Текст книги "Нескромное предложение"

Глава 2
Игра по-крупному

Мягкий шелест карт на зеленом сукне стола был единственным звуком в комнате. По крайней мере, так казалось капитану Брайану Шеффилду в то время, как он мрачно рассматривал малообещающую комбинацию карт в своих руках.

Он тихо выругался сквозь зубы. Да, с такими картами он не отыграет огромную сумму, которую уже успел проиграть роскошно одетому джентльмену, сидевшему в Небрежной позе напротив него. Мозги капитана, затуманенные кларетом, отказывались воспринимать всю тщетность таких попыток.

– Никто в здравом уме не будет играть с Робертом Стилтоном!

Так предупреждал его друг, капитан Ричард Чатам. Они только вошли в известный зал на Болтон-стрит и сразу увидели небольшую молчаливую толпу вокруг одного из столов, за которым играли в «фараон».

– Говорят, что маркиз в один вечер может проиграть или выиграть состояние, – продолжал Чатам, останавливаясь рядом, чтобы посмотреть на игру высокого элегантно одетого джентльмена с классическими чертами лица и румяного толстого субъекта, в котором Брайан узнал сэра Кристофера Беркли, джентльмена, отличающегося скорее излишней эмоциональностью, чем умом. – Я слышал, что маркиз никогда не улыбается – проигрывает он или выигрывает, – с завистью добавил Чатам.

И Брайан верил его словам. Несмотря на гору векселей, которая лежала рядом с ним, высокий джентльмен ничем не выражал своих чувств, и на его лице можно было прочитать лишь легкую скуку. Его серые глаза чуть блеснули, когда сэр Кристофер проиграл снова, и поспешно поднявшись, выписал своему оппоненту очередной чек.

– Кажется, сегодня вечером вам особенно везет, Беркли, – медленно произнес маркиз. – А может, вам вместо этого попытать счастья и сыграть в пикет?

– Пикет? Ни за что в жизни, милорд, – рассмеялся сэр Кристофер. – Пикет это не моя игра. Я думал, что мне повезет в «фараон», но, видимо, здорово ошибся. Напомните мне обязательно, чтобы я не садился играть с вами снова, Монрояль. Я пришлю вам долг завтра утром, если это вас устроит, милорд.

– Ну и ну! – пробормотал Чатам с восхищением. – Я клянусь, что Беркли просадил больше десяти тысяч фунтов! У Монрояля не бывает мелких ставок, насколько я знаю.

Брайан ухмыльнулся при мысли, что можно проиграть такую сумасшедшую сумму. Или выиграть, подумал он, уставившись на бумажки, раскиданные по зеленому сукну рядом с бокалом бренди маркиза.

Капитан считался неплохим игроком в вист и в пикет среди своих друзей офицеров на Пиринейском полуострове. И не раз Брайан пополнял свои карманы во время игры длинными ночами на биваках, ожидая приказов от фельдмаршала – этот титул был недавно пожалован Веллингтону самим принцем.

Может быть, мне повезет и в Лондоне так же, как на Пиринеях, подумал Брайан. Он не сводил глаз с огромного состояния, которое только что выиграл маркиз Монрояль.

Опасное дело! И Брайан отлично это сознавал. Но один такой крупный выигрыш мог помочь Брайану освободиться от тяжелой зависимости от брата.

Толпа наблюдателей постепенно рассеялась, и Брайан с любопытством посматривал на высокого джентльмена, который привлекал всеобщее внимание.

Он не знал лично маркиза Монрояля, но был наслышан о его многочисленных любовных романах, о его победах и за карточным столом. И он знал, что Роберт Стилтон это не тот человек, который останавливается на полпути.

Если верить сплетням, то совсем недавно состояние маркиза существенно увеличилось после того, как он выиграл пари во время игры в волан, одной из самых популярных у богатых лондонских денди.

– Он вместе с моим братом учился в Оксфорде, – сказал Брайан, когда они с Чатамом прошли в другой конец комнаты и сели за столик. – Но Джон так никогда не простил Монрояла за то, что тот перекупил у него этого берберского коня, особенно, после того, как Гораций стал постоянным победителем на ярмарках и брал все призы, которые раньше доставались лошадям Джона. – Он коротко рассмеялся.

– Не надо было заключать пари с человеком, у которого бездонные карманы.

– Насколько я понимаю, ты все еще не в ладах со своим братом, – заметил Дик, когда они заказали бутылку бренди.

– А разве я был когда-нибудь в ладах с этим старым скрягой? – прорычал Брайан. – Он налил себе бренди и отпил солидный глоток. – Я не хочу говорить об этом подонке сегодня вечером, – сказал Брайан. – И фактически я бы предпочел никогда больше не видеть эту жадную скотину. Я не удивлюсь, если он оставит меня без единого пенни после сегодняшней ссоры.

Капитан раздраженно поморщился. У него снова заныла нога. Она всегда начинала ныть, если он долгое время стоял, как сегодня утром в кабинете у брата.

Брайан страстно желал узнать окончательный диагноз, но только на прошлой неделе врач сказал, что ждать придется еще, по крайней мере, два или три месяца.

Поэтому Брайан и злился. Из-за этой задержки он не мог присоединиться к своему полку, который, по последним сообщениям, принимал участие в осаде Сан-Себастьяна и сейчас вместе с главными силами армии Веллингтона продолжал наступление.

Нельзя сказать, чтобы Брайан был очень доволен своей военной карьерой, но ему не приходилось выбирать. Он был вторым сыном в семье и практически лишен средств к существованию. Капитан все еще вспоминал, какое горькое разочарование постигло его, когда он узнал, что отец все-таки не оставил ему, как Брайан с ним договаривался, хотя бы самое маленькое имение из всех обширных владений Шеффилдов. Завещание было тяжелым ударом для наивного юноши, которому был тогда двадцать один год. И торжествующее выражение на лице нового графа, которое Джон не мог скрыть, более чем ясно дало понять Брайану, кто подговорил отца изменить в последний момент завещание.

Ничего хорошего, конечно, не вышло из того, что Брайан пытался пристыдить своего брата, который был ему братом лишь наполовину – у них были разные матери. Если бы Брайан не был так ошеломлен его предательством, то увидел бы, что совершенно тщетно взывать к лучшим чувствам нового графа.

Джон, не церемонясь, заявил своему младшему брату, чтобы тот убирался. Да, Брайан ничего не получит из графских владений. А кроме того, добавил Джон, он не нуждается больше в его услугах управляющего престижными конюшнями Шеффилда с их лучшими в стране скакунами.

Брат уже давно питал неприязнь к отпрыску его отца от второго брака. Возможно, этот удар больше, чем утрата надежд на собственное мнение, повлиял на решение Брайана пойти в армию.

Брайан еще оставался в доме достаточно долго и видел, как опечаленная мать и его младшая сестра обустраивались в своих новых комнатах. Ему надо было получить комиссионные, соответствующие его офицерскому званию. Граф не хотел давать и эти деньги, но не мог найти причины, чтобы отказать ему в последней воле отца. Затем Брайан покинул Малгрейв-Парк и уехал в Лондон с твердым намерением никогда больше не видеть своего брата. «Ноги моей больше не будет в его доме!» – решил тогда Брайан.

Но вот, пять лет спустя, его мать, леди Агата, и ее невестка, графиня Малгрейв, решительно потребовали, чтобы раненый Брайан пожил в лондонском доме брата, пока не выздоровеет.

Но и этот отдых подошел к концу. Сегодня утром Джон пригрозил выбросить своего младшего брата на улицу.

Брайан верил, что тот вполне способен на такую подлость. И, чтобы избежать подобного унижения, снял себе апартаменты на Джермин-стрит, где жил Чатам.

Оставив своего ординарца, седовласого Ната Харди, чтобы он проследил за его немногочисленными вещами, если их будут выкидывать из Малгрейв-Холла, Брайан нашел успокоение в обществе своего друга Чатама. Так они и провели этот день, вместе праздно шатаясь по городу и заходя в разные сомнительные заведения.

– Дик, ну где же этот толстяк? – раздраженно спросил Брайан, отпив приличный глоток из своего бокала.

– Тоби будет здесь с минуты на минуту, – ответил его друг. – Но если ты будешь и дальше напиваться, старина, то он тебя запросто обыграет. Тоби в картах не новичок.

Брайан сердито уставился на Чатама.

– Ты считаешь, что я пьян, Чатам? Пусть лучше Тоби смотрит на себя. Он и глазом не моргнет, как лишится своего роскошного жилета, предупреждаю тебя. Я чувствую, что сегодня вечером мне должно повезти.

Он не знал, верит ли сам своим словам.

А может, это вид огромного выигрыша на столе маркиза совершил такой поворот в мыслях Брайана. Капитан снова приложился к спиртному. Он еще сомневался.

Чтобы пополнить свой карман, ему придется обыграть своего друга. Одно дело играть на армейских биваках, где надо хоть как-то забыться от кровавых сражений. Но здесь, в Лондоне, потомок славного рода Шеффилдов не должен опускаться так низко. Брайан еще раз обругал своего брата и мрачно ухмыльнулся.

Если Леди Удача ему поможет сегодня вечером, то его будущее не так безнадежно…

– А вот и он! – воскликнул Чатам, отодвигая стул, чтобы поприветствовать двух изысканно, по последней моде одетых джентльменов, приближающихся к их столу. – Тоби, дорогой, а мы уже хотели начать без тебя!

Брайан встал и хлопнул представительного джентльмена по спине.

– Привет, Тоби, толстяк, – сказал он весело и дружелюбно. – Нам очень не хватало тебя на Пиринеях, старый приятель! Не хватало твоего юмора и твоей прямоты.

Достопочтенный Тобиас Тоттлфилд мог, если верить армейским байкам, подружиться даже с полковым мулом. У Тоби всегда были полные карманы денег, и он охотно помогал своим менее удачливым друзьям. Недавно Тоби женился на сестре Дика, а иначе Брайан непременно бы обратился за финансовой поддержкой к своему старому толстому другу.

– Сегодня вечером все к твоим услугам, Шеффилд, – так же весело ответил Тоби. – Я привел с собой Форсдайка для компании. Его жена позволила ему погулять несколько часов без поводка.

В ответ на эту шутку раздался громкий хохот. Тоттлфилд повернулся к высокому могучему джентльмену, стоявшему рядом.

– Ты знаешь Шеффилда, Генри?

Брайан узнал лорда Форсдайка. Они вместе служили в армии генерала сэра Роуланда Хилла. И Брайан с радостью пожал ему руку.

– Вы были в армии генерала Хилла, сэр, не так ли? – сказал Брайан. – У вас есть свежие новости с Пириней? Я слышал, что Веллингтон продолжает наступление.

– Вы тоже там были, я помню, – сердечно проговорил Форсдайк. – И тоже ранены, кажется?

– Да, – кивнул Брайан. Он не хотел говорить о своем ранении. – Но я спешу присоединиться к своему полку, пока еще есть возможность участвовать в мало-мальски приличном сражении.

Виконт улыбнулся, и его суровое обветренное лицо покрылось сетью морщинок.

– Понятно… – произнес он. – Я сам возвращаюсь туда через месяц. Но французы уже повернули на Дрезден, где, к несчастью, был разбит генерал Моро. А затем Лейпциг – и снова тяжелые потери. – Он помолчал, глядя с мрачной ухмылкой на Брайана. – Так что для вас сражений хватит, когда вы вернетесь, капитан, можете не беспокоиться.

– Неужели мы проведем целый вечер в разговорах о войне, Форсдайк? – потерял терпение Тоби. – Или мы все-таки будем играть в карты?

Слова Тоттлфилда вернули Брайана от армейских воспоминаний к действительности, и он присоединился к остальным игрокам за столом, полный решимости взять реванш за свое утреннее поражение.

Несколько часов спустя Брайан выглядел гораздо веселее, успев значительно пополните свои карманы, похудевшие за последние месяцы. С помощью своих дружков он выкинул из головы мысли о жадном брате, а также и мысли о баснословном выигрыше маркиза.

Игра закончилась. Тоттлфилд и Форсдайк ушли, и он был удивлен, услышав, как мягкий голос за его спиной вкрадчиво произнес:

– Вы, кажется, младший брат Малгрейва, если мне не изменяет память…

Голос был приятный и слегка насмешливый.

Капитан быстро оглянулся и чуть не вздрогнул, обнаружив, что его рассматривает пара внимательных серых глаз, в которых ничего нельзя было прочитать, кроме вежливого любопытства.

– Да, я Шеффилд, – коротко ответил он. Упоминание о его брате подействовало на него угнетающе, он сразу добавил: – Надеюсь, мы не будем обсуждать моего брата. В данный момент любой друг Джона является для меня персоной non grata.

Он старался говорить подчеркнуто вежливо. Брайан смотрел на маркиза, не скрывая, что желает, чтобы тот немедленно исчез.

Маркиз решил не обращать внимания на его грубость.

– А я маркиз Монрояль, – сухо сказал он. – И могу заявить сразу, что меня Малгрейв не интересует ни в малейшей мере. Признаться честно, я его недолюбливаю. По-моему, он зануда! – Маркиз посмотрел внимательно на капитана и цинично усмехнулся. – Я слышал, что вы вернулись из Испании, и подумал, может быть, вы что-нибудь слышали о моем брате Джефри, который сейчас там. Он очень редко пишет, и наша мама волнуется за него, поскольку последняя весточка была датирована пятым июня. Но мы знаем, – добавил маркиз, – что он выжил в битве у Витории.

– Да, я видел его незадолго до того, как меня отправили домой, – ответил Брайан. – Ни одной царапины. Но его лошадь была убита прямо под ним. Здоровый серый мерин с белой звездой.

– Жаль, – пробормотал маркиз. – Отличный был скакун.

Он как бы опомнился и посмотрел на друзей.

– Позвольте мне заказать для вас еще одну бутылку. – Маркиз показал на пустую, стоявшую на столе. – Я слышал, что вы хороший игрок, Шеффилд, особенно в пикет, – добавил он как бы между прочим. – Может, я смогу уговорить вас сыграть со мной?

И так невинно это все началось, вспоминал Брайан двумя часами позже и с фатальным чувством, глядя на свои карты.

Дик намекнул ему очень настойчиво, что надо уходить. Мол, пора отдыхать.

Маркиз только улыбнулся цинично и ничего не ответил.

Наконец, когда Брайан проиграл все наличные и начал расплачиваться с маркизом векселями, возмущенный Чатам встал и ушел, пробубнив себе под нос что-то такое про деньги и судьбу дураков.

Но Брайан только напомнил снова свой бокал и остался. Он знал, что совершает ужасную глупость, играя на деньги, которых у него нет. Но что-то заставляло его продолжать игру.

Брайан надеялся, что ему повезет, потому что случится какое-то чудо. Он был уверен, что так всегда и бывает. Но никакого чуда, конечно, не случилось, и Брайан вынужден был признать себя побежденным.

Он также вынужден был признать неприятный факт, что если даже продать двух своих лошадей, всю одежду и драгоценности, свой патент на офицерский чин, а возможно, и свою душу – то и тогда ему не хватит, чтобы покрыть хотя бы четвертую часть тех векселей, которые он так беспечно выписывал и которые маркиз небрежным жестом запихнул себе в карман.

Чатам был прав, подумал Брайан почти равнодушно. Маркиз не улыбался, получив свой очередной громадный выигрыш. Конечно, для такого человека пятнадцать тысяч фунтов скорее всего ничего не значат. Эту сумму маркиз проиграет, возможно, следующим вечером.

– Завтра я уезжаю на неделю в свое имение, – услышал Брайан будто издалека голос лорда Монрояля, – а после моего возвращения мы уладим дело с вашим долгом, если вы не возражаете.

Брайану оставалось только согласиться.

Они вместе с маркизом вышли в предрассветный туман и попрощались.

Только теперь Брайан понял, что же он сделал. Он невольно вздрогнул. Теперь ничто ему не поможет, думал он, шагая по улицам. Если он через неделю не достанет пятнадцать тысяч фунтов, – а у него не было возможности их достать, – то он должен будет пустить себе пулю в лоб.

Весьма отрезвляющая мысль…

* * *

На следующий день леди Синтия сидела за фортепиано и лениво перебирала пальцами по клавишам.

Она не могла сосредоточиться и сыграть свою любимую сонату. Вместо этого ее пальцы сами собой наигрывали старинную французскую любовную песенку. Слова этой песенки тронули ее душу, еще когда Синтии было семнадцать лет.

И она начала тихонько напевать, неожиданно с новым чувством ощущая грусть этих слов.

«Когда ты состаришься,// Однажды вечером при свечах…»

Неужели когда-нибудь, думала Синтия, ее любимый сочинит песню о ней? Как Ронсар о Елене?

Синтия почувствовала странное томление. Насколько она знала, ни один мужчина не любил ее, и никто не сочинял песен о ее красоте. Такие мысли не пришли бы Синтии на ум еще год назад, а теперь ей стало вдруг очень грустно.

Чтобы сбросить с себя это печальное настроение, Синтия сыграла песню снова, но жалобные ноты продолжали звучать в ее душе, говоря о неразделенной любви, об одиночестве.

Это слишком напоминало Синтии, чего ей самой не хватало: мужских любящих рук, обнимающих ее, мужских ласк, мужских губ, мужского…

Короче, ей не хватало мужчины! И щеки Синтии покраснели от того, куда завели ее мысли.

Ах, даже Джеймс с его флегматичным характером и ужасной привычкой обсуждать за обеденным столом овечьи болезни, даже и он лучше, чем та пустота, которая окружила Синтию несколько последних месяцев.

Синтия вздохнула и пробежала пальцами по клавишам. У нее не было никакого желания разучивать сонату к музыкальному вечеру у миссис Саммервиль. Может, тогда и не тренироваться вовсе? – подумала Синтия, потеряв интерес к музицированию.

В это время открылась дверь, и в комнату вошел дворецкий.

– Что случилось, Хастингс?

– Пришел маркиз Монрояль, миледи, – ответил дворецкий. – Я позволил себе проводить его наверх.

– Спасибо, Хастингс, – сказала Синтия.

Она почувствовала, как у нее сразу улучшилось настроение.

Если кто-либо и может развеять ее меланхолию, то это только Робби, подумала Синтия.

Кузен прошел небрежной походкой через музыкальный салон. Как всегда, маркиз был одет безупречно. Его фрак великолепно сидел на широких плечах, а узкие светло-желтые брюки облегали его стройные ноги так провокационно, очевидно, чтобы приковывать все женские взгляды в любой гостиной, куда бы он ни вошел.

Синтия была неравнодушна к столь прямому проявлению мужских достоинств. Но она не хотела потакать тщеславию своего кузена.

– Ты выглядишь сейчас так, будто очень доволен собой, Робби, – сказала она и протянула руку, которую он поднес к своим губам невероятно галантным жестом. – Я так понимаю, что миссис Скэнтон-Джонс уже капитулировала? – улыбнулась Синтия.

Маркиз посмотрел на нее, изобразив страдальческое выражение на лице и подняв высоко бровь.

– Ты меня огорчаешь, моя дорогая. Я всегда думал, что ты выше всех этих сплетен.

Синтия рассмеялась.

– Ты не собьешь меня с толку, кузен. Я слышала это от моей мамы. Сомневаюсь, что ты можешь назвать ее сплетницей.

Ленивая улыбка появилась на губах кузена.

Синтия поразилась снова, как и много раз в прошлом, прямо-таки сказочному магнетизму этого мужчины. У бедной миссис Скэнтон-Джонс не было ни единого шанса, конечно, чтобы устоять против такого очаровательного повесы, подумала Синтия. По довольной гримасе, мелькнувшей на его лице, Синтия поняла, что угадала, и почувствовала – совершенно неожиданно – легкий укол зависти.

– Ты никогда не устаешь от этих бесконечных побед, Робби? – спросила она иронично, приглашая его сесть рядом с собой. – Я думала, что за двадцать лет это все может надоесть.

Маркиз засмеялся.

– Я еще не так стар, моя милая. И не всегда мне сопутствует успех, должен сознаться. Да ты сама дала мне на днях хороший урок. Я все еще не пришел в себя от такого удара!

– Фи! – воскликнула Синтия. – Ты просто издеваешься надо мной, кузен. Но я рада, что ты пришел, Робби. У меня было жуткое настроение утром, и я срочно нуждаюсь в твоем остроумии.

– Ты же знаешь, что я всегда к твоим услугам, – ответил маркиз. – И, между прочим, я специально нанес тебе визит, чтобы сообщить хорошие вести о том, как идет твоя охота за молодым мужем.

Леди Синтия тут же взвилась.

– Ты так говоришь, будто я какая-то старуха, которая решила любым путем заполучить себе достойного джентльмена. Постарайся все-таки выбирать выражения, дорогой Робби.

Маркиз хмыкнул.

– Ты не можешь отрицать, что богатство – это хорошая приманка для любого джентльмена, моя дорогая Синтия.

Он замолчал, и Синтия заметила хитрый блеск в его серых глазах.

– Но ты и сама хорошая приманка, и, уж конечно, совсем не старая, – сказал он и пробормотал себе под нос, но так, чтобы она слышала: – Пока, по крайней мере.

– Это сомнительный комплимент, который я когда-либо слышала, – ответила Синтия.

Она сразу расхотела продолжать словесную дуэль со своим кузеном.

– Какие новости? – спросила Синтия. Конечно, ее поразило то, что маркиз взялся за это дело. – Кто он? – Ей не удалось скрыть волнение.

Лорд Монрояль цинично улыбнулся, и Синтия почувствовала, как ее щеки заливаются ярким румянцем.

– Я никогда не думал, что получу такое удовольствие, моя дорогая кузина, – проговорил он. – Ты открыла для меня новые источники наслаждения, Синтия. Я навечно у тебя в долгу.

Он замолчал, потому что в комнату вошел дворецкий и принес поднос с напитками.

– Спасибо, Хастингс, – сказал маркиз, беря предложенный бокал шерри и отпил глоток.

Дворецкий тем временем подал бокал своей хозяйке, затем поклонился и вышел из комнаты, закрыв за собой дверь.

– Ты меня совершенно заинтриговал, Робби! – воскликнула Синтия. – И это нехорошо с твоей стороны дразнить меня. Брак для меня не шутка, как, может быть, это тебе кажется, бессовестный прохвост. Я должна была знать, что ты просто посмеешься над моей идеей…

Она вдруг замолчала, чувствуя, что вот-вот разрыдается.

– Извини, я огорчил тебя, Синтия, – сказал он, и его лицо сразу стало серьезным. – Ты права, – продолжал маркиз, – для меня брак ничего не значит. Буду честным с тобой и признаюсь, что я вообще не намерен жениться. Но, умоляю, не говори об этом моей матери. Зато я умею держать слово, и если я обещал найти для тебя мужа, то сделаю это непременно, моя дорогая. Положись в этом полностью на меня.

Синтия глубоко вздохнула и посмотрела на клавиши. Печальная песня Ронсара еще звучала у нее в ушах.

Правильно ли поступили Синтия, доверив этому легкомысленному гедонисту, ее кузену, свои самые сокровенные мечты? Может ли она действительно верить ему? Не превратит ли он ее фантазии в дикий фарс, просто ради собственного развлечения?

– Я верю тебе, Робби, – сказала она наконец. – Но у меня есть серьезные опасения. Надо ли было затевать это приключение? – созналась она. – Мудро ли это? Мне бы не хотелось показаться ни слишком настойчивой, ни тем более нескромной, ни…

– Нонсенс, любовь моя! – прервал ее кузен. – Ведь это будет брак по договоренности. Не хуже и не лучше, чем сотни других, которые заключаются каждый год. Конечно, – добавил он, – любовь за деньги не купишь. – Он слегка повел своими красивыми бровями. – Но ведь ты и так об этом уже знаешь, насколько я понимаю. Однако должным образом составленный контракт вносит здоровую дозу уважения и, во многих случаях, обеспечивает верность и защищает от супружеской измены, о чем все только и мечтают, как я вижу.

Должно быть, он хотел таким образом, – Синтия была убеждена в этом, – поднять ей настроение. Но слова кузена произвели на нее совершенно обратный эффект.

Она тяжело вздохнула.

– Можно подумать, что я собираюсь торговаться. И с меня хватит уважения и супружеской верности после Джеймса на всю жизнь. – Он только и делал, что уважал меня, уважал… – продолжала она. – Но у него были весьма своеобразные понятия о супружеской любви. Например, он говорил за столом только о том, что ему нравится, не считаясь ни с кем, в том числе с гостями. Помню один вечер, когда мы вынуждены были слушать о каком-то ящуре, погубившем много скота в том году. Так я чуть сама не умерла от этих разговоров.

– Бедняжка моя, – сочувственно пробормотал маркиз. – Но приободрись, Синтия. Ни один из двух молодых людей, которых я нашел для тебя, не заставит краснеть твоих гостей во время беседы за обеденным столом. Можешь не сомневаться.

Синтия тут же забыла о своем не очень счастливом браке.

– Кто они, Робби? – спросила она. – Неужели ты сумел найти для меня сразу двух мужей?

В глазах кузена играла легкая хитринка, он снисходительно улыбнулся.

– Да их дюжины. Они только и ждут, когда ты обратишь на них внимание, моя дорогая, – сказал он небрежно. – Я просто выбрал двух наиболее многообещающих.

– Это чудесно, Робби! – нетерпеливо воскликнула Синтия. – Но, пожалуйста, не мучь меня и скажи мне, кто они такие?

Понимая, что дальше оттягивать уже невозможно, маркиз вздохнул и отпил еще один глоток шерри.

– Первая возможная жертва – это молодой Торнтон, – сказал он и улыбнулся, видя, как Синтия капризно надула свои губки. – Достопочтенный Теодор Торнтон, известный более среди своих дружков как Тедди. Красавчик Тедди, если точнее. – Маркиз помолчал, разглядывая ее с любопытством. Потом продолжил: – У Тедди восхитительные голубые глаза, как мне сообщила одна маленькая пташка, которая все знает о колдовских глазах, потому что сама околдовала меня совсем недавно.

– Меня совершенно не интересуют твои маленькие пташки, – сердито заявила Синтия.

– И действительно, с чего бы это они должны тебя интересовать, моя дорогая кузина! Никогда в жизни, девочка!

Синтия просто ненавидела этот его пренебрежительный тон.

– Конечно, Тедди довольно ветреный малый, но это делу не помеха, – продолжал маркиз. – Думаю, что мы быстро получим его согласие.

– Если ты имеешь в виду младшего сына графа Стратфорда, Робби, то прекрати этот разговор немедленно, – сказала Синтия. – Насколько мне известно, этот Красавчик Тедди законченный игрок, который пополняет свои карманы с помощью, надо полагать, тех самых голубых глаз, напуская колдовские чары не на в меру впечатлительных матрон.

Маркиз пожал плечами.

– Совершенно верно, любовь моя, я не могу это отрицать. Но с богатой женой Тедди не понадобится больше прибегать к таким хитростям, да и зачем ему?

– Возможно и нет, – кивнула Синтия. – Но я не мечтаю о таком муже, у которого в голове только карты и женщины. Давай оставим Тедди его матронам, умоляю тебя. Расскажи мне о втором джентльмене.

Маркиз улыбнулся, и Синтия почувствовала, как по ее телу неожиданно прокатилась сладкая волна возбуждения.

– Наверное, Тедди слишком дорого обойдется и все равно вряд ли будет верным мужем, кузина, – согласился он. – Хотя, я убежден, что старый Стратфорд был бы в восторге сплавить его тебе, моя дорогая. Но теперь, хорошенько подумав, я и сам считаю, что Тедди – это не тот мужчина, которого ты хочешь, моя дорогая. А вот второй джентльмен, кажется, то что надо!

Он помолчал, дразня ее взглядом и попивая свой шерри.

– Пятнадцать тысяч фунтов не многовато для тебя? – спросил он вдруг.

Синтия вопросительно подняла брови.

– Пятнадцать тысяч фунтов? – переспросила она. – Такое впечатление, как будто ты хочешь продать мне породистого коня, Робби, – сказала она, смеясь. – И я должна признать, что пятнадцать тысяч фунтов это непомерная цена даже за коня. – Ее глаза весело сверкнули, когда она добавила: – И даже за двух десятков жеребцов.

– Я говорю о мужчине, – серьезно сказал маркиз.

Синтия сразу перестала улыбаться и почувствовала, как странная тревога охватила все ее существо. У нее перехватило дыхание. Она не могла найти слов, чтобы ответить кузену на его столь прямое заявление.

– Это что же, столько стоит мужчина? – подумала она. Неужели все так легко?

И неожиданно Синтия поняла, что такое направление мыслей таит в себе много невидимых опасностей, о которых ей пока ничего не известно.

Если она хочет, то надо рисковать. Или навсегда забыть о своих мечтах и проводить в грусти дни и годы, а потом, возможно, все-таки подчиниться воле отца и принять того мужа, которого выберут ей родители.

Кузен, казалось, прочитал ее мысли и сомнения, но прочитал неправильно. Потому что он криво усмехнулся и сказал:

– Хороший муж, это как хороший конь, кузина. За дешево не купишь. Но, может, ты уговоришь его сбавить цену.

– О, меня волнует не цена, Робби, – сказала Синтия. – Джеймс оставил мне огромное богатство, ты знаешь. Но у меня появились некоторые сомнения относительно того, что мы с тобой задумали.

Маркиз отхлебнул еще шерри и посмотрел на нее внимательно через стекло бокала серыми, очень трезвыми глазами.

– Нет, моя дорогая, – проговорил он наконец. – Правда в том, что ты испугалась, Синтия. Вместо того, чтобы протянуть руку и взять от жизни то, что тебе нужно, ты начинаешь сомневаться и волнуешься о том, что подумают люди. У тебя есть средства, моя дорогая, и великолепная возможность. Что тебе не хватает, так это смелости.

Он мягко улыбнулся, и Синтия поняла, что она его расстроила.

– Хорошо тебе говорить, Робби, что у меня не хватает смелости. Ты ведь мужчина, и общество не будет осуждать тебя за то, что ты поступаешь так, как тебе хочется. Но подобная смелость не приветствуется в женщинах. Считается, что это неприлично. Меня могут обозвать шлюхой, или даже хуже того – ведьмой!

– Ну так что? Какое тебе дело до сплетен старых дев, если ты получишь то, что хотела, Синтия? И что, если я скажу тебе следующее – мужчина, которого я нашел для тебя, – солдат. Понимаешь? Он мужчина, который уважает смелость и сам рисковал в своей жизни столько раз, что ты не можешь представить. Молодой сильный мужчина, который может стать твоим за небольшую сумму. Пятнадцать тысяч фунтов это те деньги, которые он проиграл и ему надо теперь заплатить свой долг.

Синтия почувствовала, как она вся вспыхнула, представив себе этого мужчину.

– Но умоляю, не говори мне, что это еще один Тедди Торнтон, Робби! – сказала она.

Маркиз покачал головой и допил шерри.

– Нет, просто случайный игрок, я бы так его назвал. Но тем не менее он может оказаться в долговой тюрьме, ты знаешь.

– Пятнадцать тысяч фунтов слишком много для случайной игры, – размышляла Синтия, совсем заинтригованная.

– Да, я тоже так думаю. Но, похоже, он был пьян и очень возбужден. Возможно, он чего-то страстно хотел, моя дорогая, то есть так же страстно, как хочешь ты. Разница, конечно, в том, что наш солдат не рассчитал свои шансы. И проиграл. В то время как тебе, моя дорогая Синтия, – мягко произнес маркиз, – надо только рискнуть, и ты выиграешь.

Синтия медленно встала и подошла к окну. Музыкальный салон находился над библиотекой и окнами выходил тоже в сад. Она посмотрела в сад, и ее взгляд устремился, как всегда, на старую грушу.

Синтия заметила, что на дереве не осталось почти ни одного листочка. И пока она смотрела, налетел ветер и сорвал два желтых листика, прилепившихся отчаянно к голой ветке, – последние листочки, напоминавшие еще о цикле жизни, – и они упали вниз, украсив собой цветной ковер из листвы на земле.

И неожиданно, каким-то внутренним взором, Синтия увидела в этой немой сцене в саду не только конец жизненного цикла дерева, но и обещание нового цикла.

Она резко повернулась и подошла к кузену. Ее походка была легкой и игривой, а на ее лице сияла соблазнительная улыбка.