Текст книги "Сумерки вампиров. Мифы и правда о вампиризме"

«Укус милосердия» – вампиры в разных культурах и странах

Мифических кровососущих существ можно обнаружить в фольклорных традициях у большинства народов мира, но далеко не все они похожи на вампиров, занявших прочное место в современной культурной традиции. Большинство из них отталкивающе уродливы и крайне злобны, многие вообще не обладают человеческим телом, а являются переходными формами между животными и человеком или напоминают болотные огни.

Типичного кровососа, способного снимать кожу и превращаться в юркий болотный огонек, можно обнаружить в легендах жителей Суринама. Его зовут Азема – злобная сущность в образе старика или старухи со скрюченными пальцами и красными, слезящимися глазами любит полакомиться кровью спящих, оставляя на месте укуса глубокие белые или голубые шрамы. Азема панически боится солнечного света, но самый верный способ покончить с ним – отыскать его снятую кожу и посыпать ее солью или перцем.

Божеств-кровопийц можно обнаружить и в традиционном азиатском фольклоре. Так, напоминает обликом и повадками привычного современным европейцам вампира китайская сущность по имени Чиан-Ши. Возникает это зловещее существо большей частью из-за несоблюдения похоронного ритуала и до определенного момента выглядит вполне обычно, ничем себя не выдавая. Но затем Чиан-Ши принимает зловещий вид, начинает светиться зеленым фосфоресцирующим огнем. В этом состоянии у него появлялись пилообразные зубы, длинные опасные когти – не обладая способностью заманивать жертв, Чиан-Ши пугал их до полусмерти уже самим своим появлением, а затем расправлялся с ними с потрясающей жестокостью – отрывал головы и конечности, порой Чиан-Ши набрасывался на женщин и насиловал их. Начав свое существование как непогребенное тело, герой китайских легенд мог со временем трансформироваться в покрытое волосами летающее существо, покончить с которым могли только гром, пуля или очистительный огонь[28]28
  Мифы древнего Китая. М.: Наука, 1965.


[Закрыть].

В Японии с ее необычайно богатым синтоистским пантеоном и обилием низших сущностей, оборотней и мелких бесов тоже можно повстречаться с охотниками за человеческой кровью. Самым опасным из них можно признать каппа – духа воды, обитающего в прибрежных водах рек, озер, ручьев и морей. Поэтому каппам удается схватить лошадей или коров, затащить их в воду, а там высосать их кровь через задний проход. В отличие от многих других вампироподобных сущностей кровь не единственный возможный источник питания для каппы. Этот гурман обожает полакомиться огурцами и дынями и ради любимого блюда готов покинуть воду и подобраться к людскому жилью. Раззадорившийся каппа не ограничивается расхищением огородов – он насилует женщин и нападает на мужчин, чтобы завладеть их печенью. Но каким бы злобным духом не был каппа, его можно умилостивить. Для этого достаточно написать на огурце имена всех членов своей семьи и бросить его в реку, где живет каппа.

Другой кровопийца из японского фольклора, черный мохнатый паук-оборотень Сигумо, знаком отечественному читателю по новелле Бориса Акунина, названной в его честь. Девушка-карлица из числа персонажей новеллы так повествует о своей встрече с отвратительным пауком, окруженным множеством суеверий:

«…Я увидела, что это огромный черный паук, который раскачивался на свисавшей с потолка паутине. Хоть я была совсем еще крошка и мало что понимала, но мне сделалось невыносимо страшно – так страшно, что перехватило дыхание. Я хотела позвать няньку, но не могла… Я зажмурилась от ужаса, а когда открыла глаза, увидела над собой монаха в черной рясе и низко опущенной соломенной шляпе. В первый миг я обрадовалась. «Дяденька, – пролепетала я. – Как хорошо, что ты пришел! Здесь был большой-пребольшой паук!» Но монах поднял руку, и из рукава ко мне потянулось мохнатое щупальце. О, до чего оно было отвратительно! Я ощутила острый запах сырой земли, увидела прямо перед собой два ярких, злобных огонька и уже не могла больше пошевелиться… Сигумо наверняка высосал бы из меня всю кровь, но тут нянька громко всхрапнула. На миг паук расцепил челюсти, я очнулась и громко заплакала. «Что? Плохой сон приснился?» – спросила нянька хриплым голосом. В то же мгновение монах сжался, превратился в черный шар и стремительно взлетел к потолку. Секунду спустя осталось лишь пятно, но и оно превратилось в тень… это Сигумо высосал из меня жизненные соки…»[29]29
  Акунин Б. Сигумо, нефритовые четки. М.: Захаров, 2007.


[Закрыть]

Страсть к питью человеческой крови была присуща не только низшим духам, но и более влиятельным «гневливым божествам», обитателям царства мертвых, воспетого в канонических текстах Книги Мертвых[30]30
  Тибетская Книга Мертвых. М.: Фаир-Пресс, 2003.


[Закрыть] – почитаемых среди жителей Тибета, Индии, Монголии, Непала. В книге повествуется о посмертных мытарствах души. Умершие попадают в область, где господствует закон справедливого воздаяния. Здесь импульсы сердца воплощаются в «мирных божеств», а движения ума – в гневных божеств. Буддистские теологи подчеркивали, что божества – обитатели царства мертвых не являются частью объективной реальности – это воплощение личностных аспектов умершего. Но тонкие философские нюансы ускользали от большинства верующих, и «58 пьющих кровь божеств» изображались весьма реалистически, со всеми жуткими подробностями – увешанные украшениями из человеческих костей, с покрытыми краской лицами, они жадно глотали кровь из морских раковин или чаш, изготовленных из человеческих черепов, а некоторые – как темно-зеленая богиня Гхасмари – сперва помешивали кровавый напиток священными предметами (дорье) и лишь затем подносили к губам. Но эти божества не нападали на отдельных людей, подобно вампирам, они лишь составляли неотъемлемую часть посмертного воздаяния. Книга Мертвых содержала указания, как умирающим следует обходиться с этими божествами, и молитвы, чтобы личные божества и гуру поддержали их в одиночестве посмертного царства.

Человеческая кровь была необходима для поддержания жизни тибетскому богу смерти Яме. Выглядел он ужасающе – зеленоликий, с зелено-голубым телом, когтистой лапой Яма вращал колесо жизни. А у его коллеги – бога смерти, почитаемого в Непале, – было три кровавых глаза, пламя вырывалось из бровей, а гром и молнии исходили из ноздрей. В руках он нес меч и чашу с кровью. Оба украшали себя ожерельями из человеческих черепов.

В Непале, Тибете и Монголии бытовала вера в то, что мертвые, погребенные ненадлежащим образом, способны преследовать живых, и только кремация тела с соблюдением ритуальных формальностей может удержать неприкаянную душу от попыток творить зло в мире живых.

Подземное царство индуистов – Тала – тоже служило исконным обиталищем кровожадных призраков и духов-пожирателей человеческой плоти. Злые демоны ракшасас (женский аналог ракшасис) имели обыкновение селиться на кладбищах и бесцеремонно вторгаться в дела людей. Ракшаса могли являться под разными личинами – иногда как женщины, иногда как мужчины или в виде полуживотных. Они рыскали в ночи, имели устрашающую внешность и продолговатые клыки, и охотились за человеческой кровью. Их излюбленными жертвами были беременные женщин и младенцы. Останки жертв, брошенные ракшасами, поедали колдуны йату-дхана, занимавшие значительно более низкую нишу в пантеоне индуистских божеств. Ракшасы были столь ненавистными сущностями, что слава многих богов и героев зиждилась на успешной борьбе с этим злобным племенем[31]31
  Мелтон Дж. Г. Энциклопедия вампиров. М., 1999.


[Закрыть].

Традиционные представления различных этносов о злобных кровососущих сущностях, подобных вампирам, в большой мере зависят от исторических условий, в которых они появились. Так, скромные духи и божки, теснившиеся на периферии фольклора африканских племен, переместились на заметные места в верованиях африканских переселенцев на латиноамериканский континент. Например, среди афроамериканцев Луизианы широко известна сущность под именем фифолле. С виду фифолле – обычный блуждающий огонек, но многие верят, что фифолле – душа умершего грешника, которая была возвращена на землю Богом и обязана совершить искупление, но вместо этого стала нападать на людей и пить их кровь; младенцы до крещения и маленькие дети – самые желанные жертвы духа-кровопийцы.

Родоплеменная община менялась – матриархат уступал место мужскому патернализму[32]32
  Патернализм – социальная структура, в которой лицо, наделенное властью, обращается с нижестоящими на основе авторитарных отношений: как властный, но доброжелательный отец с неразумным ребенком. Таким образом более сильный стремится узаконить экономическое и политическое неравенство. Патернализм широко используется как средство легитимации в доиндустриальных обществах, в колониальных режимах и в личных отношениях.


[Закрыть], религиозные верования становились все более жестко структурированными, пантеон божеств выстраивался в иерархической системе, более-менее точно отображающей усложнившуюся социальную структуру общества. Давление на личность усиливается, под контроль попадают даже интимные сферы жизни, сексуальность вытесняется в слабо осознаваемые области личного и коллективного бессознательного.

Глубокая социально-психологическая трансформация сказывалась даже на мифологии: возникали новые легенды, героями которых становились не просто кровососущие сущности, схожие с природными паразитами, или злобные божества нижнего мира, но уродливые и крайне опасные существа, способные не только пить кровь своих жертв, но затмевать их сознание, очаровывать, вовлекать в любовные игры и доводить до полного сексуального изнеможения, чреватого смертью.

Ламия – характерная представительница когорты вампиров-обольстителей. Классическая Ламия из греческих мифов была несчастливой возлюбленной Зевса. Утратив собственное потомство, она была обречена бродить бессонными ночами, похищать и убивать чужих детей. Позднее ламиями стали называть ночные привидения, высасывающие кровь из юношей, в ряде европейских мифов ламия или ламя – полуженщина-полуживотное, часто злобный дух изображали в облике полузмеи или полусобаки с красивой женской головой и грудью. Ламия обитала в лесной чаще, темных оврагах, заброшенных замках, по ночам соблазняла мужчин, а затем высасывала кровь своих жертв, обессилевших от любовных утех. В Венгрии существует поверье о еще одном преемнике греческой ламии – Лидерке – духе, имеющем облик болотного огонька, но благодаря магической силе способном принимать облик мужчины, если его жертва женщина, или женщины – если наоборот. Сексуального партнера Лидерка ждет неминуемая смерть от изнеможения, но, чтобы спастись от его коварных козней, достаточно обвязать подвязкой дверную ручку или натереть тело чесноком.

Европа не является исключением – здесь вампиры тоже прочно обосновались в мифологии многих народов, имеют общие исторические корни и схожи между собой, но встречаются и особенно экзотичные образчики. Например, в юго-восточной части Нидерландов до сих пор можно услышать легенды о злом Человеке с крюком – уродливом карлике с бородой из водорослей и лягушиными перепончатыми лапками вместо ног. При помощи специального крюка он затаскивает в воду ребятишек, которые безнадзорно играют вблизи водоемов, и высасывает их кровь до последней капли. В Шотландии с давних пор опасаются злодейского духа, похожего на гигантскую пиявку или угря, который опутывает ноги лошадей, затаскивает их в воду и обескровливает, насыщая свою ненасытную утробу.

Первенство по количеству легенд о вампирах справедливо удерживают славянские страны, традиционно считающиеся родиной этих загадочных существ. Этнографы объясняют такой феномен особенностями религиозного становления славянских народов. Христианство пришло сюда достаточно поздно, вытесняя популярные языческие культы и дуалистические религии – богомильство и павликанство[33]33
  Богомильство, павликанство – широко распространенные ереси середины первого тысячелетия. Разделяя учение о Христе, люди тем не менее отрицали институт церкви, культ святых, иконы, расходились с католической и православной концессиями в трактовке основных христианских догматов.


[Закрыть], пережитки которых долгим эхом продолжали причудливые апокрифы и легенды.

«Фараонки»-людоеды. Полулюди-полурыбы обоего пола, преследующие моряков, чтобы узнать, скоро ли грядет конец света, – один из популярных образов русского фольклора, возникший из апокрифической истории. Библейский сюжет о том, как воды Чермного (то есть Красного) моря расступились перед Моисеем и следовавшими за ним евреями, затем сомкнулись, поглотив их преследователей – армию египетского фараона, был продолжен в устной народной традиции: армия фараона, затонув, обратилась в подводное воинство полулюдей-полурыб. Их-то и называют в народе «фараонами» и «фараонками»; фантастические существа маются в ожидании Судного дня, когда судьба этих проклятых наконец-то разрешится. Чтобы узнать, когда же придет этот день, «фараонки» выскакивают из воды, повисают на бортах судов и обращают свой вопрос к морякам. Смекалистому мореходу следовало непременно соврать – сказать, что конец света завтра или послезавтра, тогда морское чудище успокаивалось и оставляло судно в покое. Если же ответ был невнятным – «фараонка» демонстрировала дурной нрав: утаскивала несчастного под воду и съедала тело утопленника[34]34
  Мифологический словарь / Под ред. Е.М. Мелетинского. М.: Советская энциклопедия, 1990.


[Закрыть]. Так причудливо переплетались в народной культуре христианские догматы и традиционная система языческих образов с ее русалками – «неправедно умершими» девами-утопленницами.

Затем часть центрально– и южнославянских земель оказалась форпостом жесточайшей борьбы с мусульманами – османскими турками. Реальные события, имевшие место во время сражений, становились частью фольклора – порой изрядно трансформированные, а иногда искаженные до неузнаваемости, и в то же самое время многие мифы и легенды, популярные у исламских народов, были инкорпорированы в местные поверья. Например, среди гагаузов-болгар, имеющих собственный язык, вампиров называют «обур» – производным от турецкого слова, обозначающего обжору. В отличие от других вампиров, прожорливый обур питается не только кровью, поэтому его можно приманить на обильную еду или даже экскременты!

Разные славянские народности именовали вампиров по-разному: сербы и хорваты – производным от более старого коренного слова упирина, поляки – упор, боснийцы – лампир, болгары – вампир, вепирь или вапир, – они верили, что ребенок, который умер до крещения, может стать устрелем – вампиром, который будет нападать па коров и овец и пить их кровь. Племена, обосновавшиеся на севере Польши, – кашубы – использовали слово въезщи или въесчей.

Но наиболее широкое распространение получило слово, проистекающее от общей формы обыри, – упырь. Так называли оживших мертвецов-кровопийц на Руси, в современных Украине и Белоруссии.

Стоп-кадр: русская готика. «Упырь» – так называлась романтическая новелла Алексея Толстого, которая легла в основу сценария, созданного Артуром Макаровым. А в 1991 году режиссер Евгений Татарский воплотил его на экране под названием «Пьющие кровь». Незаслуженно забытый фильм, который по праву можно назвать одной из самых изысканных и готичных постсоветских картин. Типичный для XIX века роман бравого офицера Руневского с юной сироткой Дашенькой развивается в провинциальных гостиных, среди досужих разговоров об упырях и вурдалаках. Руневский не сразу замечает необъяснимые и пугающие странности в доме родственников Даши – помещиков Сугробиных. Молодой человек сталкивается с мистическими тайнами, жуткими видениями, осознает, что его будущие родственники не только сами упыри, но и уготовили ту же плачевную участь его юной невесте. Он вынужден действовать. Завораживающую мистическую атмосферу фильма подчеркивает музыка культового композитора Курехина, а в главных ролях заняты истинные звезды: Марина Влади сыграла бабушку Дашеньки, также в фильме были заняты Виктор Терехов, Донатас Банионис, Андрей Соколов, Александра Колкунова, Сергей Курехин, Марина Майко, Гали Абайдулов, Анатолий Столбов, Владимир Изотов. Финал картины исполнен нежности и романтики – благодаря верности, мужеству и любви Руневского Дашу удается спасти.

Следует оговориться, что упырь серьезно отличался от классических вампиров, ведь эта сущность происходила от древнейших божеств славянского пантеона. Упыри, как и берегини, получали требы – скромные приношения – еще раньше, чем возник культ бога Перуна, а после торжества христианства упыри превратились в героев легенд и суеверий. По ночам упыри покидали свои могилы, в виде отвратительных оживших покойников с налитыми кровью глазами или же зооморфных существ нападали на скот и людей и высасывали кровь, их жертвы, в свою очередь, могли превратиться в таких же точно ночных кровососов, порой молва объявляла упырями целые селения. Но укус не был обязательным условием превращения человека в упыря, чаще новые кровопийцы появлялись в результате некоего отклонения от физиологической или социальной нормы.

Например, все шансы стать кровавым убийцей были у младенцев с двойным рядом зубов, дефектами строения черепа, некрещеных и незаконнорожденных детей, плодов порочной страсти человека и дьяволов и даже у обычных малюток, имевших несчастье быть зачатыми во время поста. Ряды вампиров пополняли «заложенные покойники» – умершие, через гроб которых перескочила черная кошка, самоубийцы, отлученные от церкви, лица, при жизни грешившие колдовством и ведовством, а также те, кто умер противоестественной, скоропостижной смертью. Считалось, что незавершенные дела, обида или жажда мести принуждают таких покойников покидать могилу и нападать в первую очередь на членов собственной семьи, соседей, друзей, односельчан. По этой причине страх перед вампирами был так велик, что по славянским поселениям периодически прокатывались волны паники, даже настоящей истерии[35]35
  Мифологический словарь.


[Закрыть].

Во время похорон умерших, чья праведная жизнь и смерть вызывала сомнение у членов общины, зачастую предпринимались особые ритуалы, чтобы предотвратить перерождение покойного в упыря. Зачастую ему на язык клали серебряную монету, камень, подвязывали нижнюю челюсть платком или подпирали деревянным бруском, лишая возможности укусить. В гроб могли помещать разного рода обереги – от церковного распятия или образка до веток дерева определенной породы (рябина, осина, дуб) или крупы с мелкими зернышками: большинство упырей не может совладать с искушением пересчитать всю крупу до последнего зернышка – и проводит за этим занятием время до губительного рассвета[36]36
  Монтегю С. История вампиров. М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2002.


[Закрыть]. Первым признаком угрозы, исходящей от разбушевавшегося упыря, был беспричинный падеж скота, за которым начинали следовать внезапные смерти людей. По факту таких происшествий тело предполагаемого упыря могло быть извлечено из могилы и тщательно обследовано – считалось, что тело вампира будет гибким, как у живого, и на нем будут признаки продолжающегося роста волос и ногтей. При протыкании стальным прутом из тела упыря будет вытекать зловонная сукровица, а переполненный кровью жертв живот может быть раздут. Чтобы покончить с упырем, традиция предлагала предпринять некоторый набор действий против его тела – практиковались отсечение головы, сожжение трупа, забивание осинового кола в грудь, сердце покойника могли извлечь и проткнуть длинной серебряной иглой.

Итак, сделанный выше обзор преданий и традиций разных народов свидетельствует, что жертвами наводящих ужас кровососущих сущностей становились наиболее уязвимые члены социальной группы – прежде всего спящие люди, младенцы и роженицы, юноши и девушки, не достигшие половой зрелости или не прошедшие обряда инициации. Эта тенденция получила дальнейшее развитие уже в христианской традиции – жертвами вампиров оказывались в первую очередь некрещеные младенцы и ублюдки – дети, рожденные вне законного, скрепленного церковным таинством брака, затем родственники и близкие вампира. А сами вампиры рекрутировались большей частью из лиц, опорочивших себя при жизни грубым нарушением общепринятой социальной нормы и поэтому не заслуживающих погребения на освященной церковной земле: самоубийц, осужденных за тяжкие преступления преступников, ведьм, колдунов и еретиков.

За народными ритуалами, направленными на уничтожение вампиров, зримо угадывались традиции языческих обрядов жертвоприношения, поэтому христианская церковь осуждала подобную практику – в отношении лиц, допускавших посмертные издевательства над трупами, применялись церковные и светские наказания. В качестве альтернативы простонародным ритуалам церковь предлагала провести повторную заупокойную службу, молебны, окропление могилы святой водой, хотя само существование упырей и прочих опасных полумифических существ отрицалось большинством официальных иерархов. С наступлением нового времени эстафету отрицания традиционных народных суеверий в отношении упырей, вурдалаков и прочих оживших покойников приняла наука.

Кровопускание: как панацея превратилась в обед для вампиров

Субстанция крови – загадочный источник жизни и вместилище души во многих верованиях – уже сама по себе с древнейших времен привлекала внимание человека, не случайно именно алая субстанция, циркулирующая по сосудам, стала животворной силой, превратившей человека в самую желанную пищу для вампиров.

Один лишь вид крови пугал простых смертных, настораживал богословов и с непреодолимой силой манил знахарей, целителей и магов. Еще самые первые посвященные – целители и жрецы пытались спасти или продлить человеческую жизнь посредством остановки кровотечения. Помимо магических приемов – заклинаний, молитв и ритуалов, знахари широко прибегали и к механическим методам. С этой целью кровоточащие раны накрывали листьями целебных растений, замазывали смолой, прижигали, позднее – зашивали высушенными жилами, волосами, шелковыми нитями. Практиковались и более экзотичные способы – коренные обитатели Латинской Америки подносили к открытой кровоточащей ране огромных плотоядных муравьев, которые прикусывали края, сжимали их челюстями, после чего голову муравья отделяли от тела – и оставляли в ране до полного заживления. Надо заметить, что муравьиная кислота, выделявшаяся во время этого процесса, выполняла роль естественного антисептика и предотвращала возникновение осложнений[37]37
  Заблудовский П.E., Рубакин А.Н., Якубова Е.Н. и др. История медицины (Материалы к курсу истории медицины).


[Закрыть].

Кровь – как человека, так и животных, в первую очередь овец и быков, – входила в состав разнообразных восстанавливающих силы снадобий. Некоторое количество свежей (не свернувшейся) крови или крови, предварительно смешанной с молоком или вином и набором специй, а затем подогретой, предлагалось выпить больным, пожилым и ослабленным людям как восстанавливающее силы средство. Латинский автор Овидий Назон писал в «Метаморфозах» о целительных свойствах крови. В сочинениях Плиния и Цельсия сообщается о том, что больные или пожилые римляне пили кровь умирающих гладиаторов, поскольку считалось, что она обладает омолаживающим действием. Римские старики пили кровь только что убитых гладиаторов прямо с пола арены или, добыв ее из вен молодых рабынь, смешивали с молоком и тоже пили. Гиппократ считал, что кровь может изменить не только состояние здоровья, но и душевные свойства больного, и поэтому рекомендовал пить кровь больным с различными диагнозами, в том числе с нарушениями психики. Скифские воины пили кровь первого убитого им врага, чтобы продлить свою жизнь. До наших дней дошли рассказы о жрецах и государях, коих по совету придворных эскулапов для восстановления здоровья, возвращения молодости или продления жизни целиком помещали в ванну, наполненную свежей кровью животных или даже людей…

Восстановление полноценного кровотока также входило в арсенал древнейших реанимационных мероприятий – тяжелобольных, порой только что умерших людей пытались согреть всеми возможными методами: обкладывали молодыми и здоровыми рабами, оборачивали шкурами животных, растирали пучками шерсти, пакли или специальными мастиками и бальзамами, к стопам подносили горшки с раскаленными углями или раскаленные металлические пластины. Но все же больных удавалось спасти лишь в редких случаях.

Позднее человеческая кровь заняла надежное место как в откровенно колдовских обрядах, так и в алхимических тинктурах, запечатленных в почтенных философских трактатах. Ее широко использовали не только в процессе выращивания гомункулусов, но даже при варке золота или изготовлении философского камня. Использовалась как свежая кровь, так и ее производные – например, порошок из высохшей крови в разнообразных разведениях или же кровь, смешанная с различными химическими реагентами.

В крови обнаруживали не только терапевтические, но и диагностические свойства, а в медицинскую практику многих народов прочно и надолго вошло кровопускание. Простота и доступность техники «отворения крови», быстрый и наглядный терапевтический эффект метода привели к тому, что кровопускание с одинаковым успехом практиковали как в арабских странах, так и в Индии, в Европе и Мезоамерике или на Тибете.

Однако в каждой национальной медицинской школе у кровопускания существовали свои нюансы. В частности, шаманы в островных государствах до сих пор практикуют технику кровопускания, известную как скарификация – нанесение шрамов на тело для выпуска крови через многочисленные порезы.

В Китае же, напротив, практиковалось точечное кровопускание, при котором укол толстой трехгранной иглой производился в активную точку. В результате разрыва мелких сосудов возникало капиллярное кровотечение, наряду с типичной местной реакцией активировалась система гемостаза по каскадно-комплексному типу, что позволяло при очень незначительном истечении крови достичь максимального лечебного эффекта. Сторонники традиционной китайской медицины до сих пор практикуют такой метод и утверждают, что точечное кровопускание очищает сосуды, выводит из тела плохую кровь, останавливает колики, снимает отеки. Толстым кровопускание сбавляет вес, а худым помогает нарастить плоть.

Тибетская медицина: диагноз на крови. Манрамба – так называют лекаря, пользующегося традициоными методами, на Тибете, в Бурятии и Монголии, для кровопускания использует специальный инструмент – хануур. Их изготавливают из мягкого железа и оттачивают до остроты лезвия. Хануур длиною шесть пальцев в виде хвостового пера жаворонка, с концом, загнутым, как месяц второго дня новолуния, используется наиболее широко. Спинка ножа должна быть вогнутой, а режущая часть – выпуклой, как у топора. Этим ханууром выпускают кровь из вен и мышц. Кровопускание проводят симметрично, на обеих конечностях. Сначала накладывают жгут выше поверхности сосуда, чтобы остановить кровь. При этом под жгут надо положить прокладку. Сосуд зажимают равномерно, пока не появится онемение и он не выступит явно. Прежде чем рассекать сосуд, необходимо нажать на него большим пальцем левой руки и оттянуть чуть вниз, не смещая в сторону. Пускают кровь на три пальца ниже жгута. Во время процедуры кровопускания тщательно наблюдают за истекающей кровью: если кровь идет сильной струей, если она жидкая, имеет светло-желтый оттенок, неприятный запах и пенится – это кровь плохая. После ее выхода у больного уменьшатся боли и начнется общее улучшение. Если на поверхности выпущенной крови появится темно-красный рисунок, то дают особый отвар и через некоторое время повторяют процедуру. Если кровь маслянистая и плотная, особой пользы для больного от кровопускания ждать не стоит. Кровь ветра бывает темной и жесткой. Кровь желчи жидкая и имеет желтоватый опенок. Кровь слизи светло-красная, густая, нежная. Если кровь по цвету похожа на цвет отвара марены, то эта кровь «силы тела», т. е. здоровая. Такую кровь нельзя выпускать. Как только появится кровь «силы тела», нужно остановить кровопускание[38]38
  Вогралик В.Г. Тридцать лет научного изучения и практического применения традиционного лечебного метода восточной медицины – чжэнь-цзю // Сб.: Новые данные по рефлексотерапии внутренних болезней. Горький, 1987. С. 10–18.


[Закрыть].

Средневековая европейская медицина переживала период стагнации – многие методики лечения, известные еще в эпоху античности, оказались под запретом из-за церковных ограничений. Излишняя любознательность – тяга ко вскрытию трупов и склонность противоречить классическим медицинским авторитетам – в первую голову Гиппократу и Галену – могла привести заносчивого медикуса не только на университетскую кафедру, но и прямиком на костер инквизиции, как это произошло с известными хирургами и анатомами Бальтасаром и Сильвиусом.

Но даже в эту тяжелую пору кровопусканию удалось остаться в числе трех основных «друзей» средневекового эскулапа наравне с клизмой и слабительным и даже постепенно выйти на первый план. Представление о полезности кровопусканий с детально разработанной техникой этого метода достигло расцвета после XI века, когда кровопусканием стали врачевать любую хворь. Это было практически единственное средство лечения всех болезней, вне зависимости ни от чего, тем более – от диагноза.

«Если из четырех врачей трое пропишут клизму, а один нет, не делай клизмы, но если из четырех врачей трое не велят отворять кровь, а один велит, пусти себе кровь», – утверждал известный афорист той эпохи Бальтасар Грасиан-и-Моралес.

Среди образованных господ и даже людей попроще широко бытовал миф о том, что систематические кровопускания омолаживают и продляют жизнь.

Право отворять кровь в лечебных целях имелось у врачевателей из монастырских больниц – любой нуждающийся христианин мог прибегнуть к их помощи совершенно безвозмездно, а также у цирюльников – низших представителей медицинского сословия.

Участь средневековой медицины была решена на четвертом Латеранском соборе, в 1215 году. Волей папы римского врачам-монахам запрещалось «резать плоть» согласно христианскому догмату, возбранявшему пролитие крови. Хирургию отделили от остальной медицины и передали цеху цирюльников.

«Цирюльники» спасали людям жизнь, устраняя последствия переломов, тяжелых травм, осваивали трепанацию черепа, врачевали раны во время военных походов. В XIV–XV веках среди так называемых цирюльников постепенно произошло внутрицеховое расслоение, разделившее хирургов по уровню профессионализма. Почетное положение заняли «длиннополые» – длинное платье особого покроя обязывало врача владеть техникой исполнения сложных операций, таких как ампутация, грыжесечение или дробление камней в мочевом пузыре. Ниже по рангу стояли «короткополые» (собственно цирюльники), которым поручалась малая хирургия: удаление зубов, лечение небольших ран, кровопускание. Последней категорией были банщики, владевшие простейшими медицинскими манипуляциями наподобие удаления мозолей и бородавок. Методика кровопускания также подверглась делению на два вида – деривативное и ревульсивное. Деривация предполагала, что кровь берется рядом с пораженной зоной, ревульсия – что кровь берется из области, наиболее отдаленной от пораженной зоны. Метод выбирался в зависимости от типа заболевания[39]39
  Заблудовский П.Е., Рубакин А.Н., Якубова Е.Н. и др. История медицины (Материалы к курсу истории медицины).


[Закрыть].

На преодоление церковного запрета и профессионального расслоения медиков потребовалось 300 лет и жестокие уроки Реформации: цеховые хирурги Англии первыми получили разрешение объединиться с цехом брадобреев в виде «привилегии».

Под грохот мортир религиозных войн, в дыму костров инквизиции наступало новое время. Период величайшего подъема медицины и хирургии. Теперь медицина строилась на основе клинических наблюдений у постели больного, анатомирования трупов и проведения разнообразных научных опытов.

Хирургам предстояло справиться с тремя сложнейшими задачами: добиться асептики, исключив возможные осложнения вследствие заражения пациентов во время операций, решить проблему обезболивания – возможно более длительного и проникнуть в анатомические загадки – раскрыть строение человеческого тела. Без этого лечение все же оставалась малоэффективным и крайне болезненным для пациентов процессом, вероятно, поэтому врачебный инструментарий украшали латинскими надписями: