Текст книги "Сердце свое укрепи!"

Глава 4 История одной катастрофы

Забавно, но, вспоминая далекие времена СССР, мы до сих пор спорим и не можем придти к единому мнению. И это объяснимо; упрощенные подходы здесь не работают, эпоху нельзя выкрасить однозначно в белое или черное. В те времена существовала и впрямь масса замечательных вещей, правили иные ценности, жили иные люди, хотя и глупостей хватало с лихвой. Клеймили джинсы, западную музыку, запрещали карате, ругали жевательную резинку. Грустно, но во многом из-за дефицита этих не самых жизненно важных товаров мы и потеряли великую страну. Иначе кто бы поддержал нелепую «перестройку» последнего генсека…

Но сейчас я немного о другом. Запретный плод сладок вдвойне, и мы, молодежь той поры, тянулись к видам спорта тогда недоступным. Снимали на пленку книги о карате, а после переводили их со словарями, записывали от руки, словно древние монахи, копировавшие святые писания. Западные спортсмены, занимавшиеся культуризмом и атлетизмом, повергали нас в трепет. Фотографии культуристов того времени, мы перепечатывали друг у друга и развешивали на стенах. Чего уж скрывать, всем нам хотелось быть такими же могучими. В гипертрофированных мышцах мы видели красоту и силу.

Не могу похвастать особым здоровьем в детстве, однако я был не самым слабым из мальчишек. Более того, имелись у меня и свои смешные рекорды: подтягивание в «американке» до 14 подходов (105 раз), свободное погружение в ластах на 35 метров, жим на ручном динамометре правой рукой – 96 кг, левой – 84 кг., задержка дыхания до 5 минут, метание теннисного мяча на 80 метров и т. д. Я неплохо плавал, стрелял из винтовки, ходил на руках, мечтал научиться гнуть пятаки и подковы по примеру знаменитого Гиляровского. И практически все это я сгубил в течение двух дней во время гриппа…

Так случилось, что я заболел, но безграмотная одержимость толкала меня на продолжение тренировок. Болея гриппом, я подходил к турнику и отжимался от пола. Глупость, которой не найти никакого оправдания! Не оказалось поблизости и опытного наставника, а об атлетических тренировках мы в те времена не знали ровным счетом ничего. Казалось, чем больше килограммов ты выжмешь, чем больше подходов сделаешь, тем феноменальнее будет результат. И результат действительно не заставил себя ждать. Это был первый серьезный отказ сердца, уложивший меня на пол, заставивший пролежать несколько часов кряду. Больно было не просто шевелиться, а даже дышать. Кто хоть раз переносил инфаркт, тот меня поймет. Свои ощущения описывать не буду. Скажу просто – было больно. Очень и очень больно…

В конце концов, я оклемался, но с прежним здоровьем пришлось распрощаться на долгие годы. Наверное, сегодня это покажется нелепым, но я не бегал по больницам, я пытался справиться с ситуацией самостоятельно. Молодости присуща самонадеянная глупость, а еще молодость стыдится признаваться в своей слабости. Сегодняшние психологи прекрасно знают, скольких тайн – стыдных, а иногда совершенно невинных – дети не рассказывают своим родителям. Вот и я помалкивал. Вполне допускаю, что повторись подобная ситуация в возрасте лет сорока, я бы, скорее всего, не выплыл. Но в ту пору меня спасали молодые эластичные сосуды. Жуткое давление разрывало голову, но я терпел и лихорадочно собирал информацию о сердце. Искал и штудировал медицинские труды, испытывал на себе травяные сборы, занимался дыхательной гимнастикой, йогой, разрабатывал программу восстановительной физкультуры, тщательно расписывал пешие прогулки, вел подробные записи. Многочисленные попытки чересчур быстро вернуться к прежнему образу жизни заканчивались срывами. Приходилось переосмысливать свое поведение и начинать все заново. При этом мне нужно было продолжать учебу, создавать видимость здорового человека – словом, молодость свою я изрядно помучил. К сожалению, уму-разуму мы тоже учимся не слишком быстро…

Так или иначе, но медлительным самоспасением я занимался семь долгих лет. Попытки быть как все завершались сердечными и головными болями. Был и второй миниинфаркт с непростыми последствиями. В те далекие годы я успел перебрать все формы сердечных недомоганий. Болезненные уколы, сжатие, нехватка воздуха, одуряющая слабость, боли в плече, под лопаткой, в центре груди и слева – я научился классифицировать свои ощущения, разбираться в них и прогнозировать – как пройдет день и ночь. Планы мои постоянно разрушались, оказываясь завышенными. Я вынужден был смириться со скоростями, которые казались мне удручающе медленными.

Положение осложняло отсутствие достоверной информации. Интернета тогда не существовало, а советы, что я слышал от медиков, существенно не помогали. К слову сказать, только на 2 курсе института я решился впервые поделиться своими недугами с врачами, однако ни к чему хорошему это не привело. Во мне подозревали симулянта и лодыря, мечтающего откосить от физкультуры. Даже на кардиограммы мои медики смотрели с подозрением. Ну, не мог, по их мнению, двадцатилетний студент страдать от старческой стенокардии.

Грустно вспоминать, но это была пора запоздалого взросления, и столь же неспешно накатывало разочарование в возможностях тогдашней медицины. Словно до жирафа до меня доходила печальное открытие того, что дело спасения утопающих пребывает в руках самих утопающих.

К 4 курсу института я наконец-то разработал для себя восстанавливающую физкультуру – с комплексом проверенных упражнений, с пониманием того, как нужно питаться, в каком темпе и сколько гулять, от каких вещей держаться подальше, а какие прописать в обязательные.

На 5 курсе я почти восстановился. Во всяком случае, добился того, что прошли постоянные головные и сердечные боли, нормализовалось давление. А еще через три года я уже занимался в тренажерном зале, осторожно стараясь вернуться к давним результатам. Размеренные тренировки потихоньку давали свой результат. Через несколько лет я жал от груди центнер, на некоторых тренажерах также показывал неплохие результаты. Увы, прежних своих возможностей я так и не вернул, однако это уже походило на нормальную жизнь.

И еще…

Наученный чередой болезненных срывов (а их были десятки и десятки!), я понял, что отныне обречен на существование по строго прописанным правилам, что конечно же абсолютно не радовало. Тем не менее, какого-либо выбора в подобных ситуациях как правило нет. Ты выбираешь из двух дорожек – жизнь по строгим правилам либо неизбежная инвалидность с повторением инфарктного состояния.

О том, что выбрал я, можете догадаться сами.

Глава 5 Такой ли уж хрупкий – наш организм?

Вирусы, бактерии, микробы – все, казалось бы, работает против нас, денно и нощно подтачивает наше здоровье. А еще мы имеем на удивление хрупкие кости, зубы, мышцы и связки, во многом уступающие животному миру. Средних размеров шимпанзе, будь она агрессивна, легко бы расправилась с десятком крепких мужчин. Я уже не говорю про природную мощь акул, медведей, тигров и львов. Между прочим, именно этот момент заставляет многих ученых думать о том, что мы вовсе даже не с этой планеты. Допущение фантастическое, но определенный резон в этом есть: мы, в самом деле, не очень-то приспособлены к условиям Земли. Даже наши ближайшие друзья – кошки с собаками – легко переносят температурные перепады в 60—70 градусов. Мы же чувствуем себя комфортно в достаточно узком диапазоне – немногим более 5—6 градусов. То нам мокро, то нам душно, то атмосферное давление мешает, то земная гравитация утомляет – и так далее, и так далее…

Однако преуменьшать наши изначальные возможности тоже не стоит. Не столь уж мы беззащитны. Да, вероятно, человечество зародилось не здесь, но генные его программы также способны очень и очень на многое. Я уже писал, что ресурс отдельных человеческих органов ученые измеряют не шаблонным жизненным периодом в 70—90 лет, а значительно большими сроками. Так печени природа отводит 500—700 лет, мозгу – 250—400 лет, сердцу – не менее 300 лет и пр.

Более того, если в технических устройствах при объединении отдельных деталей в общую конструкцию вероятность наработки на отказ возрастает, то в случае живого организма этот закон может работать ровно наоборот. Иными словами разные органы могут помогать друг другу, брать на себя функции соседнего органа и таким образом повышать общую устойчивость перед неблагоприятными факторами.

И наконец – в отличие от механических конструкций мы представляем собой материю, способную к активнейшей регенерации. Кое-кто из ученых полагает, что количество циклов восстановления конечно, другие оспаривают это утверждение, полагая, что программу заложенного количества циклов также можно менять. В любом случае мы НЕ используем отведенных нам возможностей и не проживаем даже трети отпущенного нам срока.

Я уже помянул о ресурсе сердца в 300 и более лет. Так вот сердечная мышца также может развиваться и деградировать, угасать и восстанавливаться – то есть жить и работать по правилам, которые мы сами же ей и прописываем. И возможности регенерации у сердца также очень даже впечатляющие. Омертвевшие клетки способны оживать, электрохимия – восстанавливаться, мощь сердечной мышцы – возрастать. Это значит, что какой бы катаклизм не произошел с нашим сердцем, оно способно возвращать утраченные функции.