Текст книги "Две жизни"

Ты! Какой же ты была всю мою жизнь чуткой, удивительно понимающей что ли то, что происходит в «окружающем пространстве» – вот так скажу… Ты имела это ангельское качество в жизни, возможно и не задумываясь на этот счет… Ни на секунду не потревожила – может быть тогда я не заметил, может быть и заглядывала, но не окликнула, не поинтересовалась, чем это я таким странным там занимаюсь…

Писал долго – это было удивительное чувство – какая-то медитация, какое-то незнакомое состояние – буквально какой-то выпад куда-то… Рука двигалась сама, иногда что-то повторяя – я это понимал – как будто по шаблону, как будто кончик ручки находился в каком-то извилистом арычке, повторяя, повторяя по тридцать – не знаю по сколько раз – наверное что-то очень важное… Когда все это закончилось, я вышел к тебе уставший и почему-то – странно удовлетворенный. Не могу найти тот рисунок – безалаберщина… Чтоб иметь представление, посмотрите хоть вот этот… Самое главное то, что рисунок, который я сейчас показываю, довольно большой – так получалось, что иногда рука выходила за край листа. Это как раз тот случай, когда после нескольких попыток, пришлось взять большой лист – здесь на фотографии он даже полностью не показан, потому, что края обветшали, но вот что важно – все писалось и рисовалось без пауз, не отрывая руки… Посмотрите…

А тогда я стоял, уставившись на тот первый рисунок… Стоял и удивлялся – что же это за фантазия такая? Нет – не моя – что же это со мнойбыло-то? Я смотрел на линии, которыми моя рука сама, не останавливаясь проходила, уже говорил – не знаю сколько раз… Это все было – чудно, интересно и непонятно… Из рисунков нашел еще кое что:

Вот здесь фигура в центре – как раз тот случай, когда рука, как заведенная прописывала ее неизвестно сколько раз…

А этот рисунок пришлось клеить на ходу – все было непредсказуемо, потому один лист белый, другой, какой нашелся – по ходу… Не знаю, насколько похож Он, но карикатура на меня получилась совершенно классно… – кто знал, тот бы узнал…

А вот информация, которая дана была мне на этом рисунке, действительно в дальнейшем оказалась для меня очень важной…

Так и начиналось – мне слегка «плохело» и я шел писать-рисовать. Ты уже знала эти моменты. Я потом понял, почему мне было, особенно в начале, несколько не по себе – здесь присутствовали какие-то не совсем привычные для меня энергии, потому что в доме, и это было совершенно ошеломляющее для нас открытие – в такие моменты останавливались часы… Так все было необычно, что друзья, которым мы с тобой доверяли эти секреты, специально приходили к нам, чтобы в определенный момент фиксировать эти чудеса… Да, им тоже было до жути интересно. Ну, а я продолжал рисовать и писать… Писать, потому что кто-то уже учился или обучал меня это делать моей рукой. Постепенно, помимо рисунков, стали получаться отдельные слова и односложные фразы… Конечно, сейчас я понимаю, что все это было похоже на спиритическое «автоматическое письмо» (психографику), однако, со мной общались по определению не сущности из загробного мира, а по представлению – представители другой Цивилизации. И как бы нереально и фантастически все не выглядело, никого из нашего окружения эти мои действия не провоцировали на смех. Наоборот, наша кухня, как зрительный зал, наполнялась нашими добрыми «зеваками» – а что интересного нам сегодня покажут? … Так вот, со временем, в общем сумбуре рисунков и односложных фраз, стала проявляться кой-какая конкретная информация. У меня до сих пор хранится какая-то часть этих посланий.

Но, и в этом случае, наверное, не стоит давать здесь конкретные имена и названия… Был смысл написать все это лишь по той же причине – в очередной раз показать, что помимо молотков, клещей, гвоздей и вполне ощутимого при втыкании пальцев в розетку электрического тока, в нашем жизненном пространстве действуют и более тонкие инструменты и энергии… Но, это – ощущения… А вот информация, которая приходила… Она еще раз говорила – все, что происходит – не бред и не сон. Все, что происходит – имеет место быть… Информация, которая вот так внезапно свалилась на голову, информация, вызывающая совершенно удивительные ассоциации… Ты помнишь, родная, узнав из этих моих «опытов» что-то для себя новое, я через какое-то время получал неожиданное информативное, ну, или, во всяком случае – ассоциативное подтверждение здесь, в наших земных источниках… Значит, эта информация уже приходила к нам. Кто-то, вот так же как тогда я, смог ее услышать…

Везде есть Бог! Мне написали Его имя. И мне подумалось – как же похоже Оно на английскую или немецкую транскрипции обозначения этой, объединяющей всех Великой Сущности – практически одно слово…

Или планета, на которой они обитают – как она схожа по описанию и условиям жизни ее обитателей с высшей планетой буддистов – Брахмалокой. Мне даже показали ее однажды – мы уже договорились – я просто рассказываю, без скидки на «как бы поудобнее и – да не подумали бы чего…»

Это была не просто картина, а по ощущениям – буквально мое присутствие там, по-видимому – в тонком теле. Она – белоснежная – я не знаю, что это за поверхность… Там даже горы похожи на «сахарные головки». Я подумал тогда – возможно вот эти большие круглые глаза на лицах тех существ, которые мне себя рисовали до этого и сейчас меня здесь принимают, имеют какое-то защитное свойство или просто являются чем-то типа защитных очков, потому что свет на планете при окружающей белизне, действительно – очень ярок. Как я понял – ответственное лицо, которое меня встречало и приветствовало, было одето очень торжественно и, опять же – «белоснежно». А на голове, в отличие от моих рисунков, красовался высокий головной убор, напоминающий все ту же «сахарную голову». Мы взошли на своеобразную платформу, которая бесшумно понесла нас вперед. Много чего я там увидел – например, мы проезжали мимо необычной для моих глаз конструкции, состоящей из трех, расположенных как бы в вершинах равнобедренного треугольника треножников – не очень высоких башенок с горящими шарами наверху. В центре этого равнобедренного треугольника выше, чем башенки, парил над поверхностью большой шар, как шаровая молния серебристого свечения, и от него к малым шарам тянулись непрерывные «разрядные» дорожки, как серебристые молнии. Энергетический шар, мне так сейчас помнится – как бы слегка колебался на этих дорожках, как будто бы они и удерживали его, чтобы он не улетел, как будто этот «треугольник» поймал его и как пленника удерживает внутри себя, как бы выкачивая из него эту серебристую энергию… Это было очень красиво и, как оказалось, догадка моя была верна, когда я спросил об этом у своего сопровождающего и прекрасно понял его ответ: «Чистая энергия…». А сам город! .. Сплошные ярусные террасы вдоль широкой прямолинейной дороги, поднимающейся вверх к – я думаю понятно как назвать – очень красивому, необычной архитектуры Дворцу… Одетые в белое жители на террасах… И их разум, сливающийся в один великий мозг, которому подвластны пространство и время… Одним словом… Наверное – достаточно… Что-то уже стерлось из памяти, как стираются со временем житейские события, но вот что интересно – я до сих пор сохраняю в себе удивительное состояние «присутствия»…

Фэнтези картинка? Каждый видит мир, как может…

Тогда же появилась эта синяя тетрадка (да нет – довольно толстая тетрадь с обложкой из искусственной кожи), в которой я постарался систематизировать ту информацию, которую получал. Писал на левой части листа вопрос, а на правой Они писали ответ – да, да – уже писали… Найду – отсканирую что-то – переехали на новую квартиру, и вот с тех пор – ничего найти не могу – посмотрим, пока пишется, если нет – может ты поможешь, хотя… насколько это нужно-то? Поверьте, как есть… – ведь уже сказал, что и пишу-то все – как есть…

Любопытное!

Не пишут ручки – ни одна, вот эти – шариковые… Беру авторучку, перьевую, заправляю чернилами. Пишу вопрос с нажимом, потому как по-другому не получается (поэтому и вопрос-то по колориту жиденький в плане написания). Жду ответа – это так – просто перо стоит на правой половине листа. И вдруг… – ответ (это просто слово или короткая фраза) начинает просто изливаться с движением из этой ручки – знаете, как из шприца, когда добрая медсестра давит на поршень…

И ВОТ ТОГДА,

ты помнишь, я и начал писать эту «проповедь»… Музыкант, певец – во что это могло вылиться? – конечно же, в некое представление, которое называлось:

ИДУ К ВАМ

музыкальное, духовно-космическое откровение

Я не садился специально работать, поэтому полуторачасовое представление и писалось полтора года. Просто наступал момент, когда меня тянуло сесть за стол и взять ручку и – появлялся очередной отрывок. Он дописывался – я вставал из-за стола. Писалось без всякого напряжения, как будто не мной – очень легко и просто. Помню большой кусок в средней части, очень смысловой, да нет… не то говорю – все по смыслу было неслучайно – просто сложный, который писать-то находя нужные фразы, зная собственно то, что выразить-то хотелось, было бы – еще каким трудом… Здесь же фразы возникали в голове сами и настолько быстро, насколько я успевал их записывать… – сел и написал в один присест. Пришло… А потом были абсолютные паузы – я и не пытался их заполнять – форсировать…

Так и появилось это откровение. Пожалуй – откровение очищения как для меня самого, так и для тех, кто его слышал… Я не случайно это пишу, и ты знаешь, как оно воспринималось людьми. Помню, одна милая бабуля в славном городе Осташкове, куда с премьерой отправилось данное творение, сказала: «Сынок, как в Церкви побывала…». Это было – чудесно приятно и самое главное – надеюсь, что правильно… Мое сердце наполнялось такой добротой к людям, сидящим передо мной… Людям, на которых собственно и изливался поток, нисходящий на меня во время этого Действа Сверху… Все было в глазах, светящихся в зале, в словах, фразах этих людей после. Такого в своей жизни я больше никогда не испытывал…

Однако – поподробнее о том, как это произведение вообще вылилось в мир. Как практически материализовалось…

Мой друг, присутствующий при написании и абсолютно неравнодушный к происходящему, купил мне два клавишных инструмента, на которых в то время можно было аранжировать музыкальную часть. А для записи – притащил кассетный, но очень качественный по тем временам магнитофон. Был назначен день выезда в Осташков, откуда родом был мой друг, и где должна была состояться премьера «Иду к Вам». Были куплены билеты. Началась работа, и какая! – очень большой объем – сроки… До самой последней ночи. И вот здесь, стало происходить совершенно ненужное, странное, вредное и непонятное – то, что чуть не сорвало поездку вообще. Стал вырубаться свет, отказывать техника – то магнитофон не пишет, то клавиши не играют… Через нервы, лихорадочный поиск неполадок… – да еще и сыграть все самому нужно было… – естественно куча дублей. Некоторые фрагменты пришлось дописывать уже не так, как задумывалось, а, увы – довольно скудненько, уже на одном оркестраторе.

Ты присутствовала при всем, пыталась как-то смягчить эту атмосферу, помочь как-то; «Успокойся… Все получится…».

Сейчас мне думается – то, что я делал, действительно, было нужно… Кому? Наверное – людям. А, вот кому это не было нужно?.. Кто пытался сорвать нашу «акцию»?..

Одним словом – выключил аппаратуру, собрал кассеты, успел принять короткий душ, поцеловать тебя и – друзья затащили меня в такси – в аэропорт. Запись смог послушать, собственно, только на месте. И, слава Богу! – она оказалась приемлемой…

Летел до Москвы, где живет еще один мой замечательный друг и не менее замечательный художник. Вот он и сделал те совершенно уникальные, рукописные, каждую отдельно – афиши с золотой вязью, уникального шрифта … До сих пор их помню, хотя в моем архиве не осталось ни одной – все были использованы. Возможно, жива одна – в доме родителей моего доброго друга, который, как я уже говорил, организовал и запись фонограммы, и эту поездку…, и… ранний уход которого позже мы с тобой так оплакивали…

Друзья уходят слишком рано,

Хотя! – нет срока для потерь…

Приходит день – наносит рану,

Вчера ли, завтра, иль теперь.

Но, как же так? Как не иначе?..

Ну, кто мне скажет: «В лучший мир…»

Ты сам держал в руках удачу,

Мог средь чумы устроить пир…

Прости меня, я тупо плачу –

Тревожу твой свободный Дух.

И не один я – не иначе,

Мой быстротечный – вечный Друг…

Что же касается моего друга-художника, так он провожал меня на вокзале в Москве. Я говорю ему: «А слабо, вот сейчас, со мной?..»

– «А не слабо…»

Вот так, без вещей, в чем был, экспромтом, он и отчалил со мной в славный город Осташков, который, кстати, мне так славно помнится до сих пор.

ПОСЕЛИЛИСЬ МЫ

в уникальном доме – это был, наверное, не менее, чем столетний сруб, в котором, как нам рассказали, когда-то жили монахини. Замечательно… В нем было какое-то удивительное спокойствие, это касалось всего – тишины, запахов, приходящих в открытые окна со двора, в котором-то и было что – нетронутый луг травы и цветов, да тропинка ведущая от крыльца до калитки на улицу. Эту тишину всех чувств разрывал с утра лишь дикий крик моего друга-художника, выливающего на себя ведра ледяной колодезной воды. И еще одно… – мне, как ощущавшему тогда уже довольно много, удалось познакомиться, да и друга моего познакомить с духом дома, которого мы ласково назвали Домовушей. Он не возражал, мило и активно общаясь с нами через лозу, сделанную мной из проволоки, найденной где-то во дворе.

– Дай, ну, дай, пожалуйста, и мне… – возбужденно просил мой друг, глядя на то, как лихо лоза (рамка) работает в моих руках, и еще более возбуждаясь, чувствуя эту динамику в своих, когда подносил ее к тому самому углу, где устроился Домовуша, отвечая этим на наши вопросы.

Видя такую странную картину и наши заигрывания с домовым, в возбуждение пришел и журналист местной газеты, который появился в срубе после того, как в городе были развешаны наши уникальные афиши. Он, действительно, был так удивлен, что, мне кажется, долго не мог вспомнить, зачем собственно пришел… Однако, статья, в результате этого посещения, позже все-таки появилась.

Еще одно важное событие, вызвавшее определенные последствия для нашего выступления…

Прибегает в наш сруб помощник моего друга-организатора в таком волнении, что и фразу-то сложить гладко не в состоянии. Наконец добираемся до сути – его благоговейное заикание связано с тем, что со мной хочет встретиться духовный глава этого исторически глубоко православного края игумен Ниловой Пустыни – монастыря, который тогда еще трудами монахов где-то реставрировался, а где-то и восстанавливался. Получалось, что и Церковное управление мимо наших афиш не прошло… Я тщетно пытался успокоить парня, однако выйти из дома пришлось все же под его еще не утихшие причитания: «Быстрее, прошу быстрее… – Он уже ждет!..» – по-видимому прецедент был, действительно, неординарен и вызвал некую озабоченность и беспокойство моих организаторов… На велосипед, чтобы побыстрее, и через несколько минут я в Воскресенском Соборе. Именно здесь, в трапезной палате Воскресенского Собора и должно было состояться наше духовно-космическое действо. Дело в том, что трапезная давно уже была переделана в официальный прекрасный концертный зал, в котором, каждый в свое время и по определенным знаменательным и торжественным случаям, выступали известные, а то и знаменитые исполнители…

Возле дверей концертного зала меня встретил очень приятный, добрый на вид, улыбчивый священник с двумя сопровождающими. Это ко мне он повернулся так приветливо, а вот когда мы только входили, с серьезным и даже, как мне показалось, суровым видом выслушивал директора зала, который что-то объяснял ему. Дело в том, что до этого мы получили официальное разрешение на проведение нашего мероприятия именно в этой местной цитадели культуры…

Милый, улыбчивый – прямо какой-то по ощущениям – «сельский» священник, но!.. Когда он заговорил, я с первых же фраз почувствовал мощь Православной Церкви – ее величие… за… его… спиной…

Очень мягко: «Вот у Вас на афише написано – откровение… А от кого оно?..»

Я – сразу «в стойку» – так, понятно, куда ветер дует… Ну ко, для начала – осторожненько: «Дело в том, что я уже более пятнадцати лет на сцене… Думаю, что артист, имеющий такой стаж прямого общения с людьми, обладает правом на свое откровение…"

– Ну да, ну да… Ну, а показать что-то вы мне могли бы?

– Конечно…

Я выхожу на сцену и исполняю четыре молитвы, которые написаны для центральной христианской, и даже больше, пожалуй – именно православный части "Откровения" – это:

"Молитва Господня"

"Да воскреснет Бог… "

Две молитвы Великой княжны Ольги Николаевны.

Кстати, чуть-чуть здесь прерву действие – кое-что вспомнилось, в связи с этим. Вспомнилось то, что очень взволновала в свое время.

Как-то я записывал эти молитвы для дальних от нас по местожительству друзей, которые меня об этом попросили. Ты помнишь, родная, сколько раз, и с каким волнением мы потом прослушивали ту запись. Это касается именно одной из двух пронзительнейших молитв Великой княжны Ольги Николаевны о судьбе России:

Россия мать твой отчий дом

Почти что погибает…

К тебе, Заступница, зовем,

Иной никто из нас не знает.

О не оставь своих детей,

Скорбящих в упованье,

Не отврати своих очей

От нашей скорби и страданья…

Именно на этом тексте, вдруг, на записи раздался глубокий мужской вздох… Да, да – «глубокий» – это именно то слово – как будто откуда-то из подземелья, из какой-то совершенно другой по объему акустики. Кожа – мурашками, настолько реально, рядом с моим голосом, и так смыслово – со «скорбью и страданием» – до слез… Мы ведь тогда, мне кажется, и не сомневались, хотя и молчали какое-то время, пока я не решился высказать то, что было в голове как предположение: «Неужели… это Он… – наш Царственный Великомученик?..»

Так вот, эти две молитвы мой высокий духовный цензор пропустил –они ему даже понравились. И вообще слушал он очень внимательно. Утвердил для исполнения и третью молитву: "Можно – "Да воскреснет Бог…" – это молитва мирская, можно…" Что же касается "Молитвы Господней", так было сказано следующее: "Вот вы сидите за инструментом, играете сидя, а "Молитва Господня" должна произноситься с благоговением и стоя… поэтому давайте не будем вводить в искушение ни себя, ни слушателей, потому как они все – паства Божия, прихожане сей церкви…» Что тут возразишь?.. – только вздохнуть в сторонку…

Все понятно… Спасибо. Хотя… "Молитва Господня" – ведь то, как она должна выражаться любящими Бога, это как бы, простите – техника… Ведь сказано в сто пятидесятом псалме Давида: "Хвалите Бога…" – а вот дальше перечисляются инструменты, на которых можно хвалить – здесь и цимбалы, и орган, и трубы… Главное – "Во славе силы Его…" Так я и пел этот псалом, в собственном музыкальном видении, аккомпанируя себе на фортепиано… А что касается именно "Молитвы Господней", так это – одно из самых дорогих моих в музыкальном плане творений, да и мое ли…, вот это – точно в свое время постучалось мне в темя Сверху – мое музыкальное Откровение… Вот почему, вот откуда, вот и поэтому – название моей исповеди… – Откровение…И вообще, кстати, об этих молитвах…

Ты помнишь, милая, как к нам в дом пришел совершенно удивительный музыкант, уважаемый и обожаемый всеми. Я ему показывал и песни, и романсы из циклов, и духовные композиции из цикла "Возрождение", а в конце показал молитвы. Это была удивительная реакция… Именно на них… Мэтр, я видел это – был взволнован. Он несколько раз повторил: "Ты сам не знаешь, что написал… Все до этого ладно…, может быть и хорошо в своем плане, но это!.."

До сих пор помню – с благодарностью и пронизывающим ощущением собственной значимости в этом процессе…

А здесь, в Осташкове, вот так – вроде бы хорошо, но лучше – не надо…

Я и подумал тогда – нужно "колоться" дальше, потому что, если самого Наместника на представлении и не будет, то кто-то из его канцелярии -обязательно…

И я читаю стихи, которые звучат в финале «Откровения», стихи еще одного моего друга – замечательного тибетского целителя – я использовал кое что из его творчества в «Откровении», потому что оно было абсолютно в теме… Это был совершенно неслучайный соавтор – случалось, думалось и писалось при нем… Сколько раз после бессонных посиделок, почти до утра – в мыслях, которые, как отдельные фрагменты мозаики, постепенно складывались для меня в какую-то общую картину, где он был моим чутким индикатором правды. Сомневающимся, удивляющимся, но, в конце концов, чувствующим суть, которая, как и для меня, зачастую, была для него – откровением… Откровением, которое он потом нес по нашему еще ночному большому городу до своей квартиры – тогда он еще не имел той шикарной машины, которая у него, слава Богу, по делам его – сейчас…

Он, действительно – уникален… Ну, во-первых – воспитывался на Тибете – в монастыре, поэтому знал секреты тибетского целительства не понаслышке и не по учебникам изучал – всю школу прошел своими ногами, мозгами и душой… Рассказывал о духовном опыте, до которого не каждого монаха допускали, когда погруженный в какое-то совершенно уникальное «пограничное» состояние, он за неделю прожил целую жизнь своего двойника – уж и не знаю – в каком измерении и пространстве…

Он говорил мне: «Горы… считаешь – они прекрасны? Да – на пикник выехать и вернуться. А если ты в них надолго, да по необходимости найти редчайшее растение, которое может спасти жизнь человеку… Когда это растение как будто в сговоре с горами, которые изматывают – до предела, до изнеможения – жестоко и безжалостно, пока ты ни сядешь после долгих скитаний на пятую точку или ни упадешь уже почти безжизненный, навзничь – это растение и окажется под тобой… Вот так – до предела – иначе нельзя…

Мой друг умеет слушать растения – он знает, какое в силе, а какое «спит»…

Мне кажется, милая, он очень рассердился на меня за то, что я так поздно его позвал – ты же знаешь, как он был зол на ту болезнь, которая с тобой случилась… Как он был раздосадован, что ему не хватает каких-то компонентов. Как был «убит», узнав о твоем таком неожиданном уходе. Ведь его порошки (он их делает только руками – никакой техники – растения от растирания в пальцах должны получить энергию и целевую информационную программу целителя) – эти порошки начали творить чудеса, что показало последнее обследование. Об этом-то мы тогда и говорили с врачом… накануне… Если бы не этот тромб… Ладно…, молчу… Скажи еще, что так нужно было… Ой, Господи!.. Говорила, говорила – никому не хочется в мучениях уходить… Так… вообще… вроде и не о себе… Знала ты, знала!.. Один раз прорвалось: «Что же ты, мамочка, все свое мне передала-то?..». Да, родная, Господь тебя любит – Он услышал… Ну, а мне-то каково?.. Вот и он, наш с тобой добрый врач так прореагировал…

А стихи… Да замечательные стихи:

Я готов создать

Свой прекрасный мир,

Пусть из слов…

Каждый символ – это штрих…

Каждый звук…

Что смогу соткать из них –

Сколько мук…

Сотни нитей-паутин

Разорви.

Каждый Бог рожден на свет

Из любви.

Есть она – и я творец,

И велик…

И над нами мать, отец,

Вечный лик столь святого Божества,

Горсть земли…

И энергия начал –

Это мы.

Изначальный мощный всплеск

Нас родил –

Это темень, это блеск –

Столько сил!..

– О!.. Ну, это вообще не православные стихи… И вообще вы экстрасенс – от вас некая энергия идет… Я это сразу почувствовал, когда только увидел вас…

Стихи-то, что греха таить, действительно – межконфессиональные – я бы так сказал… Ну а у меня здесь сразу мысль – и что же дальше-то?.. И вдруг: «Вы имеете право на свое «Откровение», потому что несете добро, но! Пусть это будет не в стенах православного храма!..»

Вот и все! С одной стороны – благословение, за которое я настоятелю был, естественно, благодарен, с другой… какие сложности возникали, ведь премьера-то была назначена на следующий день…

И ПРИШЛОСЬ

в этот день поработать всей команде моего осташковского друга. Мой друг-художник рвался сам ехать исправлять на афишах надпись о месте проведения – «Чтобы красиво было…». Я ему: «Да, к чему – не будешь же ты на каждой закрашивать прежний текст и писать новый, да и красок у тебя нет, и кисти…».

– Пусть найдут еще…

– Не кипятись… Пусть найдут, правильно, только и бумагу тоже – ты напишешь на вставочках, а они поедут и аккуратненько вклеят…, если вообще он успеет найти…». Он – это наш друг-организатор. На том и порешили… Стук в калитку и через две минуты – наш художник в работе… – доставили все – и бумагу, и кисти, и краски, как будто мысли читали. И самое главное – весть привезли: «ничто не отменяется – есть зал…»

Вот таким образом на следующий день мы и прибыли в городской Кинотеатр. Нам рассказали, что это бывшее здание театра. Надо же – в маленьком дореволюционном Осташкове был свой театр… Мой друг на этот вечер снял зал, отменив, таким образом, вечерний киносеанс. Льет проливной дождь. В зале – никого… Девица, по-видимому, имеющая отношение к администрации кинотеатра, «подкалывает» нашего друга: «Ну, что? Нет никого. Сеанс сорвал. Было бы что – не обидно, а так… Неустойку давай…». А он: «Погоди – еще не вечер… Я на тебя потом посмотрю…». Десять минут до начала, и в зале – десять человек… Мы рассуждаем о том, что в такой ливень вряд ли кто еще придет, да и ситуация с афишами… Фактически один только день на них изменения-то висели. Одним словом – не до оптимизма. Я говорю: «Отменять будет неправильно, может я им под гитару попою, как ты думаешь?». Он: «Ну, наверное…, давай…». И вдруг буквально в пять минут зал заполняется – только и видно, как зонтики захлопываются. Чудо – не дать, не взять… И… с Богом!..

Начинается мое «Откровение» со вступления, в котором я говорю о том, что каждый человек несет в себе необыкновенные «зерна» знаний и способностей, которые для кого-то совсем, а для кого-то – до поры, закрыты… Лишь поливая эти зерна желанием открытий и откровений, человек может начать познавать самого себя. И то – великое благо, потому что причастный к этому человек может сделать для себя и для других очень много… Он становится проводником неких интуитивно предчувствуемых реалий нашего непростого мира…

«Причастность спасает Мир. Причастность противостоит неприятию. Сейчас – причастность немногих, потому что большинство из нас если и не отвергают откровенно, то остаются равнодушными… Причастность немногих спасает Мир, потому что в ней залог того, что таких как они будет больше. А они были всегда. Назывались гениями и безумцами, еретиками и пророками. Сжигались на кострах и возводились в ранг великих ученых и святых. Высшая причастность – Его жизнь. Высшая причастность и высшее неприятие – слепцы, требующие заклания и зрячий, идущий на заклание ради того, чтобы они прозрели… С тех пор белый свет Христа освещает наш путь, и видеть окружающий мир в его сиянии и есть – истинное зрение. Не только предметы, людей и фиксирующиеся в нашем сознании события, но и духовные процессы, происходящие в нас самих – те тонкие проявления иных миров, которые соприкасаются и сосуществуют в нашем жизненном пространстве. Ведь причастность – спасает Мир…»

«…Подобное притягивает подобное. Вселенский закон действует сейчас и в нашем зале. Ваши мысли и чувства, как множество ручейков, сливаются в один мощный поток, который несет свои воды вперед только к любви, только к добру. Подобное притягивает подобное. Этот очистительный поток неудержим. Он вырвется вместе с вами из этого зала, и побегут к нему ручейки мыслей и чувств других людей, как питается великая река множеством притоков. Отныне и всегда – Вы та великая река. Здесь и везде – лишь в любви, лишь в добре!..»

Кстати, мне рассказали, как во время второго представления уже в другом месте два мальчишки беседовали в вестибюле… Один спрашивает – что там происходит? Другой отвечает: «Дааа… Там дядька пальцы клеем намазал и тарелки на них вешает…».

Дело в том, что во время вступления я, действительно, вешал тарелку на руку, показывая способности, которые открываются в процессе той духовной практики, о которой я, собственно, и говорил… Конечно же, никакого клея там не было. Чтобы вызвать этот эффект, мне наоборот необходимо было до скрипа вымыть тарелку и точно так же руки с мылом и вытереть все досуха чистым полотенцем – что я и делал, извините – прямо на сцене… С помощью помощников… Почему тарелка? – она участвовала в процессе и дальше, служа подставкой для свечи в другой части «Откровения»… Да потом и по образу – именно бьющееся, что при моей демонстрации ни в коем случае не должно было упасть, разбиться, иначе – полный конфуз… Я сознательно шел на такой риск, хотя… – риска-то и не было. Настолько мощно я тогда ощущал в себе эту способность… Она, даже до сих пор во мне еще в какой-то степени сохранилась, что и позволило сделать эти фотографии для того, чтобы представить, что же это такое.

А тогда… очень большим удивлением для желающего из зала было то неожиданно чувствительное усилие, которое нужно было приложить, чтобы оторвать эту тарелку от моей кожи, ну, и естественно – осмотр тарелки и рук после этой процедуры…

ПО ПОВОДУ ВОТ ЭТОЙ СПОСОБНОСТИ…

Во время одной из поездок в Москву я познакомился с известным скульптором, в творческой мастерской которого побывало немало известных людей, и из рук которого вышли, действительно, знаковые произведения, увековечившие в камне многих деятелей эпохи бывшего Союза. Наше с ним общение получилось очень приятным, насыщенным и эмоциональным. А в конце встречи он сказал: «У меня много интересных друзей, есть и такие, которым, я думаю, было бы любопытно с тобой встретиться. Как насчет завтра в семь вечера?». Я не возражал…

Жил в гостинице, спустился утром до рынка и купил каких-то беляшей. Девяностые… Многие выживали, а порой и торговали, как и чем могли… А вот та бабка, которая мне эти беляши продала, торговала явно своей совестью…

Через два часа меня так трясло, полоскало и выворачивало – жуткое пищевое отравление, аж свет в глазах мерк, вот-вот и отключусь в своем номере… И вот какая у меня была в то время энергетика… Без медицинской помощи и таблеток – просто вода и санузел, потом какая-то фантастическая медитация с вылетом в неизвестно какие веси и пространства и – к середине дня я был бледным, несколько слабым, но уже практически выгнавшим из себя эту мерзкую интоксикацию.

Кстати, было и до этого, что в тот период мне, по необходимости – помогали… Наверное… Случилась у меня не очень серьезная, но полосная операция. Так вот тогда меня «лечили» целую ночь… В каком-то полусне я присутствовал при этом – чувствовал, как что-то захватывалось, стягивалось, зажималось что ли…