Текст книги "Опыт «социального экстремиста»"

Территория «социального экстремизма»

Моя малая Родина

(из интервью для передачи «Мое дело», ведущая Анастасия Джмухадзе)

Когда я услышала о подмосковном совхозе, первой моей реакцией было удивление – какой совхоз, когда Советский Союз уже 25 лет как развалился! На самом деле это предприятие с историей, редкой для нашей страны: совхоз имени Ленина был создан еще в 1918 году, он пережил распад СССР и существует до сих пор.

Конечно, перспективы у него при смене строя не было никакой, и, если бы в 1995 году группа сотрудников не взяла инициативу в свои руки, совхоз бы развалился. Среди тех, кто взялся поднимать предприятие, был Павел Николаевич Грудинин – он поднимал его из руин и поставил хозяйство на новые рельсы. Ощущение, что здесь удалось построить социалистический рай, меня не покидало все время пребывания в этом подмосковном совхозе.

– Павел Николаевич, с совхозом имени Ленина связана вся ваша жизнь: вы в 12 лет пришли сюда грузчиком работать, если я ничего не путаю.

– Да, и мои родители здесь работали.

– Потом в 1995 году стали директором и это обанкротившееся предприятие подняли на достаточно высокий уровень. В тот момент, когда вы из наемного сотрудника стали директором, сложно было? Страшно?

– Ну, во-первых, я был не один, нас было несколько молодых специалистов, которые поняли, что если сейчас мы что-то не сделаем, то мы работу, на которой нам было неплохо работать – а мы проработали там лет 10–12 каждый, – просто потеряем. А искать новую работу в 1995-м было очень сложно, тем более в сельском хозяйстве. Мы решили попробовать сделать так, чтобы совхоз не закончил свою жизнь.

– На тот момент долгов было 4 000 000?

– 4 млрд!

– Миллиарда!

– И это долги только перед налоговой инспекцией. А еще были долги за 5 месяцев за зарплату, долги перед коммунальщиками, перед электриками, перед газовиками, плюс еще кредиты, которые висели тяжелым грузом. Конечно, ситуация была очень сложная, но была вера в светлое будущее, и мы надеялись на то, что если мы станем акционерным обществом, начнем менять технологии, сокращать издержки, то у нас все будет хорошо. В итоге так и получилось.

– Какие первые шаги вы тогда предприняли?

– Во-первых, мы заставили всех наших контрагентов подтвердить, за что именно мы им должны. С Мосводоканалом мы добились того, что резко сократили платежи, потому что мы платили им просто ни за что. Потом мы начали сокращать издержки производства: практически всё, что нам было не нужно в производстве, мы сдали в аренду и стали получать деньги в кассу совхоза. Затем мы получили свидетельство на право собственности на землю, обмежевали ненужные нам земельные участки, которые в 200-метровой зоне от кольцевой дороги находятся и на которых мы ничего не производили, потому что там ничего произвести невозможно – экологическая ситуация там такая, что тяжелых металлов больше, чем травы. Мы эти участки продали, а деньги за продажу пустили на выплату первоочередных долгов, плюс начали покупать новую технику. Потом мы отошли от выращивания одной монокультуры в нашем хозяйстве: то есть у нас были земляника и другие ягоды, а мы стали заниматься еще овощеводством. Изменили содержание и кормление коров, работали со стадом довольно долго, года три, зато после этого молока мы стали производить в три раза больше.

В общем, было много факторов. Вы знаете такое понятие – оптимизация производства? У нас пропали бездельники. Раньше у нас водитель сидел в машине и не выходил, чтобы погрузить машину…

– То есть был отдельно грузчик, отдельно водитель.

– Да, был отдельно грузчик, отдельно водитель, а потом мы сказали, что если ты хочешь зарабатывать деньги, то вставай, иди и работай. Ни в одной стране мира вы не найдете, чтобы был водитель отдельно, а грузчик отдельно, – тот же самый человек, который водит машину, он и грузит…

Ну, есть много мелочей, которые в итоге складываются в рост производительности труда, – у нас рост производительности труда опережал рост заработной платы; в результате люди стали получать, допустим, в 10 раз больше, а продукции стали производить в 15 раз больше.

– Когда я разговариваю с людьми, которые работают в сфере сельского хозяйства, самая большая проблема – воруют, пьют, не работают, ленятся. А вы всегда своих сотрудников хвалите. Как вам это удается? Как вы собрали такой коллектив, который действительно так работает?

– Ну, во-первых, я не всегда всех работников хвалю: директор – это орган понуждения к труду, директор всегда должен быть недоволен, а если директор будет всем доволен, а все будут довольны директором, то такого директора надо увольнять. Но я действительно очень доволен своим коллективом, потому что не каждый коллектив может в 6:00 утра начать работать и в 10:00 вечера закончить, а когда идет уборочная страда, особенно уборка земляники, или уборка зерновых, или уборка овощей, вот тут и проявляется сплоченность коллектива. Никто не смотрит на часы, никто не убегает раньше времени, потому что, когда идет уборка урожая, все в цепочке: и специалисты, и рабочие работают как единое целое. И кстати, это было всегда, что в период уборки в любом совхозе и колхозе любого района любой области Советского Союза работали примерно так: когда шла уборочная страда или посевная, никто не смотрел на часы. Мы просто сохранили тот порядок и ту дисциплину, которые были в государстве лет 25 назад.

– Я так понимаю, что вы успели поставить все новое оборудование до кризиса 2008 года?

– Нас кризис не коснулся вообще, потому что в тот момент мы уже вложили достаточно много денег в производство, а цена на сельхозпродукцию не уменьшилась. Она востребована всегда, соответственно, доходы мы получали те же. У нас была подушка безопасности, поэтому и в кризис мы не прекратили строить. Например, в кризис мы построили поликлинику – это обошлось нам в 100 млн рублей… Сейчас в моде слова «меценатство», «социально ответственный бизнес» – на самом деле это было всегда: когда ты зарабатываешь деньги, ты должен тратить на той территории, на которой ты живешь, поэтому все это строительство поликлиник, детских садов.

Вы слышали, что все борются с демографической ситуацией, – увеличение рождаемости всех беспокоит. А мы провели эксперимент: когда мы первый дом сдали в 2000 году, то заселили туда 44 молодые семьи, и за первые полтора года у них родилось 22 ребенка. Работники уверены в завтрашнем дне, они получают стабильную заработную плату, и поэтому женщина начинает рожать. А иначе можно сколько угодно уговаривать людей: давайте, рожайте – но пока вы не сделаете ситуацию в данном регионе стабильной и пока люди не успокоятся и не поймут, что не надо будет бороться за кусок хлеба, до тех пор рождаемость не повысится.

– Для вас, как предпринимателя, в чем критерий успеха?

– Для всех предпринимателей главный критерий успеха – это его бизнес, но это не самоцель: говорят же, что у гроба карманов нет, ты свое богатство не унесешь с собой. Хочется оставить что-то на Земле, чтобы лет через 20–30 после твоей смерти кто-нибудь сказал: «Слушай, а это было построено тем-то!»…

Вот хочется сказать о таком понятии, как малая Родина: если ты здесь родился, то надо, чтобы, после того как ты закончишь свою жизнь, оставить здесь какой-то след. Рано или поздно, когда мне придется передавать хозяйство кому-то, мне бы хотелось, чтобы он сказал: вот это вот действительно хозяйство, которое можно только развивать, его не нужно восстанавливать.

Территория «социального экстремизма»

(из интервью для телеканала Нейромир-ТВ)

Мы приехали в совхоз имени Ленина и увидели, что тут просто уголок социализма. Сегодня мы разговариваем с председателем этого совхоза Павлом Николаевичем Грудининым.

– Здравствуйте, Павел Николаевич! Мы тут уже проехали удивительный детский садик, Дворец культуры, даже для Москвы круто. Как вам все это удалось?

– Начнем с того, что мы крупнейший в России производитель земляники.

– А что, вы прямо сейчас ее производите?

– Ну, это все-таки сезонное…

– То есть она у вас все-таки на открытом грунте?

– Да. Идея, кстати, была на закрытом грунте производить, только перестройка помешала. Несмотря на это, 6000 тонн производим…

– Не могу не остановиться возле этого дуба с котом ученым.

– Это наш ответ Диснейленду. У нас ведь огромное количество сказок, вот мы и решили на 95-летие совхоза сделать парк по сказкам Пушкина, потому что наши сказки ничуть не хуже, чем диснеевские.

– Павел Николаевич, вам, как бизнесмену, зачем это?

– Это детям. На самом деле бизнес в России, да и в общем-то в Советском Союзе, всегда был социально ориентированный, и мы тут строим территорию социального оптимизма – все, что делается для детей, это делается для работников, для жителей, для тех, кто потом приходит на работу. Мы строим детские сады и школы, как это все делалось в Советском Союзе, и делалось не из-под палки, а именно потому, что директор совхоза всегда отвечал за то, что происходит на его территории.

– То есть ваша программа – расширить опыт отдельного хозяйства на большие территории? Ввести окультуренную территорию и создать совершенно другую среду для жизни? Но ваш бизнес успешен из-за того, что рядом огромнейший рынок сбыта – Москва. А что делать в других регионах, где нет рядом мегаполисов? Где им брать рынки?

– Давайте начнем сразу с того, что любой бизнес успешен, если он рентабелен и если его продукцию покупают. Если у вас до рынка сбыта далеко, то нужно сделать так, чтобы это было близко, и построить нормальные дороги. Никто же ни в Германии, ни в Голландии особо сильно не беспокоится… И почему вся Россия не может купить то же самое, что покупает Москва? Почему Москва – всего один богатый город, в котором выгодно продавать, а остальные города какие-то бедные?

– Ну, потому что у нас в России всего полтора десятка мегаполисов, остальная территория России разрушена.

– Получается, что где-нибудь в деревне в Польше могут позволить себе купить хорошие товары, потому что оттуда никто не уезжает, а мы всех сконцентрировали в мегаполисах, где большое количество денег и большие зарплаты, а вся остальная Россия без денег прозябает.

– Вы считаете, что надо это менять?

– Конечно.

– То есть расселять большие города?

– Нет, я считаю, надо сделать так, чтобы мелкие и средние населенные пункты имели те же самые доходы, что и крупные города, то есть бюджетная обеспеченность должна быть одинаковая. И кстати, об этом не только я, но еще и Примаков говорил. Давайте построим бюджетные отношения так, чтобы и в городах, и в губерниях, и в селах, в маленьких городах были такие же доходы и такая же занятость, как в большом городе, – тогда вы получите богатое население по всей территории и будет выгодно производить сельхозпродукцию для этих людей по всей территории России.

– Хорошо, Павел Николаевич. У меня есть вопрос, точнее, этот вопрос задавали наши зрители. Вопрос звучит так: Грудинин – он кто по национальности?

– Русский.

– Русский?

– Да.

– Совсем-совсем?

– Ну, не совсем, потому что моя мама – урожденная Пищик Серафима Зиновьевна. Соответственно, она еврейка; другое дело, что папа у меня из Вологды, русский. Ну а я, как это называется, метис.

– Понятно. Но по менталитету все-таки русский? Твердо говорите, что вы русский, то есть слово русский вас не смущает?

– Да, не смущает. Я больше вам скажу: когда мы в школе учились, у нас были разные национальности, и никого это не смущало. Мы вообще воспитаны в условиях интернационализма: мы не делились на русский-татарин.

– То есть в совхозе имени Ленина, в этом социалистическом хозяйстве, национального вопроса нет?

– Нет. Но есть другое – есть понимание, что люди, которые здесь родились, являются основой общества…

– У меня вопрос. Вы же не являетесь формально членом КПРФ?

– Ну да, я беспартийный.

– Тогда коварный вопрос с подвохом. А почему КПРФ должна поддержать беспартийного?

– А что такого в этом страшного? Есть люди, которые левые идеи продвигают в жизнь. Говорят, что не нужно делать образование платным, здравоохранение платным…

– Вы хотите сделать образование и медицину бесплатными в вашем совхозе?

– Фактически да, потому что совхоз построил сам поликлинику и доплачивает врачам; совхоз оплачивает бесплатную еду для всех детей, причем не только работников совхоза. Совхоз сделал во Дворце культуры бесплатными все кружки, строит и передает бесплатные места в детских садах, в школах – делает все это бесплатно. Действительно, у нас получается такой социализм… Вы же ходили в парк – вы видели, чтобы здесь деньги брали?.. Вы у любого спросите – тут есть карусель, и она катает детей бесплатно… Да, действительно, у нас фактически социализм, причем оплачивает его, к сожалению, не государство, а мы, АО – акционерное общество.

– Получается, социализм для своих.

– Нет. Для всех. Потому что если вы приедете сюда из любой точки России, то вас все равно пустят в парк.

– А можно устроиться сюда работать, купить здесь квартиру?

– Раньше это было возможно. Квартиру, если бы вы устроились на работу 5 лет назад, вам дали бы в рассрочку, в беспроцентную ссуду, чтобы она оказалась для вас подъемной.

– Но это было 5 лет назад, а сейчас такого уже нет.

– Да просто уже вакансий нет, потому что только определенное количество людей мы можем принять.

– Ясно. Поэтому вы решили совхоз увеличить до размеров России.

– Тогда получилось бы, что все жили бы точно так же, как у нас. В России достаточно денег, чтобы жизнь наших детей, наших внуков, наших молодых семей сделать такой же, как у нас.

– Да, это действительно необычно. Такое редко где увидишь – а тут вот она, такая жизнь, действительно есть.

– Вот вам и ответ, почему Левый фронт проголосовал за беспартийного кандидата. Мы же не намного друг от друга отошли: Юрий Болдырев, например, придерживается таких же принципов. Но я чуть более набрал голосов – это не значит, что наши позиции разошлись, просто народ устал от теоретиков, он желает видеть в управлении практиков.

– Павел Николаевич, мы гуляем по вашему совхозу и видим, что это не совхоз, а какой-то элитный поселок. Но в элитных поселках живут избранные – кто является элитой этого поселка?

– Элиты тут нет, есть жители, объединенные общей целью. А здесь одна цель – производство сельхозпродукции. Вот видите дома новые; практически все работники совхоза в таких домах живут.

– Да, хорошая жизнь у крестьян.

– Вот это элита. Трудовая элита, при этом нельзя, конечно, забывать и о пенсионерах, которые всю жизнь отдали работе. А есть еще учителя, врачи, медики, работники детских садов. У воспитателей в нашем детском саду хорошая заработная плата, чтобы они могли достойно воспитывать детей, которые тоже наша элита.

– Какая заработная плата у воспитателей?

– В районе 45–50 тысяч рублей.

– Ну, это прямо-таки другая планета!

– Нет, это планета Россия. Если бы мы не ушли от советских принципов хозяйствования, не ушли от левых идей, то мы бы все так жили. Мы ведь только часть квартир отдали своим работникам, а большую часть квартир продали, но прибыль от этого не направили на покупку яхт или домов за границей, а на строительство детских садов, школ, больниц и всего остального. Мы эти деньги просто направили не в офшоры, а на поддержание достойной жизни наших людей.

– Павел Николаевич, а почему этого не делают другие? Почему наш капитализм какой-то особый, волчий, я бы сказал?

– Во-первых, власть определяет отношения в обществе, и если власть своим примером показывает, что личное обогащение ставится во главу угла, то и все остальные действуют точно так же. Власть должна личным примером показывать, что она хочет, чтобы в стране было хорошо, а не в офшорах было хорошо. Элита в России сейчас не та, о которой мы сегодня с вами говорим, – элита показывает: грабь и увози куда-нибудь, где есть гарантия сохранения твоей собственности. А если бы власть показала, что не надо набивать карманы деньгами, как это показывала Коммунистическая партия Советского Союза, все было бы по-другому. Сталину хотелось быть богатым? Нет, он работал для страны.

– Он оставил после себя только китель.

– Да, вот и все. Во власти были тогда люди, в том числе и Иосиф Виссарионович, которые поставили во главу угла не личное обогащение, а судьбу всей страны, государственники. Конечно, в советское время были случаи, когда кто-то пытался в свой карман что-то положить, но система не позволяла делать это государственной политикой. А у нас сейчас по большому счету клептократия…

– Павел Николаевич, я еще слышал такую вещь, что совхоз имени Ленина процветает, потому что он поставляет продукты одной думской фракции. Это правда?

– Мы кормим всех, кто приезжает и покупает у нас землянику.

– Но, опять же я цитирую из Интернета, говорят, что вы покупаете турецкую и продаете под своей маркой.

– А я на это всегда говорю: 6000 человек приходят и собирают эту землянику на плантациях совхоза, и вы думаете, что мы ночью подсовываем вместо своей турецкую землянику? А утром приходят люди и собирают ее? Нет, это не так. Зачем нам покупать турецкий товар, когда нам своего девать некуда? Мы не перекупщики, мы продаем только то, что производим сами, – то, что мы сами производим, мы и продаем, мы ответственные за качество.

– Так, значит, я правильно сказал, что совхоз имени Ленина – это другая планета… А вас не пытались как-то перевоспитать, чтобы вы не подавали дурной пример?

– Пытались, конечно, были рейдерские захваты, нас постоянно пытаются сожрать. Но вы же видите, что мы пока живы. Как говорили великие, я собираюсь жить вечно, пока все идет нормально. Пока живем хорошо.

– Я думаю, что многие из наших зрителей завидуют вам черной завистью.

– А есть и такие люди, которые хотят все разрушить, потому что сами они ничего хорошего сделать не могут. В совхозе все хорошо, а где-то там, за пределами совхоза, все плохо. Вот отчего мы вызываем раздражение у власти, ведь получается, что наш совхоз не подчиняется указаниям и при этом живет очень хорошо.

– А что, губернатор Воробьев у вас был?

– Нет, не был. Мы его приглашали на открытие детского сада, но он не нашел времени приехать, а потом уже и не хотелось приглашать.

– То есть губернатору это неинтересно?

– Губернатор боится, что ему зададут вопрос, почему у него так не получается, и он должен на это как-то ответить, а для этого нужно не продавать землю застройщикам, а работать на ней и повысить заработную плату не себе, а всем работникам. Что нужно сделать губернатору? Губернатору нужно жить в том же доме, в котором живет простой народ, – вот тогда он станет народным губернатором. А он закрылся на Рублевке…

– Конечно, у нас «слуги народа» сейчас живут отдельно, на Рублевке…

– А теперь представьте, что те же слуги начнут ходить в те же поликлиники, в те же больницы, куда ходит простой народ. Представьте, что они начнут своих детей водить в те же сады и школы, в которые ходят дети простого народа…

– Вы экстремист!

– Вы как раз сказали то, что обо мне говорит власть – что я экстремист.

– Но то, что вы делаете, это экстремизм с точки зрения власти.

– Ну что же, значит, мы живем на территории социального экстремизма.

– Спасибо большое за ваши ответы. Надеюсь, что эта ситуация будет как-то развиваться, мы будем держать руку на пульсе.

– Спасибо вам.

Опора России

(из интервью для корреспондента портала Leftfront.org Марии Кольцовой)

– Павел Николаевич, какие сейчас главные проблемы у российского производства?

– Производство живет по законам, которые диктует государство. Экономические законы определяют, куда уходят деньги, полученные от производства. Например, можно работать при социализме и отдавать все в государственный бюджет – на бесплатное образование, здравоохранение, социальные программы. В советское время было справедливое общество: чем больше работаешь – тем больше получаешь. А есть общество нынешнее, где экономические законы не позволяют выжить предприятиям, которые не «крышует» кто-либо из властных структур.

Бенджамин Франклин сказал, что в жизни только две вещи неизбежны – смерть и налоги. Мы должны платить налоги. Но если налоги эти непомерны, то предприниматель, чтобы выжить, начинает их «оптимизировать». А потом приходит власть и говорит: за то, что ты не хотел много платить, теперь ты отдашь все. Это провокация. У России есть интересное отличие от Запада. В современной России никаких гарантий вашей собственности не существует. Если государству что-то нравится – крупный завод Авто ВАЗ, или аэропорт «Домодедово», или какая-нибудь нефтяная компания, или маленький магазин, – то оно может забрать это в две минуты. Государство в нашей стране – это главный рейдер.

Сейчас для предпринимательства неудачное время. Власть отобрала деньги у населения, сделала его нищим. А нищие, как известно, ничего покупать не могут. Бизнесмен работает для потребителя. Если ты произвел что-то качественное – а все качественное стоит недешево – и хочешь это продать, то ты не сможешь этого сделать, потому что у людей нет денег. Производить что-либо становится бессмысленно. Все деньги собрали и отдали одному олигарху, а этот олигарх – обычный человек, он ест всего три раза в день и все эти деньги физически потратить не может. И рядом с ним десять тысяч нищих, у которых не хватает денег на еду. Какой смысл производить, например, ботинки, если больше десяти пар обуви в год этот олигарх не носит, он же не сороконожка? Бизнес встает, потому что сбыта нет. В советское время главной задачей Коммунистической партии было повышение благосостояния советского народа. Все понимали, что если люди будут богаче, то будет смысл что-то производить и будет работать экономика. А у нас государство поставило перед собой другую задачу – что должно быть немного олигархов, а все остальное население – нищие.

Когда в 2000 году нынешний президент приходил к власти, я был его доверенным лицом. И президент тогда говорил, что мы всех олигархов уберем от власти. Действительно, всех старых олигархов – их было немного, 9 или 10 долларовых миллиардеров, – он «равноудалил». Кого-то отправил в Сибирь, как Ходорковского, кого-то в Англию, как Березовского. Вместо них с 2000 года в России появилось 89 новых миллиардеров. То есть Путин сдержал свое слово – он же не обещал, что не сделает миллиардерами своих друзей. Сегодня Россия входит в пятерку стран с самым большим количеством долларовых миллиардеров. Но зачем нам они, когда миллионы наших граждан находятся за чертой бедности?

– Народ ведь соглашается с этой системой?

– Если вам сотни лет вбивали в голову плетьми, что барин прав и только барин нас рассудит, то вы так или иначе находитесь под спудом этих многовековых традиций. У нас бунт или революция всегда сопряжены с кровью. И власть всегда доводит до революции сама.

Сейчас в обществе есть протестные настроения. Вы никогда не задумывались, почему так много молодых людей выходит на протестные акции? Молодежь не видит будущего. Она о нем думает и понимает, что его нет или оно несправедливое. Социальные лифты не работают. Образование и здравоохранение получаются практически платными. И даже если ты получаешь какое-то образование, ты не находишь ему применения, потому что негде работать. Есть один старый анекдот. Сын полковника приходит к отцу и спрашивает: «Папа, я могу стать полковником?» Папа ему отвечает: «Конечно, сынок. Будешь хорошо служить – и станешь». Сын опять: «Папа, а генералом я могу стать?» – «Нет, генералом не можешь, потому что у генерала есть свой сын». В Интернационале есть прекрасные строчки: «Кто был ничем, тот станет всем». Так вот, в современной России это невозможно. У ребенка из провинции, у которого небогатые родители, очень маленький шанс пробиться в жизни, получить качественное высшее образование.

– Действительно ли необходимо всем получать высшее образование?

– Раньше человек со средним специальным образованием – слесарь, токарь, мастер, комбайнер – получал не меньше, а иногда даже больше, чем инженер, бухгалтер, банковский работник. Настоящей гегемонии пролетариата не было, но было понимание, что квалифицированный работник должен получать не намного меньше, а иногда и больше, чем инженерный персонал. Да, когда ты становился крупным инженером, ты получал гораздо больше, но изначально ты был в равных условиях с рабочим. У нас же чиновником без высшего образования ты не можешь стать. Неважно, что ты принесешь диплом какого-нибудь Урюпинского университета, которого не существует на самом деле, главное, что диплом есть. Все считают, что успешный человек должен иметь высшее образование. Этот подход привел к тому, что все получают дипломы, просто чтобы диплом был. Однажды ко мне пришел устраиваться на работу молодой человек. У него высшее образование – менеджмент, а менеджер – это руководитель, управленец. Я спрашиваю: «Чем вы можете управлять?» – «Всем». Я говорю: «Не вопрос. Если всем, то давайте на ферму». И он поехал на ферму. А через две недели пришел и сказал: «Спасибо, я не смогу у вас работать». Нам не менеджеры нужны – нам нужны специалисты, которые бы понимали, что такое агрономия, что такое ветеринария. Управленцы должны быть прежде всего специалистами в конкретной сфере, а уже из этих специалистов нужно выбирать организаторов и руководителей производства. Раньше подход к организации кадров был именно такой. Сейчас страна подготовила огромное количество специалистов среднего звена – экономистов, менеджеров, юристов, которые ничего не понимают в производстве. А работать они часто идут именно на производство. Поэтому, когда ко мне приходит устраиваться молодежь с высшим образованием, я сразу говорю: давайте подумаем, где я вас буду переучивать. Спросите у любого руководителя, какая главная проблема на производстве, и он ответит: нет кадров. Людей с высшим образованием навалом, а кадров нет.

– На экономический опыт каких современных стран мы можем ориентироваться?

– Хорошие примеры – это Финляндия, Швеция, Норвегия, Дания, Китай. Руководящая роль Коммунистической партии Китая неизменна. И за последние 20 лет огромное количество китайцев стало жить совершенно по-другому. Дело даже не в политическом строе, а в том, что если ты правильно строишь экономическую политику, то у тебя будет результат. 25 лет назад мы начали реформы одновременно с Китаем. Только мы пришли к тому, что появился огромный разрыв между богатыми и бедными и работать в бизнесе стало невозможно, а китайцы за 25 лет стали второй экономикой мира. А мы со второго места в мире упали куда-то ниже Португалии. Причем наши исходные данные не изменились, у нас те же полезные ископаемые, те же, а может быть, даже и большие доходы от продажи нефти и газа. А вот власти сделали так, что с нами никто не считается.

Если какая-нибудь норвежская газовая компания зарабатывает деньги, то 90 % уходят государству. На эти деньги они устраивают жизнь не чиновникам и руководителям госкорпораций, а всему населению этой страны и будущим поколениям. У нас же в России от газовых компаний даже 50 % прибыли не получишь, «Роснефтегаз» не отдает ее государству. Если вы посчитаете, сколько было продано за последние 20 лет нефти и газа, сколько денег должно было прийти в государственную казну, то поймете, что если хотя бы половину этих денег потратили на строительство детских садов, школ, больниц, университетов, дорог, то Россия была бы самым преуспевающим государством. Но у нас к власти пришли клептократы. Власть захватили люди, которые думают только о двух вещах: как набить карманы и как удержать эту самую власть. Поэтому у нас царь, который намерен править пожизненно. Ведь в России очень сложно представить, что действующий или бывший президент может быть подвергнут импичменту и посажен в тюрьму за то, что в чьих-то интересах нарушил закон (как часто происходит в других странах).

В России всегда задают два вечных вопроса: кто виноват и что делать? Кто виноват, мы определяем достаточно легко. А что делать, тоже все прекрасно знают – строить демократию, ввести равную ответственность всех перед законом, независимые суды. Когда к власти в Сингапуре пришел Ли Куан Ю, то стал сажать своих родственников и близких друзей. Он сказал, что иначе никто не поймет, что нельзя воровать и все равны перед законом. Южная Корея была коррумпирована не менее, чем Россия, а потом они изменили принципы и стали одной из ведущих экономических держав.

– Россию можно назвать сильным государством?

– Сильная страна – это страна, где хорошо жить детям и пенсионерам. Сила страны определяется не количеством танков, а количеством детских колясок. Если у вас танков много, а колясок мало, то через несколько десятков лет на этих танках будет некому ездить. Как отвечают молодые семьи на проблемы, связанные с экономикой? Не рожают, вот и все. А если в твоей стране нет прироста населения, смертность превышает рождаемость, то никто не может назвать тебя сильным президентом. Вот в нашем совхозе во многих семьях по нескольку детей. Потому что люди точно знают, что, если родят ребенка, им улучшат жилищные условия и сохранится стабильная зарплата. Даже животные в стрессе не рожают. Если у людей стресс, чего вы ждете от них? В войну и кризис рождаемость уменьшается. Если у вас перманентный кризис и у людей нет уверенности в завтрашнем дне – не ждите, что начнет повышаться рождаемость. И сбережения нашего народа не происходит. Вот недавно на парковке «Москва-Сити» была перестрелка между бойцами Росгвардии, которые охраняли бандита, и какими-то еще людьми. А на дворе ведь не 90-е. Это разве спокойствие?

Я живу в совхозе им. Ленина всю жизнь. Когда мне было 12 лет, у меня случился аппендицит. И скорая помощь приехала сюда из районного города за 15 минут. Прошло 45 лет, дороги расширились, машины стали быстрее. Недавно моему родственнику стало плохо – скорая ехала 7 километров полтора часа. У нас сплошь и рядом смерти из-за того, что вовремя не приехали и не оказали помощь. Или привезли в отделение, а там сказали: посидите вот здесь. Час человек просидел, а потом выяснилось, что у него острый инфаркт, и не успели спасти.

Да, мы можем сравнить себя с Узбекистаном – примерно на одном уровне. Зимбабве – тоже очень хорошая страна. Габон – по коррупции мы на одном и том же уровне. Но мы же Европа, и 25 лет назад на нас смотрел весь мир и говорил: образование должно быть такое же, как в Советском Союзе, бесплатное и качественное. Медицина была профилактической, всех гоняли на диспансеризацию. А теперь мы можем сколько угодно пририсовывать в Росстате цифры, но ситуация со здравоохранением не устраивает никого. Как так получилось, что машин скорой помощи не хватает?