Текст книги "Расследования Берковича 8 (сборник)"

Смерть на ринге

Моше Левингер положил Леонида Зусмана в третьем раунде. Положил основательно: рефери досчитал до десяти, сказал «аут!», а Зусман не сделал даже попытки подняться. На ринг выбежал Ленин тренер Серж Безыменский, зрители уже приветствовали победителя, а Левингер смотрел на поверженного противника и думал вовсе не о том, что стал наконец чемпионом Гуш-Дана в полутяжелом весе. Что-то было в Лениной позе… «Господи! – подумал Левингер. – Неужели я ему что-то сломал?»

Безыменский опустился перед боксером на колено, перевернул Зусмана на спину и только после этого увидел расплывшееся на помосте алое пятно. Кровь толчками вытекала из раны в левой стороне груди.

Свист и выкрики болельщиков мгновенно смолкли. Зусмана перенесли с ринга в раздевалку, и несколько минут ушло у спортивного врача на то, чтобы попытаться остановить кровь. Когда в раздевалку вбежал сержант Соломон, Зусман уже был мертв. Возможно, его удалось бы спасти, не будь все – тренеры, рефери и спортивные медики – в состоянии шока.

– Отойдите все, – приказал судмедэксперт Рон Хан, приехавший с вызванной полицейской бригадой. Внимательно осмотрев тело, он сказал:

– Огнестрельное ранение в область левой части грудины. Скорее всего, пуля вошла в сердце.

Он поднял взгляд на присутствовавших и задал естественный вопрос:

– Кто стрелял, черт побери?

Старшего сержанта Берковича вызвали с совещания у майора Златкина. Начальство проводило разбор завершенного дела по обвинению Наоми Гиндес в убийстве ее отца Абрама. Когда Беркович появился в спортзале «Битон», зрители толпились перед входом. В раздевалке царило мрачное молчание. Беркович склонился над убитым и выслушал доклад эксперта.

– Оружие примерно калибра девять миллиметров, – сказал Хан. – Смерть последовала минут через пять после выстрела. Если бы не паника… Нужно было оставить его на ринге и вызвать скорую. Возможно, что-нибудь удалось бы сделать, хотя и маловероятно… И еще. Стреляли из верхних рядов. Пуля вошла под довольно крутым углом. Скорее всего, убийца стоял позади последнего ряда и, выстрелив, убежал через одну из дверей, которые ведут к билетным кассам.

– Кассиров опросили? – повернулся Беркович к подошедшему сержанту Соломону.

– Сейчас опрашивают, – сказал Соломон. – Пока никаких результатов.

– Кто-нибудь слышал выстрел?

– Никто не признается. Но тут был такой шум…

– Звук выстрела легко отличить от криков толпы.

– Конечно, – согласился Соломон, – но тут еще взрывали хлопушки, и петардами, похоже, кто-то баловался…

– В помещении? – удивился Беркович.

Соломон не ответил. Старший сержант выслушал сбивчивый рассказ Левингера. Картина складывалась достаточно очевидная, но для розыскных работ практически безнадежная. В третьем раунде оба боксера устали и вели ближний бой, кружась друг вокруг друга. Зусман провел серию ударов, от которой Левингер с трудом защитился, а в сдедующий момент уже Левингер нанес Зусману удар левой и отскочил в сторону, чтобы нейтрализовать ответную атаку. Но Зусман упал, как подкошенный – головой вперед.

– Значит, в момент выстрела Зусман был открыт? – спросил Беркович. – Я хочу сказать, что убийца мог выстрелить, не опасаясь, что ненароком заденет вас или судью?

– Он мог попасть в кого-то из зрителей! – воскликнул Левингер, только сейчас, похоже, осознавший, что могло произойти, если бы убийца промахнулся.

– Нет, – покачал головой Беркович, – в зрителей он попасть не мог, пуля вошла бы в покрытие ринга. Но все равно, стрелок он, конечно, отменный… Скажите, вы хорошо знали своего соперника? Были у него враги? Может, кто-нибудь ему угрожал?

– Мы знакомы семь лет, – медленно заговорил Левингер. – Познакомились вскоре после репатриации. Он приехал в девяносто первом, я – в девяносто третьем. Вместе тренировались, бывали друг у друга… Сколько боев провели, я уж и не помню. А враги… Нет, старший сержант, насколько я знаю, никто Леониду не угрожал. Он работал охранником, жил один, жена его бросила через несколько месяцев после приезда в Израиль.

– Где она живет сейчас?

– Уехала с сыном в Америку. Леня им звонил время от времени. Женщины у него потом были, но не постоянные подруги… Приятелей много, он… был… общительным. С женщинами расставался легко, они с ним – тоже. Никаких шекспировских страстей. Ума не приложу, кто бы хотел его смерти! Пойти на такой риск…

– На самом деле риск был далеко не так велик, как кажется, – заметил Беркович. – Крики, взрывы хлопушек и петард, все смотрят на ринг, момент самый критический…

– Никто не видел убегавшего человека?

– Ему и убегать не нужно было. Спрятал оружие, смешался с толпой… Скорее всего, он и сейчас там, снаружи – смотрит и слушает, как развиваются события.

– Ужасно! – воскликнул Левингер. – Нужно всех задержать, проверить, из какого оружия недавно стреляли…

– Три тысячи человек? И вы думаете, убийца будет дожидаться? Нет, господин Левингер, нужно выяснить, кто хотел убить Зусмана.

– Никто, – сказал Левингер. – Леня был…

Боксер замолчал, какая-то мысль пришла ему в голову и поразила своей очевидностью. Так, во всяком случае, показалось Берковичу – Левингер нахмурился и даже закусил губу.

– Вы что-то вспомнили? – мягко спросил старший сержант. – Пожалуйста, не нужно самому делать выводов. Скажите мне.

– Что? – Левингер очнулся. – Я подумал, что, если бы пуля попала Лене в руку… Он мог остаться жив.

«Нет, – подумал Беркович, – не это пришло тебе в голову. Тебе вдруг представилось, что на пути пули мог оказаться и ты».

– Если вы вспомните что-нибудь, – сказал он вслух, – звоните мне по любому из этих телефонов – на работу или домой, или по сотовому…

Левингер взял листок, протянутый старшим сержантом, и вышел, продолжая в задумчивости морщить лоб.

Беркович вызвал рефери, а затем тренеров обоих боксеров. Рассказы их практически не отличались друг от друга и никак не помогли понять, откуда был произведен выстрел. Беркович задал всем троим тот же вопрос: были ли у Зусмана враги, не угрожал ли ему кто-нибудь в последнее время?

– Нет, – решительно сказал тренер Серж Безыменский, естественно, знавший Зусмана лучше других. – Дела у него шли прекрасно, тренировки – тоже. Враги были только на ринге, да и враги ли? Соперники – конечно. А вне ринга – друзья, вот как Моше, к примеру.

– Не знаю, – пожал плечами рефери Ваксман, отвечая на попрос Берковича. – Я обоих знал, конечно, но так, шапочно. Встречались в зале…

– Враги? – переспросил Ноах Бирман, тренер Левингера. – Понятия не имею. Если бы вы спросили о Моше…

– А что Моше? – насторожился Беркович.

– По-моему, он ввязался в историю, – нехотя сказал Бирман. – У него дочь шестнадцати лет. Начала принимать наркотики. Моше выследил кого-то из тех, кто занимается торговлей, собирался заявить в полицию…

– Почему не заявил?

– Ну… Я не в курсе, – протянул Бирман, но встретив тяжелый взгляд старшего сержанта, поспешно продолжил: – Они ему угрожали, так мне кажется. Он в последнее время был сам не свой, сегодняшний бой провел не лучшим образом… Объективно Моше сильнее Леонида, но мог бы и проиграть, если бы не…

Бирман замолчал, но Беркович его уже не слушал. Он вспомнил странное выражение лица Левингера и понял, что собирался делать боксер. Отпустив тренера, Беркович бросился искать сержанта Соломона и нашел его среди возбужденных болельщиков. Сержант, похоже, имел уже гораздо больше информации, чем ему бы хотелось. Увидев Берковича, Соломон решительно выбрался из толпы и сказал огорченно:

– Толком никто ничего не знает, а фантазий… Один видел, как высокий мужчина убегал через южный выход, другой – как коротышка прятался в женском туалете, третий…

– Бог с ними, – прервал Соломона Беркович. – Нужно найти Левингера – возможно, он отправился домой, возможно, околачивается поблизости, но скорее всего, отправился по одному ему известному адресу. Узнай номер его сотового телефона и свяжись с ним. Если понадобится – перехвати. Но лучше всего – проследи…

Беркович коротко сообщил о своих подозрениях, и Соломон бросился к машине. Самым большим желанием старшего сержанта было поехать с ним, но он понимал, что толку от него будет немного, и потому, вернувшись в управление, стал дожидаться доклада Соломона.

Прошел час, сообщений не поступало, и Беркович сам связался с сержантом. Вместо Соломона ответил водитель патрульной машины.

– Мы в районе Шхунат а-Тиква, – сообщил он. – Соломон и Варди пошли за боксером, а я жду уже минут двадцать. Погодите, старший сержант! Они идут, я вижу, и боксер с ними.

– Борис, это ты? – послышался в трубке голос Соломона. – Ты был прав, мы сейчас приедем.

– Одни? – спросил Беркович.

– Не беспокойся, все нормально, я вызвал патрульную машину из местного отделения, там опытные ребята, они за домом проследят, никто никуда не денется.

Минут через пятнадцать Моше Левингер сидел перед Берковичем и мрачно смотрел в пол.

– О том, что вы попали в историю, мне известно, – сказал старший сержант. – Вы решили, что убить хотели вас, я правильно понял? Промахнулись и попали в Зусмана…

– Ничего он не промахнулся, – пробормотал Левингер. – Шай был одним из лучших стрелков в армии. Он бы попал мне в грудь, мне, а не Лене, понимаете! Я ведь устал, двигался медленно… Он и выстрелил. А я именно в этот момент… В общем, все повернулось на сто восемьдесят градусов, Леня открылся…

– Да-да, – нетерпеливо сказал Беркович. – Это я понял. Но зачем вы сразу не сказали? Почему решили сами свести счеты? А если бы он вас все-таки убил?

Левингер пожал плечами.

– Идите, – вздохнул Беркович. – Вас, конечно, вызовут свидетелем… Если бы сержант Соломон не проследил вас до самой квартиры, все могло кончиться совсем плохо.

– В той квартире живет Бени Бардани, – сказал старший сержант инспектору Хутиэли, докладывая полчаса спустя об аресте группы торговцев наркотиками. – Именно он стрелял в Левингера, а попал в Зусмана. Расправиться с боксером они решили, когда Левингер их выследил и пригрозил обратиться в полицию.

– Обычно эта братия не идет на убийство, причем на такое дерзкое, – заметил Хутиэли.

– Да, но случай оказался из ряда вон выходящий. В квартире обнаружили склад наркотиков. Рон говорит, что товара там миллионов на двадцать, так что человеческая жизнь по сравнению с такой суммой…

– В Лото на этой неделе разыгрывают больше, – сказал Хутиэли. – И без всякого риска для жизни.

– У каждого свой интерес, – вздохнул Беркович. – Одни играют в Лото, другие в бокс, третьи торгуют кокаином.

– А четвертые ловят третьих, смотрят, как дерутся вторые и удивляются, когда выигрывают первые, – завершил разговор инспектор.

Смерть дельтапланериста

С утра была хорошая погода – редкий случай, когда яркое весеннее солнце не обжигало кожу, а ласково поглаживало ее, дул слабый прохладный ветерок, и в воздухе стояла свежесть. Старший сержант Беркович предложил Наташе пройтись пешком до набережной, а там посидеть под тентом.

– В твоем положении, – сказал он, – тебе вредно находиться на солнце, даже если оно, казалось бы, не греет.

Телефонный звонок раздался, когда Беркович надевал босоножки. Трубку подняла Наташа.

– Алло, – сказала она. – Здравствуйте, инспектор, доброй субботы. Да, мы уже выходим. Как куда? Гулять, у Бори выходной… Но ведь… Хорошо, передаю ему трубку.

– Борис, – услышал Беркович голос инспектора Хутиэли, – я, конечно, понимаю, Наташин гнев, она буквально испепелила меня голосом, но… Видишь ли, на набережной убили человека. Машину за тобой я уже выслал.

– Слышу, – сказал Беркович. Действительно, за открытым окном уже раздавался заунывный вой сирены полицейского автомобиля. – На набережной, говорите вы? Послушайте, инспектор, что если я возьму жену с собой? Пока буду разбираться, она посидит под тентом…

– Ну смотри, – неопределенно отозвался Хутиэли. – Вид трупа для беременной женщины…

– Она не будет смотреть, – быстро сказал Беркович. – Она будет любоваться морским пейзажем.

Несколько минут спустя Наташа и Борис сидели на заднем сидении полицейской машины, мчавшейся по улицам Тель-Авива. Патрульный Моше Динкевич вводил старшего сержанта в курс дела.

– Отличная погода, – говорил он. – С утра на пляже собрались дельтапланеристы. Разгонялись на автомобиле, поднимались и парили – восходящие потоки сегодня очень сильные. К десяти стало припекать, и большинство любителей полетов отправилось купаться. В воздухе оставался только один планерист – Амнон Захави, биржевой брокер, тридцать два года. На берегу было много народа, все следили, как его дельтаплан медленно опускался к дальнему концу пляжа. Там никого не было в это время. Дельтаплан опустился, Захави неожиданно споткнулся, упал и остался лежать. Несколько человек бросились на помощь – расстояние было метров триста… Когда добежали, Захави был мертв. Вызвали скорую и полицию. У бедняги оказалось пулевое ранение в спину, с левой стороны. Пуля вошла в сердце, он умер практически мгновенно.

– И никто не видел, откуда стреляли? – спросил Беркович.

– Нет. Могли стрелять с набережной, со стороны пляжа или лодочной станции, но никто ничего толком не видел.

– Кошмар, – подала голос Наташа. – Средь бела дня в центре города стреляют в человека, и – никаких свидетелей…

– Почему никаких? – удивился Динкевич. – Свидетелей более чем достаточно. Обязательно найдем тех, что что-то видел.

Беркович неопределенно хмыкнул – свидетельствам подобного рода он не очень доверял, особенно в таком случае, как сейчас, когда расстояние до убитого исчислялось сотнями метров.

Когда приехали, он сначала устроил Наташу под большим тентом и лишь убедившись, что с женой все в порядке, отправился к месту трагедии. Участок был огорожен, собралась толпа, цветастое пятно дельтаплана выделялось на ярко-желтом песке, тело погибшего лежало лицом вниз, на рубашке расплылось алое пятно крови. Инспектор Хутиэли мрачно смотрел, как полицейский фотограф заканчивал съемку.

Беркович подошел к инспектору и, обменявшись рукопожатиями, спросил:

– Мне заняться связями убитогоили работать здесь?

– Связи без тебя отработают, – ответил Хутиэли. – Нужно разобраться, откуда стреляли. Вот смотри. Дельтаплан опустился – видишь, где ноги Захави начали пропахивать песок? Если Захави не крутился вокруг оси, то спина его была обращена к парапету набережной. Стреляли скорее всего оттуда, но свидетели утверждают, что ничего не видели и не слышали выстрела.

– Много ли свидетелей?

– Восемь человек – два старика, гревшихся на солнце, женщина с ребенком, она следила за тем, как Захави опускался, и пятеро прохожих, остановившихся, чтобы увидеть, как планерист будет складывать свой аппарат.

Подойдя к телу, Беркович внимательно его осмотрел и сказал, обращаясь к эксперту Хану:

– Если стреляли с набережной, то пуля должна была войти под небольшим углом сверху.

– Не обязательно, – возразил Хан. – Если Захави наклонился, чтобы удержаться на ногах, когда дельтаплан тащил его по песку, пуля могла войти даже снизу.

– А на самом деле?

– На самом деле пуля вошла горизонтально. Стрелять могли и с набережной, и из любой точки на пляже – между морем и улицей. Кстати, вот что меня удивило, если хочешь знать. Тело очень быстро коченеет. Сегодня довольно прохладно, но все же не настолько. Если бы не совершенная абсурдность такого предположения…

– Какого? – нетерпеливо переспросил Беркович.

– У меня создалось впечатление, что врут все. Или у всех что-то с часами. По моим оценкам, с момента смерти Захави должно было пройти на полчаса больше времени, чем это утверждают свидетели. Конечно, здесь может быть какое-то свойство организма, из-за которого тело остывает быстрее обычного, но определить это трудно, хотя я, конечно, попытаюсь…

– Попытайся, – рассеянно сказал Беркович. Свойства организма бедняги Захави вряд ли могли помочь в расследовании.

Восемь свидетелей, о которых упоминал инспектор, сидели на раскладных стульях под навесом и проявляли признаки нетерпения. Трехлетний малыш бегал по пляжу, разбрасывая песок, а его мать возмущенно требовала от полицейского отпустить их домой, потому что Йоси давно уже проголодался. С нее Беркович и начал.

– Знала бы, что меня будут задерживать, будто это я стреляла, ни за что бы в свидетели не записалась! – заявила женщина, назвавшасяся Даной Михаэль.

– Пожалуйста, успокойтесь, – мягко сказал Беркович. – Несколько вопросов, я все запишу, и вы поедете домой. Вы видели, как опускался Захави?

– Кто такой Захави? А, это которого убили? Да, видела. Он опустился во-он на том краю пляжа, и тут в него выстрелили, потому что…

– А до того, как он начал опускаться, вы за ним следили?

– За ним? Конкретно за ним – нет. Просто смотрела иногда, как они летают.

– Долго ли Захави оставался в воздухе один?

– Ну… Нет, не думаю. Минут десять-пятнадцать, может и меньше. Скучно, наверное, стало, когда другие опустились.

– Они опустились вместе или по одному?

– Да о чем вы меня спрашиваете? – рассердилась женщина. – Человека убили, а вас что интересует?

– Вы можете ответить на вопрос?

– Могу! По одному они опускались. Сначала их было шесть. Двое опустились, когда задул ветер, это примерно часов в девять. Четверо еще полетали, а потом облака совсем рассеялись, и еще двое решили опуститься.

– Значит, остались двое – Захави и… кто еще?

– Откуда я знаю? – удивилась Дана.

– Я имею в виду – какой это был дельтаплан. Форма, цвета…

– Форма немного закругленная, зеленая кайма, рисунок тигриной морды. Больше не помню.

– Спасибо, – поблагодарил Беркович. – Вполне достаточно.

Остальные свидетели, которым старший сержант задал всего по два-три вопроса, подтвердили показания Даны Михаэль. Записав полученные сведения, Беркович подошел к группе, где инспектор Хутиэли допрашивал двух спасателей, находившихся во время происшествия на вышке в центре пляжа.

– Пустой номер, – сказал инспектор. – Эти герои смотрели в сторону моря, дельтапланеристы их не интересовали. Вот пример отличного отношения к прямым служебным обязанностям.

– Ничего, инспектор, – сказал Беркович. – Думаю, мы и без них обойдемся. Я хотел бы поговорить с человеком, пилотировавшим дельтаплан с изображением тигриной морды.

– Эта компания ожидает на автостоянке, я просил, чтобы они не расходились. Наверняка кто-нибудь из них хорошо знал Захави и может рассказать о его связах.

– Думаю, кто-то из них может сказать куда больше, – пробормотал Беркович.

Пятеро мужчин действительно ожидали на автостоянке, проявляя признаки нетерпения. Дельтапланы были сложены и лежали в кузове грузовичка. Беркович взобрался наверх и показал на один из свертков.

– Это чей? – спросил он.

– Мой, – хмуро ответил высокий загорелый мужчина. – А что?

– У вас есть оружие?

– Оружие? – удивился дельтапланерист. – Дома есть. Я работаю на территориях, так что…

– Вы уверены, что пистолет ваш дома, а не лежит в свертке? – Беркович показал на дельтоплан.

– Дома, – отрезал мужчина, но уверенности в его голосе старший сержант не ощутил.

– Видите ли, – сказал Беркович, – экспертиза легко покажет, стреляли ли из вашего пистолета именно сегодня. Идентифицировать пулю тоже достаточно легко. А на ваших пальцах должны были остаться следы пороховой гари, и этот факт тоже легко устанавливается…

– О чем вы говорите, старший сержант! Я находился в воздухе, это все видели! Я и близко не подходил к той части пляжа, где опустился Амнон! Это могут подтвердить все, кто…

– Действительно, – вмешался один из дельтапланеристов, судя по его уверенным движениям, он был главным в компании, – Гай все время был с нами. Не лучше ли вам, старший сержант, заняться поисками убийцы, а не терять время…

– Я не теряю время, – сухо сказал Беркович и повернулся к подошедшему на его знак эксперту Хану. – Рон, определи, пожалуйста, есть ли у этого человека на ладонях следы пороховой гари. А я займусь дельтапланом.

– Эй! – воскликнул Гай. – Что вы себе позволяете?

Впрочем, возмущение его было недолгим. Пистолет «беретта» действительно оказался в глубине свертка. Отведя подозреваемого Гая Бузагло к инспектору Хутиэли, Беркович подошел к Наташе.

– Все, – сказал Беркович жене, – скоро поедем домой. Тебе не скучно?

– Скучно, – заявила Наташа. – Но если ты расскажешь, что произошло…

– Стрелял один из дельтапланеристов, когда остался в воздухе вдвоем с Захави. Мотива я пока не знаю, но убил Бузагло, нет сомнений. Он классный планерист, прекрасно знает все особенности местных воздушных потоков. Все получилось так, как он рассчитал: Захави потерял сознание, дельтаплан находился в мощном восходящем потоке и продолжал планировать, а Бузагло опустился и присоединился к остальным. Дельтаплан Захави планировал еще минут десять, постепенно опускаясь – конечно, вовсе не там, где его ждали другие планеристы. Захави был мертв, когда ноги его коснулись песка. Со стороны действительно могло показаться, что он сначала сделал несколько шагов, а потом упал… Так убийца создал себе алиби. Но оставить группу планеристов он не мог, чтобы не вызвать подозрений. Спрятал пистолет и стал ждать – думал, что о нем никто не подумает, ведь все свидетели утверждали, что в Захави стреляли, когда он уже опустился…

– Что-то стало холодно, – пожаловалась Наташа. – Пошли домой, Боря. Или ты должен остаться?

– Я провожу тебя и поеду в управление. Извини, но допрос Бузагло нужно обязательно провести именно сегодня…

– Ладно, не оправдывайся, я неплохо провела время под тентом, – вздохнула Наташа.

– Борис, – крикнул издали инспектор, – ты с нами или приедешь позже?

– Буду через час! – отозвался Беркович.