Текст книги "Сумерки вампиров. Мифы и правда о вампиризме"

Павел Горьковский
Сумерки вампиров. Мифы и правда о вампиризме

Вступление

Вампиры – само это слово навевает мысль о зябком ночном мраке, полнолунии, склепах и кладбищенских оградах, необъяснимых тревогах, роковых страстях и крови – алой, струящейся свежей крови…

Остались в прошлом человеческие жертвоприношения и мучительные обряды посвящений, изменились религии, социальный строй и политические доктрины, медицина пришла на смену знахарству и колдовским обрядам, обычаи уступили место сводам законов, множество легенды было забыто, но истории о ВАМПИРАХ – существах, питающихся свежей человеческой кровью, – уже несколько тысячелетий будоражат умы миллионов людей. Возможно, за образом «ожившего мертвеца» кроется нечто гораздо более значительное, чем обычная легенда?

Стоит преодолеть инерцию сложившихся стереотипов и предпринять мысленное путешествие к истокам тайного братства вампиров, чтобы понять, какие угрозы и преимущества таит эта древняя традиция для современного человека.

…вопросы крови – самые

сложные вопросы в мире!

М. Булгаков

«Мастер и Маргарита»

Первая кровь: архаическая магия и обряд посвящения

Рассвет человеческой цивилизации был окрашен кровавым багрянцем. Матушка-природа испытывала наших предков на прочность со всей возможной строгостью: безжалостно жгла солнечными лучами, окутывала пронзительным холодом, обрушивала с небес грозы и ураганы, заманивала в душные тропические леса на поживу диким зверям.

Этот мир был прост и страшен – немногочисленные племена людей могли надеяться лишь на собственную смелость, ловкость, выносливость и интуицию. Самые терпеливые становились земледельцами, самые отважные – воинами, а самые мудрые искали дорогу к сокровенным тайнам природы и жизни и порой получали необъяснимые мистические озарения. Эти немногие избранные становились шаманами и жрецами, хранителями древнейшей магии, природной гармонии и человеческой жизни. Прошли многие столетия, религия стала самостоятельным и значимым аспектом человеческой культуры, но многие примитивно-магические ритуалы сохранили свою власть над душами. Они усложнились, изменились до неузнаваемости, сакрализовались, попали под спуд многочисленных запретов, подверглись гонениям и стали необъяснимыми, пугающими и таинственными. Они оказались вытесненными в коллективное бессознательное, пережили множество трансформаций, чтобы снова вернуться к нам, но уже в новом качестве – в форме суеверий, современного фольклора – «городских легенд».

Городские легенды. Современная культурология еще не сформировала общепринятого определения этого термина, однако в общем случае под ним подразумевают устные прозаические рассказы, основным содержанием которых является описание возможных или реальных фактов, выходящих за рамки обычного. Если традиционные былины и сказания передавались от поколения к поколению в практически неизменном виде, то городские легенды весьма изменчивы – сохраняя мифологические архетипы, они с легкостью адаптируются к динамичным социальным условиям современной жизни. В свою очередь, журналисты, литераторы и сценаристы зачастую черпают сюжеты, стилистику и яркие образы именно в «городских легендах».

Одна из таких городских легенд обрела новую жизнь в современном обществе и даже стала основой самостоятельной субкультуры, которую можно условно обозначить как «культ вампиров». Чтобы выяснить причины такой трансформации, необходимо прибегнуть к опыту антропологов и этнографов и вспомнить о далеком прошлом. Зачастую ученым удавалось отыскать истоки парадоксов современной цивилизации и человеческой психики в жизни архаичных племен, народов, еще не изведавших сложностей развитой культуры и в силу географических или социальных особенностей своего проживания сохранивших жизненный уклад, близкий к первобытной культуре.

Естественный цикл человеческой жизни был для шаманов и жрецов времен архаики не столько загадкой, сколько обычным круговоротом, таким же неизбежным, как смена времен года, а жизнь в самом человеческом теле поддерживалась еще одним круговоротом – кругом обращения крови. С древнейших времен замечено, что от этой загадочной алой субстанции зависит сама жизнь человека: кровь сопровождала рождение человека, знаменовала начало детородного цикла и половой жизни у женщин, что приобретало особую значимость в эпоху матриархата. Но кровь не всегда была жизнетворной субстанцией, она могла и отнять жизнь – в лесах, на горных плато и даже на воде запах свежей крови манил плотоядных хищников, готовых разорвать человеческое тело в клочья как самую желанную добычу. Возможно, поэтому многие народности Африки по сию пору хранят обычай счищать почву или выпиливать кусок древесины, запятнанный человеческой кровью.

Излившись из тела в слишком большом количестве из-за болезни или ранения, кровь неизбежно уносила и саму человеческую жизнь. Вполне естественно, что уже древнейшие шаманы и знахари имели опыт успешных исцелений благодаря остановке кровотечения. Человеческая кровь быстро превратилась в один из первых и важнейших магических атрибутов – многие примитивные народы именно кровь считали вместилищем души[1]1
  Фрэзер Дж. Золотая ветвь. М.: Политиздат, 1984.


[Закрыть], кровь же оказывалась связующим звеном между членами одного рода, нитью между локальным социумом и внешним миром и неотъемлемой частью обрядов посвящения – инициации.

Инициация – «обряд посвящения» – один из древнейших ритуалов. В архаичные времена опасности внешнего мира требовали от каждого индивида доказать свою пригодность к участию в жизни рода или племени, поэтому переход из одного социального статуса в другой знаменовался необходимостью пройти ритуальные испытания, часто сопряженные с физической болью, нанесением невосполнимых увечий и истечением крови. Обряды посвящения могли заключаться в нанесении татуировок, ритуальных шрамов, проколах мочек уха, губы или ноздри, отсечением некоторых частей тела – обрезанием крайней плоти или отсечением пальцевой фаланги, кровопусканием или ритуальным «обменом» кровью между членами группы. Зачастую болезненность инициации смягчалась приемом психотропных препаратов или алкоголя. Обряд инициации можно условно разделить на три части: отделение посвящаемого от привычной социальной группы, изоляция и прохождение ритуальных испытаний, возвращение в социум в новом социальном качестве, с иным кругом личных прав и обязанностей. Например, после инициации молодой человек мог получить право вступать в брак, участвовать в охоте или военных сражениях, проживать отдельно от матери, быть допущенным до ритуальных богослужений и т. д. Один из древнейших в истории человечества обрядов – инициация – сохранился до наших дней. Его отголоски можно обнаружить в религиозных таинствах, в обычаях приносить клятвы, брататься, в ритуалах приема в партии, клубы или другие закрытые сообщества.

Один из широко известных инициатических обрядов, распространенных у многих народностей от скифов до африканских и южноамериканских племен, с детских лет хорошо знаком многим читателям. Все участники ритуала надрезают кожу на пальце или ладони, затем капли их крови смешиваются с жидкостью в общей ритуальной чаше, из которой каждый участник обряда делает глоток.

В некоторых случаях участники обряда слизывают кровь непосредственно с ранки друг у друга или скрепляют связь рукопожатием, так чтобы кровь из их надрезов смешалась между ладонями. В более позднее время участники подобных ритуалов именовали себя «названными братьями» или просто свято соблюдали по отношению друг к другу взаимные обязательства. В христианской традиции обряд братания лишился «кровавой» составляющей и превратился в духовно-символический акт – обмен личными святынями – нательными крестиками.

Рациональный научный подход возводит описанный ритуал ко временам родоплеменного строя и рассматривает непосредственный или символический обмен кровью как акт присоединения новых лиц к кровно родственному союзу членов одного племени. Такая прямолинейная, приближенная к практическим нуждам трактовка не столько свидетельствует о примитивности самой архаической магии, сколько является следствием эволюционной теории развития культуры, популярной в конце девятнадцатого века и грешившей излишней механистичностью и антропоцентризмом, присущими «веку торжества прогресса»[2]2
  Тэйлор Э. Первобытная культура. М.: Политиздат, 1989.


[Закрыть]. Автоматический перенос принципов дарвиновской эволюции видов на культурологические процессы позволил свести их к максимально упрощенным моделям. Например, трансформацию верований описывали как трансформацию первобытного анимизма и магии в политеизм, затем – в монотеизм и, наконец, в атеизм, знаменующий торжество науки.

Однако следует подчеркнуть, что магия представляет собой весьма сложное и самостоятельное культурное явление, не исчезнувшее с развитием и трансформацией религиозных доктрин и сохранившееся даже в сегодняшней техно-урбанистической культуре. Джеймс Фрэзер, автор классического труда по этнографии и религиоведению «Золотая ветвь», именовал магию «самостоятельной стадией умственного развития человечества» и подразделял всю совокупность магических приемов на две основные группы: магические приемы, основанные на законе подобия, которые можно назвать гомеопатическими или имитативными, и приемы, основанные на законе соприкосновения или заражения, именуемые контагиозной магией. Принципы магического мышления Фрэзер определял следующим образом:

«Магическое мышление основывается на двух принципах. Первый из них гласит: подобное производит подобное или следствие похоже на свою причину. Согласно второму принципу, вещи, которые раз пришли в соприкосновение друг с другом, продолжают взаимодействовать на расстоянии после прекращения прямого контакта»[3]3
  Фрэзер Дж. Золотая ветвь. М.: Политиздат, 1984.


[Закрыть].

Уже во времена архаики магические ритуалы, в которых использовалась кровь, несли не только ритуальную, символическую, но и сложную сакральную нагрузку. Так, предмет, на который падала капля священной крови вождя, немедленно переходил в его собственность, а представитель племени, проливший человеческую кровь, во многих культурах табуировался. Запрету – табу – могло подвергнуться и само место кровопролития. Благодаря записям Марко Поло сохранились свидетельства о том, что лиц, задержанных на улицах Ханбалыка (так именовали Пекин во времена хана Хубилая, основателя китайской династии Юань) и признанных виновными в преступлениях, жестоко били палками. Зачастую наказание приводило к смерти, но китайцы упорно использовали его, чтобы избежать кровопролития, поскольку верили, что проливать человеческую кровь на землю недопустимо.

Суеверия подобного рода сохранились и в менее экзотичных географических широтах – например, среди жителей графства Суссекс бытует поверье о том, что земля, на которую пролилась человеческая кровь, становится проклятой и навечно останется бесплодной. Вполне естественно, что капли крови, выпачканная кровью ткань и прочие окровавленные предметы превращались в желанный трофей для полумифических злобных духов и вполне реальных колдунов. Магические обряды, произведенные с использованием человеческой крови, могли вызвать болезнь, помрачить разум, и даже лишить жертву колдовства жизни.

Но кровавые ритуалы могли нести не только зло, но и благо – этнографические исследования богаты описаниями магических ритуалов, во время которых шаманы вызывали дождь или гарантировали высокий урожай, орошая почву собственной кровью.

Джеймс Фрэзер описывает уникальный обряд, который практиковала народность фаны из африканского Гиббона. Шаманы этого племени связывали себя узами кровного братства с одним из почитаемых диких животных. Для этого они брали кровь из уха животного и из своей руки и прививали свою кровь животному, а кровь животного – себе. На роль лесного побратима выбиралось, как правило, дикое, опасное, но внушающее уважение своей силой и ловкостью существо – это мог быть леопард, черная змея, крокодил, гиппопотам, кабан или коршун. Таким образом между человеком и зверем устанавливается мистическая связь: животное готово выполнить любой приказ своего побратима, помочь одержать победу в битве или тайно расправиться с врагом, а сам шаман считается неуязвимым до тех пор, пока живо священное животное. Связь человека и дикой особи настолько глубока, что смерть одного влечет за собой смерть другого[4]4
  Фрэзер Дж. Золотая ветвь.


[Закрыть].

Отголоски подобных древних магических ритуалов обрели новую жизнь в современном городском фольклоре, а затем и в литературных произведениях, возникших на его основе. Так, герои вампирской саги Стефани Майер «Сумерки», «Новолуние», «Затмение», «Рассвет» – древний род вампиров, к которому принадлежит возлюбленный главной героини и рассказчицы Беллы – Эдвард Каллен, – уже долгие годы питаются исключительно кровью животных, благодаря чему получили возможность бесконфликтно сосуществовать с человеческой расой. Сложно избежать искушения и объяснить успех романов Майер и созданных на их основе фильмов о вампирах-«вегетарианцах», питающихся исключительно кровью животных, иначе чем актуализацией древнейших пластов коллективного бессознательного.

Стоп-кадр: «Сумерки» – культ романтики. Вампирская сага Стефани Майер «Сумерки» вызвала неоднозначную реакцию литературных критиков, но читательская аудитория сразу же приняла мир людей и вампиров, созданный писательницей. Роман переведен на 26 языков и разошелся рекордными тиражами, Интернет пестреет сайтами сообществ фанатов книги. В 2008 году романтическая, непривычно целомудренная история любви школьницы и обворожительного вампира, готового защитить любимую от куда как менее безобидных собратьев, была перенесена на экран. Основной костяк съемочной группы оказался женским – и это неудивительно, ведь основными зрительницами фильма должны были стать юные девушки. Сценаристу Мелиссе Розенберг и режиссеру Кэтрин Хардуик, несмотря на скромный по голливудским меркам бюджет в 37 миллионов долларов, удалось совершить своеобразный прорыв и отойти от стереотипов среднестатистического «хоррор-фильма» для молодежной аудитории, напластовавшихся на образ вампира. В то же время создатели фильма избежали и другой крайности – снять банальную историю о школьной влюбленности, лишенную всякой мистики и ореола волшебства, – благодаря безошибочному выбору актеров. Кристин Стюарт – актриса, уже известная по нескольким успешным проектам, в частности по триллеру «Комната страха», – исполнила роль юной Беллы Свон, обладательницы крови с особым, чарующим вампиров запахом. А Роберт Паттинсон – один из самых ярких «выпускников» Хогвартса в кинематографической саге о Гарри Поттере – воплотил на экране образ ее возлюбленного – вампира-романтика Эдварда Калена. Немалый вклад в успех фильма внесла художник по костюмам Венди Чак: «Я подумала, что все это мы уже видели: готическая внешность, все черное и так далее. Давайте для разнообразия сделаем что-нибудь другое. И я вернулась к идее о том, что мир вампиров застыл во времени. Он у них ледяной; для них это – застывший момент. Для меня это стало главным в подходе – лед, отражение, прозрачность и естественный выбор цвета – синий, голубой. Отсюда началась наша палитра… Эдвард – порождение эдвардианской эпохи, он носит ботинки на шнуровке, элегантные брюки; вся его одежда – классического покроя и стиля. В Элис есть что-то от эльфа. Не могу не признаться, что мне сразу приходит в голову Алиса в Стране чудес, когда я думаю об Элис. Одеть ее было гораздо проще, чем других, потому что надо видеть Эшли – как отлично она смотрится в этой одежде. Стиль Беллы со временем эволюционирует: как только она сближается с Эдвардом, она начинает носить больше голубого»[5]5
  По материалам официального сайта автора романа www.stepheniemeyer.com, а также русской версии официального релиза фильма «Сумерки», представленной на сайте www.twilightthemovie.ru.


[Закрыть]. Так шаг за шагом мир, созданный Стефани Майер на страницах книги, приобретал цвета, краски, звук и объем, оживал на экране и с полным правом стал органичной частью «культа вампиров».

Кровавая жатва – обряды человеческих жертвоприношений

Кровь – источник жизни и вместилище души, с древнейших времен использовалась не только в магических, но и в культовых целях, особая роль отводилась ей в обрядах жертвоприношений, роль жертвы в которых исполнял сам человек. Археологи и этнографы зафиксировали множество материальных свидетельств кровавых культов в культурах различных, изолированных друг от друга народов: от кочевых племен африканских пустынь до цивилизованного Вавилона, до Мезоамерики[6]6
  Мезоамерика – термин используется при описании древних цивилизаций Доколумбовой Америки (майя, инки, ацтеки), располагавшихся на территории современных Мексики, Гватемалы, Сальвадора, Гондураса и Никарагуа.


[Закрыть], от образованного и многолюдного Рима до уединенных, малозаселенных горных плато Тибета. Без упоминания о кровавых жертвенных культах рассказ о значении крови в архаических обществах вышел бы неполным.

По мнению этнографов, обычай приносить человеческие жертвы восходит к периоду формирования оседлых, сельскохозяйственных культур – так называемой неолитической революции: у большинства племен человеческая жертва считалась исключительным средством общения с божеством, к ней прибегали только во время сильных неурожаев, эпидемий или иных угрожающих событий. Следы древнейшего человеческого жертвоприношения были обнаружены группой археологов во главе с Жаком Ренолем в окрестностях столицы Судана – города Хартум и датируются 3700–3400 годами до нашей эры[7]7
  По материалам журнала «Вокруг света», февраль 2009 г.


[Закрыть].

Некоторые религии требовали от своих адептов регулярно приносить обильные человеческие жертвы с целью поддерживать привычный, естественный ход вещей: восход солнца, смену сезонов. Наиболее ярко эта тенденция проявилась в поздних культах, в первую очередь у ацтеков. Их жестокосердые боги, подобно вампирам и вурдалакам, питались кровью – лишь свежая, дымящаяся человеческая кровь, пролитая жрецами с соблюдением множества ритуальных правил, могла гарантировать индейцам покой благополучие. Конкистадоров ужасал размах и бессмысленность кровавых гекатомб – в религиозные праздники каменные площадки пирамид орошались кровью нескольких тысяч человек!

Живого человека укладывали на выпуклом камне, вскрывали грудную клетку обсидиановым ножом и вырывали бьющееся сердце. Использование острого, но крайне хрупкого ножа требовало от жреца навыков, отточенных до автоматизма, – от него требовалось снять тонкий слой кожи, отделить голову, кисти рук и ступни, вынуть из скелета берцовые кости и отделить нижнюю челюсть от черепа. Мышечную ткань скармливали диким животным, а черепа выставляли напоказ на шестах цомпантли. В особых случаях части тел и внутренностей поедали в ритуальных целях.

С приходом на континент испанцев и ростом их влияния католическая церковь запретила и жестоко пресекала подобную практику. Но добиться повсеместного исполнения предписания оказалось сверхсложной задачей – для самих индейцев участие в акте жертвоприношения было великой честью, обреченных пожертвовать свои трепещущие сердца божественной славе, избавляли от мук, предварительно опоив галлюциногенными напитками. Местная знать, жрецы и высшие правители тоже изнуряли себя ритуальными кровопусканиями, которые далеко не всегда предполагали смертельный исход, но могли вызывать перемещенные состояния сознания, связанные с массированной кровопотерей. Известно несколько типов инструментов для извлечения крови: рыбьи кости, кремневые и обсидиановые ножи, проколки из нефрита, шипы и листья растений, срезы морских раковин. Специальный ритуал – например, долгое блуждание по сложному лабиринту – способствовал толкованию видений как странствий в мир духов или высших сущностей.

Один из самых экзотичных ритуалов кровопускания получил распространение в классическом периоде майя – VI–IX веках. Изначально обряд практиковался преимущественно женщинами: правительницы майя протыкали язык толстым шипом и пропускали через отверстия специальный ворсистый шнур. Затем эстафету кровавого обряда приняли мужчины – представители одного рода собирались в храме и протыкали шипом половые органы, как указывают древние тексты, «поперек и сбоку», затем сквозь кровоточащие отверстия протаскивали длинный шнур. Таким образом, все сородичи оказывались нанизанными на пропитанную общей кровью единую веревку – символ пуповины всеобщей матери, изначально связывавшей божественных предков и земных правителей. Изображения подобных ритуальных веревок появляются на ольмекских алтарях уже в I тыс. до н. э., а небесным воплощением материнской пуповины индейцы считали Млечный путь[8]8
  Ершова Г. Кровавая жертва или воззвание к небесам? «Вокруг света», № 3 (2786), март 2006.


[Закрыть].

Эхо кровавых традиций: излюбленным героем индейцев, принявших католичество, стал святой великомученик Себастьян. Его традиционно изображали привязанным к столбу, истыканным стрелами, с телом, залитым потоками крови, стекавшими прямо на землю, точно так же, как происходило с добровольными жертвами во время одного из обрядов ритуального кровопускания. Католическим священнослужителям пришлось подвергать изображения святого жесткой цензуре, чтобы избегнуть появления в них языческой символики. Современная религия потомков коренного населения латиноамериканского континента, которых насчитывается около 6,1 миллиона человек, – причудливый симбиоз христианства, традиционных индейских верований и заимствований из культурных традиций африканцев, переселенных сюда европейскими колонизаторами. Многие из них сохранили традиционные представления о мрачном загробном мире – аналоге христианского ада. Дорога души в загробный мир пролегает через три реки, наполненные скорпионами, кровью и гноем. Затем душе придется блуждать в темной и опасной пещере, коридоры которой изгибаются, подобно телу гигантской змеи, и подвергаться жестоким пыткам, чтобы окончательно разлучиться с телом.

За многие тысячи километров от Мезоамерики, на территории современной Индии, практиковали сходные ритуалы жертвоприношения с извлечением из тела бьющегося сердца и обязательным пролитием крови. Жертвы посвящали «черной богине» Кали – грозной, гневливой и разрушительной ипостаси супруги индуистского бога Шивы. Темноликая, облаченная в шкуру пантеры, украшенная ожерельем из человеческих черепов, могущественная богиня могла защитить от злобных демонов тех, кому покровительствовала, но за благосклонность богини требовалось заплатить кровавыми жертвами. На классических изображениях у грозной Кали несколько пар рук – в одной она сжимает отрубленную человеческую голову, а в других держит меч для защиты верноподданных и ритуальный нож – кхадгу, – который использовали для расчленения жертв. Ее бесконечно длинные волосы готовы окутать мир черным занавесом смерти, длинный язык свисает из разверстого рта, и жертвенная кровь струится по нему непрерывным потоком, приближая конец кальпы – момент, когда черная богиня восторжествует, а день смешается с ночью, знаменуя конец времен[9]9
  Мифологический словарь под ред. Мелетинского. М.: Советская энциклопедия, 1990.


[Закрыть].

Эсхатологический[10]10
  Эсхатологический – предполагающий скорый конец света.


[Закрыть] культ богини Кали занимает почетное место в верованиях огромного числа тантристских и шиваистских сект и был особенно широко распространен в Бенгалии. Английская транслитерация названия крупнейшего храма, воздвигнутого в честь кровавой богини, – Калигхата – дала название столице Бенгалии – Калькутте, а сама британская администрация приложила немало усилий к искоренению кровавого культа, их усилиями была разоблачена секта «душителей», известных также под именем «тхуги», объединявшая последователей культа Кали. Душители предпочитали превращать в свои жертвы одиноких путников, которых они убивали при помощи специального шнура или особым образом свернутого шелкового платка, и каждую новую смерть они посвящали вящей славе жестокой черной богини.

Слуги кровавого культа богини Кали: даже сегодня покой туристов и образованных индийцев будоражат шокирующие слухи о жертвах современных сектантов – последователей кровавого культа Кали. Якобы один раз в двенадцать лет они выкупают в нищей семье младенца, чтобы лишить несчастного малютку жизни на алтаре своей покровительницы, хотя никаких официальных подтверждений жутким разговорам нет – общество, тысячелетиями разделенное на касты, как никакое другое умеет хранить свои мрачные тайны. Современных последователей культа «черной богини» в Индии можно узнать по меткам желто-красной краской на лице и огромной металлической спице в щеке – при помощи этого атрибута верные адепты Кали регулярно приносят ей желанную жертву: свою собственную кровь.

Культовые жертвоприношения были широко распространены не только в Индии, но и в Непале, Тибете, Монголии – на землях, где издревле исповедовали политеистическую религию бон. Бонские жрецы – «черные ламы» – пользовались славой могущественных магов и, согласно сохранившимся легендам, могли вырвать трепещущее сердце обреченного одним движением руки – без использования ножа. Жертвенную кровь собирали в особые чаши, изготовленные из человеческих черепов, а полые кости обрабатывали и превращали в ритуальные музыкальные инструменты.

Даже миролюбивая буддистская религия, вытеснившая суровые обычаи «бон» в этих местах, так и не смогла положить конец кровавым культам. Отголоски вакханалии человеческих жертвоприношений бытуют не только в эпосах, подобных этому:

 
По десять тысяч душ мы будем убивать,
Мы будем жрать тела, мы будем кровь лизать
И породим детей жестоких, словно мы,
Они войдут в Тибет, и в царстве снежной тьмы
У этих бесов злых возникнут города,
И души всех людей пожрут они тогда[11]11
  Гумилев Л. Конец и вновь начало. Популярные лекции по народоведению. Глава «Тибетский вариант». Цитируемый эпос повествует о происхождении населения Тибета, ведущего свой род от брака горной ведьмы «ракшас» и царя обезьян.


[Закрыть].
 

Они часть повседневной религиозной практики. Сохранились записи русского ученого A.B. Бурдукова, датированные 1912 годом, где он описывает жертвоприношение, свидетелем которого ему довелось стать:

«Указывая на блестящее парчовое полотнище, красиво переливающееся на солнце, приближенные Дамбижанцана[12]12
  Дамбижанцан, известный также как Джа-Лама, в начале XX века возглавлял борьбу монголов против китайского владычества, именовал убийство врагов великим жертвоприношением буддийским богам.


[Закрыть] рассказывали о только что прошедшем празднике освящения знамени, о том, как в жертву знамени был принесен пленный китаец, которому, однако, неопытный палач не сумел сразу отрубить голову, так что пришлось обратиться к более опытному»[13]13
  Лаврин А.П. Хроники Харона. М.: Московский рабочий. 1993.


[Закрыть].

На архаическом, родоплеменном этапе развития культуры жертвенные убийства пленных во время войн или при исполнении ритуалов погребения павших были общепринятой практикой. Племена скифов, отдаленных предков славян, с которыми связывают происхождение легенд об упырях и вурдалаках – оживших мертвецах, питавшихся кровью, – не были исключением из этого правила. Византийский историк X века Лев Диакон засвидетельствовал один из множества обрядов скифской «воинской магии», сопровождавшихся человеческим жертвоприношением:

«И вот, когда наступила ночь и засиял полный круг луны, скифы вышли на равнину и начали подбирать своих мертвецов. Они нагромоздили их перед стеной, разложили много костров и сожгли, заколов при этом, по обычаю предков, множество пленных, мужчин и женщин. Совершив эту кровавую жертву, они задушили несколько грудных младенцев и петухов, утопив их в водах Истра»[14]14
  Там же.


[Закрыть].

Широко практиковались человеческие жертвоприношения у древних кельтов; галлы также имели обыкновение пить кровь врагов и обмазывать себя этой субстанцией. Описанные обряды оказались настолько живучи, что на многие столетия пережили породившие их религии и продолжили существовать уже после прихода христианства. Сам Джеймс Фрэзер, автор фундаментальных исследований по истории магии, культов и ритуалов, обычно подкреплявший научные выводы этнографическими материалами, полученными от миссионеров, наблюдавших и описывавших жизнь примитивных народностей Азии Африки или Океании, когда речь зашла о крови, вынужден был отступить от правила и обратиться к личному опыту:

«Самому мне довелось наблюдать, как современные ирландцы поступают таким же образом (как поступали их далекие предки. – Примеч. авт.) с кровью друзей. Присутствуя на казни знаменитого изменника Мурро О′Брайена в городе Лимерик, я видел, как старая женщина – его приемная мать – взяла отрубленную голову и выпила всю вытекавшую из нее кровь со словами, что земля недостойна ее впитать; она вымазала ею лицо и грудь, рвала на себе волосы и кричала истошным голосом»[15]15
  Фрэзер Дж. Золотая ветвь.


[Закрыть]. – Следует подчеркнуть, что Фрэзер ведет речь о событиях, имевших место во второй половине XIX века, вошедшего в историю как век повсеместного торжества науки и прогресса. Первая редакция книги была опубликована в 1890 году.

Обряды жертвоприношений и ритуальных кровопусканий были настолько широко распространены, а вера в их могущество так велика, что даже вытесненные из активного обихода в дальние тайники коллективного бессознательного, они остаются основой целых пластов человеческой цивилизации: суеверий, легенд, произведений искусства и субкультур, к числу которых, безусловно, относится и современный культ вампиров.

Магическое наследие архаики – важный, но отнюдь не единственный фактор, давший жизнь современному культу вампиров. Другой составляющей стала сама природа – мир естественных кровососущих паразитов – вампиров.