Электронная библиотека » Парини Шрофф » » онлайн чтение - страница 6

Текст книги "Королевы бандитов"


  • Текст добавлен: 27 мая 2024, 09:21


Автор книги: Парини Шрофф


Жанр: Зарубежные детективы, Зарубежная литература


Возрастные ограничения: +18

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 6 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Шрифт:
- 100% +

– Тогда, быть может, это вам следовало бы продегустировать яд, которым вы напоили тех несчастных собак? – Гита широко улыбнулась. – Раз уж вы себе столько всего позволяете иногда.

– Слушай, буди, – погрозил ей указательным пальцем Бада-Бхай, – укороти язык. Это всего лишь дворняги. Вот если бы я тхарру на детях тестировал, тогда да, у тебя были бы все основания объявить меня монстром.

Обижаться на то, что он назвал ее «буди» – «старуха», – времени не было.

– Ничего получше в свое оправдание вы не придумали? Может, я вас еще и похвалить должна за то, что вы не привязали к ограде детей и не напоили их ядом? Знаете, а прямо-таки странно, что на Нобелевскую премию столько раз выдвигали Ганди, а не вас!

– Эй, полегче! Я привел этих беспризорных и больных собак в дом, я их приютил, накормил, велел дать таблеток от глистов и кастрировать, то есть это… ну, что там делают с бродячими собаками?.. В общем, у них есть всё – еда, вода…

– И яд, – добавила Гита.

– Так, мне не нужны нотации от старой скучающей домохозяйки, которая мастрячит второсортные побрякушки. Карем, уйми ее наконец!

– Почему это второсортные? – вскинулась Гита. – Почему побрякушки?!

– Она не скучающая домохозяйка! – выпалил Карем.

Гита постаралась не обращать внимания на тот факт, что он не стал оспаривать эпитет «старая».

Бада-Бхай раздраженно засопел и, надвинувшись пузом на Карема, который машинально попятился, начал теснить их обоих к выходу из помещения.

– Это мой бизнес, и если ты, Карем, хочешь, чтобы я продолжал тебе платить, не суй свой нос куда не следует.

– Отпустите собак, – потребовала Гита.

– Нет.

– Отвяжите их немедленно, или я вызову полицию.

– Гитабен… – вмешался Карем, и она, решив, что он принял сторону Бада-Бхая, возмутилась до крайности:

– Что?!

Карем указал на кустарную лабораторию:

– Мы не можем вызвать полицию. Меня арестуют. И тебя, возможно, тоже.

– О…

– Слушай, что тебе мужчина говорит, – надменно кивнул Бада-Бхай. – У него-то, по крайней мере, есть мозги.

– Мы не будем звонить в полицию, – сказал ему Карем. – Но не задержимся здесь ни на секунду. Это была последняя партия тхарры, которую ты от меня получил.

Бада-Бхай пожал плечами:

– Да и ладно. Но не надейся, что сможешь продать свою тхарру кому-нибудь еще в Кохре. Я позабочусь о том, чтобы все узнали, какую отраву ты гонишь. Именно поэтому, как ни тяжело мне об этом говорить, я должен разорвать с тобой деловые отношения… – Он прижал ладонь к сердцу и картинно возвел глаза к потолку. – Совесть не позволяет мне подвергать риску жизнь своих клиентов, втюхивая им метиловый спирт. Но, к счастью для них, я найду новую, чистейшую тхарру.

– И разбодяжишь ее метиловым спиртом?

– Естественно. Но кому они поверят, по-твоему? Какой-то вшивой деревенщине из окрестностей Гхогхи[51]51
   Гхогха – один из так называемых «малых», или «переписных городов» в индийском штате Гуджарат, для которых характерно отсутствие четких границ и немногочисленное население, преимущественно занятое в сельскохозяйственном секторе.


[Закрыть]
, толкающей шмурдяк из сахарного тростника, или уважаемому бизнесмену? – Бада-Бхай заметил, как Карем сжал зубы, и покачал головой. – Ты сделал большую ошибку, Карем. Как ты теперь детишек своих прокормишь? Придется тебе объяснить им, когда они, голодные, будут просить есть, что их глупый на всю голову папочка променял их на свору бродячих псов.

– Он не глупый, – сказала Гита.

– Глупый, если думает, что другие бутлегеры работают иначе. Это бизнес, Карем. И ты со своей матерью Терезой о нем ничего не знаешь.

Гита поджала губы. Да сколько же ей лет, по мнению этого чутьи?!

– Нет, – отрезал Карем. – Бизнес требовал от меня поставлять тебе качественный продукт, а не травить людей за несколько рупий.

– За несколько рупий! – расхохотался Бада-Бхай. – Да как раз потому, что ты согласился на эти жалкие деньги, я и понял, что ты деревенщина. До тебя что, не дошло?

– Пойдем отсюда, Гитабен, – сказал Карем. – Нам пора.

– Сейчас, – кивнула она. – Только вот… – И подняла вытянутый мизинец – знак того, что ей надо в туалет по-маленькому.

– Опять? – воззрился на нее Карем.

– Ничего страшного, – внезапно осадил его Бада-Бхай. – У моей матушки та же проблема. Такое бывает с возрастом.

Гита скрипнула зубами.

– Подожду тебя на улице, – вздохнул Карем.

Бада-Бхай проводил ее к туалету, не отходя ни на шаг. В коридоре Гита снова увидела женщину, которая недавно ударила Лакху по лицу.

– Чинту! – бросилась женщина к Бада-Бхаю. – Я больше не могу ее терпеть! Не могу и не буду!

– Будешь как миленькая, – пренебрежительно отрезал он. – Сама знаешь, почему. Потом поговорим, я занят.

Около двери туалета Гита, взявшись за ручку, обернулась и чуть не наткнулась на выпирающий живот Бада-Бхая.

– Вы что, и в сортир со мной пойдете? – сердито спросила она.

На лице хозяина отразился неподдельный ужас, что было вдвойне оскорбительно.

– Разумеется, нет!

– Тогда, может, отойдете подальше?

Он не двинулся с места.

– И что, по-вашему, я здесь сумею натворить без присмотра? – Гита указала пальцем на себя – мол, взгляните на старуху в доспехах из сари и с оружием в виде джутовой сумки.

Он поколебался, но потом, похоже, согласился с ее безмолвной оценкой самой себя.

– Господин! – позвал его из дальнего конца коридора маленький мальчик.

Бада-Бхай тотчас устремился к нему и наклонился, ласково положив руки на плечи ребенку.

– Называй меня «папа», – поправил он, увлекая малыша за собой на кухню.

Дверь туалета Гита так и не открыла – поспешила на задний двор, к воротам. Отодвинула засов, распахнула створку и шепнула собакам:

– Бегите! Живо! Брысь!

Три из них послушались и шмыгнули за ворота. Четвертый, молодой пес, а может, и щенок, пошатываясь, описал неровный круг.

– Сюда, – шепнула она ему. – Иди на мой голос.

Он двинулся было к ней по многообещающей дуге, но, продолжив путь, ткнулся носом в проволочную изгородь и опрокинулся на бок.

– Да чтоб тебя… – У Гиты не было времени с ним возиться. Даже если она вынесет его за ворота, далеко он не уйдет – подручные Бада-Бхая быстро его найдут. Она потрепала пса по шее, дала ему понюхать свою руку, и он ткнулся черным носом ей в ладонь. Затем Гита подхватила тощую коричневую тушку на руки. У пса было длинное тельце и короткие толстые лапы. На макушке торчком стояли большие остроконечные лисьи уши с розовой кожицей внутри; по сравнению с изящной тонкой мордой они казались огромными. Шерсть у него была грязная, хвост болтался, как замызганная толстая веревка. Под ладонями Гита чувствовала теплую кожу, туго обтянувшую ребра. Когда она устраивала его в своей пустой джутовой сумке, он заскулил, высунув язык, но сопротивления не оказал – сразу сдался, обреченно сжавшись в комочек, отчего Гиту вдруг накрыло волной сострадания и гнева.

Вернувшись в дом, она осторожно заглянула в коридор и быстро заперлась в туалете. «Кабадди, кабадди, кабадди…» Бешеное сердцебиение едва успело уняться, когда в дверь постучал Бада-Бхай.

– Бен! – позвал он. – Эй, бен! Что так долго? Ты там в обморок не упала?

Гита уставилась на себя в зеркало над розовой раковиной. Да неужели она и правда выглядит настолько старой и немощной, что надо следить, как бы с ней чего не случилось? Ну, допустим, есть у нее по паре морщинок в уголках глаз – такие появляются у всех, кто много смеялся в молодости. Да, ей хорошо за тридцать, и в волосах уже появились седые нити, но их почти не видно, волосы кажутся черными как смоль. И уж по крайней мере, злорадно подумала Гита, они у нее есть, в отличие от некоторых.

Дома у нее было только одно зеркало, старенькое и щербатое, и она туда редко заглядывала – не находила поводов заботиться о своей внешности. Она больше не носила ни бинди, ни украшения и без зеркала знала, как выглядит на ней одежда – практично. Она и волосы собрать в пучок могла на ощупь: расчесываешь, скручиваешь, завязываешь, закрепляешь. Раз-два, и готово. Теперь, внимательно рассмотрев свое отражение, Гита пришла к выводу, что выглядит она не очень. Но кому есть дело до ее внешнего вида? Можно, конечно, привести себя в порядок, повыдергать волосы надо лбом и на висках с усердием школьниц на карикатурах. Но зачем? Прихорашиваться – значит, желать, чтобы на нее все смотрели, а ведь гораздо безопаснее оставаться невидимкой. «И все же… Интересно, сколько мне лет, по мнению Карема?»

С этой мыслью, вызвавшей непрошеное любопытство, Гита спустила воду и открыла дверь туалета, надеясь, что Бада-Бхай не заметит, что ее предположительно пустая сумка несколько округлилась.

– Ну наконец-то! – проворчал он. – Теперь-то ты соизволишь освободить меня от своего присутствия?

Пес, чье тепло Гита хорошо ощущала сквозь ткань где-то в районе талии, заскулил – совсем негромко, но в этой части дома царила полная тишина.

– Это что за звук? – удивился Бада-Бхай.

Гита приложила руку к животу:

– Несварение, – пояснила она. – Такое бывает с возрастом.

7

Карем ждал ее за воротами, хмуро пиная мыском ботинка камешки.

– Все в порядке, Гитабен?

– Да, – отозвалась она. – Но нам лучше поторопиться.

– Я помню, – кивнул он, – тебе надо за покупками. Куда пойдем?

Гита оглянулась. Сколько у них времени до того, как кто-нибудь из людей Бада-Бхая выйдет на задний двор? Она ухватила Карема под локоть, и он с удивлением посмотрел на ее руку.

– Э-э… лучше побежим, – быстро сказала Гита.

– Что?..

Из дома Бада-Бхая донесся свирепый вопль.

– Скорей! Погнали!

Они бросились по улице к перекрестку, хотя оба не имели привычки к спортивным упражнениям, добежали до угла и, завернув за него, оказались на оживленном базаре. Гита устремилась вперед прямо через толпу, вместо того чтобы обогнуть самые большие скопления народа у разных прилавков, – надеялась таким образом оторваться от преследователей. Она боялась, что от тряски псу у нее в сумке станет еще хуже, но и не думала останавливаться. Карем не отставал, хотя наверняка решил, что она спятила. Ленивые продавцы сидели, скрестив ноги, на разложенных прямо на земле кусках брезента и вяло покачивали у себя над головой палками с привязанным к ним носовыми платками – отгоняли мух. Сторонники агрессивного маркетинга стояли в проходах и совали в лицо каждому встречному свой товар – от обуви до пучков фенхеля.

Торговые ряды вывели Гиту и Карема на улицу со зданиями из кирпича и бетона, где они, не сговариваясь, перешли на шаг и сразу остановились.

– Что… – выдохнул Карем, согнувшись и упершись руками в коленки. – Что это было вообще?!

– Я отпустила собак. Не могла иначе.

– Чего-чего ты сделала? – уставился он на нее, но безо всякой злости. Гита хорошо знала, что такое злость. Карем всего-навсего был ошарашен.

Они отошли на тротуар – с базара вырулил грузовик с гирляндами из бархатцев на ветровом стекле и покатил к храму в дальнем конце улицы. На крыше кабины красовались два громкоговорителя и какие-то политические баннеры. Из громкоговорителей неслись пронзительные речи, но у Гиты так оглушительно гудела кровь в ушах, что она не разбирала слов.

Карем наконец отдышался.

– Выпустила собак? – повторил он. – Ну и отлично.

– Ты с ума сошел? А если Бада-Бхай тебе отомстит?

Карем пожал плечами:

– Он уже разорвал нашу сделку. Для меня это и так нехилый удар под дых.

Гита сглотнула. До нее вдруг дошло, что, если они с Фарах убьют Самира, Карем потеряет клиента. То есть они фактически планировали ограбить Карема, хотя до сих пор ей казалось, что в их преступлении не будет ни одной невинной жертвы.

– Найдешь другого партнера, – сказала она.

– Здесь не найду.

Тут Гиту накрыла волна страха за саму себя – теперь ей угрожали уже двое мужчин вместо одного, к Самиру добавился Бада-Бхай.

– А он правда такой крутой криминальный авторитет? – осторожно спросила она.

Карем рассмеялся:

– Он вообще не авторитет, только строит из себя большого босса и мафиозного дона. Сам себе кличку эту придумал – Бада-Бхай, хочет прослыть крутым. А на деле никак не может разобраться со своими бабами – с женой и с… – Он закашлялся и умолк.

– С Лакхой? – подсказала Гита. – С женщиной-рабари?

Карем кивнул:

– А ты наблюдательная. Я, в отличие от тебя, раза три в его доме побывал, прежде чем понял, что она мать его сына.

– Внебрачного то есть?

– Ну да. Но других детей у него нет, так что Бада-Бхай никогда от мальчишки не отречется, как бы жена ни настаивала. К тому же и мать его, Лакху, Бада-Бхай… не то чтобы безумно любит, но очень к ней привязан. Трудно сказать, что из этого бесит его законную жену больше.

У Гиты сразу возникло море вопросов, но вместо этого она поинтересовалась:

– Если он не такой уж опасный бандит, тогда почему ты не можешь найти другого оптовика?

– Городок-то маленький, Бада-Бхай тут единственный скупщик самогона. Мне придется начать с нуля где-нибудь в другом месте. Налаживать контакты, бесплатно поить тхаррой заинтересованных лиц, создавать себе репутацию… А до тех пор… – Он развел руками.

– Мы что-нибудь придумаем. Кредитный инспектор…

– Гитабен, – перебил Карем, – ты же знаешь, что в групповом кредитовании могут участвовать только женщины. К тому же я сомневаюсь, что власти сочтут хорошей идеей финансировать производство алкоголя в штате, где объявлен сухой закон.

– На самом деле ты занимаешься тем, что в других штатах считается вполне легальным бизнесом. Какая-то там пограничная линия, нарисованная на карте, не может сделать тебя преступником.

Карем так посмотрел на нее, что она нахмурилась:

– Чего?

– Ничего, – пожал он плечами. – Просто твоя поддержка меня удивила. Учитывая, что случилось с Рамешем…

– Что ж… – Гита умолкла. Теперь она искренне раскаивалась после всего, что наговорила ему прошлым вечером в магазине, и решила забыть, что думала об этом человеке раньше, потому что тот Карем, который стоял перед ней сейчас, только что отказался травить людей ради собственной выгоды, а следовательно, заслуживал второго шанса. – Рамеш сам сделал свой выбор.

– Да, – кивнул Карем. – Это правда.

Их взгляды встретились, и Гита, занервничав, потянулась по привычке к мочке уха, задев локтем сумку – раздался скулеж, а Карем удивился:

– Это что?..

– О! – виновато спохватилась Гита. Она совсем забыла о псе и поспешила осторожно достать его из сумки. Вид у него был жалкий, задорно торчали только лисьи уши; хвост уныло болтался, шерсть на морде свалялась от засохшей рвоты. – Этому было совсем плохо, даже не смог убежать. По-моему, он ослеп.

Карем потрепал пса за ухом:

– Надо ему воды дать.

– Может, к врачу отнести?

– К врачу для собак? Кохра – это тебе не Бомбей[52]52
   Бомбей – крупный город на западе Индии, административный центр штата Махараштра. С 1995 г. официально переименован в Мумбаи, но старое название до сих пор в ходу у индусов.


[Закрыть]
.

Они нашли поблизости питьевой фонтанчик. Пес сначала принюхался, дрожа черными ноздрями, потом начал жадно лакать воду и пил, не отрываясь, минуты две.

– Вот теперь он выглядит гораздо лучше, – сказал Карем.

Гита с сомнением покосилась на пса у себя на руках, – он еще подрагивал от усилий, которые ему пришлось приложить, чтобы напиться. Шерсть на лапах у него была, видимо, белой, но очень грязной; длинное тело – светло-коричневым с темной полосой, опоясывающей его, как ремешок; одно ухо – черным.

– Ты уверен? – покачала головой Гита.

– Ну… вообще-то не очень.

– Как думаешь, он сдохнет?

– Я думаю, если его сейчас не вырвет водой и если он сможет хоть что-нибудь съесть, это будет хороший знак.

– А что едят собаки?

В научно-популярных передачах на радио «Гьян Вани» рассказывали только о мире дикой природы, там не давали советов по уходу за бездомными животными. Гита поставила пса на землю, но он взвыл, и она опять взяла его на руки. Приятно было ощущать тепло и вес небольшого тельца, прижатого к ее животу. Она вдруг преисполнилась материнской заботы и чувства собственной значимости для маленького существа. И надо сказать, что эти ощущения не показались ей такими уж противными.

– Бродячие собаки, ты имеешь в виду? – хмыкнул Карем. – Все, что не приколочено.

Когда они вышли из ближайшей бакалейной лавки с большим пакетом галет «Парл-Джи»[53]53
   «Парл-Джи» – один из самых старых и популярных в Индии брендов печенья.


[Закрыть]
, он спросил:

– У тебя еще какие-то покупки запланированы?

Гита закашлялась. Она приехала в Кохру за ядом, чтобы отравить одного человека, но наказала другого за то, что он проделал то же самое с собаками. Разница в их преступлениях все же была, Гита это печенкой чуяла, но не могла сформулировать, в чем она заключается.

– Мне нужны бусины и проволока, – ответила она Карему. – Еще заготовки для колец и карабины для цепочек. А, и шпрингели. Всякая фурнитура.

– Ладно, сделаю вид, что понял, о чем ты говоришь. Показывай дорогу.

Шагая по улице, они являли собой забавное зрелище – прохожие косились на грязного пса, которого женщина несла бережно, как младенца. Ей хотелось сказать им, что она не из тех киношных дамочек, у которых больше денег, чем здравого смысла, и что в руках у нее никакой не Таффи, не балованный домашний питомец с чересчур нежными лапками, чтобы ходить по земле.

Магазин, где она обычно покупала все для изготовления украшений, находился между фотостудией, где делали снимки на паспорт, и целым рядом ателье мусульманских портных. Железная винтовая лестница вела на второй этаж, где в основном жили хозяева местных лавок. На повороте кривой спирали сидели, скинув сандалии, двое мужчин и пили чай. Один из них жаловался, что никак не может найти дочери жениха: «И этот кретин, прикинь, говорит мне: «Мой сынок университет закончил, ты нам должен машину и десять лакхов[54]54
   Один лакх в Индии равен 100 000 рупий.


[Закрыть]
рупий в приданое». А я ему: «Да ты своего сынка видел? Ему двадцать три, а уже лысый, как желудь! Такому велосипеда и одного лакха будет выше крыши». Его собеседник расхохотался, когда Гита с Каремом прошли мимо.

– Приданое… – проворчала Гита. – Варварство какое.

Карем кивнул в знак согласия, и она спросила:

– А ты брал приданое за Сариту?

– Разве что формально. Ее родители в качестве свадебного подарка отдали нам свой магазин. Он был записан на ее имя, но мы оба там работали.

– Это не считается…

– Намасте, Гитабен! – радостно поприветствовал ее владелец бижутерной лавочки, но его лицо тотчас брезгливо скривилось: – А это что такое?

– Домашний питомец.

– У нас тут с собаками нельзя…

– Да вы взгляните на него: он и ходить-то не может толком, не то что разбить тут что-нибудь у вас.

Хозяин молчал, но Гита уже знала, что победила. За прилавком перед ней стоял субтильный человечек с изящными руками, узким лицом и тонкими усиками, из-за которых он напоминал ей мангуста. Она протянула ему список ниток, черных и золотистых бусин и прочей фурнитуры, которая ей была нужна.

– В два раза больше, чем в прошлый раз, Гитабен? – одобрительно заметил мангуст. – Должно быть, дела у вас идут в гору!

При иных обстоятельствах Гита, как обычно, с удовольствием поболтала бы с ним – здесь, в Кохре, она была не ведьмой и не сомнительной вдовой, а частной предпринимательницей, бизнесвумен, – но сейчас лишь пробормотала в ответ что-то уклончивое. Не время было бахвалиться своими успехами, когда и часа не прошло с тех пор, как она фактически лишила Карема источника средств к существованию.

– Сдается мне, – продолжал хозяин лавки, – что вы такими темпами очень скоро купите холодильник.

Гите немедленно захотелось заткнуть этому мангусту рот пригоршней бусин. Но в конце концов, она сама была виновата, что недавно разоткровенничалась с ним. Впрочем, Карем, вопреки ее опасениям, казалось, не проявлял никакого внимания к их разговору – он расхаживал по тесной лавке, с вежливым интересом рассматривая товар на витринах. Тем не менее, когда они вышли на улицу, Гита сочла своим долгом пояснить:

– Я подумываю о покупке холодильника. Если удастся денег накопить. – Она пожала плечами. – Глупая прихоть.

– Нет, почему? Отличная идея. Ты должна гордиться своими достижениями. Тебе эти деньги нелегко даются.

– Нелегко, – тихо повторила Гита, а затем, уже громче и уверенней, подтвердила: – Совсем нелегко.

– Гитабен…

– Почему ты обращаешься ко мне «бен»? – перебила Гита, и вопрос прозвучал резче, чем ей хотелось бы.

– Я… э-э… не знаю, как-то не задумывался. А почему к тебе все так обращаются? Из уважения, наверно. Тебе не нравится?

– Сколько мне лет, по-твоему?

– Э-э… – покосился на нее Карем. – Ты моя ровесница?

Она так сердито зыркнула на него, что он быстро поправился:

– Ой, нет, ты, конечно, младше, намного младше! Ты совсем не похожа на почтенную мать семейства и даже на тетушку.

Учитывая, что все ее сверстницы именно таковыми и были, попытка Карема исправиться не удалась, о чем Гита не замедлила ему сообщить.

– Окей, ты не похожа на мою тетушку, – снова поправился он и тут же изобразил притворное возмущение, чтобы разрядить обстановку: – И между прочим, мне самому всего тридцать девять!

– О, ты не виноват, – утешила его Гита. – У тебя же миллион детей, потому ты и выглядишь старше.

– Ага, ну да, спасибо. Но если ты думаешь, что четыре примерно равно миллиону, тогда ты не выдающаяся бизнесвумен, Гита… – Он заулыбался и докончил: —…бен.

Гита притворно нахмурилась:

– Дурак.

Они прошли мимо индуистского храма, у входа в который стояли десятки пар сандалий и кроссовок. Статуи, мерцая позолотой, смотрели на Гиту сверху вниз.

– А вы с Рамешем не хотели детей? – спросил Карем.

Гита подумала, что с его стороны очень любезно не подозревать ее, как все остальные, в том, что она бесплодна. И в любом случае обсуждать эту тему, чувствуя на руках вес живого существа, было проще, поэтому Гита скормила псу еще одну галету и ответила:

– Я думала, что хочу. Но у нас так и не получилось.

Несмотря на похвальную дипломатичность Карема, ей стало неуютно – большинство людей считают, что в мире нет ничего печальнее, чем жизнь бездетной женщины. Ей от души соболезнуют – вроде бы женщина в их глазах, а вроде бы и нет. И все потому, что людям проще проникнуться жалостью, чем осознать тот факт, что бездетную женщину, возможно, как раз устраивает ее жизнь. Гита полагала, что вообще-то самое печальное и неуместное явление в мире – это женщина с детьми, которых она не хотела.

– Ты думала, что хочешь детей? То есть на самом деле не хотела?

Гита медлила с ответом. Если бездетных женщин общество считает несчастными, то в счастливых бездетных женщинах оно видит нечто противоестественное. Наконец она сказала:

– Не думаю, что хотела.

– Тогда тебе повезло. Надо поступать так, как лучше для тебя, а не так, как от тебя ждут чужие люди.

– И все-таки… Родительство – это ведь привилегия, разве нет? Со всеми там «радостями», «милостями» и «благодатью».

Карем фыркнул:

– Чего? Нет. Ну, то есть иногда да, и радость, и благодать, но в основном это тяжелый неблагодарный труд. Я люблю своих ребятишек, жизни своей без них не представляю, но при этом отлично могу себе представить совсем другую жизнь, без них. – Он рассмеялся. – Странно, да? Но тебе действительно нужно точно знать, что ты хочешь детей, прежде чем рожать, иначе все потеряет смысл. Если не уверена, лучше не делай этого.

– Да мне в любом случае уже поздно об этом думать.

– Ну, не знаю, – протянул Карем. – Я в семье был двенадцатым ребенком, самым младшим. Мать рожала и после сорока.

– Твой папаша никак не мог оставить ее в покое?

– Просто у них тогда еще телевизора не было.

Гита засмеялась:

– А у меня вообще нет такой проблемы.

– Могла бы быть, – сказал Карем, – если бы ты сама пожелала.

И у Гиты от этого потеплело на душе.

– А у тебя есть братья и сестры? – поинтересовался он.

– Нет, я была одна у родителей, – покачала головой Гита, обрадовавшись смене темы на более прозаическую, и подумала, что Салони была ей как сестра, но не сказала этого вслух. – Мне кажется, мама ходила беременная, когда мне было лет шесть, а потом большой живот у нее куда-то исчез, и все. – Она пожала плечами. – Мы никогда не говорили об этом.

Только сейчас, поделившись с Каремом, она вдруг поняла, что у ее матери могли быть и другие неудачные беременности до ее рождения. Но кроме той истории с приготовлением пападама на смотринах Гита ничего не знала о ее прошлом до того дня, когда она стала матерью. Даже после смерти родителей мысли Гиты о них ограничивались ее собственным отрезком жизни. В итоге она пришла к выводу, что если экстраполировать это правило на ее бездетное существование, память о ней полностью исчезнет в миг ее бездетной смерти. И что, возможно, в этом и есть смысл рождения детей – чтобы о тебе помнили.

Впрочем, у Королевы бандитов детей не было, а память о ней осталась. Когда она отбывала тюремный срок за убийство двадцати двух человек в один день, ее отвезли в больницу на срочную гистерэктомию – удаление матки, – и врач перед операцией счел возможным пошутить: «Нам не надо, чтобы Пхулан Дэви наплодила новых Пхулан Дэви». Гита догадывалась, что это «нам» относилось не к добропорядочным людям и не к властям, а к мужчинам.

– Никто о таком не говорит, – кивнул Карем, продолжая диалог. – Сарита тоже через это прошла. Думаю, большинство людей боятся сказать что-нибудь не то, поэтому предпочитают молчать. Но я не уверен, что так лучше.

– Прости, – сказала ему Гита. Ей почему-то казалось, что Карем ни разу не говорил жене «что-нибудь не то» после неудачных беременностей. А даже если говорил, его искренность все сглаживала, и благодаря этому сказанное не могло звучать банально, или грубо, или хуже того – снисходительно.

– И ты меня, – отозвался он.

Было бы нечестно позволить Карему думать, что ей тоже знакома эта скорбь по нерожденным детям, поэтому Гита поспешила уточнить:

– У меня такого не было. Ну то есть… Ни разу.

Он медленно кивнул:

– Хорошо. Это очень хорошо.

Гита перевела взгляд на пса, которого баюкала на руках. Они с Каремом шли по улицам Кохры бок о бок – никто не опережал, никто не отставал.

– Его не вырвало печеньем. Это значит, с ним уже все в порядке?

– Я думаю, это значит, что он поедет с тобой домой.

– Что-что?

– Ну, он тебе теперь доверяет. – Карем потрепал спутанную шерсть у пса за ушами. – Отдохнет немного, откормится и будет для тебя отличным домашним питомцем.

– Мне не нужен домашний питомец.

– О, еще как нужен! – заулыбался Карем. – Ты ведь одна живешь.

– И меня все устраивает.

– В любом случае он для тебя – идеальная пара.

– Откуда ты знаешь? – Гиту это не интересовало, она задала вопрос лишь потому, что по хитрой улыбке Карема догадалась, что он придумал шутку, а ей хотелось проявить великодушие и дать ему возможность высказаться.

– Он красавчик и не болтун!

Лицо Гиты, однако, не дрогнуло.

– Очень смешно, – отрезала она.

– Как ты его назовешь?

– Никак.

– Никак, – повторил Карем, словно примерялся к новому имени. – Ни-как. Куч-нахин, куч-най, – повторил он то же самое на разные лады. И покачал головой: – Мне кажется, это имя ему не очень подходит. К тому же этот парень наверняка и так страдает от заниженной самооценки.

Гита покосилась на Карема:

– Ты что, детишек своих так развлекаешь? И они считают тебя остроумным?

Он расплылся в глупой улыбке:

– Почему считают? Я правда ужасно остроумный.

– Слушай, я этого пса себе не оставлю. Я не хочу, чтобы он сдох, но это не значит, что возьму его с собой.

Карем пожал плечами:

– Посмотрим. – Он прищурился на яркое солнце. – У нас целый час до отправления. Тебе еще что-то купить надо?

Гита успела забыть про крысиный яд, но теперь вспомнила.

– Э-э… гм… я быстро сбегаю и вернусь, хорошо?

– Я с тобой.

– О нет, не надо. Это… женские дела.

Вместо того чтобы шарахнуться от нее, Карем остановился с серьезным видом:

– Если тебе нужны прокладки, Гита, в этом нет ничего постыдного. Вон там слева аптека.

Гита не пользовалась гигиеническими прокладками. Никто в их деревне такую роскошь не покупал. Даже ей, хотя она могла позволить себе дополнительные расходы, жалко было отдавать шесть рупий за одноразовую прокладку. Как и всем женщинам, которых она знала, средствами гигиены ей служили порванная на лоскуты старая одежда и носовые платки, которые каждый раз приходилось стирать. И что же теперь, она в присутствии Карема согласится купить целую упаковку дорогущих прокладок только для того, чтобы оправдать свое странное нежелание идти с ним в аптеку? Вот уж нет. Даже если ее гордость стойко переживет это испытание, кошелек точно не выдержит.

– Аптека вон там… – начал Карем.

– Нет!

– Продавец все упакует так, что будет не видно, что ты несешь, если это тебя беспокоит.

– Не это.

– Но…

– Мне не нужны прокладки! – выпалила Гита так громко, что он отступил на шаг от неожиданности.

– Окей… О-о-о! – взвыл сиреной Карем, словно вдруг понял страшное, и Гита с опаской уставилась на него в ожидании откровения. – Так ты поэтому сказала, что тебе поздно думать о детях? Потому что у тебя… больше не приходят?

Гита машинально прикрыла живот псом, словно Карем мог там что-то увидеть.

– Приходят как миленькие, спасибо за заботу, – ледяным тоном произнесла она и сунула пса ему в руки.

Пес зарычал, и Карему пришлось чесать его за ухом, пока он не успокоился. Лишь после этого Гита одна вошла в магазин. Но крысиного яда у аптекаря не оказалось. Она купила дешевую упаковку капсул «Пудин Хара»[55]55
   «Пудин Хара» – индийское аюрведическое средство из смеси мятных масел для нормализации пищеварения.


[Закрыть]
, которые были ей не нужны, и вышла на улицу.

– О-о-о! – на той же ноте протянул Карем, увидев ее приобретение. – Но ведь понос – это не женская проблема, такое со всеми случается.

– У меня нет поноса, – процедила сквозь зубы Гита.

– А зачем тогда?..

– На всякий случай, ясно? Ты кто вообще, следователь?

– Нет, – радостно осклабился Карем, окончательно взбесив Гиту. – Я очень любознательный просто.

Сейчас они шли мимо магазина бытовой техники. На плакате в витрине зубастая кинозвезда лучезарной улыбкой выражала свое одобрение выбору покупателей.

– Надо зайти! – Карем схватил Гиту за руку, и она сама не заметила, как очутилась в тишине торгового зала с прохладным кондиционированным воздухом.

Здесь, в отличие от лавки с фурнитурой для украшений, Карем не стал бесцельно бродить вдоль полок – он сразу устремился к дальней стене, где над стиральными машинками и посудомойками возвышались холодильники разных моделей. Когда они рассматривали приземистый «Эл-Джи» с дверцей, разрисованной пурпурными цветами, к ним вышел молодой продавец-консультант в рубашке с короткими рукавами и аккуратным отложным воротничком. Он явно занервничал при виде пса на руках у Гиты, но возражать против его присутствия не стал.

– Добрый день, сэр, – обратился к Карему консультант; из его голубого нагрудного кармана торчали кончики двух шариковых ручек без колпачков, опасно повернутых пишущей стороной вниз. – Могу я чем-то помочь?

– Мы просто смотрим, – сообщила Гита. По унылому взгляду, которым парень окинул запыленные слаксы Карема и ее видавшее виды сари, было ясно, что он работает за проценты от продаж.

– У вас можно заказать доставку холодильника на дом? – осведомился Карем.

– Да, сэр.

Карем назвал примерное расстояние до их деревни.

– Да, сэр, туда тоже можем доставить.

– Бесплатно? – спросила Гита.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации