Текст книги "Искры под пеплом"

Патриция Галлахер
Искры под пеплом

Глава 1

Гарнет Лейн была непреклонна. Она твердо решила путешествовать в трауре. И хотя члены ее семьи между собой считали Гарнет вдовой, все же тетя Дженнифер была против того, чтобы та отправилась в плавание, облачившись в цвет, на который формально не имела права. К тому же бедная девочка в черном выглядит просто ужасно, считала тетя, ее бледное личико в таком наряде приобретает желтоватый болезненный оттенок. Не лучше ли ей надеть строгое пепельно-серое платье с темно-синей отделкой?

– Красная шелковая роза на этой серой соломенной шляпке будет выглядеть очень мило, – рассуждала Дженнифер, – а может быть, выбрать изящно подкрученное страусовое перо? Можно надеть белую блузку с оборочками или кружевное жабо – и получится чудесный морской костюм.

Тетя наполнила чаем свою красную чашку.

– И еще бы немножко румян на твои чудесные щечки, детка.

– Мама не любит, когда красятся, – возразила Гарнет, упаковывая чемодан. – Я по-прежнему хочу купить то скромное черное платье и шляпку, как у императрицы Евгении, с густой черной вуалью. Разве это не элегантное сочетание?

– Дорогая, только актрисы драматизируют смерть. Вдовье одеяние, если для него нет законных оснований, не более чем маскарад.

– И оно отпугивает мужчин, ты хочешь сказать? Но ты же прекрасно знаешь, что я путешествую не для удовольствия. И конечно же, не для того, чтобы заводить романы!

Гарнет непроизвольно вздрогнула, и тетя осеклась, поспешив направить разговор в другое русло.

Всего лишь около года прошло после сражения при Аппоматоксе[1]1
  Аппоматокс – город в Вирджинии, где 9 апреля 1865 г . капитулировали главные силы Конфедерации рабовладельческих штатов, что означало конец Гражданской войны между Севером и Югом (1861 – 1865 гг.).


[Закрыть], и в то время как женщины собирались покинуть Коннектикут, их графство готовилось к открытию мемориала павших на Гражданской войне. Семья Гарнет считала, что имя Дениса Лейна тоже будет начертано на гранитном постаменте, но его жена не была в этом уверена.

В официальном сообщении, присланном ей, говорилось, что рядовой Денис Роберт Лейн пропал без вести при исполнении воинского долга. Командир не знал точного местонахождения их патруля в момент исчезновения. Предполагалось, что они были взяты в плен где-то в Теннесси, неподалеку от границы с Джорджией. Но имя Дениса не появилось в списках пленных ни одного из штатов. Ничего не дали и проводившиеся в течение года поиски в архивах как Федерации, так и Конфедерации.

Отец Гарнет, Генри Эшли, нанимал юриста в Вашингтоне для проверки документации Департамента регистрации захоронений, однако и там не удалось найти никаких сведений о том, что молодой солдат был где-нибудь похоронен. Рядовой Денис Роберт Лейн продолжал числиться пропавшим без вести. Множество жизней унесла эта война, люди ушли в небытие, растаяв, словно призраки, но Гарнет отказывалась верить, что ее мужа больше нет в живых. Дени был так молод, так полон любви, он так хотел жить. Он вернется. Она же должна лишь терпеливо ждать и верить.

В утешение ей оставались только его портрет и несколько нежных писем. И хотя в своем ожидании она худела и бледнела, хотя ее здоровье и спокойствие всей семьи находились в опасности, ей вовсе не приходило в голову, что она стала героиней трагедии, Камиллой Коннектикута. Гарнет целых двух лет не хватало до двадцати, и она была еще слишком молода для трагедии, так же, как для этого еще слишком молод был и Дени.

Доктор Форбс считал, что во всем виноваты слишком частые простуды Гарнет в течение этой длинной суровой зимы, самой плохой в Новой Англии за последние сорок лет. Ее голубые глаза с темными кругами под ними резко выделялись на осунувшемся лице. С длинными золотыми волосами, беспорядочно ниспадавшими на плечи, она казалась бесплотным видением. Отчаявшись чем-либо помочь, расстроенный доктор сказал семье Гарнет, что лучшим и, может быть, единственным средством спасти девушку является перемена климата.

– Жаркий, сухой воздух? – переспросил мистер Эшли, с ужасом подумав о болезни, для которой это является обычным лекарством.

Форбс, прочитав его мысли, кивнул и тут же попытался переубедить убитую горем мать:

– Я уверен, Гарнет полностью поправится на Западе. Кажется, мадам, у вас есть родственник в Техасе?

А затем, взял шляпу и портфель, откланялся:

– Всего доброго.

Элеонора взглянула на сестру, и обе подумали о брате своей матери. Они не видели дядю Сета около двадцати лет и не слышали о нем ничего с самого начала Гражданской войны.

Несмотря на тщетные возражения Дженнифер против данного доктором совета, было направлено срочное письмо Сету Траверсу по последнему известному адресу. Через месяц Сет ответил из Техаса. Его приглашение было теплым и искренним с приложением подробного описания пути.

«Поездом доедете до Сент-Луиса, затем на речном судне до Нового Орлеана. Потом по морю доберетесь на пароходе до Корпус Кристи, а оттуда дилижансом – до Сан-Антонио. Зарегистрируетесь в „Менгер-отеле“, куда я сам приеду за вами. С нетерпением жду вашего приезда.

Сет».

«Ну и дорога!» – думала Дженни, читая письмо. И если Гарнет сможет пережить такое путешествие, она переживет все что угодно.

И она продолжала оставаться при таком мнении.

Глава 2

В поезде до Сент-Луиса Гарнет читала и разговаривала с тетей. Ночь они провели в отеле возле вокзала, а утром сели на старый пароходик, идущий до Нового Орлеана. На палубе несколько потертых южан с нескрываемой неприязнью поглядывали на северян, вид которых свидетельствовал о достатке и процветании.

– Они ведут себя так, как будто это их собственная река, а мы непрошеные гости, – возмутилась Гарнет, войдя в каюту. – Мятежники сейчас ненавидят нас даже больше, чем во время войны. Наверное, они считают нас виновниками всех своих несчастий.

Дженни проявила большую снисходительность:

– Думаю, мы на их месте чувствовали бы себя точно так же.

Но Гарнет, помня о своем муже, жестко отрезала:

– Но это же они начали войну, и потому мне нисколько не жаль их.

Одного взгляда на публику в салоне и на задней палубе было достаточно, чтобы убедить даже самого строгого моралиста на борту «Крисчен Куин» в том, что судно представляет собой плавучий Вавилон.

Севший на корабль в порту Иллинойса антрепренер с большой, разделенной на отсеки, плетеной клеткой, в которой он вез боевых бентамских петухов, устроил с разрешения капитана на задней палубе некое подобие небольшой арены и предлагал мужчинам делать ставки. И вот уже вскоре петухи начали злобно полосовать друг друга привязанными к их шпорам острыми, как бритва, лезвиями, брызгая кровью на столпившихся вокруг зрителей. В салоне звенели стаканы, гремели кости, шуршали карты – там профессиональные игроки обирали неопытных новичков. Крикливо разодетые проститутки забирали у простаков последнее. Ночью над палубой раздавались музыка и смех, заглушая шлепанье гребных колес, пыхтенье паровой машины и сигнальные свистки. В целом это были обычные дорожные развлечения, пережившие даже Гражданскую войну.

Дженни прислушивалась к звукам веселья со сверкающими глазами, но ее племянница не проявила к ним никакого интереса и рано легла спать.

– Господи, как же мы будем спать в таком шуме? – это был ее единственный комментарий к кипевшему за стенами каюты празднику жизни.

Не имея возможности позволить себе дорогостоящие развлечения, Брант Стил сидел в главном салоне, просто наблюдая за происходящим. Окружавшие лица были ему знакомы. На эстраде находилась Лэси Ли со своим Лоллипопом[2]2
  Лоллипоп (Lollipop) – леденец (англ.).


[Закрыть]. Мисс Ли была полненькой, жгучей брюнеткой с большими, выразительными серо-зелеными глазами. Считая себя актрисой, она давала сольные концерты. Ее партнер, умная дрессированная обезьянка в ярком костюмчике, сначала передразнивал то, как она поет и танцует, а потом по сигналу хозяйки прыгнул к ней на руки и, потянув за ленточку, избавил ее от довольно незначительного костюма. Таков был финал.

– Противный мальчишка! – жеманно воскликнула она, легонько шлепнув обезьянку, а затем под громоподобные аплодисменты мужчин отвесила глубокий поклон публике.

Брант считал, что смелость мисс Ли значительно превосходит ее искусство, но тем не менее отдал должное ее изобретательности. Женщины даже с меньшим талантом и умственными способностями создавали себе своим ремеслом целые состояния. Он и дама обменялись несколькими мимолетными чувственными взглядами, однако Брант, проведя на реке уже несколько ночей, не торопил события. Возможно, он сблизится с ней этим вечером, но попозже. Эта красотка недурна и к тому же очень привлекательна, а он уже давно не спал с женщиной.

Хотя она едва ли невинна, но все же не производит впечатления девицы, которая спит со всеми подряд. Брант старался держаться подальше от шлюх, парочка которых подрабатывала на этом судне. Обе, возможно, во время войны паслись в военных лагерях и теперь могли подарить клиенту кое-что сверх того, за что тот уплатил.

После впечатляющего представления Лэси Ли Бранту не хотелось смотреть на сменивших ее двух черных пародистов: он уже слышал их убогие шутки. Он вышел из салона, надеясь, что прогулка по палубе сможет улучшить сон, несколько нарушившийся в последнее время. И там можно докурить остаток своей сигары, никому не показывая такое свидетельство собственной нищеты.

Он прошел совсем немного, когда заметил возле самых поручней хрупкую фигурку в сером. Занятая своими мыслями, девушка не заметила его приближения. Казалось, она с отчаянием вглядывается в темную воду. Возможно, она плакала, но он не мог сказать точно.

Это была третья ночь после выхода «Крисчен Куин» из Сент-Луиса и первая, когда Гарнет Лейн покинула каюту. Судовые сплетники уже знали, кто она.

Он сделал последнюю затяжку, насладившись вкусом сигары, прежде чем бросить окурок за борт, а затем тихо произнес:

– Что-то не так, мадам? Она вздрогнула:

– Сэр, вы напугали меня!

– Тысячу извинений, мадам. Я думал, что могу чем-нибудь помочь.

– Помочь?

– Вы выглядите такой несчастной.

Гарнет отрицательно качнула головой.

– В каюте слишком жарко и я вышла подышать свежим воздухом. Не думаю, что мы когда-либо встречались, мистер?..

– Стил, – ответил он, – Брант Стил. Право, на этом корабле никто особо не придерживается церемоний.

– Да? – удивилась Гарнет. – А я думала, что пассажиры, желающие встретиться, должны сначала обменяться визитными карточками.

Бранту сначала показалось, что предмет, находящийся у нее в руках, это – тоненький молитвенник, но потом он разглядел фотографию в рамке, обтянутую кожей.

– Да, это так, – согласился он, – но война внесла изменения в наши обычаи. И в конце концов мы путешествуем не на океанском лайнере.

– Внесла, да не везде, мистер Стил. Кое-какие нормы приличия все еще существуют в той части Америки, где я живу. Вы верно заметили – это не корабль, а так, маленький речной пароходик, очень убогий к тому же.

– Увы. Но все же и у «Крисчен Куин» был свой звездный час. Славный звездный час. – На мгновение Бранту показалось, что он вновь с верхней галереи плантации Грей Оукс видит гордо плывущую над рекой пару высоких дымовых труб и слышит победный гудок причаливающего к пристани парохода.

– Вы говорите не как южанин, мистер Стил. У вас западный акцент, не так ли?

– Я наполовину техасец, – объяснил он. – Мой отец учился в Новом Орлеане, где и встретил матушку. И хотя папа вначале упирался, как мустанг, все-таки в конце концов он согласился жить с ее семьей на сахарной плантации, где потом родился я. Он часто рассказывал мне о Техасе и несколько раз брал меня туда с собой навещать дедушку. Теперь они все уже умерли, – добавил он печально. – Я унаследовал плантацию, которая сейчас разорена и должна быть продана с аукциона. Я не могу собрать необходимые средства, чтобы спасти ее.

– А вы пытались сохранить плантацию? – поинтересовалась Гарнет. Любопытство составляло одну из ее характерных черт.

– Да, конечно. Я питал глупую надежду заработать деньги игрой. Но не смог соперничать с такими профессионалами, как на этом речном судне. Знаете ли, из меня получился плохой мошенник. Играть в карты с друзьями-джентльменами – это совершенно другая вещь, чем сражаться на деньги с такими акулами.

Завороженная его ровным баритоном, Гарнет незаметно бросила на собеседника заинтересованный быстрый взгляд. Его омраченное думой, суровое лицо имело четко очерченный, как на камне, профиль. Тот, кто предпочитает мужчин-брюнетов, признал бы его удивительно красивым. Но Гарнет нравились блондины. Глаза у Дени были светло-голубые, а волосы – цвета налитых солнцем пшеничных колосьев. Мягкий пушок на его подбородке даже не требовал ежедневного бритья. Волосы же мистера Стила были слишком густыми и черными, глаза чересчур темными, с какой-то чертовщинкой, как у пирата, хитро посматривающие на девушку. Если бы он имел бороду или усы, то выглядел бы отъявленным злодеем, подумала она. Эти и другие, менее ясные ощущения заставили Гарнет заволноваться.

Она осторожно спросила:

– Вы воевали в армии Конфедерации? Он хмуро кивнул, но ничего не сказал, а расспрашивать она не решилась. Некоторое время оба стояли молча, пристально глядя на грязную, желтую реку, казавшуюся золотой в обманчивом лунном свете. Звезды сверкали на бархатном небе, и Гарнет почувствовала, что хочет оказаться на любом конце земли, все равно где, но только не на этом пыхтящем суденышке, неумолимо увозящем ее в глубь мятежной территории.

– А я еду в Техас, – нарушила она молчание, – с моей тетей мисс Дженнифер Темпл. Сегодня вечером она ужинала в салоне и осталась посмотреть представление.

– Да, я видел ее, и мне сказали, кто она.

Красивая леди. Могу я вас спросить, куда в Техасе вы направляетесь?

Гарнет пожала плечами:

– В какой-то городок Лонгорн Джанкшин. Кажется, это возле Сан-Антонио. Там живет мой двоюродный дедушка Сет Траверс. Мы собираемся погостить у него некоторое время.

– Я был в Сан-Антонио, – отозвался он. – А вы много знаете о Техасе?

– Нет. Дядя Сет писал не часто, да мы особо не интересовались местом, куда никогда не рассчитывали поехать.

– И все-таки теперь вы заинтересовались им?

– Да нет, не думаю.

– Почему же вы туда направляетесь? После недолгого колебания Гарнет призналась:

– Наш семейный врач посоветовал мне этот климат. Для здоровья.

Стил не сомневался ни минуты в том, о ком из двух женщин доктор проявил такую заботу. В лунном свете Гарнет казалась прозрачной, ее кожа, бледная и нежная, походила на белоснежные лепестки гардении росистым утром. Волосы отливали скорее серебром, чем золотом, а черты лица были столь же утонченными, как на его любимом мамином медальоне. Хотя и слишком тонкая и хрупкая, она все же была потрясающе красива. Но где же тот мужчина, чье обручальное кольцо у нее на пальце?

– Мистер Лейн присоединится к вам в Техасе?

Помолчав, она тихо ответила:

– Не знаю. Он пропал без вести в начале 65-го, и с тех пор я о нем ничего не слыхала.

Брант на мгновение задумался, а затем решился вслух высказать то, что пришло ему в голову:

– Извините, мадам, но не считаете ли вы, что к этому времени он бы уже вернулся… – И, поколебавшись, добавил:

– Если бы это было возможно.

– Если бы он еще был жив, вы хотите сказать, – резко отозвалась она.

Прежде чем Брант успел обдумать, как помягче высказаться, на палубе, посмеиваясь про себя, появилась Дженнифер. Ее взгляд, словно прожектор, остановился на высоком, темноволосом незнакомце, стоявшем рядом с племянницей.

– Какая божественная ночь, если бы только не москиты. Некоторые из них огромны, как летучие мыши-вампиры, и такие же кровожадные. – Она нежно улыбнулась и кивнула Бранту. – Мистер Стил, не так ли?

– Да, мадам.

– Я тетя миссис Лейн, мисс Дженнифер Темпл.

– Очень приятно, мисс Темпл. Гарнет пояснила:

– Предки мистера Стила по отцовской линии – техасцы, а родня со стороны матери – луизианские плантаторы. – И тут же, испугавшись, что Дженни поведет себя слишком фамильярно, Гарнет оборвала разговор. – Была рада встретить вас, мистер Стил. Но я устала и хочу отдохнуть. Пожалуйста, извините.

Он поклонился.

– Спокойной ночи, леди, приятных вам снов.

– Ax! – воскликнула Дженни, вдруг почувствовав, что выпитое шерри ударило ей в голову. – Надеюсь только, что эта древняя посудина не пойдет ко дну. Почему, скажите, в нашей каюте есть несколько пулевых отверстий?

– «Куин» находился на военной службе, – пояснил Брант.

– В самом деле?

– Идем же, тетушка, – настаивала Гарнет, уводя прочь чуть покачивавшуюся леди, выглядевшую просто очаровательно в своем бледно-лиловом, цвета лаванды, муаровом бальном платье. – Идем, утро вечера мудренее…

Дженни покачала головой:

– Сомневаюсь, дорогая. Боюсь, утром я буду совсем больная.

Глава 3

На следующее утро за завтраком Дженни отказалась от всего, кроме черного кофе, который пила, морщась от каждого глотка, поскольку корабельный кок щедро сдобрил его горьким цикорием.

– Капитан Бим сообщил, что мы сегодня будем в Мемфисе, моя дорогая, – сказала она, – и пассажиры, если захотят, могут сойти на берег.

– Мне что-то не хочется, тетушка, – твердо ответила племянница.

Гарнет не хотела вновь встречаться с Брантом Стилом. Конечно же, он считает ее вдовой и легкой добычей. Этот джентльмен даже ведет себя, как охотник, осторожно подкрадывающийся и чувствующий свою силу. Она решила избегать его.

Однако у тетушки имелись собственные планы.

– Я вовсе не предлагаю нам туда идти одним, моя радость. Я слышала, что Мемфис – самый бандитский порт на Миссисипи, и ни одна порядочная леди не осмелится появиться на его улицах без сопровождения. Этот порт в качестве пристанища использовали речные пираты и торгующие ромом контрабандисты, а после войны тут стало еще хуже. Но я уверена, что, если нам понадобится провожатый, этот замечательный мистер Стил будет счастлив…

– Замечательный? Да ведь Брант Стил был врагом! И для меня он все еще им и остается.

– Дорогая, это нас, янки, здесь считают врагами! Это нам нужно искать и заводить себе друзей среди южан. Мистер Стил прошлой ночью выглядел как настоящий джентльмен.

– Тетушка, да прошлой ночью у тебя было слишком искаженное восприятие.

– Чепуха! Я выпила всего лишь один бокальчик вина. Ну, может быть, два. Или три. Но не больше…

Гарнет сдержала улыбку. Тетя Дженнифер наслаждалась жизнью. Чем больше они удалялись от Коннектикута, тем больше казалось, что она, Гарнет, – пожилая компаньонка, а Дженнифер – юная леди, почувствовавшая вкус свободы.

– С имбирным элем можно быть и поосторожней, – посоветовала она, посмеиваясь над тетушкой.

Доки Мемфиса несли на себе следы частых обстрелов канонерками Федерации. Сваленные кучами и никому не нужные кипы хлопка больше не являлись главным источником дохода для Теннесси. Банкиры, торговцы, спекулянты и плантаторы покинули город, плантации были уничтожены.

Ставшие свободными негры, одетые в лохмотья, без цели и в недоумении шатались по улицам, выпрашивая подаяние у белых, с которыми они теперь были равны, или сидели без дела на пристани и набережных. Молодые люди обеих рас готовы были станцевать ради монетки, брошенной пассажирами «Крисчен Куин». Лодки с грязными хибарами на них были пришвартованы к заросшему ивой островку в бухте. Воздух наполняла тяжелая смесь запахов жареной рыбы, варящейся капусты, гниющих отбросов, ила и нечистот. Казалось, главным достоянием и заботой жителей Мемфиса стали салуны, игорные залы и бордели.

Дженни, с прогулочной палубы рассматривавшая берег, поинтересовалась у Бранта Стила:

– Вы идете на берег, сэр? Он покачал головой:

– Я уже видел Мемфис раньше. Да и большую часть Теннесси тоже.

Задумавшись, он смотрел поверх суеты порта, поверх круч Чоктау, на которых были расположен сам город, и перед его мысленным взором проплывали Шайлох, Марфризборо, Чаттануга, Чикамауга.

– Во время войны?

Он кивнул, его лицо омрачилось:

– В этом штате шли большие бои. А теперь он, как и остальной Юг, является меккой для политических авантюристов с Севера.

Дженни порадовалась, что этого не слышит Гарнет.

– Разговоры о войне огорчают мою племянницу, мистер Стил.

– Я постараюсь помнить об этом, мадам, если, конечно, буду иметь удовольствие встретить ее еще раз. Мне показалось, что она не очень-то общительна и умеет сдерживать свои чувства.

– Даже чересчур, – вздохнула Дженни. – Я боюсь, как бы она не превратилась в затворницу, и это в ее-то возрасте?

– Она больна?

– Ей нездоровится, но я не думаю, что это чисто физический недуг. Не знать, жив твой муж или мертв, – ужасное испытание даже для зрелой женщины, а Гарнет еще почти девочка. – Она вздохнула. – Война очень тяжела для семей, чьи мужчины ушли на фронт. Уверена, ваши родные могли бы подтвердить это.

– Мой отец и брат погибли в бою, – сказал он тихо. – Малярия в прошлом году убила мою мать. У меня больше нет никого, не считая, конечно, нескольких кузенов, которых жизнь разбросала по всему свету.

– Это очень печально. – Дженни жалела всех, кто не имел своего семейного очага.

Как раз в тот момент на палубе появилась Лэси Ли с обезьянкой на шее. Дженни вежливо кивнула, а Брант слегка прикоснулся к своей желтой панаме. Он спросил, не собирается ли она попытать счастья в Мемфисе.

– Нет, думаю остановиться в Новом Орлеане. – Она пощекотала обезьянку, позволив Лоллипопу поцеловать себя в щеку и слегка куснуть за ушко. – А вы как думаете, сэр?

Дженни разглядывала эту женщину и пыталась представить ее прошлое. Похоже, та одна-одинешенька на целом свете. Интересно, почему она выбрала такую беспокойную профессию? Что ее подтолкнуло к этому? Как она придумала такой рискованный номер и как научила животное помогать себе? Ни для кого не секрет, что подобное представление было бы запрещено в большинстве приличных театров из-за его непристойности и разрешено только на карнавалах и в музее Барнума, где вообще можно показывать все, что угодно.

– Честно говоря, мадам, – советовал Брант мисс Ли, – лучшие возможности для вас, вероятно, откроются на дальнем Западе. Вы вызовете сенсацию во всех шахтерских городках от Техаса до Калифорнии!

Лэси Лу слушала его очень внимательно:

– В самом деле? – заинтересованно протянула она. – Я подумаю над этим, если удача не улыбнется мне в Новом Орлеане.

Брант усмехнулся, оценивающе глядя на нее:

– Вы стали бы звездой в таких местах, как Денвер или Сан-Франциско. Почему бы вам сразу не отправиться на Дальний Запад?

Мисс Ли улыбнулась, воодушевленная неожиданным советчиком:

– А вы случайно направляетесь не в ту сторону, мистер Стил?

– Может быть и так.

Гарнет больше не выходила из каюты. Она заказывала обеды себе в номер и, слегка подкрепившись, принимала прописанные доктором Форбсом лекарства. Пейзажи Дельты восхищали ее и одновременно наводили грусть. Деревья стояли закутанные в длинные покрывала из мха, как будто земля скорбела в трауре. Москиты тучами роились в зарослях тростника. В сумерках из темных лесов и топей доносились заунывные голоса диких животных, но ни огонька, ни звука не было на заброшенных плантациях.

– Скажите, в Дельте всегда было так тихо? – как-то спросила она стюарта, вошедшего, чтобы наполнить графин свежей водой.

– Нет, мадам, только в последнее время. Люди говорят, что в этих местах появились привидения и слышатся потусторонние звуки…

Гарнет вздрогнула, почти поверив. Еще немного – и она поддалась бы искушению составить Дженни компанию за ужином, но затем взяла себя в руки и принялась за чтение романа.

Поздно вечером, уже засыпая, девушка услышала, что кто-то шепчется под окном ее каюты. Она осторожно подняла штору и выглянула в окно. Уж не померещился ли ей этот шепот? Нет, по палубе под ручку прогуливались мистер Стил и мисс Лу. Вдруг они остановились, потом обнялись и поцеловались. Это был долгий, глубокий, чувственный поцелуй.

Смущенная, Гарнет опустила штору и села на постель, машинально вертя на пальце обручальное кольцо. Дени никогда не вел себя с ней так смело ни до, ни после свадьбы. Никогда, даже в темноте, они, находясь вместе, не обнажались полностью. Девственные в свою первую брачную ночь, почти подростки – ей шестнадцать, ему восемнадцать, по-детски влюбленные, они, бросившись к алтарю еще до того, как он отслужил в армии, ничего не могли подсказать друг другу. Их короткий медовый месяц оказался испорчен неведением и стеснительностью юности. Гарнет до сих пор содрогалась, вспоминая его.

После недели смущенных и неловких объятий он ушел на войну, надев новенькую голубую форму. Краткий рождественский отпуск позволил им встретиться, но не дал ничего нового перед их вторым и окончательным расставанием.

Тем не менее Гарнет хранила свою любовь и ее обеты, отказываясь верить, что она теперь вдова, и носила с собой портрет мужа, прикасаясь к нему, когда ее посещали сомнения. Прежде чем отправиться в путешествие, она изготовила клеенчатый футляр, чтобы он защищал фотографию на металлической пластинке, и теперь хранила ее либо за корсажем, либо носила на ленточке, надетой на шею В ту ночь, беспокойно ворочаясь на койке, Гарнет спрашивала себя, остался ли Дени верен ей до сих пор. Не делил ли он ложе с какой-либо женщиной от одиночества или просто для удовлетворения чисто физической потребности? Некоторые мужчины считали, что война все спишет, и она спрашивала себя, сильно ли отличается от них ее Дени.

Наконец, убедив себя в Том, что Дени так же чист, как его небесно-голубой мундир, она уснула.