Электронная библиотека » Патриция Симпсон » » онлайн чтение - страница 1

Текст книги "В омуте блаженства"


  • Текст добавлен: 12 ноября 2013, 18:32


Автор книги: Патриция Симпсон


Жанр: Современные любовные романы, Любовные романы


Возрастные ограничения: +18

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Патриция Симпсон
В омуте блаженства

Из мистических извивов памяти приходит любовь, которая будет продолжаться бесконечно


Пролог

Июль, 1938

Майкл Каванетти отнес картонную коробку в дальний конец двора и сел за верстак. Весь день он пилил, его волосы и одежда покрылись опилками. Он прервался только для того, чтобы встретить почтальона и расписаться за посылку, не обратив внимания на презрительный взгляд, брошенный на его поношенную рабочую одежду.

За два месяца в Америке Майкл привык к таким взглядам. Эти американцы с их непременной жевательной резинкой и грубым нетерпением думали, что Майкл – дурак, потому что купил этот старый дом. Но они ничего не знали о его планах.

Вскоре здесь будет виноградник, прекрасный виноградник на южном склоне, обращенном к морю. У него были нарезанные черенки от старых лоз, спрятанные в пристройке позади дома. Полуразрушенный особняк превратится в скромный, но элегантный Бенедектинский монастырь, мелодичный звон колоколов будет разноситься по округе, когда прибудут монахи. С тридцатью трудолюбивыми мужчинами Каванетти преобразит особняк и все вокруг в течение года. Тогда он увидит, как исчезнут эти презрительные взгляды. Ах, что это будет за зрелище!

Майкл раскрыл наконец коробку и взглянул на ее содержимое. Что это? Он вынул черную мантию. Розовые четки выпали из ее складок и упали в опилки у его ног. Майкл наклонился и поднял четки, сдул с них пыль и снова заглянул в коробку. Там были веревочный пояс, капюшон и конверт.

Майкл нахмурился и вынул конверт. Он разорвал его и бегло просмотрел письмо, написанное по-итальянски. Какое-то время он словно бы блуждал в пространстве, пока не почувствовал, как слабеют ноги. Николо умер. Его старший брат и последний бенедиктинский монах погиб в море. Их корабль пошел ко дну у берегов Италии, погибли все, кто находился на борту.

Майкл опустился на колени, не думая об опилках. Он закрыл лицо руками и заплакал. Его брат умер. Сильный, мудрый Николо мертв.

Теперь никто не придет. Никто не присоединится к нему в Америке.

Майкл сжал письмо в кулаке и прижал его к губам, ощутив приступ страха, гораздо больший, чем от утраты брата священника. Без Николо навсегда потерян секрет. Без Николо никогда больше не будет знаменитого бенедиктинского ликера. Конечно, у него есть черенки, конечно, он способен на то, чего не сможет сделать никто другой. Но без умелых рук Николо он никогда не добьется такого качества бенедиктина.

Утрачен не только секрет. Вместе с братом умерла традиция, хранившаяся в семье еще со средних веков. Со смертью Николо пришел конец наследию Каванетти.

Для Майкла Каванетти это было все равно что конец света. Что ему теперь делать? Как это могло случиться? Ах, Мать Мария, что же это такое? Майкл склонил голову и скомкал письмо в ладони. Он знал, что сейчас можно только молиться.

Майкл не помнил, сколько прошло времени. Он молился, пока не иссякли силы и слезы. Затем, тяжело вздохнув, пересилил себя. Его взгляд упал на высокую фигуру, стоявшую в трех футах от него… Это был монах. Руки спрятаны в рукава одежды, лицо скрывает капюшон.

– Брат Майкл, – приветствовал его монах. Голос был глухим и сильным.

– Да? – Сердце Каванетти упало, он поднялся. Майкл боялся этой мрачной фигуры, сам не зная почему.

– Ты вызвал меня.

– Разве?

Монах многозначительно кивнул:

– Я – ответ на твои молитвы, брат Майкл.

– Мои молитвы?

– Да. Я пришел, чтобы помочь тебе. Майкл отряхнул опилки с колен. Может быть, это мираж? Он снова взглянул на фигуру в облачении.

– Кто послал тебя?

– Кто отвечает на молитвы, брат Майкл? – спросил монах в ответ.

– О. – Майкл стряхнул опилки с головы, желая выглядеть более прилично. Если это видение, то монах, конечно, ангел, а он не хотел выглядеть перед ангелом неопрятным.

– Но что я могу? – спросил Майкл. – Наследие пропало. Мой брат мертв.

– Наследие уцелело. Я здесь вместо твоего брата.

– Ты знаешь секрет бенедиктина?

– Конечно. – Монах усмехнулся. – Ведь я первым открыл этот секрет, брат Майкл.

– Боже! – Майкл отступил на шаг, опершись на край верстака. Он взял в руки стамеску. – Я ведь знаю, кто ты. Я слышал о тебе. Ты – колдун Козимо Каванетти!

– Я не колдун.

– Тогда, как ты здесь оказался? Объясни это.

– Я послан помочь тебе.

– Послан Сатаной, но не Богом! – Майкл пересилил себя и стал вглядываться в пустоту под капюшоном.

– Я пришел помочь тебе, а не навредить, брат Майкл. Не бойся. И не теряй надежды. Мы с тобой возделаем этот виноградник, а потом придет другой монах, который продолжит традицию.

– Но как это произойдет? Всегда было два Каванетти – один монах занимался виноделием, другой же возделывал землю.

– Это другая страна, брат Майкл, и новая жизнь. Старые пути меняются со временем. Следующий Каванетти уже не будет в полной мере монахом, но будет настоящим мужчиной. Для будущего нужен только один Каванетти. И этот Каванетти будет самым выдающимся из нашего рода.

– О чем ты говоришь?

– Я говорю о будущем, брат Майкл. Этим избранником судьбы будет один из твоих сыновей.

– Но я даже не женат.

– Ты будешь женат.

– И у меня будет сын?

– У тебя будет два сына.

Майкл тихо положил стамеску на верстак.

– И наследие сохранится?

– Безусловно. Когда твой сын станет мужчиной, он все узнает. Цепь не порвется, брат Майкл.

– А я останусь в Америке?

– Да. И я останусь здесь помогать тебе. Я буду твоим защитником. Ты не всегда будешь видеть меня, но я всегда буду рядом.

Глава 1

Сиэтл, Вашингтон, декабрь 1991

Джессика Ворд пробиралась сквозь туман, стараясь разглядеть поворот на Мосс-Клифф-Роуд. Дорога эта никогда не изобиловала указателями. Ее трудно было найти еще и потому, что Джессика не была в этих местах почти пять лет. Она проехала антикварную лавку, огромное земляничное дерево. Последний знак – в виде столбика – обозначал въезд в Мосс-Клифф – престижный район частных владений, принадлежащих самым богатым и старым фамилиям Сиэтла. Но в густом тумане серый каменный столбик можно было и не заметить.

Миновав еще футов сто, Джессика бросила взгляд на два столбика, мелькнувшие в тумане. Она проехала между ними и окольным путем – под кронами поникших кедров и спутанных зарослей рододендронов – стала двигаться дальше. Осторожно продвигаясь по узкой, извилистой дороге, Джессика приближалась к уединенному имению с великолепным видом на Паджит-Саунд. В темноте и тумане она не могла рассмотреть ни одного огонька.

Девушка почти достигла вершины скалы, когда ее фары осветили яркий указатель, обрамленный золоченой рамкой. «Виноградник св. Бенедикта» было написано крупными витиеватыми буквами над изображением монаха в капюшоне. Стрелка показывала левый поворот.

– Это новость, – пробормотала Джессика. Она повернула налево и снова увидела дорожный знак.

Когда девушка оглянулась назад, то на узкой кромке дороги заметила одинокую фигуру. Стоящий человек был, видимо, ослеплен фарами ее машины.

– Боже! – вскрикнула она, резко тормозя. Шины взятого в аренду автомобиля завиляли на мокром асфальте и соскользнули в придорожную канавку.

Джессика испуганно выглянула из машины, страшась, что могла кого-то задавить. Фары освещали темную фигуру на обочине. Человек стоял на собственных ногах. Она его не сшибла, но возможность этого потрясла ее. Джессика выбралась из автомобиля.

– С вами все в порядке? – спросила девушка дрожащим голосом. Фигура повернулась в ее сторону. Джессика закуталась в пальто, когда почувствовала, как по спине пробежал холод ужаса. Что за странные одежды на незнакомце? В темноте это напоминало одеяние эскимосов – длинное, почти до земли, и с поднятым капюшоном. А, может быть, так только кажется – из-за темноты и кустов, росших у дороги?

– С вами все в порядке? – переспросила Джессика, слегка приближаясь, чтобы лучше разглядеть человека, однако не настолько, чтобы слишком удалиться от своей машины. В эти дни случилось много несчастий с женщинами. Она вела себя осторожно, чтобы не попасть в беду. Только что, в аэропорте, Джессика прочла статью, в которой рассказывалось о женщине, убитой неподалеку от винного завода. Подозрение пало на недавно осужденного убийцу, бежавшего из тюрьмы. Что, если этот необычный пешеход – переодетый преступник?

Ничего ей не сказав, незнакомец, пересекая свет фар, пошел прочь. От удивления Джессика широко раскрыла рот. Может быть, ее подводят глаза? Она могла поклясться, что человек был одет именно так, как монах, изображенный на дорожном указателе. И разве убийцы переодеваются монахами?

– Подождите! – закричала она. – Я должна извиниться! Я не заметила вас сразу! – Она побежала за незнакомцем, но он, по-прежнему не обращая на нее никакого внимания, растворился в кромешной темноте.

– Я виновата… – Голос ее охрип. Джессика не могла ничего рассмотреть в тумане, поднимавшемся над зарослями папоротника. Она постояла возле машины, прислушиваясь к шуму удаляющихся шагов и пристально вглядываясь вдаль, но даже ближние деревья и дорога внезапно скрылись под плотным одеялом тишины и тумана.

Сбитая с толку, Джессика откинула темные локоны, упавшие ей на лоб. Что бы еще она могла предпринять? Должна ли она ждать его возвращения? Наверняка нет. Мужчина, казалось, не очень рассердился. Вероятно, он просто продолжил свой путь.

Джессика чувствовала, что никак не может успокоиться. Лучше взять себя в руки и отправиться на поиски бунгало. Девушка вернулась к машине. Тишина сковала все вокруг, только раздавался скрип ее новых туфель. Она уселась за руль, трясущимися руками пристегнула ремень безопасности и легко вывела машину на дорогу.

Через несколько минут она сделала последний поворот и достигла вершины скалы. На высоте туман был более разреженным, сквозь него уже проникал лунный свет. Джессика разглядела вдали мерцающие огни и ощутила явное облегчение. Она включила четвертую передачу и поспешила навстречу жилью, до цели оставалось всего несколько минут пути.

Первые замеченные ею огни светились в доме Каванетти. Джессика несмотря на темноту смогла даже рассмотреть его крышу и слуховые окна. Как раз за ним был летний дом Бордов, это было бунгало, построенное в элегантном стиле двадцатых годов. Однако он выглядел слишком простым по сравнению с соседним особняком итальянского стиля.

Каванетти владели и управляли винным заводом и были их соседями уже много лет. Майклу Каванетти полуразрушенный дом достался почти даром, и он жил в нем, как уединившийся в своей норе крот, до той поры, пока не получил достаточно средств и времени, чтобы заняться его восстановлением. Джессика еще помнила то время, когда родственники отца, глядя на соседский дом, часто неодобрительно говорили о соседях итальянцах, употребляя в своих шутках словечки, которые никто не мог объяснить ей, тогда еще пятилетней девочке.

Джессика всегда любила этот дом, даже когда он стоял еще полуразрушенным. Ее воображение захватывала необычная архитектура: высокие окна, остатки искусной лепнины, затейливо отделанные карнизы. Будучи ребенком, она придумывала разные истории, связанные с домом, например, о миллионере, который построил этот особняк для своей красавицы жены. Ее фантазии подогревал отец, также любивший выдумывать всякие загадочные истории о соседском доме. Но все это было много лет назад, когда Роберт Ворд шел рука об руку с удачей, когда вместе со своей семьей испытывал чувство полного удовлетворения своей жизнью. С тех пор, как говорят, утекло много воды и все круто изменилось.

Джессика протянула руку к приборной доске и выключила печку. До этого момента она не замечала, что в салоне было слишком жарко. Продолжая двигаться по дороге, она услышала завершавшее радиопередачу объявление:

– Сейчас семь тридцать, пятница, тринадцатое.

Пятница, тринадцатое. Это все ей объясняло. День не мог быть удачным. Аэропорт был закрыт для полетов. Джессика попала туда в пиковый момент, да еще чуть было не переехала человека на обратном пути. Она должна была повернуть назад при первом же признаке опасности, должна была заниматься своими делами вместо того, чтобы выручать своего беспутного отца, должна была позвонить и сказать: «Прости, папа. У меня нет времени. Я устала постоянно спешить тебе на помощь. Я устала избавлять тебя от беспокойств. Я сама всего лишь слабая и беззащитная женщина, папа».

Только в действительности она никогда не посмеет сказать такое отцу. Джессика не знает, почему все еще продолжает помогать ему. Было это дочерней любовью, долгом или виной? У нее не было ответа. Она любила своего отца, однако слишком часто обижалась на него. Это доставляло ей постоянное ощущение вины, она считала себя эгоисткой, занимаясь своими собственными делами. Более, чем кто-либо, она хотела размеренной жизни, в которой можно было бы строить хоть какие-то планы на будущее. Жизнь с отцом не имела ничего общего со стабильностью.

Перри Комо пел по радио: «Нет лучшего места, чем дом…» Джессика резко выключила его оритарное мурлыканье.

Дом. Грустная горькая улыбка появилась на губах Джессики. Она никогда не стремилась домой на каникулы, никогда не связывала Рождественские праздники с семейным кругом, собравшимся у пылающего камина и наряженной елки. За исключением нескольких лет в раннем детстве, ее дом никогда не был таким. А у кого был? Она не думала, что такое вообще возможно. Однако в глубине души тосковала о чем-то подобном и лелеяла надежду, что когда-нибудь семья соберется вместе, хотя бы раз в году.

Она не знала, где еще мог быть ее дом. Квартира Джессики в Стамфорде определенно не была родным «домом». Она ела, спала в скудно обставленной комнате, но большую часть времени проводила в университете, где была ассистентом профессора на кафедре астрономии. Отец продал фамильный особняк в Сиэтле пять лет тому назад, когда он больше не мог жить там. Конечно, действительная причина продажи родового гнезда Вордов никогда не станет известна широкой публике. Джессика не допустит этого. Она говорила всем, что Роберт Ворд решил перебраться поближе к месту работы в Нью-Йорке. Он планировал жить в Коннектикуте, в – роскошном фермерском доме, как другие удачливые драматурги.

Фермерский дом был чистой выдумкой, хотя Коннектикут был вполне правдоподобен. Джессика продержала отца в центре Нью-Хейвена несколько месяцев, и он даже не пил. Но вскоре Ворд опять вернулся к старой привычке, пьянствуя дни и ночи напролет, в то время, как его пишущая машинка покрывалась толстым слоем пыли. Теперь он жил в старом летнем доме в Мосс-Клиффе, единственной сохранившейся собственности семьи Вордов.

Меняются вещи, меняются люди. Джессика знала это слишком хорошо. Она проехала мимо особняка и подкатила к бунгало. В доме было темно. Даже свет на веранде не зажгли ради ее приезда. На минуту Джессика почувствовала разочарование, но быстро справилась с обидой. Необходимо забыть все свои детские мечты. Джессика затормозила более резко, чем это было необходимо.

Первое, что она почувствовала, открывая входную дверь, был запах виски и сигаретного дыма. Она поморщилась и нащупала выключатель. Прихожая была обставлена в стиле шестидесятых, когда жизнь Роберта Ворда еще шла на подъем. Комната была опрятной и чистой, но выглядела нежилой. Странные непрекращающиеся звуки доносились сверху. И Джессика поспешила туда.

В смутном свете она разглядела источник шума: объектив проектора был включен и светился сквозь облака табачного дыма. Бобина с пленкой крутилась и крутилась, стуча концом пленки по аппарату. Кто знает, как долго это продолжалось? Отец лежал в кресле-качалке позади проектора и спал, его не пробудило даже ее присутствие.

Джессика выключила проектор, сняла бобину и положила ее в металлическую коробку, на которой было написано: «Будь проклята жизнь». Так называлась лучшая пьеса отца. Он часто смотрел ее, пытаясь воскресить давно покинувшее его вдохновение. Но оно давно уже утонуло в стакане виски.

Джессика присела на коробку с кинолентами и стала смотреть на отца. В его откинутой руке был зажат пустой бокал. Джессика взяла его и продолжала рассматривать отца. Он не брился уже несколько дней. Не менял одежду, на нем была видавшая виды рубашка и мятые брюки. Его когда-то привлекательное лицо было худым и морщинистым, поредевшие волосы были седыми и висели космами. Из рваных носков высовывался большой палец, который как будто разглядывал, кто это еще появился в доме?

Отца нужно было уложить в постель, но у нее не хватит сил перетащить его туда. Ей ничего не оставалось, как только накрыть отца до подбородка. Джессика пошла в его комнату и сняла с кровати одеяло, на котором было прожжено несколько дыр.

Девушка оставила отца и спустилась в кухню. Она положила сумочку на буфет и с унынием посмотрела на царивший вокруг беспорядок. Комната была завалена грязными стаканами, пепельницами и продовольственными пакетами. Кипа газет почти на три фута возвышалась над переполненной корзиной для бумаг. Джессика в отчаянье прижала руки к щекам. Беспорядок всегда расстраивал девушку. Этот беспорядок делал ее просто больной. Она вышла из кухни, чтобы разгрузить автомобиль.

Джессика принесла еду, купленную в городе, перетащила чемоданы в спальню, оставив тяжелый телескоп в холле. Она удостоверилась, что дверцы машины заперты, и закрыла входную дверь. Только после этого взялась за кухню.

Холодильник был практически пуст, как она и предвидела. В нем была только бутылка с остатками кетчупа на верхней полке. Джессика открыла морозильник. Там был лишь смерзшийся пакетик горошка. Отвратительно. Она разморозит его утром.

Джессика собиралась заняться мусором, когда прозвенел звонок у входной двери. Ее охватила тревога. Кто это может прийти так поздно? И как она объяснит посторонним несносный запах попойки и табачного дыма? Девушка открыла дверцу буфета, пытаясь найти баллончик с аэрозолем. Наконец она его обнаружила и принялась разбрызгивать по пути к двери.

Раздалась новая трель звонка. Джессика пригладила волосы и посмотрела в глазок. Она смогла разглядеть лишь смутный силуэт плотной женщины небольшого роста, одетой в темное пальто с меховым воротником. Джессика сняла цепочку и отворила дверь.

– Мария! – воскликнула она, сияя от счастья.

– Джессика, миа бамбина! – Женщина пухлыми ручками обняла Джессику.

Джессика тоже крепко прижала ее к себе, закрыла глаза и глубоко вздохнула. В конце концов – ничего не изменилось. Мария ди Барбьери по-прежнему пахла чесноком, цветами и дрожжами. Любимые ароматы Джессики. Это были запахи детства, запахи кухни Марии, где Джессика была счастлива.

Мария отступила:

– Дай взглянуть на тебя! Ты выглядишь прекрасно и так выросла. Джессика улыбнулась:

– Я выросла, Мария. Мне уже тридцать.

– Тридцать, – Мария прикоснулась к ее лицу. – Нет!

– Да.

– И такая статная!

– Я стала такой за долгие-долгие годы, Мария. Мария недоверчиво покачала головой.

– Входи, Мария. Входи.

– Только на минутку. – Она вошла в холл, остановилась, чтобы снять шарф, повязанный вокруг головы. Ее волосы были совсем белыми по сравнению с оливковым цветом лица. На свету Джессика заметила тревогу в глазах Марии.

– Что-то не так, Мария?

– Ах, – она колебалась, – ты не поверишь. Я видела, как ты подъехала, и пришла, как только освободилась.

– Так в чем дело?

– Тебя не было столько лет, бамбина. Ты не знаешь, что такое большой дом. Ты не знаешь, что происходит.

– Так расскажи. Входи, садись.

Мария принюхалась и осмотрелась. Джессика забеспокоилась, что она может почувствовать что-то другое кроме запаха лаванды из баллончика. Но Мария спокойно прошла с ней в комнату, где села на краешек стула, отказавшись снять пальто.

– У меня мало времени, – объяснила она. – Миссис Каванетти будет дома с минуты на минуту.

Джессика кивнула, вспоминая, как много времени понадобилось ей, чтобы привыкнуть к появлению в доме новой миссис Каванетти. Каждый день она видела лишь Марию, направляющуюся к почтовому ящику и затем возвращающуюся обратно в дом. Других женщин в особняке не было. Ни она, ни ее отец никогда не общались с Каванетти. Те объяснялись только по-итальянски и строго придерживались своего круга. Тетя Эдна запрещала Джессике иметь хоть какие-то отношения с этой семьей, говоря, что они плохие соседи: бросают через забор цыплячьи головы и позволяют своим козам щипать траву на чужой лужайке.

Однажды Джессика увидела, как мальчик Каванетти тащит в дом какую-то доску, она попыталась спросить его, как его зовут и сколько ему лет, но тетя Эдна наглухо завесила окна шторами и приказала ей больше не подглядывать за соседями. Тете было безразлично, кто этот мальчик и чего хочет Джессика.

Только после того, как скончалась мать, Джессика узнала, что Мария служит у Каванетти одновременно домохозяйкой и кухаркой. Тетя Эдна стала появляться все реже, а отец был слишком расстроен, чтобы уделять должное внимание шестилетней дочери. И вот однажды, в полдень, чувствуя голод и одиночество, Джессика бродила около почтового ящика Каванетти. Она решила выяснить, кто отрывает головы цыплятам. Мария, выйдя за почтой, заметила одинокую девочку. Она спросила, как деда? Кормит ли ее отец? Джессика выглядит такой худенькой. Отцы часто бывают заняты и забываю о ленче. Желудок у Джессики урчал, а отец еще и не вставал сегодня с постели. В доме же почти не было еды. Когда Мария спросила, любит ли она булочки, девочка энергично кивнула. С этого момента она всегда имела и булочки, и любимую пареную репу.

Это был первый визит на кухню Марии – сияющую белизной комнату, полную прекрасных запахов, смеха и домашней еды. В тот день Джессика проглотила огромное количество булочек, винограда и овсяного печенья. А потом она выплеснула на Марию все свои печали: как она осталась без матери и не знает, что теперь делать! Мария окружила ее теплотой и заботой, успокаивая по-итальянски, который Джессика понимала сердцем.

– Ах, эта миссис Каванетти. Она будет так сердиться! Я никогда не вмешиваюсь. – Причитания Марии отвлекли Джессику от воспоминаний.

– Куда ты не вмешиваешься?

– Я позвонила Николо и сказала ему: «Ник, ты должен вернуться! Мне безразлично, что сказал тебе папа, но ты должен непременно вернуться. Отец тяжело болен и лежит в госпитале. Настало время вернуться».

– Мистер Каванетти в госпитале? Мария кивнула.

– Удар. Уже второй.

– Уже второй? Мария округлила глаза:

– Да, Джессика. Мистер Каваяетти очень болен. Он даже не может подняться с постели. У него парализованы левые рука и нога.

– Я не знала!

– А кто знал? Эта миссис Каванетти прятала его в спальне. Как это только он до сих пор продолжает жить! Когда он снова попал в госпиталь, я сказала себе: «Так, Мария ди Барбьери. Ты должна позвонить Нику. Ник был хорошим мальчиком. Он всегда был хорошим мальчиком. Мне нет дела до того, что говорит о нем эта миссис Каванетти. Я знаю, что Николо придет на помощь к своему папе, если узнает, как с ним обращается эта миссис Каванетти».

– Значит, ты ему позвонила?

– Да. И он приехал, как только смог. Ах, он такой видный мужчина, Джессика. Я такого и во сне не видела.

– Так он здесь? – Сердце Джессики защемила боль.

– Нет, сейчас нет. Он отправился в госпиталь. Только оставил свой багаж. Но он сказал, что не сможет общаться с мачехой. Я боюсь, она будет браниться, будет ругать меня за то, что я позвонила ему. Я не могу больше общаться с этой злыдней, Джессика. Мое сердце не может больше переносить такое, ты знаешь…

– А почему бы тебе не перенести его багаж сюда, Мария? Если Изабелла не разрешает Нику остановиться в доме, он может прийти сюда и оставить багаж у нас.

– Я надеялась, Джессика, что ты поможешь. – Мария встала, – Ты такая хорошая девочка. И еще не замужем? Дай мне посмотреть на твою ладонь!

Джессика протянула ей левую руку.

– Вот видишь, ты такая хорошая девочка и непременно должна выйти замуж!

– Воспользуемся моей машиной? – Джессика взяла со стола ключи.

– Да, она понадобится нам. Ух, уж этот Николо. Шесть чемоданов. Шесть больших чемоданов! – Мария затянула шарф под полным подбородком. – Хотела бы я иметь столько нарядов.


Страницы книги >> 1 2 3 4 5 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации