Текст книги "Психопедагогика и аутизм: опыт работы с детьми и взрослыми"

Арт-терапия

Музыка

Мы используем музыку в работе, учитывая способности и умения воспитателей: либо играем на музыкальных инструментах, либо просто работаем над ритмом. Дети реагируют и на то, и на другое: некоторые раскачиваются в такт ритму, некоторые взаимодействуют друг с другом посредством танца.

Сначала мы создаем такие ситуации, в которых дети реагируют на музыку, а затем друг на друга. Удивительно, что в начале некоторые дети остаются неподвижными. Но со временем они начинают «слышать» и вступать в контакт друг с другом.

Некоторые дети танцуют и смотрят на себя в зеркало. В то же время есть дети, которым невыносимо видеть себя в зеркале. Другие, наоборот, вместо того, чтобы вступать в контакт с внешним миром, замыкаются на своем отражении.

Цель использования музыки – создание взаимосвязей. Дети повторяют ритм музыки, а музыканты, в свою очередь, следуют за ритмом детей. Какой-либо фиксированной структуры музыкального занятия у нас нет. Я думаю, что многие из вас тоже используют музыку в своей работе. Мы работаем не только в зале, но и в саду, когда хорошая погода. Очень важно дать ребенку возможность осознать свое тело, и в этом ему помогает ритм.

Другой важный момент – создание взаимосвязей между детьми. Для этого используются музыкальные игрушки. Например, дети могут начать с того, что они просто встряхивают маракас[4]4
  Маракас – погремушка из горной тыквы.


[Закрыть] и передают его своему соседу. Затем у каждого в руке будет свой маракас, и они научатся встряхивать ими все вместе, а потом каждый будет играть по очереди.

Таким образом со временем ребенок начнет чувствовать другого человека. Еще одна приятная сторона использования музыки в работе с такими детьми – «создание» коллективных произведений.

Мы очень много используем голос. И даже неговорящим детям удавалось петь или издавать какие-то звуки, иногда рискуя проглотить микрофон. Музыка и пение играют очень важную роль в работе с такими детьми. В течение нескольких лет я возглавлял хор и оркестр детей с аутизмом. Мы исполняли «Болеро» Равеля. В этом хоре участвовали 30 детей, т. е. все дети Центра. Десять из тридцати умели говорить, все остальные не разговаривали. Но при этом все пели: говорящие дети пели совершенно естественно, остальные либо раскачивались в такт музыке, либо издавали какие-то звуки, но тоже в такт музыке. Когда мы пели песни, в которых используются жесты, как в детских считалках, некоторые дети участвовали в этом представлении с помощью жестов. А кто-то становился рядом со мной и начинал дирижировать другими детьми. В этом ансамбле каждому удавалось найти свое место. И неговорящим детям, которые дирижировали этим хором, доставляло огромное удовольствие показывать, как нужно петь – громко или тихо, быстро или медленно, а вся остальная группа следовала за их руками, то есть я хочу подчеркнуть, что добиться взаимодействия между ними можно минимальными средствами.

Музыкальные инструменты, на которых мы играли, – самые примитивные: большие металлические бочки и палочки, сделанные из веток, на концы которых мы намотали куски материи. Мы работали над понятиями «быстро»-«медленно», «громко»-«тихо», а также имитировали движения дирижера.

Долго вы репетировали перед выступлением?

Да, эти занятия продолжались в течение трех месяцев, примерно по полтора часа в неделю.

А другие дети хотели принять участие в представлении?

В этом оркестре играли старшие дети из детского Центра. Но я проводил занятия с использованием бочек в качестве музыкальных инструментов и с младшими детьми. Правда цель у меня была другая. Если со старшими мы под звуки музыки работали над ритмом, то с младшими мы добивались того, чтобы они осознали, что звуки издают они сами. По этой причине очень интересно работать с «громкими» инструментами. Я сейчас веду переговоры с одним изобретателем очень дорогого музыкального инструмента, связанного с информационной системой, который мы не можем приобрести. Суть состоит в том, что любое движение перед фотоэлементами производит звук. Таким образом, человеческое тело само становится музыкальным инструментом, и мне кажется очень интересным использовать этот прибор, чтобы дети поняли, что их положение, движение в пространстве может вызывать звук, гулкое эхо.

Мы работаем также с инструментами, изобретенными во Франции, и работающими, например, по принципу резонанса. Существуют металлические инструменты, которые очень долго резонируют. Есть очень хрупкие стеклянные инструменты, которые издают звук, когда к ним прикасаешься рукой.

С какими трудностями вы сталкивались в работе с большой группой детей? Необходима ли такая работа?

В Центре дети все время находятся вместе, и это очень помогает осознавать, что рядом с тобой другой человек. Мы всегда начинаем работу с того, что все делаем по очереди. Это позволяет ребенку, который слушает, понять то, что делается в настоящий момент, а другим – то, что происходит рядом. То же самое и на занятиях танцами: сначала мы работаем с одним ребенком, потом с двумя и постепенно, шаг за шагом, начинают танцевать все вместе, хотя, естественно, есть дети, которые совсем не попадают в ритм, но, тем не менее, они вносят свой вклад в общее дело. У них тоже есть коротенькие промежутки времени, когда они участвуют в общей работе. Главное, чтобы они делали хотя бы часть общей работы, не обязательно всё.

Все ли дети обязательно участвуют в групповой работе?

Во всяком случае, мы всем предлагаем, например, принять участие в музыкальном занятии.

Могут ли громкие звуки вызвать негативную реакцию ребенка?

Да, и в таком случае он может выйти из комнаты в сопровождении воспитателя. Но на самом деле это очень странно: когда они сами издают громкие звуки, это редко вызывает отрицательную реакцию с их стороны. Иногда дети затыкают уши руками, но не выходят из зала. Но, когда громкая музыка доносится, например, из динамиков очень многие дети этого не выносят. Некоторое время назад мы ездили с подростками в горы кататься на лыжах. Мы находились в досуговом Центре вместе с другими детьми, приехавшими со своими родителями. Как-то вечером для них была устроена дискотека. Некоторым нашим ребятам пришлось сделать над собой усилие, чтобы остаться, потому что они хотели танцевать, но очень скоро стали проситься спать, так как не могли вынести очень громкую музыку.

Ваш «бочковой» оркестр репетирует во дворе?

Обычно ребята работают в помещении, а бочки потом убираются. В помещении звук резонирует сильнее, и работать еще интереснее. Смысл такой работы, когда мы действительно поднимаем очень сильный шум, состоит в том, чтобы показать детям, которые в момент своих приступов очень громко кричат, что громкий звук не обязательно связан с опасностью. Ведь ребенок очень часто кричит, чтобы сказать нам: «Внимание! Опасность!», а мы можем ему показать, что опасность не так уж и велика и что его реакция может быть неоправданно сильная.

Изготавливают ли они инструменты сами?

Мы используем как настоящие, так и игрушечные музыкальные инструменты, и сами делаем разные инструменты. Очень интересно их делать вместе с детьми, потому что мы заметили, что те инструменты, которые мы делаем сами, ломаются реже, чем другие. С подростками мы тоже проводим музыкальные занятия, и очень многие из них сами сделали себе гитары. Интересно отметить, что дети сами решали, какие песни они будут петь, и это были песни, которые они слышали по радио, т. е. они могут сами выбирать музыку и исполнителей.

Нам нужно быть очень изобретательными. Я думаю, что для таких детей основная опасность кроется в многократном повторении одних и тех же движений, и они сами со своим стремлением к незыблемому порядку вещей заставляют нас быть изобретательными, постоянно их удивлять и, наряду с привычными действиями, предлагать им что-то новое. Например, некоторые бочки разрисованы при помощи баллонов с автомобильной краской. Точно так же, мы предлагаем детям изготовить маракасы из баночек для йогурта и разрисовать их.

Интересно также их удивлять, давая им слушать ту музыку, которую они не привыкли слушать, например классическую – эту музыку они редко слушают дома.

Нет ли риска в использовании нетрадиционных музыкальных инструментов?

Мы стараемся избежать этого риска. Во-первых, мы объясняем родителям, что мы делаем, да и в самом Центре дети не будут бить в кастрюли на кухне. Существуют социальные нормы, и мы, конечно, пытаемся объяснить детям, что мы не занимаемся музыкой в любое время и в любой ситуации. Мы следуем все тем же установленным ритуалам, как и во время занятий живописью: подготовка материала к занятию, само занятие и уборка помещения в конце. Однако не всегда все протекает гладко. Например, один мальчик очень гордился тем, что он научился пилить на занятиях в нашей столярной мастерской, и хотел это продемонстрировать родителям: он начал дома распиливать стол в столовой. Родители очень радуются тому, что их ребенок чему-то научился, но мы должны им сказать, что необходимо устанавливать определенные рамки и объяснить ребенку, что нельзя делать всё что угодно и кое-как, и если они увидят, что он берет в руки пилу, надо дать ему доску.

Очень важно добиваться того, чтобы дети усваивали социальные нормы. Это очень хорошо, если они научились делать что-то, но необходимо, чтобы они делали это так, как принято. Если мы замечаем, что ребенку доставляет большое удовольствие что-то чертить или рисовать, мы рассказываем об этом родителям для того, чтобы они поставили ему в комнату грифельную доску или повесили лист бумаги. Ребенок должен знать, что его услышали: мы поняли, что это ему нравится, и создали ему место для занятий. Очень часто бывает трудно убедить родителей установить некие рамки, потому что они настолько счастливы, что их ребенок может что-то делать (а они уже на это не надеялись), что ему позволяется делать все что он хочет. Нужно действительно очень много работать с семьями, чтобы они поняли, как важно устанавливать какие-то ограничения.

Мы используем в работе духовые инструменты, например трубу. Работа с незнакомыми музыкальными инструментами вообще очень увлекательна, но это зависит от способностей приглашенного музыканта. Иногда он приходит с контрабасом, со скрипкой, с аккордеоном, с ударными – мы не замыкаемся на повторении одного и того же. Время от времени наш профессиональный музыкант приглашает своих коллег выступить у нас, и тогда возникает возможность поиграть на нескольких музыкальных инструментах сразу. Это очень интересно, потому что мы видим, как дети направляются к тому инструменту, который им больше подходит, кто-то предпочитает ударные, кто-то – духовые инструменты, кто-то – струнные. Это позволяет учесть выбор ребенка при составлении программы его занятий.

Вся эта работа проводится для личностного развития детей, и это счастливый момент в их жизни. Мы это делаем не ради выхода на сцену, хотя возможность сделать спектакль тоже не исключается.

При подготовке представления риск заключается в следующем: ты концентрируешься на конечной цели – сделать спектакль – и забываешь о детях. Это реальный риск. Например, завтра вечером в одном большом Парижском театре будет представление, в котором принимают участие подростки и взрослые с аутизмом. Они работают с профессиональными музыкантами и уже записали несколько дисков. Но организаторы настолько руководят каждым их шагом, что у них не остается личной свободы. В данном случае ставится цель – представить качественный спектакль. Им уже посчастливилось услышать аплодисменты и получить признание, но я бы их скорее назвал «пленниками музыки». Я присутствовал на репетициях этого концерта. Очень часто один или два взрослых работали с одним человеком из группы, чтобы избежать кризисов и каких-то эксцессов. Но те, кто не мог вписаться в этот процесс, исключались из него, и им оставалось только слушать. Для меня эта работа интересна тем, что она способствует социальной интеграции людей с аутизмом. Но вопрос в том, нужно ли молодым людям с аутизмом, которые участвуют в этом представлении, быть «артистами», чтобы интегрироваться в общество и быть такой «социальной витриной»? Почему не использовать это для того, чтобы рассказать об аутизме, для того, чтобы этих людей признали и увидели? Надо сказать, что во Франции об аутизме начали говорить больше именно с того момента, как на сцене стали выступать люди с аутизмом.

Очень трудно представить себе музыкальные занятия без действия. Когда идет работа над расслаблением, над релаксацией, использование музыки, ритмики очень важно для ребенка. Следующей, более высокой, ступенью является обучение танцу, потому что в этом случае дети должны не только улавливать ритм, но и чувствовать партнера, другого человека. С малышами, например, мы очень часто работаем с детскими считалочками, водим хороводы. Затем мы их обучаем народным танцам, а старших – современным (рок или макарена). Это дает возможность устраивать совместные праздники с детьми, не посещающими Центр, а также позволяет нашим ребятам участвовать в семейных торжествах, а не сидеть в стороне, тогда хотя бы в данном случае их поведение будет соответствовать ситуации. Смысл этой работы заключается также и в социальной интеграции.

Ходите ли вы с детьми в театр или на концерты?

Да, хотя все зависит от времени дня, ведь в 16:30 дети уходят домой. Но иногда мы посещаем спектакли, которые устраиваются для школьников, и тогда наши дети находятся там вместе с детьми из обычных школ. Когда мы будем говорить о рисунке, о живописи, вы увидите, что мы ходим в музеи. У нас есть возможность работать с настоящими художниками, которые устраивают группам детей сеансы живописи или скульптуры в музеях. Например, в Центре для подростков, мы сотрудничали с профессиональным скульптором, мастерская которого находилась рядом. Некоторые подростки самостоятельно ходили к нему в мастерскую, а другие посещали занятия для взрослых, которые он проводил. Этот скульптор говорил, что способности детей произвели на него очень большое впечатление.

Рисование

В начале занятий рисованием дети открывают для себя материал. Они могут брать краски руками и даже класть их в рот. Им необходимо пройти через это, но если дальше мы им ничего не предложим, то они все время будут повторять один и тот же «рисунок», то есть будут просто смешивать на листе бумаги разные краски, которые, в конце концов, сольются в одно цветовое пятно. И так может продолжаться в течение многих лет.

Как помочь ребенку продвинуться дальше в области рисунка и художественного творчества? Мы решили отталкиваться от конкретных реальных вещей. Приведу вам такой пример: у нас в Центре есть сад. Мы проводили там достаточно много времени для того, чтобы посмотреть на траву, пощупать и почувствовать ее и потом по памяти попробовать ее нарисовать.

Мы обучаем также детей некоторым техническим приемам. Сначала, мы учим их проводить кистью линию, а не просто закрашивать лист бумаги. Мы знаем, что лист-то они закрасят, но больше у них ничего не выйдет. Работая по принципу «от конкретных вещей к их изображению», мы убеждаемся в том, что рисунки детей постепенно меняются. Самый яркий пример – попытки нарисовать цветы в вазе. Сложнее всего нарисовать вазу, и тут им, конечно, нужна помощь. Воспитательница воспользовалась этим моментом, чтобы научить детей раскрашивать только рисунок и не выходить за его контуры. Это мы говорим об обучении. Затем, когда ребенок работает самостоятельно, он может уже сам создать образ предмета. Самое удивительное начинается, когда появляется изображение человека. Очень часто все начинается и заканчивается рисунком человечка-головастика.

Мы используем также разные способы работы с фотографиями. Это позволяет детям получить представление о своем собственном теле. Например, мы использовали собственные фотографии ребят. Мы ставили эти фотографии за стекло, и дети рисовали прямо на этом стекле, обводя контуры своего лица. В то же время они могли что-то в нем менять, например пририсовать зеленые волосы или приклеить себе усы из пластилина, или косы из ворса… Такая работа позволяет развивать воображение, используя реальную внешность. Еще мы использовали фотографии, вырезанные из журналов. Дети обводили на фотографии контуры лица, нос, волосы – для того, чтобы затем нарисовать свой собственный рисунок. Чередование работы с конкретными вещами (которые они могут пощупать, которые они видят) и с графическим образом очень важна для них, потому что это им помогает перенести образ своего тела на бумагу.

Мы работали также с натурщиком. Это очень интересно, потому что дети должны были изобразить человека, который им позировал. Он принимал разные позы, и сам указывал им на ошибки в изображении. Например, он говорил: «Посмотри внимательнее, я не такой», «Посмотри внимательнее, какой у меня локоть» или «Посмотри, как ты его нарисовал». Натурщик не предлагал готовых решений, но своими вопросами он заставлял ребят подумать, правильно ли они его изобразили. Эта работа длилась целый год, и успехи детей в изображении людей были налицо. Практически все дети и все подростки, которые участвовали в этой работе, сейчас могут целиком нарисовать человека, ничего не забывая – ни глаз, ни носа, ни рта, ни выражения лица. Работа с конкретными вещами способствует интеграции детей и позволяет им иначе взглянуть на окружающий мир. Особенность таких детей состоит в том, что они не могут составить себе целостную картину мира или запоминают только то, что их интересует. Но с помощью этой работы дети начинают делать обобщения.

Особый интерес представляют рисунки, которые дети делают по памяти. Обычно проходит около шести месяцев, прежде чем мы замечаем прогресс в изображении дерева или букета цветов, но в то же время дети помнят, что они делали на предыдущем занятии, и им не нужно каждый раз начинать заново, как будто неделю назад они ничего не рисовали.

Ребятам было очень трудно работать со скульптором. Один подросток сначала только катал шарики из глины. Скульптор не знал, что с ним делать, но однажды он предложил мальчику вылепить человечка. Он помог ему, и у них вместе получился человечек. Скульптор сделал это, чтобы сказать себе: «Я не оставил этого ребенка без внимания, я ему предложил что-то делать, чтобы он не сидел один где-то в углу и не скучал». Конечно, ему было интереснее работать с теми детьми, которые могли уже что-то слепить самостоятельно. И скульптор был очень удивлен, когда через неделю этот мальчик самостоятельно слепил человечка, и тогда он начал работать практически только с этим подростком. Нужно постоянно что-то предлагать ребенку, даже когда вы не верите в то, что что-то получится, даже когда перед вами ребенок, который только повторяет одни и те же жесты. Нужно лишний раз этим воспользоваться, чтобы спровоцировать его, подтолкнуть, и однажды он вас удивит.

Работа по памяти может осуществляться в течение длительного времени. Например, одни раз мы ездили на 10 дней на море. Ребята брали в руки песок, морскую воду, доставали оттуда ракушки, песок, гальку. Когда мы вернулись в Париж, мы предложили им поработать с галькой и ракушками, которые они привезли. Кто-то сделал коллаж, кто-то нарисовал рисунок и приклеил туда кусочки гальки и ракушки. Работа, связанная с воспоминаниями о море, продолжалась примерно два месяца. Мы использовали также фотографии, которые мы там сделали. Сначала мы им предложили перерисовать то, что они видели на фотографиях, и постепенно нам удалось добиться того, чтобы они уже рисовали по памяти. То есть какие-то вещи они действительно усвоили.

Нужно отметить, что мы пытаемся, по мере возможности, привлекать к этой работе профессионалов, потому что воспитатели не могут знать всего. И потом, взгляд профессионального художника оказывает дополнительную поддержку. Очень часто он находит какую-то мелочь, которая поможет ребенку прекратить бесконечно повторять одни и те же жесты и научиться чему-то новому.

В этом году на занятиях живописью мы используем репродукции известных художников. В Интернете можно найти каталоги разных музеев, и дети могут выбрать ту картину, которая им понравится. В этом году было сделано очень много копий картин Ван Гога и Матисса. Матисс – очень интересный художник, потому что он много рисовал тело человека. Дети много работали с картиной Матисса «Обнаженная натура в голубых тонах», на которой ноги отделены от тела.

Ближе всех к оригиналу оказались работы Антуана. Его способность видеть и запоминать то, что он видит, помогла ему сделать такую работу. Ему 16 лет, он настоящий аутист, и у него есть некоторые интеллектуальные способности. Но у него абсолютно отсутствуют эмоциональные реакции; он ведет себя, как маленький робот. Если он хочет, например, пойти в другой угол комнаты, он просто пройдет мимо вас и даже не заметит. С ним нужно постоянно работать и добиваться того, чтобы он вступал в контакт, чтобы он принимал во внимание тех, кто находятся рядом с ним, иначе он так и не выйдет из своей аутичной «оболочки».

Вот так мы работаем с рисунком, живописью и скульптурой. Здесь используется тот же принцип работы, что и на музыкальных занятиях. Мы работаем с художниками, с настоящими профессионалами. Это нам очень помогает, потому что аутичные дети не могут рисовать так, как обычный ребенок, копируя то, что он увидел. Нельзя сказать, что наши дети не талантливы, но они просто не представляют, как можно рисовать. Некоторые из них очень одарены. Я думаю, что как раз у Антуана есть способности к живописи. Существуют ведь художники с аутизмом, но их очень мало. Подавляющее большинство аутистов, если их не учить, будут просто закрашивать лист бумаги.

Как помочь им фантазировать, а не копировать?

Это достаточно сложно. Обычный ребенок сам может придумать сюжет своего рисунка, используя то, что он уже видел, – в телепередаче, дома, на улице и т. д. У людей с аутизмом это не получается. Изображение человека у них развивается по мере развития представления о самих себе. Отсюда возникает идея терапии с помощью рисунка: предлагать им другие модели самих себя, которые помогут им понять, что они такие же, как и все остальные. Именно с этой целью – я об этом уже рассказывал – мы используем их фотографии за стеклом. У нас сейчас на стенах Центра для подростков висят изображения ребят в полный рост, которые они сделали сами следующим образом: один ребенок ложился на большой лист бумаги, а другие карандашом обводили контуры его тела, а затем все вместе раскрашивали.

Иногда мы работаем с такими картинами, где тело изображено не целиком. И ребенок, который выбрал себе именно эту картину для копирования, добавил недостающие части – пририсовал голову и ноги. Это очень интересно, потому что иногда встает вопрос, как они сами себя воспринимают, потому что на их первых рисунках часто нет рук или ног. Но через некоторое время они начинают четко себе представлять, как выглядят мужчина или женщина, и изображают тело целиком. Во Франции живопись занимает очень большое место в работе с людьми с аутизмом. Существуют даже целые галереи, где выставлены картины, написанные людьми с аутизмом. Живопись – также способ социальной интеграции. Если хотите знать мое мнение, то некоторые из рисунков моих ребят даже лучше, чем те, которые выставлены в галереях. Но, может быть, я не объективен в своем мнении.

Вы рисуете только портреты или пейзажи тоже?

Да, пейзажи мы рисуем тоже. Но для этого мы, в основном, выезжаем на натуру, на настоящую природу.

Как происходит выбор цвета для картин?

Ребенок может сам выбрать материал, с которым он будет работать (краски, пастель или карандаш), размер бумаги, цвет, когда он готов к такому выбору. Сначала мы предлагаем ребенку всю палитру красок. Но когда мы понимаем, что ребенок совершает одни и те же действия – выбирает одни и те же цвета и изображает одно и то же, – мы меняем предложенную палитру. Например, мы предлагаем ему только один цвет. Цвет и размер бумаги тоже имеют значение: можно рисовать на желтой или красной бумаге… Иногда мы меняем обстановку, в которой происходят занятия, то есть даем детям возможность сесть в зале так, как они хотят. Но на некоторых занятиях мы им предлагаем рисовать только на полу, иногда на стене, а иногда на столе. Существует масса возможностей разнообразить обстановку и материалы для работы. Но иногда мы этого выбора ему не даем, а предлагаем только черный карандаш для работы. Детям приходится реализовывать свои идеи теми средствами, которые у них есть.

Кто помогает профессионалам?

Психолог Центра участвует в занятиях художественной мастерской один раз в месяц, а сами эти занятия проходят один раз в неделю. Но каждый понедельник вечером психолог в течение получаса беседует с воспитательницей, ведущей занятия живописью. На основе этой беседы воспитатель разрабатывает планы на следующие занятия для каждого подростка.

Что касается музыкальных занятий, то мы готовим их иначе. В этом случае задействована команда воспитателей, то есть музыкант вместе с ними определяет, что он будет делать с детьми. Сотрудничество необходимо для того, чтобы проводилась общая линия, о которой я говорил. Это важно, потому что если состояние ребенка не очень хорошее, например бывают периоды, когдау него повышается агрессивность, возбудимость, то нам нужно подумать, какой тип работы предложить ему на музыкальном занятии. И, естественно, здесь играет роль выбор инструмента, материала. Поэтому мы обязаны работать вместе.

Учитываете ли вы влияние цвета на эмоциональное состояние ребенка? Это может повлиять на его развитие…

Это возможно. Обычно мы сами предлагаем ему определенный цвет, с целью спровоцировать у ребенка ту или иную реакцию. Но для некоторых детей самое важное – просто повторять один и тот же жест. Им все равно, какой цвет или материал им предлагается, они все равно всегда будут делать одно и то же. Поэтому мы ввели обучение различным техническим приемам, чтобы, используя этот опыт, они могли освоить другие жесты. Например, у ребенка есть обычные стереотипные повторяющиеся движения, которые происходят по одной схеме – либо справа налево, либо по кругу. Он закрашивает пространство только таким образом, потому что не знает, как закрасить его иначе. Когда мы ему даем дополнительные средства, мы видим, что его работы больше приближаются к реальности. И здесь очень важно не давать ребенку постоянно повторять только то, что он хочет, а требовать от него выполнения наших условий, потому что это поможет нам вместе перейти еще один рубеж.

Что вы делаете, когда ребенок не хочет соблюдать заданные рамки, например, работать с одним цветом?

Если мы предлагаем ребенку работу с одним цветом, то только этот цвет находится в данный момент в зале, где он занимается. Случается, что он вообще ничего не делает. Именно здесь важна групповая работа, потому что не бывает, чтобы все пятеро ничего не делали. Даже тот, кто ничего не делает, будет смотреть, что делают другие. Комнаты не заперты, дети могут выйти из них, но выходят очень редко. Обычно ребенок остается, наблюдает за тем, что происходит, и постепенно пытается что-то сделать сам. Не было еще такого случая, чтобы ребенок или подросток ничего бы не сделал на протяжении всего занятия. Занятия рисунком и живописью достаточно долгие – они длятся 2 часа. А это значит, что у подростка есть время подумать над тем, что он хочет сделать, остановиться, посмотреть, что делают другие, вернуться к своему собственному рисунку, посмотреть и дополнить что-то.

Часто подростки на одном и том же занятии начинают рисовать заново, то есть они откладывают то, что им не понравилось, и начинают новый рисунок. Они это делают не для того, чтобы сделать новый рисунок, а просто, чтобы переделать то, что не получилось. И это не воспитатель, а он сам видит, что у него что-то не получилось. Воспитатели никогда не оценивают качество его работы, они просто подбадривают подростка, спрашивают его, доволен ли он тем, что сделал, красиво ли у него получилось, не забыл ли он чего-нибудь, не хочет ли что-то добавить. Но выбирает всегда сам подросток или ребенок. И он сам может сказать, что уже закончил свою работу.

Рисунки и живописные работы дети делают для себя. Но иногда мы просим их нарисовать что-нибудь и подарить своим домашним, то есть мы заранее ставим перед ними определенную цель. Очень часто рисунки некоторых дети, сделанные для дома, отличаются от тех, что они делали все вместе. Часто дети не хотят брать свои работы домой. Но зато, когда мы раз в год собираем все рисунки, которые были сделаны детьми, и спрашиваем их, какие из них они хотели бы выставить в Центре, они сами оценивают и выбирают некоторые работы, сами вставляют их в рамочку для экспозиции. Дети знают, что эти работы увидят и оценят все, кто приходит в Центр, в том числе и их близкие.

После проведения выставки мы иногда предлагаем им забрать картины домой, но они не всегда этого хотят, потому что для них Центр и дом – два отдельных мира. Они не осознают, что они сам являются связующим звеном между этими двумя мирами. Им нужно некоторое время, чтобы их связать между собой.

Все ли посещают занятия по арт-терапии?

Не все занимаются живописью или рисунком. Но все посещают занятия по арт-терапии: у кого-то это будет музыка, у кого-то скульптура, лепка или рисование. Надо сказать, что мы всегда предлагаем занятия арт-терапией тем детям, которые в других областях неуспешны, почти ничего не могут делать. Некоторые дети очень непродуктивны на обычных классных занятиях. Они проводят в классе только 45 минут в неделю (я говорю сейчас о подростках). И мы не настаиваем на большем: в течение 10 лет им предлагались занятия в классе для того, чтобы развить их графические способности, научить их читать и писать, но никакого прогресса у них не наблюдается. Для них нужно искать иные средства, которые помогут им развить свои графические способности и составить себе представление об окружающем мире. Этими средствами могут быть, в частности, рисунок и живопись. Обычная школьная система закрепления навыков не подходит для них. Некоторые, например, на занятиях живописью смогут выбрать 2 или 3 цвета и сумеют их сосчитать, в то время как они не умеют считать. Через конкретную деятельность, когда дети становятся активными «действующими лицами», они овладевают и теоретическими знаниями. Если дети или подростки не могут писать, потому что письмо для них пока еще ничего не значит, то усвоение ими простейших графических навыков позволит, может быть, нарисовать пиктограмму, чтобы выразить то, что они хотят сказать. Но с ними нужно работать над смыслом того, что они изображают: действительно ли твой рисунок похож на вазу или кошку? А затем нужно давать ребенку возможность творческого самовыражения и изображать предметы и живые существа так, как он их себе представляет.