Текст книги "Колхоз. Назад в СССР. Книга 2"

– А когда? – Удивилось лицо, а потом резко выдохнуло вверх, убирая таким образом упавшую на лоб кучеряшку.

– Сегодня желательно.

Лицо многозначительно замолчало, глядя на меня так, будто я сделал что-то непристойное.

– Слушайте, гражданин, – Перешло оно вдруг на “Вы”, – Не знаю, кто Вас прислал, но мы билетами из-под полы, что говорится, не торгуем. Так что, если нужно до Москвы, пожалуйста, на здоровье. Второе сентября.

Не выдержав очередного издевательства, я со всей силы ударил кулаком рядом с окошком. Лицо тут же исчезло за закрывшейся створкой и уже оттуда крикнуло мне.

– А будете хулиганить, милиция разберется тогда, кто Вы и откуда.

– Твою ж мать…

Пришлось отойти в сторону. Ментов мне сейчас точно не надо. Если они такие же двинутые, как и все местные, проблем не оберешься. Взял чемодан и направился к выходу из здания вокзала, соображая, что делать. Зеленухи однозначно не желали меня отпускать, это факт. Просто фильм ужасов какой-то, в котором герой бегает по кругу, а вырваться из проклятого города не может. Смотрел парочку таких киношек.

Вышел на улицу, покрутил головой и, заметив в стороне лавочку, двинул к ней. Надо было сесть, подумать, успокоится. Безвыходных ситуация не бывает.

Пристроился на скамейку, чемодан поставил рядом и закрыл глаза, пытаясь сообразить, как лучше поступить. Должна же быть где-то неподалеку тогда трасса. Попробую добираться попутками.

– Привет. Присяду?

Хотел ответить отрицательно, потому что никак не хотелось сейчас случайных знакомств, тем более здесь, неподалеку от Зеленух. Но открыл глаза и завис. Рядом стоял отец. Мой родной, естественно. Настоящий.

Глава 7

Первое желание, которое мгновенно накрыло меня с головой – встать и уйти. Очень быстро уйти. Сказал бы, убежать. Почему-то возникла твердая уверенность, даже панический приступ, отец узнает. Так и ждал удивлённого взгляда, а затем вопроса: «Ден, какого черта?». Потом сообразил, туплю́ со страшной силой. Тело ведь не мое. Чего там узнавать. А точнее, кого. Милославского? Отец его никогда не видел. Я надеюсь на это очень сильно. Да и законы логики тоже никто не отменял. Теоретически не должен был видеть, раз жил на севере, а сюда переехал недавно. Жорик тоже дальше Москвы не выезжал. В Зеленухи уж точно. То есть, ни при каком раскладе знать друг друга мы не можем. И бате, так-то, хрен да ни хрена лет.

Естественно, смотрел отец на меня, как на чужого, постороннего человека. Я для него – левый тип, который просто старше по возрасту.

– Присядь. Конечно. – Немного сдвинулся в сторону. Соседей не ждал изначально, поэтому развалился почти на половину всей скамейки.

Отец скромно устроился рядом и задумчиво уставился в одну точку. Эта точка находилась где-то в районе горизонта, куда уходили рельсы. Теоретически именно туда стремилось и мое сердце. А так же тело вместе с расшатанными Зеленухами нервами. В Москву.

Несколько минут мы молчали. Он, походу, из-за своих мыслей, которыми, судя по нахмуренным бровям, был загружен. Я – из-за необычной ситуации. Потому что не каждый день, блин, сидишь на лавочке со своим молодым отцом, который тебя даже ещё в проекте не задумывал.

– Поезд ждешь? – Плюнув на все, начал разговор первым. Такая ситуация, что необходимо действовать, а не изображать из себя памятник.

Просто, помимо всего, мне ещё очень было интересно, а какого черта он вообще тут делает. Воробьевка пусть и не очень далеко от станции, но километров двадцать – тридцать будет. Если прикинуть тот маршрут, который мы с Наташкой проехали, когда возили регламент главе сельсовета.

– Я? – Отец тряхнул головой, отгоняя мрачные мысли, – Нет. Но очень хочу. Приезжаю сюда, на станцию, почти каждый день. На велике. – Он кивнул куда-то в сторону, где, наверное, упомянутое транспортное средство находилось. – Мечтаю когда-нибудь добраться до Москвы.

– Отличная мечта! – Сказал прямо от души. С чувством огромной надежды и веры в отцовские силы.

Конечно, отличная! Не хватало ему остаться здесь, устроиться каким-нибудь трактористом, жениться и родить нас с сестрицей в деревне. Нет, за сестрицу я вообще не переживаю. Плевать. Меньше будет понтов. Мысль о том, как старшая и лучшая из детей, надежда, опора, (в будущем, конечно) семьи, ходит среди коров по уши в дерьме, скрывать не буду, сильно вдохновляла. А вот за себя очень даже стало волнительно. Поэтому решил как-то поучаствовать в построении своего будущего. Или прошлого… Хрен теперь разберешь с этими вторыми шансами.

– Думаете? – Отец покосился с сомнением, но явно заинтересовавшись сказанным мной. Он вообще словно нуждался в поддержке. Вот такое возникало ощущение.

– Уверен! Москва – прекрасный город. Столица нашей Родины. Это – место больших возможностей. Непременно в Москву! Только туда.

– Вот видите… И я так считаю, но мои родители… Они… Говорят, глупости все. Мол, надо жить так, как вот складывается. Раз мы деревенские, то и не́чего мечтать о несбыточном. И высшее образование, вообще ни к чему. Училище окончил, достаточно. В деревне ты всегда будешь с куском хлеба. Вот так говорят.

Ну, если это мои дедушка и бабушка, слава богу, что я с ними незнаком. Тогда становится понятно, почему отец о них не вспоминает. Оно и я бы сильно постарался забыть столь примитивных родственников.

– Во-первых, давай, это… На “ты”. Чего там тебе есть по годам… У нас разница небольшая… – Не закончив предложения, мысленно отвесил себе подзатыльник. Блин, чуть не спалился. Чуть не выдал, что знаю, сколько лет пацану, которого, по идее, вижу впервые. Тут же пришлось уточнить. – Я так думаю, небольшая. Мне вот двадцать один. А тебе? Лет восемнадцать?

– Семнадцать. Я просто спортом всю жизнь занимался, поэтому вымахал такой крепкий. Родители работали, мне приходилось в секциях пропадать.

– Ага. Ну, вот. И насчет твоих родителей. Странная позиция. Вообще-то, наоборот предки всегда хотят, чтоб их дети там… ну, не знаю… типа развивались. Достигли большего, чем они сами. Взяли все, что может предложить им эта жизнь.

Невольно вспомнились педагогические пятиминутки родной матери. Слышала бы она меня сейчас. Всплакнула бы, наверное. Только что слово в слово процитировал ее речь. Мандец, конечно. Сижу в какой-то засраной деревне, у черта на рогах, и учу родного отца, который еще, блин, даже не совершеннолетний, уму-разуму…

– Они мне не родители. – Он сказал это, будто камень в воду бросил. Одним резким движением зашвырнул, а круги по воде еще минут десять расходятся.

– Ну, чего ты так-то? Поругался? – Вид сделал сочувствующий, хотя на самом деле хотелось сказать, беги, пацан, от них подальше. Если не будешь тормозить, тебя ждет сытая жизнь и весьма неплохое будущее.

– Ты не понял. Они мне не родители. Точнее родители, но ненастоящие. Я приемный. Усыновили очень давно.

А вот это номер… Я снова вспомнил версию с незапланированным и тайным материнством Светланочки Сергеевны, от которой категорически отказался. Да ладно… Неужели и правда ухитрилась залететь от левого мужика? Ну уж от Аристарха она бы родное чадо вряд ли прятала. Да и вообще, от всех нас.

– Эм… Подожди. Ты живешь с чужими людьми? – Тема была очень скользкая. Главное – отца не обидеть, не зацепить ничем, да и лишнего ничего не ляпнуть. Как же он тогда, хрен пойму, при таком начале жизненного пути, в Москве столь благополучно обустроился? Прежде, чем попасть в Совет Федерации, отцу надо было пройти, ой, какую непростую дорожку. Но и уж точно не с деревни начинать. Насколько помню, он до Совета тоже как-то неплохо себя чувствовал. В администрации самого большого человека трудился.

– Да. Меня усыновили… Года еще не было. Кстати, здесь в областном центре и усыновили. А потом родители решили уехать на север. Там хорошую зарплату обещали.

Решили? Да хрена там. Решили. Скорее всего, новоиспеченных родителей туда просто-напросто отправила моя мамуля. По всему выходит, она знала их раньше. И самого Сергея тоже, естественно. Уж никак они не успели бы познакомиться недавно. Да и обстоятельств к этому подходящих быть не могло. Если мыслить логически, Светланочка Сергеевна точно имела отношение ко всей истории много лет назад. Должна была иметь. А теперь, когда семейка вернулась обратно, правда, пока не понимаю, зачем, если их отсюда сто процентов спровадили, маман отирается рядом. Блин… Но вот версия, что мой отец – ее сын, (господи, звучит-то как мерзко), никак все равно в моей голове не укладывалась. И в первую очередь из-за самой госпожи Милославской, или гражданки, как сейчас пока еще принято говорить. Не могу я поверить в то, что она так сильно рискнула всем. Вот не могу и все тут. Кто угодно. Только не она. Пусть время нашего с ней общения не было долгим, но прекрасно знаю категорию женщин, подобных ей. Вообще, конечно, что скрывать, в бабах я разбираюсь лучше всего. Эм… Ну, ладно… Наташку исключим. Она со странностями. И вот Светланочка Сергеевна – это конченая и несомненная сука в лучшем смысле данного слова. Да. Такой, классический вариант. Она любит только себя и лишь себя. Все вокруг – это доказательство того, насколько она классная, крутая телка. Успешный муж, а положа руку на сердце, член ЦК КПСС гораздо круче всяких принцев из сказки. В разы круче. Дети, которыми можно гордиться. Достаток. Дорогая машина. Водила, домоуправительница, личный парикмахер и косметолог. Это все – лишь антураж, который делает из Светланочки Сергеевны королеву. Завести себе любовника она могла только в том случае, если им бы стал кто-то по статусу выше нашего драгоценного папеньки. А выше Аристарха только… прости господи, Леонид Ильич. Но это уж совсем… И тем не менее, человеком, который находится даже на одном уровне с мужем, она пачкаться не стала бы. Не царское это дело. Такое понятие, как внезапная любовь, ей, уверен, не знакомо по причине того, что сердце у Светланочки Сергеевны не сильно большое и оно уже надежно занято. Ею же самой. Потому что, напоминаю, любит она только себя. Короче, тупик какой-то. Пока не могу даже представить, с какого боку они друг к другу, отец и мамуля. Теорию о любовной связи, соответственно, тоже отметаем по причине ее абсурдности. Батя, конечно, хоть и выглядит сейчас, как лошара, но в принципе внешне ничего. Просто надо в порядок привести. Но даже не смотря на это, нет. Точно тут отсутствует сексуальный подтекст.

– Ух, ты… Прямо, как в кино… – Я сделал соответствующее ситуации лицо. Типа, сочувствую и все такое.

– Да нет… Особо ничего плохого не подумай. Они хорошие люди. Простоваты, но в принципе хорошие. Добрые даже. Никогда не обижали. Дело во мне самом, наверное. Понимаешь, такое чувство… будто живу не своей жизнью. Поэтому тоска часто. Хочется… не знаю, как объяснить… Вчера на полном серьезе подумал, а не ограбить ли сберкассу… Не ради денег. Клянусь. Чтоб не чокнуться. Такое ощущение, словно я в тюрьме сижу.

О-о-о-о-о-о… Мать твою налево… Вот теперь, тем более понятно, что неспроста меня судьба в тело Милославского закинула. Вон какая ересь родному отцу в голову лезет. Уголовщины нам еще не хватало. Что ж его так мотыляет? Я не хочу ни в деревне жить, ни бате на зону письма писать. Пусть недолго это длилось, всего лишь двадцать один год, а потом я просто совершенно бездарно умер, как распоследний идиот, но блин… Это охренительные двадцать один год. И я совсем не хотел бы, чтоб оно было по-другому.

– Слушай… конечно, понимаю, о чем ты. Я, может, приемных родителей не имею, но с родными тоже не задалось. Вот, мать меня в ссылку отправила. Впервые в деревню попал. Тихий ужас, скажу я тебе. Просто психушка на выезде. И ведь знала, как тяжело будет. Да еще и отправила к родственникам, с которыми вообще все эти годы не общалась. Что-то они разругались. Даже не знаю, что. И вот отвечаю, уже неделю я тут почти, каждое утро просыпаюсь с мыслью, будто уж точно это не моя жизнь. Но прикинь, желания ломать ее еще больше, не возникает. Какая к черту сберкасса? Ты чего?

– Ну, да, – Засмеялся вдруг отец, – Как в том фильме, да? Тебя посо́дют, а ты не воруй.

– Наверное… – Фильма, конечно, я такого не знал, но уточнять этого не стал.

– Да я все понимаю… Просто… Не знаю. Жопа какая-то. Извини за выражение. И еще… Спасибо. Сегодня совсем тяжко было. Правда говорят, выльешь душу незнакомому человеку, легче становится.

– Так! Знаешь что… – Я вскочил на ноги и встал напротив отца, который смотрел за моими действиями с лёгким удивлением.

Наверное, для него выгляжу тоже немного странно. Сидел, сидел такой, слушал, слушал, а теперь командую. Но оставаться в стороне точно не собираюсь. С отцом не все гладко. Он чувствует, видимо, свое прекрасное светлое будущее, но картинка в его голове не складывается, когда на данный момент сидит в деревне, не имея перспектив. Черт… Что же та телочка рассказывала о вторых шансах и некоторых поступках, которые надо либо исправить или изменить… Вот точно помню, была в ее словах какая-то закономерность, но, хоть убей, не могу сообразить, какая именно… И все же, сейчас я еще больше поверил, не случайно мне достался Жорик Милославский. Вот точно не случайно. Имеет это все отношение к моему отцу. Просто… Не в Светланочку же Сергеевну меня должно было закинуть. Не дай бог! Вот и получилось, что пригодился ее сынок, подходящий по возрасту. Еще, так подозреваю, все же сам Жорик тоже не сильно хорошо себя чувствовал, когда я появился в его теле. Мамуля же говорила, ударился что ли головой. Какая-то такая ерунда. В любом случае, отца бросать сейчас нельзя. То, что мы подружились, а мы, я надеюсь, подружились, это отлично. Возьму над ним шефство. Так раньше это называлось же. Воспитаю тем, кем он должен стать. Еще один год школьной жизни впереди. А то, может, серьезнее из него человека слеплю. Круче. А что? Под моим контролем мы сделаем все по высшему разряду.

– Короче… Как тебя зовут? – Мысленно матернулся. Опять чуть на спалил всю контору. Хотел было назвать его по имени.

– Сергей. – Отец как-то смущенно улыбнулся.

Да епте мать… Чувствуется в нем, конечно, интеллигентное воспитание, хоть родители и деревенских кровей. Тут либо гены мамочкины, если допустить ее причастность. Причем, сама она от сохи в восемнадцать только оторвалась. Либо просто такой склад характера. Даже разговаривает, будто книжки пишет. Н-е-е-е-е-т. Так дело не пойдет. Пацана надо брать в руки. А то натворит ерунды. То, блин, кражу собирается организовать, гангстер хренов, то на рельсы смотрит. Одна вон уже досмотрелась. Лев Николаевич вполне подробно рассказал.

– А меня – Жорик. – Я протянул отцу руку, – Будем знакомы, Сергей. Ты обитаешь где?

– Да тут, неподалеку село. Воробьевка. Знаешь?

– Угу. Слышал. Так вот, что скажу, Серега. Теперь ты не одинок. У тебя появился новый кореш. То есть, я. Тем более, живем практически рядом. Зеленухи. Знаешь такое?

Отец неопределенно пожал плечами и снова смущенно улыбнулся. Господи… Как там говорят? Неисповедимы твои пути? Похоже, придется мне батю воспитывать. Нормально. Как он стал-то тем, кем стал? Одного не пойму.

– Ты ведь уезжать собрался. – Сергей кивнул на мой чемодан.

Я повернулся в ту же сторону и уставился на свои вещи. Вот ты черт… А как теперь быть? Нет, Москву точно придется пока отложить.

Осмыслить дальше сложившуюся ситуацию я не успел. Из здания вокзала нарисовалось то самое лицо. Вернее, теперь это была вполне себе целая женщина. И шла она прямиком к нам.

– Вспомнила! – Радостно выкрикнула тетя, когда приблизилась к лавочке.

Сразу стало не по себе. Всякие подобные случаи уже имели место быть и заканчивались не очень хорошо. А Зеленухи, вполне понятно, несмотря на приличное расстояние, распространили свои щупальца по всей округе. И если эта тетка радуется чему-то, то, скорее всего, мне потом, как бы плакать не пришлось.

– Тебя вспомнила, – Сообщила она мне крайне довольным тоном, буквально фонтанируя неуместным счастьем. – Ты же тогда ночью возле нашего дома цирк с клоунами устраивал. Когда чуть забор не снес мотоциклом. Ну? Помнишь?

– Честно говоря, хотел бы забыть… – Я на женщину смотрел с гораздо меньшим восторгом, тщетно напрягая мозговые извилины.

Это она, выходит, мать той самой Алки, которую Андрюха любит. Просто день встреч какой-то получается.

– Слушай, очень здорово, что пришел. Дочка говорила, ты, вроде как Андрея брат? Георгий? Верно?

– Ну, верно… – Я насторожился еще больше. Чего она так радуется, не пойму. Мое появление правда чуть не стоило им забора, да потом еще муж в ночи сцену ревности устроил.

– Идем к нам. И товарища своего забирай. Твой же товарищ? – Тетя указала на Сергея, который смотрел на нас с интересом и потаенным весельем. Ему, походу, нравилась внезапно начавшаяся движуха.

– Та-а-а-а-к… А зачем к вам? Вроде все на месте осталось.

– Ты не понял… – Женщина подошла совсем близко и ухватила меня за локоть, – Видишь какое дело… Мы с дочкой, как подруги. Она всем делится. Так вот, произошло у них что-то с твоим братом. Разругались. А почему, не признается. Но вижу, дюже сильно страдает. Прямо света белого не видит. Так, может, ты поговорил бы с Аллочкой? Пролил, так сказать, ясность на всю ситуацию. Я поняла, вроде, Андрей толком ей и не объяснял ничего. По-матерински тебя прошу. Сердце разрывается, на нее глядя. А вот, кстати, и она сама.

Тетка оторвалась от моей руки, а потом развернулась в сторону площади. Я, естественно, тоже. Очень было интересно посмотреть, что там за девочка Переростка покорила.

По асфальтированной дорожке, в сторону здания вокзала, в летних сандалях и легком платье в цветочек шла… моя родная мать.

– Да ладно… – Это все, что я мог сказать в тот момент.

Глава 8

Большего абсурда я за всю свою жизнь представить бы не смог. Отвечаю. Стою, значит, на обшарпанной, богом забытой станции, неподалеку от трижды проклятых Зеленух, откуда с трудом, но сбежал. Рядом на лавочке сидит мой родной отец, в семнадцатилетнем возрасте, и открыв рот, только слюна не бежит, смотрит, как в нашу сторону струячит моя родная мать. По виду тоже где-то около восемнадцати ей, точно. И при всем этом, она же, выходит, та самая девица, по которой сохнет брат Жорика Милославского. Моя мать. Которую я даже дома иначе как в брендовом платье или костюме никогда не видел. Которая в туалет выходила при полном боевом раскрасе. Которая любит дорогое французское шампанское под свежие устрицы. Вот она, именно она, сейчас, словно девочка-видение, потому что протереть глаза хотелось очень сильно, шла по деревенской дороге, размахивая зажатой в руке сумкой, связанной из каких-то толстых ниток.

Это настолько было нелепо, что я засмеялся. Сначала тихо, пытаясь внезапный порыв сдержать, а потом уже просто громко. Во весь голос. И кассирша, и Сергей посмотрели на меня с большим сомнением. А я ржал, будто племенной жеребец, и не мог остановиться. Вот тебе и второй шанс, Денчик. Тебе. Именно тебе. Лично тебе. Так ведь я думал сначала. Типа такой классный пацан… был… что вселенная рассудила, нельзя этот мир без него оставлять. Пусть живет в 1980, лишь бы жил. И что в итоге оказывается? Шанс-то, походу, не столько мне. Какого-то черта это связано с родителями. Ну, потому что лезут они теперь, уж извиняюсь за примитивное сравнение, как тараканы со всех щелей.

Я снова посмотрел на отца. Тот вообще завис, таращась на приближающуюся Аллочку. Видимо, вот так и происходит любовь с первого взгляда. Хоть бы рот закрыл. А то сидит, дурак дураком. Разучился дышать, бедолага.

Ну, да. Конечно, имя родной матери я знаю прекрасно. Было бы странно, если бы его вдруг забыл. Но блин… Алла, да Алла. Мне ведь даже в голову не могло прийти, что она и есть та самая Алка, про которую рассказывала Машка.

– Привет… – На нас с отцом она смотрела настороженно.

– Доченька, ты представляешь, какое совпадение. Жорик. Вот он. – Кассирша ткнула в меня пальцем с таким восторгом, будто перед ней не пацан стоял, а новая спортивная тачка. Хотя… В данном случае тетю быстрее обрадовала бы корова. У них тут ценности другие, это уже понял.

– Он? – Аллочка посмотрела на меня внимательнее.

Мы с ней той ночью не встречались, насколько знаю. По крайней мере, Андрюха ничего подобного не рассказывал. Наверное, просто знала по его же рассказам, кто конкретно исполнял акробатические этюды возле их дома.

– Он. – Выдохнула счастливая кассирша. – Вот зову ребят на обед к нам. Там окрошечка свеженькая. Сейчас Алка хлеба возьмёт и пойдем. Да, Гергий?

Тетка, или… по всему выходит, родная бабушка, так сильно ущипнула меня за руку, намекая на согласие, что я чуть не взвыл.

– Ага. Пойдем.

Вообще, и без нее бы, естественно, пошел. Нет. Побежал бы. Потому что, мне до задницы было интересно, а что вообще происходит. Это первое. Второе, как разругались Аллочка с переростком. А третье, несомненно и однозначно становилось понятно, расстаться с Зеленухами в ближайшее время нам точно не придется.

И главное, все покатилось, будто снежный ком. Именно в момент, когда задумал смыться отсюда. Либо я действительно становлюсь параноиком, либо вселенная решила тормознуть Жорика, чтоб он подприжал свои ягодицы и сидел в Зеленухах, не дёргался.

– Ну, вы идите, я хлеб куплю и вернусь. У тебя же сейчас перерыв? – Аллочка задала вопрос матери, но покосилась на Серегу.

Тот буквально не отрывал от нее взгляд. Смотрел с таким восторгом, будто перед ним не деревенская девчонка, а, как минимум, звезда экрана Советского кинематографа.

Я хотел добавить, что, судя по совсем не "убившимся" в дверях вокзала людям, перерыв у кассирши не сейчас, а сразу до завтра. Но подумал, юмора могут не оценить, поэтому промолчал.

– Идём, ребятушки. Кстати, можете звать меня тетя Нина.

Снова вырвался нервный смешок. Это прикол, который специально не придумаешь. Я, мой отец, моя, теоретически бабка, родная мать и, в то же время, Жорик Милославский. Который, казалось бы, уж точно во всей этой компании не пришей рукав. Но силами Светланочки Сергеевны, оказался все же пришит. Понять бы ещё, с какой стороны.

А ещё, честно говоря, меня беспокоил момент возврата в Зеленухи. Уже становилось понятно, он, возврат, неизбежен. Однако, уходил-то я, как король. Дверью хлопнул на все село. И что? Обратно виноватым ползти? Нет. Не дождутся. Ушел, как король, и вернусь, как король.