Текст книги "О православной вере. Огласительные беседы"

Протоиерей Павел Карташев
О православной вере. Огласительные беседы

Рекомендовано к публикации Издательским советом Русской Православной Церкви

ИС Р17-712-0479

Вступление

В жаркий полдень по пустынной дороге, ведущей в древний город Газу, брел одинокий путник. Временами он останавливался, поднимал лицо к чистому синему небу, затем оборачивался и всматривался в даль. Дорога, по которой он шел, была заброшена и кое-где только угадывалась под колючими вьюнами и навеянным песком.

Человек казался удрученным: нигде ни души, ни бедных глиняных хижин, прилепившихся к скале, ни пастушьей палатки не видно во всей обозримой округе, лишь стелется цепкий кустарник по отлогим склонам пыльно-сиреневых гор. Курьер или строгий чиновник не обгонит его: по разбитой дороге можно двигаться только шагом, осторожно объезжая трещины и ямы.

Путника звали Филипп. Вчера он проповедовал в Самарии Иисуса Христа и Царство Его; жители города внимали ему единодушно, с радостным сердцем. Именем Христовым и милостью

Его он возвращал бесноватым мирный нрав и ясный рассудок, а прикованным к постели и увечным – телесные силы. И многие мужчины и женщины принимали Крещение, уверовав в Сына Божия. Но задержаться в том городе Филиппу не пришлось – Ангел Господень велел ему отправляться в путь, чтобы в полдень быть на дороге, ведущей из Иерусалима в Газу.

Уже полдень, солнце стоит в зените. Куда и к кому послал его Ангел? Чуткий слух Филиппа уловил, наконец, отдаленный скрип колес и цоканье копыт по редким камням. Вскоре он увидел крытую колесницу на четырех огромных колесах, запряженную парой коней, с черным возницей на козлах. Колесницу сопровождали вооруженные всадники. Филипп остановился поодаль, почтительно склонив голову. Когда процессия поравнялась с ним, он ясно услышал голос изнутри повозки, из-за завесы. Кто-то произносил знакомые и дорогие Филиппу слова: «Как овца, веден был Он на заклание, и как ягненок пред стригущим его безропотен, так Он не отверзал уст Своих; Он унижен был и лишен справедливого суда, и что сказать о потомстве Его, если жизнь Его на земле пресеклась?» (см. Ис. 53, 7–8; Деян. 8, 32–33). Некто невидимый в колеснице читал писание пророка Исаии.

Следует заметить, что в те давние времена люди читали только вслух. Отчасти потому, что свиток – рукописная книга – являлся большой редкостью. Свитками обладали, как правило, мужи состоятельные и образованные. В то же время круг сведущих в Писании был достаточно широким, потому что все, и бедные и богатые, знакомились с содержанием книжной мудрости со слуха. В храме, в синагогах, на площадях и в училищах Писание возвещалось внятно и громко. Чтобы понять, надо было услышать хотя бы себя самого.

Итак, Дух сказал Филиппу: пристань к колеснице и следуй рядом. Филипп приблизился, прислушался и спросил сидящего внутри:

– Понятно ли тебе, что ты читаешь?

Завеса отдернулась, и на путника взглянул важный полный господин. Как выяснилось позднее, вельможа этот служил при дворе Кандакии Ефиопской, верховной правительницы государства, расположенного в верховьях Нила; он хранил все ее сокровища, то есть ведал ее финансами. Совершив паломничество в Иерусалим, он возвращался на родину.

– Нет, – ответил господин, – как раз непонятно, но и спросить было не у кого. Прошу тебя, взойди и сядь рядом со мной. Объясни, о себе ли говорит пророк или о ком другом?

Тогда Филипп, как сказано в Книге Деяний святых апостолов, отверз уста свои и, начав от сего писания, то есть от тех строк, где сказано об овце, ведомой на заклание, благовествовал Ефиоплянину об Иисусе.

Собеседники не заметили, как добрались до тенистой цветущей местности и оказались на берегу водоема. Несомненно, Филипп рассказывал так вдохновенно и убедительно, что слушатель его, взглянув на воду, спросил с неудержимой готовностью и от полноты растроганного сердца: Вот вода; что препятствует мне креститься? (Деян. 8, 36).

И Филипп, отвечая, поставил перед ним единственное, но самое главное и серьезное условие, которое звучит просто, но за которым стоит многое: Если веруешь от всего сердца, можно (Деян. 8, 37).

Мы знаем из той же Книги Деяний, что на это если веруешь иноплеменник отозвался по существу, вложив всю свою веру, все знания и чувства в несколько глубоких слов: Верую, что Иисус Христос есть Сын Божий (Деян. 8, 37).

Вельможа ефиопский произнес эти слова в конце пути, проведенного в беседе со своим неожиданным учителем Филиппом, диаконом первой христианской общины в Иерусалиме, одним из мужей «изведанных, исполненных Святого Духа и мудрости» (Деян. 6, 3). Именно в конце пути, в завершение пусть небольшого, но труда. Это закономерно: и в прошлом, и сегодня перед каждым, кто обращается к Богу, открывается путь труда и понимания; исходная точка странствия может оказаться далекой, дорога извилистой и опасной, полной незабываемых встреч и глубоких переживаний, но главное – путника ждет Христос в Церкви, которую Он создал, ждет, чтобы принять его в Свой святой народ, соединиться с ним в таинстве Крещения.

Беседа первая
О мире

Мы открываем мир постепенно, как будто с усилием просыпаемся. Все отчетливее видятся нам очертания вещей и фигуры людей, из сумерек проступают лица, внятнее звучат голоса. Один голос был нам близок всегда, еще до полного пробуждения, до вступления в сознательную жизнь, и это, оказывается, был голос самого родного человека. Безотчетно и неспешно мы узнавали в нежной мелодии слов и в ласковом свете глаз свою маму. Узнавать – это соединять то, что уже знает сердце, с тем, что обнаруживают чувства и способности: глаза, уши, руки, разум. Ум наш неустанно трудится, как иголка с ниткой в руках неутомимой швеи. Он все в мире сшивает, соединяет, протягивает нити между предметами и событиями, устанавливает связи.

Глупец или недоучка тоже видит и ушами слушает, а понять не может. Дверь в дом больше не закрывается, и рядом трещина в стене: строителю кое-что ясно, да и просто внимательный жилец упрямо дверью стучать не станет.

Вот прочитал человек письмо и сразу сник, и взгляд как-то потух, а сосед его твердит, не умолкая, о своих делах и успехах, лезет приятелю в душу со своей слепой радостью.

Для ученых мир – это большой организм, и они называют его «система планеты Земля». То же самое можно пояснить по-другому и проще: в мире каково аукнется, таково и откликнется. Это означает, что безнаказанно экспериментировать над природой мы не имеем права. В одном месте повернули ручей на свой личный огород, в другом – высохла река, вымерла рыба, земля отвердела, пчелы улетели, сады не зацвели, яблоки не созрели, и ребенок не только не попробует теплого и душистого яблочка с ветки, но скоро и названия некоторые – шафран, малиновка, штрифель – ему ни о чем не скажут.

Но земля наша изначально и до сего дня существует как одно целое. «Невозмутимый строй во всем, – писал Тютчев, – созвучье полное в природе…» Солнце сияет над океаном, нагревает его, и пар поднимается к небу, собирается в облака, ветер гонит облака в далекие страны. Там, за пустынями и горами, вода охлаждается, тяжелеет и проливается дождем или падает снегом. Леса, поля и сады впитывают эту влагу; она помогает им растить хлеб и самые разные плоды; она же помогает людям делать из леса дома: стены, крыши и полы. Вода просачивается глубже, сливается в подземные потоки, выходит наружу ключами и родниками, наполняет реки и озера, возвращается в моря и океаны.

А как трудятся муравьи? Они преподают людям образцово-показательный урок взаимопомощи, четкой организации и единодушия. Конечно, в них действует то, что мы называем инстинктом, но эта энергия согласия не рождена ни одним из них в отдельности, и не было в истории муравьиного рода гениального муравья, который бы передал свои открытия потомкам, учение которого усваивали бы муравьи в муравьиных школах. Их удивительное поведение дано им всем вместе, невидимая сильная идея направляет одних искать и тащить соломинки, других – заботиться о потомстве. В каждой отдельной муравьиной головке вряд ли есть образ или понимание этой идеи. Но неустанно строя и продолжая свой род, они исполняют свою незаменимую партию в общем хоре земной жизни. Так точно и пчелы, спокойно повинуясь мудрому замыслу, который ими самими никак не выношен и не рассчитан компьютером в научном институте, осуществляют сложнейшую и тонкую работу по выкладыванию восковых сот – этого материала вечного хранения – и превращению цветочной пыльцы, травяной росы и древесного сока в сотни сортов ароматного меда.

Да так и вся наша величественная и красивая Земля, окутываясь туманами и облаками, одеваясь светом, распахиваясь беспредельным просторам ночи, летит в пространстве вместе с Солнцем, вращаясь вокруг него так выверенно и точно, что малейшее уклонение от траектории полета сковало бы Землю и все живое на ней льдом или обратило бы планету в раскаленный шар, в громадную печь. Но кто направляет полет Земли во времени и в космосе? Кто обернул Землю сетью магнитных полей и установил равновесие тепла и холода? И то, что видим мы невооруженными глазами и в телескопы, и то, что наблюдаем только благодаря электронным приборам, все – от атомов до отдаленных галактик – поражает нас стройностью и согласием. И снова приходит на ум та же мысль: кто дал задание нейтронам и позитронам вихрем своим ложиться в основу материи?[1]1
  Речь идет о теории корпускулярно-волнового дуализма. См. труды французского физика Луи де Бройля.


[Закрыть] Кто указывает путь перелетным птицам и течение – теплым водам? Кто скрыл в недрах гор и равнин запасы топлива и металлов?

Земной наш дом устроен с заботой и ни в чем не имеет недостатка. Он твердо стоит… На чем бы, вы думали, он стоит? Ни на чем! Отцы

Церкви, составлявшие гимны богослужений во второй половине I тысячелетия по Рождестве Христовом, с гениальной интуицией заявляли, что земля стоит ни на чем. В православных храмах звучат древние песнопения – ирмосы, в которых излагается удивительное умозрение. Вот, например, воскресный ирмос 5-го гласа: «Водрузивый на ничесомже землю повелением Твоим и повесивый неодержимо тяготеющую на недвижимем, Христе, камени заповедей Твоих Церковь Твою утверди, Едине Блаже и Человеколюбие». На современном русском языке это передается приблизительно такими словами: «Воздвигнувший землю ни на чем Своим повелением, и повесивший ее так, что и без опоры она не падает[2]2
  То есть хранит равновесие благодаря равенству центростремительных – к Солнцу – и центробежных – от Солнца – сил.


[Закрыть], утверди, Христе, Церковь Твою на неподвижном камне заповедей Твоих, ибо Ты единственный Благой и Человеколюбивый».

Ирмос этот строится на параллели, линии которой совмещаются в перспективе. Земля воздвигнута на кажущейся пустоте, но на самом деле – на прочном духовном основании, на воле Бога. И вслед за этим утверждением мы обращаемся к Богу с просьбой воздвигнуть Церковь на такой же духовной крепости – на неподвижном камне Его заповедей. Прочнее фундамента, чем духовный, не существует. Как замечательно это прозрение древних согласуется с открытиями современной науки, доказывающей, что в основе материи пребывает невидимая энергия, фиксируемая лишь особо чуткими приборами, что атом «расслаивается» при исследовании на вихревые облака положительно и отрицательно заряженных частиц. Опереться не на что; уходя вглубь материи, мы открываем потоки, стремления, отнюдь не хаотичные, но согласованные и необходимые, выражающие, безусловно, направляющую их волю.

Царь Давид 3000 лет назад указывал на подобное вышеописанному основание видимого мира. В одном из своих стихотворений – псалмов он поет хвалу Творцу, который сотворил небеса премудро… утвердил землю на водах, ибо вовек милость Его (Пс. 135, 5–6). Объясняется тут же и причина данного и всех прочих благодеяний Божиих: Господь сотворил небеса, землю и светила из милости, движением любви.

Можно истолковать псалмопевца Давида вульгарно, вспоминая многократно высмеянное атеистами представление о том, что земля покоится на трех плывущих китах.

Однако царь и пророк Давид был мужем выдающейся интеллектуальной и душевной одаренности: как монарх, он привел свое царство в цветущее состояние; как поэт, он создал книгу псалмов, Псалтирь, переведенную почти на все языки мира, читаемую и распеваемую на всех континентах и в начале XXI века; как полководец, он вел победоносные войны, укрепляя военную мощь Израиля; наконец, как человек высоких духовных прозрений, он вошел в историю великим богословом, философом, созерцателем грядущих судеб человечества. Говоря о «водном» фундаменте планеты, он рисует монументальный мифологический образ, но в самом этом образе ему открывается духовная и научная истина. Вода, кислород, лед, снег, пар – это родственные химические вещества, точнее, разные пропорции одних и тех же компонентов. Вода и воздух находятся всюду в сфере обитания человека: в земле и над землей, даже в человеческом теле, похожем на губку, напитанную влагой. Воздух, охлаждаясь, становится инеем или водой; вода, нагреваясь, улетучивается, становится воздухом. «Тебе, на водах повесившаго всю землю неодержимо[3]3
  Без опоры.


[Закрыть]…» – поется в службе Страстной субботы. Земля действительно висит в воздухе или в воде, что одно и то же ввиду постоянного превращения одного вещества в другое.

Если же мы выглянем из «окон» нашего планетарного дома и посмотрим за «околицу», куда летают космонавты, то должны будем задуматься над еще одним удивительным явлением: вокруг воздушного пространства, обволакивающего Землю, во все стороны расширяется пространство безвоздушное. Но Земля с точностью до микрона удерживается в своем полете силой космической гравитации.

Система планеты Земля включает в себя не только материки и океаны, полезные ископаемые и слои атмосферы, и не только Солнце, без тепла и света которого не будет жизни, и не только Луну, магнетизм которой влияет на приливы и отливы, но, без преувеличения можно сказать, – весь наблюдаемый и даже мыслимый космос. Потому что и Солнечная система не сама по себе летает в темной пустоте, но занимает свое место среди миров и галактик, в системе Большой Вселенной. И вот вся Вселенная, все ее силовые потоки организованы таким образом, чтобы на Земле могли рождаться, подрастать, умнеть и совершенствоваться существа, обладающие талантом отражать Вселенную, изучать и оценивать ее, восхищаться ее красотой и понимать ее причины и смысл, замысел Автора. В человеке Вселенная находит зеркало, и не простое, но говорящее, умное, как в сказке Пушкина.

Прицельно точную приспособленность бесконечного мирового пространства к жизнедеятельности маленького человека, очень слабого физически, ученые называют «антропным принципом» устроения Вселенной, то есть человекополезным законом, лежащим в основе миропорядка.

Неужели можно допустить, что мировая гармония возникла из хаотического движения частиц? Но именно это утверждают люди, отрицающие разумное и любящее начало во Вселенной, ее заботливого Отца. Согласиться с ними – все равно что признать, что от продолжительного встряхивания наборного ящика в типографии или от беспорядочного нажимания на клавиши компьютерной клавиатуры буквы распределятся так, что получится «Божественная комедия» Данте или «Братья Карамазовы» Достоевского. Не получится. Подобное рождает подобное. Человек – человека, рябина – красные гроздья, а от мысли возникает новая мысль.

Мир – это книга, у которой есть Автор и миллиарды возможных читателей. В книге все буквы и слова наглядно связаны друг с другом, как будто пристегнуты друг ко другу, чтобы составить ее содержание. Но в книге есть еще и глубина, объем, что-то такое, что не высказано словами, но чувствуется иногда очень сильно, воздействует на настроение, взгляды, убеждения человека.

Апостол Павел вместе с замечательным книжным образованием, умением вникать в духовный смысл прочитанного, развил в себе талант понимать язык и значение вещей, всего, что наблюдал и слышал. Природа, ее красота, созвучие ее частей, и «лист и цвет на древе», и «плод в родимом чреве…» [4]4
  См. стихотворение Ф.И. Тютчева «Не то, что мните вы, природа…».


[Закрыть] ясно и внятно возвещали ему о Боге: невидимое Его, вечная сила Его и Божество, от создания мира чрез рассматривание творений видимы (Рим. 1, 20).

Мир следует читать и понимать, как книгу, за ним нужно ухаживать, как за домом и садом, его нужно с благодарностью оберегать, потому что он утвержден на милости. Понимать, ухаживать, беречь, поддерживать, управлять и восхищаться – все умещается в одно понятие: любить. Архиепископ Иоанн Сан-Францисский (Шаховской) писал:

 
Шар такой чудесной выточки, —
А висит на чем – не знаю.
Может, он висит на ниточке
Меж несчастием и раем,
 
 
Между слабостью и силою,
И висеть до срока надо, —
Полюбите эту милую
Землю, пахнущую садом.
 

Беседа вторая
О человеке

К кому обращено стихотворение архиепископа Иоанна о чудесной Земле? Вопрос не праздный, здесь есть над чем задуматься. Очевидно, стихи эти адресованы человеку. Кто иной способен полюбоваться красотой родной планеты и осмыслить не какую-либо частную историю, например, воздухоплавания или кавалерийского мундира, но дать нравственную оценку всеобщей истории человечества? Эта история есть тонкий, как ниточка, путь между «несчастием и раем», между высотой идеала и низостью порока. В человеке все крайности совмещены, все узлы стянуты. В его сердце, по мысли Достоевского, дьявол с Богом борется. Война идет именно в человеке, и ни в каком другом существе. Не было бы этой борьбы добра и зла, мук совести и неутомимой жажды полного и надежного счастья, и слабеющий человек не вспоминал бы о своем задании, полученном от Бога: становиться совершенным, отвечать за целый мир, являть образец света и чистоты для всего живого.

Не случайно мы вспомнили Достоевского. В молодости, вступая на поприще писательского труда, он попытался в письме к брату сформулировать главную задачу своих исканий в искусстве и в жизни: «Человек есть тайна. Ее надо разгадать; и ежели будешь ее разгадывать всю жизнь, то не говори, что потерял время. Я занимаюсь этой тайной, ибо хочу быть человеком».

Самого себя человек ощущает постоянно, и поэтому многое из того, что происходит с его родными и соседями, с персонажами книг и героями кинофильмов, ему вроде бы понятно: то же самое случалось и с ним. Но часто нам только кажется, что себя или своих близких мы знаем неплохо. Обстоятельства внезапно меняются, и слывший героем оказывается трусом, а якобы жестокий – милостивым; жизнь проходит, и тот, кто не сходил с телеэкранов, отдыхал на лучших курортах и летал только на личном самолете, через месяц забыт, а честь и слава все-таки догоняют скромного, и все с благодарностью признают, что его труды неоценимо обогатили человеческий опыт. Суждения наши иногда поспешны и неглубоки.

Величайшие умы в истории человечества справедливо полагали, что труднейшей из наук является самопознание. «Познай самого себя» – это дельфийское изречение всегда актуально. Комментируя его, знаменитый древнегреческий философ Сократ говорил, что в душевной работе самопознания итога быть не может – совершенству нет предела, – но важен процесс роста.

Чтобы начать понимать, необходимо в незнакомом найти черты знакомого, что-то с чем-то сравнить. А человека на земле до конца уравнять ни с чем и ни с кем нельзя. Взывая к Богу, псалмопевец Давид восклицает: Что есть человек, что Ты помнишь его?… Немного Ты умалил его пред ангелами; славою и честью увенчал его; поставил его владыкою над делами рук Твоих, все положил под ноги его: овец и волов всех, и также полевых зверей, птиц небесных и рыб морских, все преходящее морскими стезями (Пс. 8, 5–9).

В этой картине человек сопоставлен с ангелами и поставлен над видимым миром. Он поставлен над ним как его заслуженный и славный хозяин; он находится между землей и небом, вернее, соединяет в себе небо и землю, дух и материю.

В оде «Бог» Гавриила Державина есть монументальные строки, словно высеченные из камня:

 
Я связь миров, повсюду сущих,
Я крайня степень вещества;
Я средоточие живущих,
Черта начальна Божества;
 
 
Я телом в прахе истлеваю,
Умом громам повелеваю,
Я царь – я раб – я червь – я Бог!
Но, будучи я столь чудесен,
 
 
Отколе происшел? – безвестен;
А сам собой я быть не мог.
 

И радостным выводом звучит:

 
Твое созданье я, Создатель!
Твоей премудрости я тварь…
 

Ликует Державин, и вообще христианам радостно сознавать, что происхождение их – самое благородное из всех возможных и мыслимых. Первым и главным своим Отцом они смеют называть Бога. Но восторг поэта – его вывод о происхождении человека от Бога – разделяют далеко не все. В современных школах до сих пор всерьез преподается гипотеза о принципиальном родстве всех форм жизни: низшие формы от высших отличаются степенью организации; немного похоже на волшебную сказку – тянулись-тянулись цветочки к солнцу, одному удалось оторваться от стебелька, и он запорхал бабочкой – скачок эволюции; мартышка влюбилась в естествоиспытателя и по необходимости преобразилась в милую девушку. Все доступно линейному уму материалистов: чтобы моллюск стал Шекспиром или Эйнштейном, нужно всего лишь время.

Один современный священник остроумно заметил, что учение Чарльза Дарвина о происхождении человека в порядке «естественной эволюции», которое в поздние богоборческие времена ясно называлось «О происхождении человека от обезьяны», закономерно и органично возникло во второй половине XIX века, в пору нараставшего мощного распространения достижений технического прогресса. Тогда среднеобразованный обыватель – самый социально активный член общества – стремительно отходил от Церкви, от веры в Бога, от понимания того, что нет у него ничего важнее и драгоценнее души. В нем стали просыпаться все его животные инстинкты. На самом деле животными их можно наименовать условно, ведь хищник на воле не переедает, не пьет без меры и тем более не развратничает. Безудержная алчность, потребление без рассуждения и упоение жестокостью не являются свойствами людей, не характерны они и для диких зверей – это признаки нелюдей. Наблюдая за родом человеческим, естественно было предположить… Да это прозвучало как логический и все объясняющий вывод! Ну конечно, такой человек и не мог произойти ни от кого другого – только от обезьяны!

Следует признать, что между обезьяной и человеком черт внешнего сходства больше, чем между человеком и, скажем, кошкой или орлом. Впрочем, эволюционисты даже наши человеческие лопатки – продолжение плечевых суставов – возводят к крыльям ископаемых птерозавров. Эволюционная теория, или теория трансформации видов, материалом своим имеет детали всемирного конструктора, состоящего из частей тел всех представителей животного мира. Мир подобен большой мастерской. И Библия нам сообщает приблизительно то же. И создал Господь Бог человека из праха земного… – говорится во второй главе Книги Бытия. Так что между нами и Периодической системой химических элементов Менделеева не просто много общего – у нас все общее! Человек и таблица полностью совпадают. Но таблица не смеется и не плачет, и прах земной молчит под ногами.

Получается, что главное не в том, что нас сближает – с черноземом, карасем, обезьяной, – а в том, что выделяет нас из растительного и животного мира. Необходимо подчеркнуть, что в геноме человека, то есть в наборе его хромосом, обезьяньих признаков не больше, чем «следов» какой-либо другой твари. Прежние и нынешние эволюционисты заняты поиском нужных им совпадений. А человек – и об этом недвусмысленно свидетельствует генетика – наследует свойства и признаки именно человека.

Мы говорили с вами в начале первой беседы о том, что ум наш трудится, как иголка с ниткой в руках неутомимой швеи. Важно, чтобы швея эта была ответственной и доброй, чтобы она направляла иголку, как сердце направляет разум. Без участия просвещенного и серьезного сердца можно пришить рукава к занавеске или хвост – к человеку.

Ведь всякое изобретение имеет мировоззренческий резонанс, иначе говоря, влияет на политику, образование, экономику, медицину, нравственность. Есть в нас что-нибудь от растений? Безусловно. Волосы и ногти растут на нас, как кора и листья. А еще мы отчасти минералы, в наших почках, печени и желчном пузыре накапливается песок и образуются камни. Недалеко до гипотезы происхождения человека от камней. Но если человек камень, да еще низкой породы, то – в топку его, и нечего переживать.

Мы знаем, что наперекор превратностям и перипетиям трагической человеческой судьбы, вопреки внушениям человеку ложных идеалов и воспитанию в нем низменных потребностей, человек не лишается связи с любящим его Богом, продолжает нести в себе, пусть даже глубоко погребенный под тяжестью греха, образ Божий.

Да произведет вода[5]5
  Здесь и далее выделено автором.


[Закрыть] пресмыкающихся, душу живую, – читаем мы в Библии. – Да произведет земля душу живую по роду ее, скотов, и гадов, и зверей земных по роду их (Быт. 1, 20, 24). Органическое, естественное основание психической организации животных здесь обозначено определенно. И создал Господь Бог человека из праха земного, и вдунул в лицо его дыхание жизни, и стал человек душою живою (Быт. 2, 7). А природа человеческой психеи, нашей души – духовная.

По учению Церкви смерть человека наступает в то мгновение, когда душа его покидает тело. Последнее удерживалось от распада, в состоянии целостном, своей душой. Душа, в свою очередь, также имеет собственный центр, ее постоянно собирающий и обновляющий, – это дух, входящий в нее свыше, из другой природы.

Вспомним беседу о мире; в нем все приспособлено к полноценному развитию человека, который есть душа мира. Без человека – если такую фантастическую картину можно было бы представить – мир функционировал бы вхолостую. Это была бы даже не покинутая планета, не пустой дом, а пустота без смысла и имени. «Человек всего лишь навсего тростник, самый слабый в природе, – писал великий французский математик, физик и философ Блез Паскаль, – но тростник мыслящий. Нет нужды всей вселенной собирать силы, чтобы его сокрушить; легкого дымка, малой капли хватило бы убить человека. Но, погибая под тяжестью вселенной, человек возвышался бы над ней, потому что сознавал, что умирает; тогда как о своем преимуществе вселенная не знала бы ничего»[6]6
  Перевод автора.


[Закрыть]. И если бездушные вещи начинают «говорить», то человеческим языком.

Своей разнообразной деятельностью человек одушевляет мир. Его же самого, движущегося во времени и занимающего место в пространстве, одушевляет его душа; а кто одушевляет душу? Русский богослов Владимир Лосский напоминал, что согласно «первозданной иерархии» человеческой природы дух человека должен был жить Богом, душа – духом, а тело – душой. Но грех перевернул человека с ног на голову, и телесные потребности подчинили себе душу, духовное смешали с земным.

Мы говорили с вами о том, что окончательно врачующая и обновляющая связь человеческой души с Богом не утрачивается, пока живет человек на земле, потому что Бэсподь Бог верен Своему слову – сотворим человека по образу Нашему [и] по подобию Нашему (Быт. 1, 26), – потому что Создатель до конца верит в Свое создание. Сообщив человеку, искусно вылепленному из земного материала, дыхание жизни, Бог наделяет его Своими свойствами, но не в полноте, а в открывающейся бесконечности усвоения. Он наделяет его стремлением к совершенству, к творчеству, к приобретению знаний и умений, к свободе от всего, что мешает человеку пребывать с Богом, к любви, самой возвышенной, чистой и бескорыстной. Все эти свойства, как семена будущих всходов, вложены в человека вместе с желанием развивать их в себе, о чем говорит нам значение слов «по подобию Нашему». Подражать Богу призывает нас Его Церковь.

Приходилось ли нам задумываться над устройством компаса? Приборчик этот, как мы знаем, указывает путешественнику его местонахождение по отношению к частям света. Как работает компас, что в нем самое нужное? Ясно, что без ремешка, хотя он и позволяет удобно крепить компас к руке, можно все-таки обойтись. Вероятно, необходимее всего круглая пластинка, напоминающая циферблат часов, на ней и обозначены части света? Но если заклеить ее бумагой или закрасить, компас все же продолжит работу. Понятно, что и стеклышко только защищает от воды и пыли. Наверное, вращающаяся стрелка самая важная, и даже не она вся, а ее намагниченный наконечник? Но если вместе с компасом оказаться в шахте, где добывают железную руду, или на космическом корабле, или в мощной трансформаторной подстанции, то компас растеряется, дезориентируется. И потом, не всякий же кусок или слиток магнита указывает нам, где восток, а где запад. Выходит, что ни в разобранном, ни в собранном виде главного в компасе мы не найдем. Самое важное в нем то, что находится не в нем самом, а вне его, на что он реагирует – магнитное поле Земли. Подобно этому и в человеке самое важное не в нем самом, а вне его. Главное в человеке – Бог. Сердце, как намагниченная стрелка души, поворачивается к духовному востоку. А знаете ли вы, что Господа Иисуса Христа, Сына Божия, второе лицо Святой Троицы, являющего в Себе и Бога Отца, и Бога Духа Святого, именуют в богослужебных гимнах, то есть в церковных пениях и молитвах, «Востоком свыше», или «Востоком востоков», или «Солнцем правды», или «Солнцем духовным»?

Духовная стрелка есть только в человеке, лишь он из всех земных созданий способен мыслить о Боге, верить в Него, общаться с Ним, Его любить. Чтобы все это правильно и полезно осуществлялось в человеческой жизни, необходимо еще в детстве, или в юности, или хотя бы когда-нибудь написать на внутреннем циферблате души, на невидимой душевной карте верные имена, указать необманчивые ориентиры. Важно, чтобы во внутренней системе координат грех, всякая ложь, нечистота, предательство, злоба, праздность и прочее больное и смертное располагались в области темноты и холода – духовной ночи. Чтобы все светлое и чистое: жалость, милосердие, мир, терпение, скромность и готовность послужить другому человеку – находилось бы в области света, зари, дня и тепла. Если ты заблудился, замерзаешь и совсем ослабел от голода, тогда у тебя одно желание – добраться до жилья. Духовная стрелка – это просвещенная, чуткая, воспитанная Церковью совесть; она подсказывает, куда идти душе.

Заставить любить нельзя. Каждый человек на земле свободен Бога любить и свободен Его не любить. Свобода наша может привести нас к самому большому и надежному счастью, но может и свести в пропасть несчастья.

Для начала нужно понять, где мы находимся в данную минуту: далеко ли от вечной и полной жизни, от Бога? Может быть, совсем близко к вечной смерти? Некоторым людям было дано пережить ужас ада, и они оставили об этом свидетельства. Адские муки более всего можно уподобить нестихающим, жгучим угрызениям совести. Не напрасно люди утверждают, что страшнее физических мучений, которые проходят, мучения душевные, которые только усиливаются от сознания того, что нельзя ничего исправить, потому что времени больше нет. Вечность и есть отсутствие времени в земном понимании: пропала смена дня и ночи, остановились бегущие минуты. В вечности действует закон притяжения подобного к подобному. Накопил человек за жизнь так называемый негатив, который подавил все простое, бескорыстное в нем; сам был убежден и других учил: если не ты, то тебя, поэтому обманывай, бей, загребай и, в минуты отдыха, наслаждайся. И вот с этим багажом душа покинула тело. И в вечности несчастная душа бесконечно завидует, стонет от злопамятства, изнемогает от бессилия. Вот они, эти негасимые огни и неспящие черви, о которых предупреждала Церковь.