Текст книги "Псионик"

– Какие же вы все у меня красивые… – Директриса сложила ладошки, словно собралась молиться, и прижала их к груди. Она улыбалась, рассматривая нас с абсолютно, на мой взгляд, идиотским умилением.

Правда, когда заметила меня и Настю, стоявших в первом ряду, еле заметно поморщилась. Мы – ее боль. Она не могла отказать муниципалитету в приёме двух учеников из заводского района, иначе ее обожаемую школу замучили бы проверками. Но восторга от присутствия среди деток богачей такого отребья, как мы, точно не испытывала.

– По сирене, сорвавшейся вас с урока, все уже поняли, случилась внеплановая проверка. – Директриса кивнула сама себе. – Мда…  И так тоже бывает…  Конечно, прошу у всех прощения за предоставленное беспокойство, но…

Она развела руками, чтоб мы точно поняли, как ей жаль тратить время своих обожаемых деток на эту ерунду. Смешно…  Она так ведёт себя, будто уверена, среди приличных отпрысков из приличных семей не может быть псионика.

– Сейчас, как обычно, вас посмотрят на наличие… – Директриса пожевала губами. Ей явно не хотелось произносить эти ужасные слова вслух. – На наличие способностей. Но…  Сегодня все будет немного иначе. Как? Вам объяснит полковник Особого отдела государственной безопасности, господин Романовский. Прошу!

Директриса театральным жестом указала на вход в спортзал. Ученики одновременно повернули головы, уставившись на человека, который именно в этот момент вошел в помещение.

– Борь… – Тихо, одними губами, прошептала Настя, – Это же он…  Ликвидатор…

Я застыв, вытянувшись в струнку, будто оловянный солдатик, смотрел, как медленно, чеканя шаг, к директрисе идёт самый известный особист в стране. Его считают самым жестоким, самым непримиримым борцом с псиониками. В их утилизации он принимает личное участие.

– Борь… – Настя снова еле слышно выдохнула мое имя. – Это звездец…

Ложь и маски

– Рубцов! – Выкрикнула мою фамилию директриса.

Хотя, нет…  Не выкрикнула. Выплюнула. Будто пыталась избавиться от тошнотворного вкуса. Будто ее вывернуло этими буквами.

Она стояла с планшетом в руках возле двери кабинета, отправляя всех по очереди на проверку. Дамочка моментально выцепила меня взглядом в толпе учеников, которые бестолково перемещались по физкультурному залу, ожидая, когда их пригласят. Это те, кто еще не встречался с особистами. Кто прошёл проверку, уже умчались в класс, лишь бы подальше от Романовского. Ликвидатор словно впитывал в себя позитивные эмоции и улыбки, как черная, бездонная дыра. Оно, конечно, и без него особо позитивом не пахло. Высокомерием и снобизмом – сколько угодно. Позитивом – нет. Но с появлением полковника, когда он вошёл в зал, загрустили даже те, у кого вообще нет повода грустить.

Директрису при виде нас с Настей в который раз перекосило. Ясное дело, когда она произносит мою фамилию, у нее случается приступ желчекаменной болезни. Ее рожу сводит судорогой, а плюнуть в нашу сторону охота до зубовного скрежета. Мое лицо, наверное, периодически сниться ей в страшных снах.

Не любит нас с Настей эта гадюка. Сильно не любит. Мы – грязное пятно на девственной репутации ее школы. Естественно, с точки зрения самой директрисы. По мне, так наоборот. Это школа – пятно на нашей с девчонкой биографии.

Между прочим, Настя принесла им такое количество грамот, медалей и кубков, что на десять лет вперед ее никто не переплюнет. Мне кажется, директриса давно бы устроила какую-нибудь подлянку, чтоб выкинуть нас из этого царства богатых отпрысков и наследников. Вариантов, на самом деле, много. Элементарно – подстроить кражу. Или докопаться до внешнего вида. Или посоветовать тому же Костыреву настрочить жалобу. Или…  Да что угодно, в принципе. Уверен, фантазия у гадюки имеется. Но та польза, которую приносит моя подруга, перевешивает ненависть руководства школы многократно. Впервые за все время существования учреждения оно попало в десятку лучших не из-за финансов, а благодаря показателям в соревновательной таблице.

– Твоя очередь… – Директриса, скривившись, кивнула мне на дверь, а затем сделала отметку в планшете и тихо, себе под нос, но чтоб я непременно слышал, добавила. – Надеюсь, день станет более приятным…

Последняя фраза звучала несколько странно. Если гадюка мечтает, чтоб я не прошел проверку, то вполне очевидно, это будет иметь последствия для школы. И проблемы для самой директрисы. Как же надо ненавидеть ученика, чтоб ценой репутации желать ему оказаться псиоником. Хотя…  Эта женщина не понимает, насколько близка к правде. Бойтесь своих желаний. Они имеют свойство сбываться…  Но, нет. Не в этот раз. И не в следующий. Хрен я дам им меня раскусить. Жизнь, даже такая убогая, все равно кажется мне достаточно занимательной штукой.

– Борь… – Настя крепко сжала мою руку. Я чувствовал, как девчонку бьет мелкая дрожь. Она – молодец. Старалась держаться. Но страх за мою судьбу был, видимо, сильнее. – Удачи…

На большее ее не хватило. Казалось, Настя вот-вот расплачется, если скажет еще хотя бы слово.

– Все будет хорошо. – Я кивнул подруге и решительно толкнул дверь в кабинет.

Бывал тут неоднократно, но сейчас комната показалась мне какой-то очень маленькой. В ней словно нечем было дышать, словно из помещения выкачали весь воздух. Черная дыра…  Точное сравнение…

Весь спортивный инвентарь испарился. Наверное, его срочно убрали в другое место. В углу, как всегда, стоял учительский стол. За ним сидел парень в военном кителе. Молодой, лет двадцати пяти. В данном случае, молодой на фоне полковника Романовского, который выглядит на железобетонный полтинник. Старый, хитрый лис… Так называет его пресса. Ликвидатор, конечно, тоже присутствовал. Как без него?

Появление столь одиозной фигуры произвело на учеников неизгладимое впечатление. Пока Романовский вышагивал по дощатому полу физкультурного зала, ему вслед, словно тень, скользил тихий, испуганный шёпот. Подростки переговаривались между собой, пытаясь понять, какого черта происходит.

Особый отдел государственной безопасности занимается всем, что может угрожать восстановленной из пепла Российской империи в общем и императору в частности. Это известно каждому гражданину страны. Даже несмышленому ребенку. В том числе, Особый отдел отслеживает появление псиоников и уничтожает их. Но никогда, вообще никогда, ни в одной проверке не участвовал этот человек. Он решает проблему уже по факту ее существования. Делать ему на этапе поисков совершенно нечего. Слишком большая рыбина.

Особисты проверяют детей. Только детей. До шестнадцати лет способности либо появляются, либо нет. Потом их просто не может быть. Соответственно, если ты дожил до окончания школы и вокруг тебя не начали перемещаться произвольно предметы, если ты не слышишь голоса, не имеешь возможности залечивать свои раны, будь спокоен. Все с тобой хорошо. Вполне понятно, никому не придёт в голову на проверку в детскую школу отправлять человека, который считается серым кардиналом целого государства. Манипулятора, исподтишка дёргающего ниточки управления в стране. Факт известный – он держит крепкой рукой всю новоизбранную императорскую семью.

Так вот, по логике вещей, зачем Романовский тут? Зачем вообще нужно его присутствие во время проверки? Мы же – дети, а не пойманные с поличным преступники!

Обычно всегда приезжали два особиста. Один работал за аппаратурой, второй задавал вопросы. И это были, как правило, рядовые сотрудники. В стране – хренова туча школ. Где напастись столько высоких чинов? Высокие чины нужны только в случае чрезвычайной ситуации. А чрезвычайная ситуация – это псионик, которого обнаружили. Тогда, да. Тогда школу закрывают на пару дней. Появляется срочная комиссия, которая шерстит всех более бдительно. Не знаю, честно говоря, зачем. Можно подумать, псионика – это грипп или вирус. Она не передаётся воздушно-капельным путем. Только даётся от рождения.

Естественно, сам факт внеплановой проверки, уж не говоря про участие полковника Романовского, вызвал у моих «товарищей» настоящий стресс. Я заметил, как некоторые, в первые секунды после появления Ликвидатора, начали лихорадочно строчить сообщения в телефонах. Наверное жаловались мамочкам и папочкам. Что их тут так отвратительно пугают.

Ну, а потом была речь Романовского. Смысл её сводился к следующему. Все мы – молодцы. Все мы – будущее своей страны и надежда государства. Честно говоря, прям чуть не расплакался от возложенной на наши плечи ответсвенности. С таким пафосом он это произнёс…  После его слов вполне уместно было бы хором рубануть гимн.

Потом полковник перешёл к более приземлённым вещам. Заговорил о насущном. Внеплановая проверка никого не должна волновать. Всего лишь изменился её график, сдвинулся на начало года. Отличия новой процедуры совершенно незначительные. Теперь аппарат не будут подключать к объекту. Новая модель позволяет использовать ее на расстоянии. Значит, выходит тогда, процесс проверки пройдёт гораздо лучше, быстрее.

Короче, все очень классно и круто. Я бы даже поверил словам Романовского. Наверное. Если бы не один маленький нюанс. Там где находится Ликвидатор, ничего классного быть не может. Он – убийца. По сути, убийца детей.

– Рубцов Борис… – Протянул Романовский, затем поднял взгляд, уставившись мне в лицо.

Он замер рядом с подчинённым, который что-то настраивал в своём аппарате. Молодой особист крутил ручки, прислушиваясь к звукам, которых не было. По крайней мере, выглядело именно так. Словно парень слушает тишину.

Возможно, аппарат всё-таки что-то производит на уровне ультракоротких волн, но сейчас точно не стану проверять это. Не до шуток. Тут хоть бы след от воздействия на Марину Леонидовну успел стереться…  Я же вроде не сильно использовал способности. Вообще еле коснулся.

– Проходи, не стесняйся.

Полковник сделал широкий жест рукой в сторону свободного стула, который совершенно «случайно» оказался посреди кабинета. Место, подобрали сознательно. Открытое пространство, которое будет напрягать. Потому что ученик, словно клоун на арене, на самом виду.

Я, как ни в чем не бывало, спокойно прошел и сел. Хотя внутри имелась тревога. Слабая. Правда слабость ее – результат моего мощнейшего контроля. В любом другом случае меня трясло бы не меньше, чем Настю. Боялся ли я Ликвидатора? Ясный перец! Конечно, боялся. Я же не идиот.

В этот момент в моей голове шла активная работа по созданию защиты. Я представлял даже не шапочку. Ни черта подобного. Я представлял целый кокон из фольги. Кокон, в который полностью завёрнуто мое тело.

– Как дела, Борис? – Дружеским тоном поинтересовался Полковник.

Затем он взял еще один стул, подтащил его ближе и уселся ровно напротив. Закинул ногу на ногу. Руками, сцепленными в замок, обхватил колено. Меня же, как назло, начали отвлекать его сапоги. Они были начищенны столь сильно, что в них отражались лампочки на потолке. Я то и дело взглядом возвращался к этой ублюдской обуви, не в силах забыть про нее.

– Спасибо, хорошо. – Ответил спокойно, уставившись при этом Ликвидатору в глаза. Старался не отводить их без нужды. Только вот сапоги…

Полковник, естественно, тоже смотрел прямо мне в лицо. Если пытается разглядеть пятна на радужке, то хрен ему. Я усердно тренировался, чтоб прятать их. Почти год. Первый год своей новой жизни в роли псионика. Кстати, именно Настя подсказала мне это сделать. Сначала, когда проявляются способности, пятна еле заметны. Их почти не видно. Но потом, со временем, они становятся более четкими. Поэтому, пока не поздно, нужно приучить мозг отдавать верную команду телу. Я просто затемнил свои родные радужки. Мои глаза стали карими. И никто этого не заметил. Потому что никому не было дела до Бориса.

– Ты из заводского квартала… Я верно говорю? – Спросил Ликвидатор.

Он смотрел с участием. Мол, парень, твои проблемы мне близки и понятны. Ты – нормальный пацан, ходишь в эту ублюдскую элитную школу. Терпишь нападки этих ублюдских элитных отпрысков. Но знай, рядом есть люди, готовые тебя поддержать. Обновлённая Россия нуждается в таких, как ты. В простых парнях из рабочих районов. Ага! Три раза ха-ха!

– Верно поняли. – Я старался отвечать спокойным, размеренным голосом.

Давалось мне это совсем нелегко. В какой-то момент даже почувствовал, по виску катится холодная капля пота. Хорошо, что именно в этом месте мои давно нестриженные волосы сильно растрепались и полковник вряд ли заметил столь выразительную реакцию тела.

Проблема в том, что мне приходилось делать одновременно несколько дел. Первое – представлять этот чертов кокон из фольги. Потому что аппарат стоял здесь же, в комнате, и мог поймать волны моего сознания. Молодой особист что-то постоянно там подкручивал. Возможно, новая модель ещё нуждается в доработке…  Это было бы очень кстати…

Второе – я, сцепив зубы, крепко-накрепко закрыл свои способности, при том, что это было непросто. Из-за близости полковника Романовского они, мои способности, с бешеным желанием хотели свободы. Они хотели рвать на части этого холеного мужчину в военной форме. Хотели выжечь его мозг. Полностью. Хотели превратить Ликвидатора в овощ, пускающий слюни на свой дорогой китель. Потому что этот человек, сидевший сейчас напротив, убивал таких, как я. Ни в чем не повинных подростков. Понятия не имею, за что с нами так. Реально. Представить даже не могу. Семь лет ношу это все в себе. И что? Я не превратился в маньяка и садиста. Я не убиваю людей направо и налево. Так в чем прикол? Почему нас нужно уничтожать? Мы никому ничего плохого не делаем.

– Тяжело, наверное?

Я не сразу понял, о чем говорит полковник. Вернее, в первую секунду подумал, речь идёт о моем состоянии. Подумал, Романовский заметил, сколько сил уходит на то, чтоб держать себя под контролем.

– Тяжело быть белой вороной. – Пояснил он в ответ на мой вопросительный взгляд. – Эти богатенькие детишки…  Знаешь, я сам их не люблю. Моя семья – ремесленники. Да…  Представь себе. Вижу, ты удивлён.

Не знаю, что там он видел, мне вообще, если честно, было до фонаря на семью особиста. Я хотел, чтоб проверка закончилась, как можно быстрее. Хоть с каким-нибудь уже результатом. Потому что желание убивать, которое возникло рядом с Ликвидатором, становилось невыносимым. Кстати, впервые чувствую подобное после встречи с Жиртрестом на мусорке. Вот сейчас происходило то же самое. Я, как тогда, буквально изнывал от желания умыться кровью Романовского.

– Да…  Ремесленники. – Снова повторил он. – Пришлось закончить училище. Потом я поступил на службу в армию. Потом…  Потом были всякие спецзадания в особо опасных точках мира. Извини, подробнее рассказать не могу. Отстаивал, так сказать, интересны страны. И уже после этого на меня обратили внимание в Особом отделе. К тому же, внешний враг, конечно, опасен. Это несомненно. Но внутренний…  О-о-о-о-о…  Он опаснее во стократ. Дворянство я получил за свои заслуги перед страной, кстати. Потому, знаешь…

Полковник, усмехнувшись, уставился в окно. На меня смотреть он перестал. Это обнадеживает…

– Корпорации ненавидят меня. Ты в курсе?

Я, если честно, мог бы ответить, что его ненавидят не только Корпорации. Но самое последнее, что можно сделать в моей ситуации – это вступать в дискуссию.

– Считают, я – выскочка. Знаешь же, после того, как мы поднялись из руин, на первое место снова вышли те ценности, которые были много лет назад. А тут…  Сын ремесленника…  Ну, в общем-то, моя история сейчас неважна. Гораздо интереснее поговорить о тебе. Твой отец тоже служил, насколько могу судить по личному делу. Похвально. Гордишься?

– Не помню его. – Мой голос от напряжения сел. Пришлось откашляться. – Был слишком маленький.

– Мммм…  Какая жалость. Ну, ничего. Зато ты знаешь наверняка, его смерть не была напрасной. Европейский анклав не желает признавать новый порядок в мире. Так что…  Приходится жертвовать…  Да…  Жертвовать людьми, их жизнями. Ну, что там у нас?

Романовский так резко переключился с рассуждений о героическом прошлом моего отца на молодого особиста, который сидел за аппаратом, что я даже немного растерялся.