Текст книги "Юрий Сёмин. Народный тренер России"

Зимой тот же Савкин переключал своих подопечных на хоккей с шайбой, который сразу же захватил Юрия темпом, вихрем атак. Увлек до такой степени, что он даже стал отдавать предпочтение хоккею перед футболом, а вскоре – и выделяться среди своих сверстников. В 1963 году его, уже игрока юношеской команды местного «Локомотива», пригласили в сборную Орла для участия в зональном турнире юношеского чемпионата РСФСР, который она выиграла и отправилась на финальные соревнования в Ухту. Но там подававшего надежды хоккеиста Сёмина ждало первое в его ещё такой короткой жизни глубокое разочарование, полный крах надежд. В стартовом матче его команда была на голову разбита сборной Ухты – 1:15! Его, лучшего хоккеиста Орла, но не отличавшегося богатырским телосложением, просто сминали на площадке в лепешку. Не выручала даже высокая скорость. Сёмин бился на льду, как лев, в каждом матче зарабатывая рекордное число штрафных минут, но его команда терпела неудачу за неудачей. Ночами он прокручивал в голове все перипетии матчей, страшно переживал поражения, к которым не привык: его команды – футбольные, хоккейные всегда были лучшими в Орле, если их неожиданно кто-то и обыгрывал, то в следующем матче за это крупно и жестоко расплачивался. Ухта не только положила конец хоккейным грёзам Сёмина, заставив его полностью сосредоточиться на футболе. Бессонными ночами в небольшом северном городке к нему пришло уже взрослое осознание того, что он никогда не сможет смириться с поражением, независимо от того, справедливо оно или нет. Детский азарт, когда в любом соревновании, в любой, даже не спортивной игре, он видел себя только первым и для достижения этого первенства мог иной раз где-то и смухлевать, вдруг обернулся серьёзной проблемой, от которой можно было легко отмахнуться, закончив со спортом. Но его характер, его нутро требовало исключительно победного самовыражения, без спорта, без преодоления соперника он себя уже не мыслил. Сейчас это называют психологией победителя. Тогда он о таких терминах не ведал, и вообще вряд ли догадывался о существовании науки под названием психология, но интуитивно выбрал единственно верный жизненный путь, отвечавший складу его души, характера, ещё не представляя, какую невероятную по тяжести ношу взвалил на свои худенькие плечи.

Однако любовь к некогда захватившей игре у Сёмина не пропала, и сейчас признанного уже футбольного тренера нередко можно увидеть на трибунах московских ледовых арен. Болеющего, как и в детстве, конечно же, за «Динамо».

Глава 3
На «Победе» за победами

Когда орловский «Локомотив» получил статус команды мастеров, Геннадий Савкин стал одним из его тренеров, забрав в группу подготовки при клубе и своих самых любимых учеников. Так Юрий Сёмин впервые стал локомотивцем, не подозревая, что с этим спортивным именем будут связаны самые счастливые годы его жизни.

– Мы с товарищами тогда и понятия не имели, что за счет спорта, футбола можно устроить свою жизнь, – рассказывает Сёмин. – Большинство мечтало стать космонавтами, лётчиками, инженерами. Родители хотели, чтобы их сын выучился на врача. Сам же я, иногда задумываясь о будущем, никак не мог определиться с профессией своей мечты – настолько захватил меня футбол. Более того: шёл по жизни и не думал о том, что будет дальше, настолько интересно мне было тренироваться, выступать за свою команду в различных соревнованиях. Не пропускал ни одной игры нашей команды мастеров, хотя выступала она в самом низшем эшелоне чемпионата страны – классе «Б».

В начале 1964 года Сёмина впервые взяли на сборы орловской команды мастеров в Орджоникидзе. После второго сбора его зачислили в состав. Он был счастлив неимоверно ещё и оттого, что стал партнёром своего кумира и любимца орловских болельщиков, лучшего бомбардира команды Владимира Сазонова, который сразу взял молодого форварда под опеку, помогал ему советами, личным примером. В сезоне 1965 года они уже соперничали за титул лучшего бомбардира команды, к моменту ухода Сёмина в московский «Спартак» имели на счету по шесть забитых мячей.

Омрачало радость Юрия только скептическое отношение Павла Ильича к его спортивным успехам. Отец считал футбол забавой, всерьёз профессию футболиста не воспринимал: вот шофёр – совсем другое дело. На игры с участием сына не ходил. Нотаций читать не любил, но при случае подчеркивал: главное, чтобы голова варила, для этого тебя в школе и учат, а ноги второстепенное. И второе: без бумажки ты букашка, закончи институт, пусть даже физкультурный, и делай что хочешь, я за тебя буду спокоен – с дипломом не пропадешь. И сам всячески старался помочь сыну, по окончании школы и при поступлении в Смоленский институт физкультуры носил, возил всем, от кого зависела судьба Юрия, подарки, мед, другие плоды своих сельхозугодий.

Впервые Павел Ильич осознал значение футбола летом 1965 года после турнира-смотра молодых талантов на московском стадионе «Динамо». Турнир был организован Федерацией футбола СССР для отбора наиболее ярких дарований в юношескую сборную страны. Посчитали, что в соревновательном режиме легче определить ближайший резерв советского футбола. Юрий Сёмин, выступая за сборную РСФСР вместе с будущими премьерами команд высшей лиги Владимиром Эштрековым, Владимиром Смирновым, Валерием Стафёровым, стал одним из наиболее ярких открытий соревнований, вызвавших большой интерес. Сёмин поделил с белорусом Валерием Чуешковым первенство по числу забитых мячей – четыре. Кстати, позже оба оказались в московском «Спартаке», но если Сёмин сразу заиграл в основном составе, то Чуешков в него так и не пробился. «Порадовало стремление молодых форвардов бить по воротам без подготовки, – писал по итогам турнира-смотра великий спартаковец Игорь Нетто. – Так действовали Ю. Сёмин («Спартак» Орел), В. Чуешков («Спартак» Гомель) и В. Прибылов («Спартак» Москва)».

Футбольную команду орловского «Локомотива» к тому времени перевели в ведомство общества «Спартак» и тренера прислали спартаковского – из столицы, знаменитого форварда довоенной поры Владимира Степанова по прозвищу Болгар, авторитетнейшую личность в московском футболе. Он и рекомендовал Сёмина в сборную России, которая уверенно продвигалась к финалу, но в шаге от него уступила команде Грузии (1:2), в которой блистали Кахи Асатиани и Гоча Гавашели.

Тем не менее Сёмин на этом турнире сумел обратить на себя внимание даже классика советской футбольной журналистики Льва Филатова. «Никак не скажешь, что молодым привит вкус к обращению с мячом, что теми секундами, когда мяч в ногах, они дорожат и именно тогда стараются блеснуть, показать что-то своё, – писал популярнейший журналист. – Впрочем, есть исключения. Это душанбинец Гулямхайдаров, форварды сборной РСФСР Эштреков и Сёмин и команда Грузии».

– У Сёмина есть очень хорошее качество – вкус и желание взять ворота противника, чего, кстати, не хватает многим нашим нападающим, – позднее отмечал заслуженный мастер спорта Константин Рязанцев. – Обладая неплохими физическими данными, темпераментом, быстротой, он всегда в центре событий атаки, готов пробить по воротам, добить отскочивший мяч. Такая целеустремлённость заслуживает похвалы.

Авторитетная комиссия, состоявшая сплошь из заслуженных мастеров спорта и заслуженных тренеров, назвала 40 лучших игроков по итогам турнира. В восьмерке форвардов наряду с Анатолием Бышовцем, Кахи Асатиани, Валерием Бокатовым и другими оказался и Сёмин.

По возвращении Юрия из Москвы в дом Сёминых зачастили гонцы со всех концов страны. Взяли в оборот они и Павла Ильича, соблазняя его всевозможными благами. «Особенно понравился отцу запорожский посланник, – вспоминает Сёмин. – Они сели за стол, хорошо выпили, и гость говорит: «Вот вам ключи от квартиры в центре Запорожья, мы вашего сына обеспечим абсолютно всем. В Запорожье живут самые порядочные люди в мире». Глаза у отца загорелись, он и представить себе не мог, что его сын-футболист будет так позарез кому-то нужен. Потом через наш дом прошло еще с десяток гостей из разных волостей, в том числе из киевского и московского «Динамо».

Но пока Юрий находился в смятении, не решаясь покинуть родительский дом, пока ездил в Москву по вызову тренера юношеской сборной СССР Евгения Лядина, судьбу юноши определили без него. Поскольку орловский «Локомотив» уже стал «Спартаком», москвичи не стали утруждать себя визитом в Орёл. Им хватило мнения известного спартаковца заслуженного тренера СССР Николая Гуляева, рекомендовавшего Сёмина в прославленный клуб. И в орловский областной совет «Спартака» из столицы поступила директива о переводе Сёмина в московскую организацию. Конечно, столь серьёзный вопрос не мог решиться без учета мнения главного орловского болельщика первого секретаря обкома КПСС Николая Игнатова. Его правая рука Альберт Иванов, будучи поклонником московского «Спартака», начал склонять шефа отпустить Сёмина, и первый дал добро.

Юра в то время дружил с девушкой Мариной из соседней школы, которая собралась поступать в один из московских вузов. И её родители на старенькой «Победе» повезли обоих в Москву: дочь – в общежитие, а её приятеля – к председателю МГС «Спартака» Горькову. Но так случилось, что с тех пор молодые люди больше не виделись.

Глава 4
Гол для спартаковской истории

Приём длился не более пяти минут. Горьков вместе со старшим тренером «Спартака» Никитой Симоняном оглядел новичка, сказал: «Худой, как жердь, статью на Нетто похож. Может и у него дело в «Спартаке» заладится».

В новой команде Сёмин сразу подружился с Вайдотасом Житкусом, Валерием Дикаревым, но особенно с Геннадием Логофетом. Если тренеры в резкой форме выражали недовольство игрой новичка, Логофет защищал его, а потом наставлял: «Самое главное для тебя сейчас – бороться. Если ты попал даже в дублирующий состав, не считай, что это насовсем, каждый раз умирай на поле». И сам Логофет по этой части был образцом. «Самоотдача в игре у него была на современном уровне, – рассказывает Сёмин о своём друге. – На поле не щадил ни своих, ни чужих. Сейчас футбол везде ужесточился, а Логофет в 1960-е годы так играл». Однако вкус дубля Сёмин почувствовать едва успел, почти сразу же стал игроком основного состава. «Спартак» тогда попал в полосу неудач, и команде срочно требовалась свежая кровь.

Уверившись в том, что Юрий занят серьёзным делом, Павел Ильич не только проникся вниманием к выступлениям сына, но и взялся помогать ему на свой лад – привозить тренерам, председателю спортивного общества рамочки меда, считая, что Сёмин может получить таким способом предпочтение перед остальными. Юрий увещевал отца, что в спорте по блату не прорвёшься, любой игрок весь на виду. А тот гнул своё: «Да ты ничего ещё в жизни не понимаешь. Окажи человеку внимание, и он к тебе станет лучше относиться». Когда же Павел Ильич пытался пересылать свои презенты через сына, Юра раздавал их товарищам по команде.

Сначала Сёмина поселили на базе в Тарасовке, а вскоре выделили комнатушку с кухонькой на Дубнинской улице в Бескудникове в… Доме престарелых, воспоминание о котором сохранилось у него на всю жизнь. «Другим давали приличное жильё, а я вроде без претензий, ничего не просил, не обговаривал, что было, то и дали, – без всякой обиды вспоминает Сёмин. – Но денег, чтобы комнату обставить, у меня ещё не водилось. Тут пришёл на помощь наш администратор Александр Головушкин. «Я тебе привезу классный диван, – говорит. – Он у нас давно в кладовке пылится». Доставили диван, сплю на нём месяц, другой, и вдруг весь пошёл красными пятнами. А доктору показаться боюсь, ещё от тренировок отстранит. Потом кто-то приехал ко мне, вскрыли этот диван и ужаснулись, обнаружив… море клопов, о которых я раньше не знал, даже не слышал».

Но в Доме престарелых Сёмин и ночевал-то не всегда. Его другу Житкусу выделили шикарную квартиру в Сокольниках, оба были холостыми, и Юрий часто оставался на ночь у литовского защитника «Спартака». Партнеры удивлялись этой дружбе: в тренировках Сёмин с Житкусом выглядели как два лютых врага, их столкновения в борьбе за мяч редко обходились без синяков и ссадин. Но заканчивалось занятие, и из раздевалки они выходили чуть ли не в обнимку, чаще всего вместе ехали домой к литовцу.

Спартаковские премьеры произвели на новичка неизгладимое впечатление. Он восхищался, техникой, цирковыми трюками Вячеслава Амбарцумяна, космической скоростью Валерия Рейнгольда, мощью, универсализмом, неутомимостью Анатолия Крутикова, который, по его мнению, как и Логофет, своей игрой опережал время. Но больше всего любовался совершенством на поле Галимзяна Хусаинова, который умел в футболе буквально всё.

В Орле Сёмин играл больше инсайдом, а в Москве его, при модной тогда тактической схеме 4–2 – 4, отрядили в пару к восходящей звезде атаки могучему центрфорварду Юрию Севидову. Первый гол в высшей лиге Сёмин забил горемычному в ту пору «Локомотиву» с помощью своего напарника. «Оба центральных нападающих (Севидов и Сёмин) оказались против одного защитника железнодорожников (Чинёнов) и сумели его обыграть, – писал в отчёте о матче популярный журналист Геннадий Радчук. – Затем Севидов, обведя вратаря Туголукова, передал мяч Сёмину, а тот направил его в пустые ворота». После несчастья с Севидовым, выбывшим из футбола на долгий срок, Сёмина выдвинули на передний край атаки в одиночестве – «Спартак» начал играть в три форварда. Рядом с широкоплечим, пробивным Севидовым худощавый спартаковский новичок чувствовал себя более или менее комфортно, а в новом амплуа оказался не в своей тарелке – силёнок, чтобы таранить неприятельскую оборону, ему не хватало. Но спорить не стал.

Москва заговорила о восходящей звезде «Спартака». Подлила масла в огонь и традиционная классификация журнала «Смена» «11 лучших дебютантов сезона-65». Юрий Сёмин оказался согласно классификации популярного молодежного журнала в компании будущих звезд Владимира Мунтяна и Анатолия Бышовца («Динамо», Киев), Валерия Поркуяна («Черноморец», Одесса), Владимира Штапова («Динамо», Москва), Давида Паиса («Арарат», Ереван) и других.

На следующий год Никита Симонян уступил место у руля «Спартака» Николаю Гуляеву, который в разгар смены поколений стал активно доверять молодёжи. Юрий Сёмин начал сезон в основном составе и с большим подъёмом. Его игра в июньском матче с ЦСКА вызвала подлинный восторг болельщиков. На 33-й минуте спартаковцы Амбарцумян и Янишевский провели молниеносную, на одном дыхании комбинацию, и с прострела последнего Сёмин, летевший к воротам на полном ходу, в броске головой вонзил мяч в сетку – красивейший гол сезона! Со временем такие голы прочно вошли в семинский репертуар, стали его коронным номером. Как только следовал прорыв кого-то из партнеров по флангу, новый спартаковский центрфорвард мчался что было сил по центру, а после прострела налетал на мяч головой с разбегу, вытянувшись в струнку, столь же эффектно, как цирковой гимнаст, – куда только девалась в этот момент его природная неуклюжесть!

Теперь у Сёмина даже и в мыслях не было, что он может не подойти «Спартаку». Но, вероятно, ему всё-таки требовалось пройти школу дубля. В основной состав популярнейшего клуба его включили в авральном порядке, ещё не сформировавшимся в настоящего мастера. В середине сезона-66 отсутствие игрового, да и психологического фундамента начало сказываться. Все чаще у него не складывалось на поле, удачных матчей становилось всё меньше. Опытный Гуляев чувствовал состояние игрока, но верил в него и стал давать ему передышки, не привлекая даже к играм дубля.

Вот и перед дебютом «Спартака» на европейской арене – в Кубке обладателей кубков Сёмин пропустил три матча чемпионата СССР и, тем не менее, его включили в число 18 отъезжавших в Белград на встречу с местным ОФК. Но на тренировке перед самым выездом он повредил боковую связку. «Сначала подумал – ерунда, а утром просыпаюсь – болит, – Сёмин как бы заново переживает те свои ощущения. – Доктору ничего не сказал. Он же передаст тренеру, и меня отцепят. Во время тренировки уже в Белграде сжал зубы и виду не показывал. Наутро – зарядка, а мне больно, но признаваться опять не стал. Объявляют состав – я играю. Молчу, только посильнее растер колено и – на поле. Это был мой лучший матч за «Спартак».

На 10-й минуте Осянин навесил мяч с левого фланга, вратарь неудачно отбил его, а Сёмин сначала убрал мяч под себя, а затем без помех отправил в сетку. Спустя шесть минут он совершил индивидуальный проход, обыграв по пути нескольких соперников, а напоследок и вратаря – 2:0. В итоге же «Спартак» отметил свой дебют в еврокубках победой – 3:1. В ответном лужниковском матче уже выздоровевший Сёмин тоже много солировал и вновь не ушёл с поля без гола. Окончательный счёт матча был 3:0 в пользу красно-белых. «Спартак» вышел в 1/8 Кубка кубков, и в ноябре – декабре должен был играть с венским «Рапидом». Московский матч завершился вничью – 1:1, и по окончании чемпионата страны спартаковцы выехали на подготовительный к завершающему матчу сбор в Сочи.

– Странно было слышать во время подготовки примерно такие разговоры некоторых игроков: «Проиграем в Вене – и чёрт с ним, с Кубком, поскорее в отпуск уйдём», – и сейчас продолжает недоумевать Сёмин. – А мы выглядели сильнее «Рапида» и просто обязаны были его проходить. Если бы все бились насмерть, как Логофет, наверняка выиграли бы. Но и от руководства не исходило особой стимуляции, серьёзных премиальных не объявляли. А в «Спартаке» тогда собралась слишком большая группа ветеранов, у которых всё больше начинали превалировать материальные интересы.

Первый круг чемпионата-66 мы шли в головной тройке, но потом растеряли преимущество. Всю вину за это свалили на Гуляева. Группа игроков старой закваски во главе с Маслаченко решила убрать Гуляева, а на должность начальника команды вернуть Николая Старостина, которого в конце 1965 года отстранили от практических дел, перевели на другую работу. Началась смута, брожение, составление писем, прошений. Мнения молодых игроков никто не спрашивал, все решали «старейшины», члены КПСС. Гуляев понимал, что команда у него чересчур возрастная, пытался провести смену поколений, но «старики» всячески ему препятствовали и в конце концов уволили его самого. За всё время моего пребывания в «Спартаке» настоящего командного единства в команде не получилось. Молодёжь держалась обособленно. Припоминается лишь один случай внимания к нам ветеранов. Гиля Хусаинов привез с чемпионата мира-66 в Англии всем нам бутсы «Adidas». Я в то время заказывал бутсы за свои деньги у сапожника на стадионе «Динамо», который шил их лучше всех в стране. Но Хусаинов – это нечто особенное, и футболист, и человек потрясающий.

Безусловно, Николай Петрович Старостин был великим психологом. Обычно на установке сначала говорил старший тренер, а потом брал слово Чапай, как игроки между собой называли Старостина. Выступление его всегда было коротким, но необычайно ёмким, патриотичным, доходившим до сердца каждого футболиста. Старостин пользовался безграничным авторитетом не только в команде, он был вхож в самые высокие кабинеты горкома КПСС, Моссовета, и, если бы меня, к примеру, пригласили в «Спартак» при нём, то не поселили бы в клоповнике. Его возвращение напрашивалось, но не за счёт неоправданных жертв (имею в виду Гуляева), не в ущерб футболу, команде.

Многое в «Спартаке» казалось Сёмину странным, например, ход заключительного матча чемпионата-66 в Баку с «Нефтчи», когда на кону для обеих команд стояла бронза чемпионата. «Решалась судьба третьего места, а игроки, причём в основном опытные, допускали грубейшие промахи, – удивлялся Сёмин. – Команды, как таковой, на поле не было, и «Спартак» закономерно проиграл – 0:3. Причём тут Гуляев?»

Сёмину стало неуютно в противоречивом «Спартаке», скучал он и по дому, и по своим орловским друзьям. В свободное время гулял по центру Москвы, ходил в кино, познакомился с будущим спортивным журналистом Александром Львовым. С ним и сейчас не соскучишься, и тогда Львов был заводилой, центром внимания любой компании. Как только выпадал свободный день, молодой спартаковец спешил домой, обычно на третьей полке плацкартного вагона. Определённых выходных у футболистов не было, всё буквально накануне решал тренер, и, когда Юрий приезжал на вокзал, билетов в кассе, как правило, уже не оказывалось. Но – «пятёрка» на лапу проводнику – и полезай на третью полку, чтобы контролёры не обнаружили. Многие проводники знали его уже в лицо. Зимой по старой привычке ходил на каток и там познакомился с девушкой Любой. Пошёл провожать. Потом стал у выхода из школы поджидать, а она убегала через чёрный ход – не по нраву ей пришёлся сначала новый ухажер.

Но в декабре 1965 года Сёмин отправился со «Спартаком» в свою первую зарубежную поездку в Израиль. Там игрокам выдали суточные… аж по 50 долларов. Целыми днями Юрий ломал голову, как на эту сумму привезти подарки всем своим орловским друзьям и родственникам. А в результате даже ухитрился выкроить себе на пальто. В этом пальто он впервые понравился Любе, которая примерно через год стала Сёминой, его женой.

Революция состоялась. В начале 1966 года Николай Старостин вернулся в «Спартак» начальником команды, а готовили её к сезону новые тренеры, бывшие спартаковцы Сергей Сальников и Николай Дементьев. Но в середине сезона уже сам Старостин инициировал возвращение на пост старшего тренера Никиты Симоняна, при котором спартаковская эпопея Юрия Сёмина завершилась. Он перестал попадать в основной состав, и тут неожиданно на него вышел динамовский селекционер Лев Рудник, сказал: «Осенью тебе в армию, для дублёра «Спартак» вряд ли добьётся отсрочки. Константин Иванович Бесков приглашает тебя в «Динамо». У нас и отслужишь». Примерно в это же время из «Спартака» отчислили Дикарева, Корнеева, Рейнгольда, и многие болельщики грешным делом решили, что и причины расставания клуба с Сёминым также дисциплинарного характера. На самом же деле он сам попросил Старостина, Симоняна отпустить его для решения армейской проблемы. Никаких грехов за ним не водилось, и спартаковские руководители переходу препятствовать не стали.

– Я не строил великих планов покорения Москвы, – признается Юрий Сёмин. – Жил одним днём – завтра тренировка или игра, и я должен хорошенько подготовиться к ним. Цель определяла и характер поведения. Компаний не избегал, но из спиртного употреблял разве что немножко шампанского. От крепких напитков меня отвратил случай, произошедший еще в Орле по окончании восьмого класса. Отметили мы, одноклассники, это событие каким-то креплёным пойлом, и мне стало так плохо, что не дошёл до дома. Нашли меня на нашем футбольном поле, мама устроила страшную взбучку. Главным маминым аргументом был: «Как же ты мог променять свой любимый футбол на стакан какой-то гадости!»

Мама, кстати, со временем станет не только самым горячим поклонником спортивного таланта своего сына, но и начнет разбираться в футбольных делах. После первого завоёванного с «Локомотивом» в 2002 году чемпионского титула Сёмин рассказывал: «В Орёл к маме стараюсь выбираться два-три раза в год. Ей 93 года, регулярно смотрит футбол и читает «Спорт-Экспресс». Встречает меня своими фирменными ватрушками – в таком возрасте, дай ей Бог здоровья – их здорово печёт. Игроков «Локомотива» знает всех до единого, спрашивает, все ли живы-здоровы? И когда даю ей подробный медицинский отчёт, в ответ слышу: «Пусть не болеют». За всех переживает. Лет пять-шесть назад после телетрансляции Кубка Содружества позвонила мне и покритиковала, что мы не взяли в «Локомотив» белорусских братьев-близнецов Маковских. Такие хорошие ребята, говорит».

– В Никите Павловиче, и когда он стал тренером, чувствовался великий футболист, – продолжает Сёмин. – Никто в команде не владел ударом так, как он. Игроков он понимал, но в коллективе нашем сложилась напряжённая обстановка, и, может быть, не до меня ему было. От него требовали результат сегодня, а не завтра. И хотя он мог по какому-то поводу вспылить, я ни разу не слышал от него грубого слова в свой адрес. Просто, наверное, он не видел для меня будущего в «Спартаке», изюминки в моей игре, характерной для настоящей спартаковской звезды. А Старостин мог подолгу беседовать со многими футболистами. Со мной не разговаривал ни разу. Видимо, тоже не считал меня значимым для команды игроком.

– Сёмин перестал попадать в основной состав, что не прибавляло ему настроения и в дублирующем, – вспоминал Никита Симонян. – В таком состоянии вернуться в главную когорту было для него делом нереальным. Никаких нарушений режима за ним не водилось. Формально он оставался в «Спартаке» до перехода в новый клуб.

Старостина уже не спросишь, но, может быть, всё дело было в том, что подписи Сёмина не оказалось под прошением игроков о возвращении Николая Петровича. Великим ведь тоже, порой, присущи маленькие человеческие слабости, о которых простые смертные и не догадываются.