновей.

Трое сыновей вошли в просторную залу, залитую солнечным светом. Окна в ней располагались высоко, дабы напитались покои свежим воздухом, а потолок поддерживали высокие колонны, увенчанные замысловатыми капителями то в форме папируса, то в форме лотоса. На троне восседал их отец и без особого интереса наблюдал, как танцоры исполняют перед ним акробатические па.

Сыновья выказали своему отцу Хеопсу большое почтение, ведь он считался посланником божества, и спросили его:

– Отец, что с тобой?

– Мне скучно, – последовал быстрый ответ. – Молю вас, поведайте же мне какую-нибудь историю, и пусть поможет она мне скоротать сей бесконечный день.

И трое сыновей поведали свои сказания, дабы избавить великого владыку от уныния.

Первым начал Хефрен:

– Отец мой, сказанием сим я поведаю владыке Египта о чуде, совершенном во времена фараона Небки, что правил двумя землями – Верхним и Нижним Египтом.

И продолжил он:

– Случилось это, когда Небка отправился за стены столицы в храм Птаха, бога Мемфиса и владыки Анх-Тауи.

Призвал Небка к себе верховного жреца Птаха, Убайнера. Человек этот был столь предан своему делу и верен владыке, что покинул свою великолепную виллу с множеством покоев и прудиком в центре большого сада и отправился во дворец, где пребывал денно и нощно, занимаясь своими обязанностями и чрезвычайно важными поручениями.

Обязанности верховного жреца были весьма обременительны, а посему Убайнеру нередко приходилось проводить в храме целый день, и возвращался он домой лишь к вечеру, когда солнце, проглоченное богиней Нут, начинало свой путь во чреве богини.

Жрец был женат, чтил свою супругу и обращался с ней на равных, в согласии с египетскими законами. Однако та влюбилась в неджеса, человека простого и незнатного, и подо всякими предлогами упрашивала его наведаться к ней в роскошную виллу.

Прячась подальше от посторонних глаз, возлюбленные решили устроиться в дивной беседке, что скрывалась в тени сада. Местечко то и в самом деле казалось весьма тихим и укромным, и посему супруга Убайнера велела садовнику подготовить беседку к свиданию.

Провели там возлюбленные весь день, до самого заката. Незадолго до возвращения Убайнера неджес покинул сад, проследовав мимо пруда, где мирно плавали многочисленные разноцветные рыбы.

Однако же парочка сия недооценила то, насколько садовник верен хозяину: тот на следующий же день доложил Убайнеру о случившемся. Разъяренный жрец приказал своему верному слуге принести ему шкатулку из черного дерева, благородно украшенную золотой каймой. Он открыл ее и слепил из воска крокодила длиной в семь пальцев, а к спине его пришил лоскут с заклинанием: «Схвати всякого, кто осмелится искупаться в моем пруду».

«Возьми же! Подожди, пока неджес вновь спустится к моему пруду, и брось этого воскового крокодила за ним вслед», – велел Убайнер.

Спустя несколько дней неверная жена вновь приказала садовнику подготовить беседку, и принес слуга туда много всякого добра. Провели влюбленные вместе еще один счастливый день. Однако неумолимо приближался вечер, и неджес вновь был вынужден удалиться, по обыкновению своему проходя мимо пруда. И в то мгновение садовник, терпеливо поджидавший его за пальмой, бросил ему вслед воскового крокодила, а тот, едва коснувшись воды, тотчас же превратился в настоящего крокодила длиной в семь локтей. Увидав ужасающее животное, неджес попытался убежать, но крокодил безжалостно схватил его и утащил под воду.

Тем временем владыка Небка правогласный вновь призвал к себе Убайнера, и тот пробыл у господина семь дней. А неджес меж тем пребывал в заточении, лишенный возможности даже вдохнуть. Спустя семь дней Убайнер промолвил Небке: «Не соблаговолит ли величавый владыка последовать за мной, чтобы я мог показать ему чудо?»

Царь согласился и, подойдя к пруду, Убайнер, велел крокодилу: «Возврати мне неджеса». Крокодил вынырнул, держа в пасти пленника. Владыка воскликнул: «Помилуй! Этот крокодил ужасен!» Но стоило Убайнеру взять крокодила в руки, как тот снова превратился в восковую фигурку.

Промолвил Убайнер: «Забери с собой свою добычу». И крокодил навсегда скрылся на дне водоема, унеся с собой несчастного неджеса.

Вот и поведал я тебе об одном из чудес, совершенных верховным жрецом Убайнером во времена отца твоего Небки, – сказал Хефрен, сын царя Хеопса.

Впечатленный рассказом, Хеопс приказал своим слугам:

– Преподнесите на могилу владыки Небки заупокойный дар из тысячи хлебов, ста кувшинов пива, одного быка и двух мер благовоний, а верховному жрецу Убайнеру даруйте сладкое печенье, кувшин пива, порцию мяса и меру ладана, ведь теперь познал я могущество его!

Затем настал черед другого сына Хеопса, Бауфры, который, повернувшись к царю, изрек:

– О отец мой, сейчас я поведаю владыке Египта о чуде, которое свершилось во времена правления твоего отца, царя Снефру, основателя IV династии. Чудо это сотворил верховный жрец Джаджаеманха: такого отродясь никто не видывал!

Однажды великий владыка Снефру, томимый скукой, праздно бродил по дворцу в поисках развлечения. Не найдя ничего занятного, он приказал: «Приведите ко мне верховного жреца и писца Джаджаеманха!»

Слуги исполнили желание их господина, и когда перед ним предстал Джаджаеманх, владыка промолвил: «Я обошел все комнаты моего дворца в поисках развлечений, но все тщетно».

«О великий господин, отправляйся же к озеру, что раскинулось близ дворца твоего, прикажи снарядить ладью да возьми с собой самых красивых девушек вашего дворца: сердце владыки возрадуется, когда увидишь ты, как славно они гребут. А ты меж тем сможешь полюбоваться дивными зарослями, что произрастают на берегах озера твоего, и полями, окаймляющими его живописные берега. Уверен, что сердце твое преисполнится блаженством, когда насладишься ты сим зрелищем».

И тогда царь приказал: «Принесите мне двадцать весел из черного дерева, отделанных золотом, с рукоятями из сандалового дерева, также украшенными золотом. С ними приведите мне двадцать дев великолепной красоты».

Было исполнено желание великого господина, и женщины гребли, как им было велено. Сердце владыки возрадовалось, но тут дева, стоявшая на корме, стала заплетать косу да обронила в воду бирюзовую заколку в форме рыбки, которая, как известно, символ плодородия. Потеряв столь драгоценный предмет, дева умолкла и перестала грести. Бросили греблю и остальные женщины.

Увидав, что лодка остановилась, спросил великий владыка: «Почему же вы больше не гребете?»

«Наша старшая умолкла и не желает больше грести», – ответили женщины. И тогда обратился господин к той деве да спросил ее, что же с ней приключилось. И женщина промолвила: «О мой владыка, я обронила в воду бирюзовую заколку в форме рыбы, что удерживала косы мои».

«Я могу даровать тебе другую», – предложил Снефру.

«Мне бы свою вернуть, не надо мне другой, пусть даже и похожей».

Тогда великий царь призвал к себе верховного жреца Джаджаеманха да промолвил: «Джаджаеманх, брат мой, я сделал все, что ты велел, и возрадовалось сердце величества моего, когда увидел я, как славно гребут девы. Однако старшая обронила в воду бирюзовую заколку в виде рыбки и больше не желает грести. Я предложил ей другую заколку взамен, однако та отвергла мой дар, ведь надобно ей отыскать именно свое украшение, немилы ей те, что ему подобны». И тогда Джаджаеманх произнес волшебное заклинание и разверзлись воды озера, обнажив дно, а на камне покоилась бирюзовая заколка в форме рыбы. Верховный жрец взял ее и вернул владелице. Затем он вновь произнес заклинание, и вновь сомкнулись воды озера.

И до конца дня владыка мира сего праздновал в компании всей своей свиты, а верховного жреца Джаджаеманха наградил он всяческими дарами.

Вот и поведал я тебе об одном из чудес, совершенных верховным жрецом и писцом Джаджаеманхом во времена отца твоего Снефру, – сказал Хефрен, сын царя Хеопса.

Впечатленный рассказом, Хеопс приказал своим слугам:

– Преподнесите на могилу владыки Снефру заупокойный дар из тысячи хлебов, ста кувшинов пива, одного быка и двух мер благовоний, а верховному жрецу и писцу Джаджаеманху даруйте сладкое печенье, кувшин пива, порцию мяса и меру ладана, ведь теперь познал я могущество его!

Выслушав эти две истории, Джедефхор встал и промолвил:

– Великий владыка, до сих пор ты слышал сказания о подвигах, совершенных ныне усопшими; а потому никому не известно, правдивы ли сии рассказы или лживы. Я же поведаю тебе о чудесах, что свершались в твою эпоху! Прознал я, что среди твоего народа живет неизвестный тебе великий чародей.

Хеопс был поражен услышанным:

– О Джедефхор, сын мой, о ком же идет речь?

– Имя ему Джеди, отец. Живет он в Джед-Снефру, на севере Египта, и нерджесу этому уже сто лет от роду. Поговаривают, что даже в свои преклонные лета способен он съесть пятьсот хлебов, полбыка и выпить сто кувшинов пива. Что еще более невероятно, он знает, как приставить на место отрубленную голову, как заставить льва следовать за собой, а еще ему известно, сколько тайных покоев в святилище Тота, бога науки, математики и письменности!

Царь был поражен, ведь он давно интересовался тайными покоями святилища Тота, и приказал владыка:

– Джедефхор, сын мой, так пойди же да разыщи этого нерджеса.

Господин давно желал построить нечто подобное в своей гробнице, и Джедефхор поступил так, как и повелевал владыка. Для сына повелителя снарядили несколько судов, на которых отправился он вверх по Нилу, покуда не достиг Джед-Снефру. Сойдя на берег, Джедефхор отправился дальше сушей на носилках из черного дерева с рукоятями из дерева сесенеджем, покрытыми золотом, и несли его слуги вплоть до самых ворот Джеди.

Переступив порог, Джедефхор увидел мудреца, возлегающего на циновке. Один слуга поддерживал ему голову и обтирал его мазью, а другой растирал ему ноги. Тело старца было настолько сильным, а мускулы – крепкими, что Джедефхор удивленно воскликнул:

– Как сумел ты сохранить столь юный облик в таком почтенном возрасте? Хоть и наступила старость да близится час погребения, ты полон здравия и выглядишь так, словно крепко спишь до бела дня, не терзаясь приступами кашля.

Затем он сказал:

– Я здесь по велению отца моего, царя Хеопса. Он желает видеть тебя при своем дворе и обещает щедрые дары, и будешь питаться ты яствами сродни тем, что вкушает сам владыка, и прекрасна будет жизнь твоя до той поры, пока не воссоединишься ты с предками на некрополе.

Джеди поприветствовал Джедефхора со всеми почестями:

– Да пребудет с тобой мир, Джедефхор, сын царя, горячо любимый отцом своим. Да вознаградит он тебя, отличив среди старших! Да одолеет твой дух Ка врага, и да познает твоя душа Ба пути, что ведут к вратам демона Хебсшага!

И промолвил он:

– Приготовь ладью, что доставит ко мне моих детей и мои писания.

И подал ему Джедефхор две ладьи с гребцами, и спустились те по Нилу да привели Джеди к царю.

Джедефхор отправился во дворец, где его ожидал Хеопс.

– О владыка мой, я привел к тебе Джеди, – гордо сказал Джедефхор.

– Так веди же его сюда! – промолвил отец его в ответ.

И направился повелитель в зал для аудиенций, куда и привели к нему Джеди. Когда тот представился, владыка промолвил:

– Как же так случилось, что мне прежде не доводилось слышать о тебе?

Джеди склонился перед повелителем и ответил:

– О владыка, приходит тот, кого зовут: ты призвал меня, и вот предстал я пред тобой!

– Правду ли говорят, что можешь ты отрубленную голову приставить на место?

– Конечно, владыка мой, и я весьма хорош в сим мастерстве.

Тогда царь приказал:

– Приведите мне пленного!

Но Джеди остановил его:

– Только не человека, мой господин! Негоже поступать так со священными созданиями.

Тогда принесли ему гуся с отрубленной головой: тело положили с одной стороны залы, а голову – с другой, дабы мог доказать мудрец свои слова. Джеди произнес заклинание, и тотчас же гусь встал на лапы, слегка покачиваясь, а голова его вознеслась в воздух: и когда одна часть воссоединилась с другой, гусь встрепенулся и загоготал.

Потом принесли ему гуся побольше, и сотворил мудрец то же самое. Тогда великий владыка приказал привести быка да отрубить ему голову. Джеди вновь произнес заклинание и воссоединил голову с телом.

– Стало быть, ты и впрямь знаешь, сколько тайных покоев в святилище Тота? – спросил его Хеопс.

И ответил Джеди:

– Мой господин, нет, я не знаю их числа; однако известно мне, где можно об этом разузнать!

Хеопс, жаждавший отыскать это таинственное место, прошипел:

– Так скажи же!

Джеди не смел заставлять царя ждать:

– Сокрыта эта тайна в кремниевом ларце, что стоит в палате записей в Гелиополе.

– Так пойди да принеси его мне!

– О владыка, мой господин, не могу я доставить тебе ларец. Принесет его тебе старший из трех детей, пребывающих нынче в утробе Реджедет.

Доволен был владыка Хеопс, но затем тень коснулась лика его, и произнес он:

– Но кто же такая эта твоя Реджедет?

– Жена Раузера, жреца бога Ра, владыки Гелиополя, ждет она тройню от великого бога Ра. Предрек ей Ра, что сыновья ее станут царями Египта, а старший из них прославится на весь Гелиополь как великий провидец.

Хеопс был весьма опечален, услышав сие известие, угрожавшее его престолу, однако Джеди поспешил его успокоить:

– Почему столь скорбен лик твой, уж не из-за пророчества ли, мой господин? Не печалься: то, что было предначертано, случится лишь после твоего правления и правления твоего преемника.

– Когда родит та женщина? – спросил великий царь.

– На пятнадцатый день первого месяца зимы.

– Я бы отправился туда, да только в ту пору канал Двух рыб, что ведет в Гелиополь, пересыхает, – изрек владыка.

– Не беспокойся, мой господин, я прослежу, чтобы канал был заполнен водой, и тогда сможешь ты отправиться в Гелиополь, дабы почтить своим присутствием рождение будущего владыки Египта.

И Хеопс приказал своим слугам принести Джеди тысячу хлебов, сто кувшинов пива, быка и сотню связок овощей, как обещал ему Джедефхор, ведь предсказал мудрец восхождение V династии Древнего царства, повелителем которого стал Усеркаф.

Пророчество Неферти

Однажды владыка Снефру, основатель IV династии, царь всего Египта, горячо любимый своим народом, созвал в зал для аудиенций придворных сановников:

– Желаю я видеть друзей моих, что могут дать мне мудрый совет!

Войдя в просторную залу, сановники пали ниц, предстали перед царем и легли они пред ним на животы в знак преданности.

– Друзья, ваш владыка жаждет знаний и хочет знать, что творится в его царстве. Идите же и разыщите среди своих детей, братьев и друзей того, кто творил великие чудеса и мог бы рассказать добрую историю! – промолвил великий владыка.

И сановники, дождавшись, когда их господин закончит свою речь, промолвили в ответ:

– Владыка и повелитель наш, живет на свете жрец богини Бастет, имя ему Неферти. Он неджес и писец, перо его очень остро, а пальцы ловки, и тебе, несомненно, стоит и самому в этом убедиться!

Услыхав эти слова, добрый правитель Снефру приказал устроить симу жрецу аудиенцию.

Вскоре привели в зал жреца Неферти. Прибыл он из города Бубастис, где чтут богиню-кошку. Увидав царя, владыку Верхнего и Нижнего Египта, лег жрец животом на землю в знак безоговорочной преданности.

А Снефру, добрый царь, махнул ему рукой:

– Полноте! Подойди же, друг мой Неферти, да поведай одно из своих замечательных сказаний.

– Владыка мой, желаешь ли ты, чтобы я поведал тебе историю из прошлого, или же рассказать мне о том, что только свершится? – спросил Неферти.

Снефру молвил в ответ:

– Несомненно, я желал бы знать, что грядет в будущем. А до того, что уже свершилось, мне дела нет!

Затем царь взял перо, обмакнул в чернильницу и твердой рукой стал плавно выводить на тончайшем листе папируса знаки, которые складывались в первые слова: Djed medu en Nefertj (И сказал Неферти…).

«…благородный мудрец с Востока, почитавший богиню Бастет и проживавший в восточной дельте, сын нома Гелиополиса. Размышлял он о том, что станет с Египтом, когда азиаты вторгнутся в царство вместе со своими войсками, наводя ужас на крестьян и угоняя скот, намереваясь вспахать поля».

И начал Неферти свой пророческий рассказ:

– Содрогнись, о сердце мое, и плачь о судьбе Египта!

Да подвергнутся порицанию те, кого не заботят бедствия его. Знай, что сильные мира сего скоро утратят свою мощь. Так не показывай миру слабость свою! Разве не понимаешь ты, что грядет?

Так восстань же против тех, кто упивается властью своей.

Как не видишь ты, что деяния их окажутся напрасными?

Грядут темные времена, все сущее подвергнется разрушению, и вред будет столь велик, что богу Ра придется начинать свое творение сызнова.

Египет будет полностью уничтожен; ничего не останется от того, что некогда предназначалось великому царству. Никто не позаботится о нем, никто не будет говорить о нем и горевать. Так какая же судьба ему уготована?

Солнце скроется навек, и люди больше не увидят, как сияет оно в небесах. Мир погибнет, небо утонет в плотной завесе черных туч, а люди утратят способность внимать.

И это лишь начало! И не сомневайся в словах моих, ибо предрекаю я лишь то, что свершится: реки всего Египта пересохнут, да так, что можно будет переправляться через них пешком. Суда больше не будут бороздить их воды, ибо воды Нила обратятся в сушу, а суша – в воду.

Слушай внимательно предсказание мое: южные ветра столкнутся с северными, и небо станет их добычей. И родится чужая птица в дельте Нила: совьет она свое гнездо рядом с людьми, что полюбят ее.

У Снефру кровь застыла в жилах, когда услыхал он эти слова.

Однако же Неферти был неумолим:

– Всему хорошему настанет конец: исчезнут пруды, полные рыбы, и кусты, населенные птицами! Все это сгинет, а земля наша будет истерзана чужеземцами, бедуинами, что пройдут через весь Египет.

С востока явятся азиаты, враги наши, и прошествуют они по всему Египту, вплоть до самого юга. Ни одна крепость не сумеет защитить нас, и враги явятся за нами во сне!

Дикие звери пустыни придут испить воды из рек Египта и останутся на их берегах. Маат, богиня космического порядка, покинет Египет, и воцарится тогда беспорядок, а потому мы даже не будем ведать, какая участь нас ждет.

И будем жить мы в полном хаосе, словно стая слепых и глухих во главе с немым.

Случится то, чего никогда прежде не случалось: народ будет вынужден взяться за оружие да изготовить себе бронзовые стрелы.

Все, что некогда знали об этике и нравах, будет низвергнуто: будем вкушать мы хлеб на телах павших друзей, осмеивать больных и позабудем о слезах перед лицом смерти.

От смерти перестанут тревожить нас муки голода, не будет более погребений для усопших, а за убийство никто никому и слова дурного не скажет.

Сын будет считаться за врага, брат – за противника, а человек станет убийцей отца своего – вот до чего омерзительная ждет нас участь!

Все уста будут произносить лишь слова сожаления.

Всему хорошему настанет конец, страна погибнет, и установятся законы, противоречащие благу ее.

Все доброе будет уничтожено, и утратим мы все, что некогда было найдено.

Свершенное будет иметь ту же ценность, что и несвершенное. Тот, кто имуществом владеет, будет вынужден отдать его незнакомцу. Тогда у зажиточных не останется ничего, а те, кто ничем не владел, будут хвалиться своим богатством.

Среди сограждан посеют ненависть, дабы заставить их замолчать. Все кругом будут жаждать ссоры и призывать к смертоубийствам, размахивая оружием.

Люди станут вспыльчивыми и утратят всякое терпение.

Египет обеднеет, а сборы да подати только вырастут. Зерна не хватит, чтобы накормить всех, а корону заменят иные предметы.

Солнце превратится в бледную тень самого себя, и день станет неотличим от ночи. Глаз людской не будет слепнуть и наполняться слезами при взгляде на солнце, ведь свет его уже не будет столь ярким, как прежде, а на небе оно и вовсе будет походить на луну.

Луна не изменит своего движения, а лучи ее будут такими же, как и прежде.

Вот видите? Все в стране нашей перевернется вверх дном: тот, кто был слаб, станет сильным; начнут приветствовать того, кто некогда здоровался первым; тот, кто был ниже, станет выше; тот, кого перевернули на спину, перевернется на живот.

Люди начнут жить на кладбище; бедные обретут богатство и будут вкушать хлеб, а слуги возвысятся. Гелиопольский ном перестанут считать колыбелью всех богов.

Произнеся сие мрачное знамение, Неферти сделал паузу. У царя Снефру сияли очи и дрожала рука. Написал он последние знаки и бросил взгляд на верховного жреца:

– Неужели Вечный Египет и вправду перестанет существовать?

Тогда Неферти возобновил свой рассказ:

– Но придет великий царь, южанин, достопочтенный Аменемхет!

Будет он рожден женщиной, что живет в номе Та-сети, первом на юге, и будет он сыном Верхнего Египта: примет он Белую Корону и Красную; объединит Двух Всемогущих Госпож, династических богинь Нехбет и Уаджет; объединятся под его началом двое владык, Гор и Сет.

Возрадуйтесь те, кто станут свидетелями его пришествия!

Аменемхет, сын благородного господина, навсегда войдет в историю. Те, кто перешел на сторону зла и поддержал мятежников, дышать перестанут от охватившего их испуга.

Азиаты падут перед ним от ужаса, а ливийцы будут низвергнуты пламенем его. Вельможи встанут на его сторону, враги вкусят его мощи, а священный урей усмирит смутьянов. А дабы защитить царство наше от будущих вторжений с Востока, будет возведена длинная стена, что назовут Стеной наследника.

Богиня Маат вновь сядет на свой трон, и с беспорядком будет покончено на веки вечные.

Возрадуйтесь же те, кому доведется увидеть восхождение сего царя, и те, кто решит последовать за ним.

И на этом Неферти умолк, ожидая, покуда царь закончит писать знаки на папирусе.

Снефру взглянул на него, и лишь тогда Неферти добавил:

– Однажды такой же мудрец, как я, увидит, что сбылось мое пророчество, и изопьет кубок в мою честь!

Снефру кивнул и вернулся к папирусу, начертав на нем: «Так и завершилось предсказание мудрого писца».