Текст книги "Общий враг"

Павел Мамонтов
Общий враг

© Павел Мамонтов, 2014

© ООО «Издательство АСТ», 2014

Часть первая

Пролог

Высокий мужчина вышел на деревянный настил, спереди и сзади которого поднимались острые зубцы частокола в рост человека. За спиной у него висел автомат, на плечах сидел сын, мальчик лет семи. Лицо у мужчины было красивое, благородное, пронзительный взгляд голубых глаз и плотно сомкнутые губы выдавали в нём привычку приказывать.

Сын, маленькая копия отца, смотрел поверх покрашенных в зелёный цвет острых зубцов с натянутой между ними колючей проволокой и удивлённо вертел черноволосой головой. Глаза у него были карие, почти чёрные, как у матери и сестры.

Перед ним открывалась гладкая как стол степь, упирающаяся в далёкую полоску леса. У самого рва, вырытого перед частоколом, земля была истоптана и превращена в жидкую грязь. Дальше начинались ровные квадратики возделываемых полей, окружённые колючей проволокой и со сторожевыми вышками по углам. А за ними поле покрывал густой слой короткой травы тёмно-зелёного цвета.

И на травинках, и на полосах колючей проволоки, и на брёвнах частокола блестели бисеринки росы. Зоркие мальчишеские глаза примечали каждую деталь: и уставшее лицо часового на ближайшей из вышек, и стайку сусликов, пронырнувшую под проволокой, и дивную игру солнечных лучей на поле, покрытом росой.

– Красиво, Витя? – спросил мужчина у своего сына, глядя вдаль.

– Ага, пап, здорово. Жаль, Лики с нами нет.

– Сама виновата, пусть дома посидит, это ей в наказание, будет знать, как учителю чернила в чай наливать!

Отец и сын стояли на самом верхнем ярусе четырёхметрового частокола. Под ними было ещё два уровня: первый на уровне середины стены с бойницами, проделанными точно над земляным валом, второй подземный, сообщающийся с долговременными огневыми точками. Площадка верхнего яруса была очень узкой, только чтобы разойтись двум крепким воинам в броне. Спереди и сзади её стискивали стены частоколов, построенные по одному принципу: два ряда брёвен с набитой землёй между ними.

– Пап, – вдруг спросил ребёнок, – а зачем позади нас ещё одна стена? Неудобно же, тесно.

– Запомни, Витя, если где-то тесно, и ты едва можешь туда протиснуться, это хорошо, значит, никто, кроме тебя, не пролезет, – сказал Александр и хохотнул, – а стена с тыла нужна, чтобы защищать от осколков. Если сюда полетят мины и будут взрываться за стеной, то осколки никому не повредят. Этакий бруствер получился.

– Ааа… – протянул Витя.

По тону было понятно, что ребёнок мало что понял, но принцип действия запомнил.

Мальчик зевнул, качнулся на шее родителя, потёр кулачком глаза.

– Смотри, сынок, – по-доброму наставительно сказал отец, – и запоминай. Утро, оно силу придаёт.

– Угу… – сонно кивнул Витя и снова потёр глаза, – а что там такое коричневое мельтешит?

– Где? – спросил Александр, а когда увидел, моментально изменился в лице. – Быстро внутрь! – крикнул он и резко снял, почти скинул сына с плеч. – Быстро, я сказал!

А сам уже схватил трубку полевого телефона на стене, резкими рывками несколько раз прокрутил диск. – Восток, сектор-3, цель групповая, удаление четыреста, – быстро проговорил он, – немедленно огонь!

В трубке что-то забурчало в ответ, в ста метрах за частоколом, в казематах, минометы начали наводить на цель.

Александр положил трубку и зацепился взглядом за сына, жавшегося к тыловой стене.

– Я кому сказал, бегом отсюда! – рыкнул старший Ахромеев.

В этот момент внизу застучал тяжёлый пулемёт из дота. Витя хотел было убежать и уже подошёл к люку, чтобы спуститься вниз, но тут крышка откинулась, и из люка выскочил солдат с автоматом. Мальчик отпрянул, пропуская солдата, а когда опять подошёл к проходу вниз, отец уже повернулся к нему спиной. Тогда Витя решил рискнуть и не послушаться. Интересно же – первый бой своими глазами!

Старший Ахромеев начал стрелять в кого-то из бойницы, а вбежавший боец что-то говорил в телефон. Левее, метрах в сорока, на частоколе тоже послышались выстрелы. Вите было очень интересно, в кого же стреляет отец, он даже хотел встать на цыпочки и посмотреть, что там творится снаружи, за частоколом, но рядом с ним стоял солдат Зелёного Города, говоривший по телефону, и Витя решил не рисковать, чтобы его не заметили. Потом, когда всё кончится, он попросит папу рассказать и объяснить ему всё, что происходило вокруг. О том, что сделает отец, когда узнает, что он его не послушался, Витя пока не думал.

В небе что-то просвистело, впереди раздался взрыв.

– Удаление двести, перелёт… – говорил солдат в телефон.

Снова свист и взрывы.

– Попали, – радостно вскрикнул корректировщик, – точно в…

И замолк на полуслове, голова его дёрнулась и разлетелась красными брызгами. Что-то чёрной молнией промелькнуло в воздухе.

Витя удивлённо поднял голову, над ним что-то вибрировало, и он увидел: в одно из бревен задней стены вонзилось гладко отполированное копьё. Каменный наконечник полностью вошёл в дерево. Витя непонимающе крутил головой, смотрел то на копьё, то на труп. Он догадался, что произошло, но не мог поверить, что это по-настоящему.

Тяжёлые удары стали сотрясать стену с наружной стороны: один, второй, третий. С басовитым гудением потянулась вниз натянутая колючая проволока, с металлическим звоном одна за другой отлетели заклёпки, которые крепили её к частоколу. Что-то чёрное и большое взлетело над стеной и мягко опустилось на помост. Это оказался огромной снежный человек, в руке он держал узкий каменный топор. Монстр сделал шаг, Витя сжался в комок, прижался к стене, время тянулось ну очень медленно.

– Витя! – донёсся до мальчика крик.

Его отец бежал к нему и на ходу стрелял. Пули дырявили грудь снежного человека, но не отбрасывали его, а просто проходили насквозь. Александр подбежал почти вплотную и кинулся на врага. Нелюдь замахнулся топором, а человек, не переставая стрелять, дёрнулся вперёд-назад и пригнулся. Штык-нож, прикреплённый на стреляющем стволе, пронзил шею твари и сразу вышел обратно. Топор снежного человека опустился мимо, а его хозяин, фонтанируя кровью из распоротого горла, рухнул на настил.

Сзади Александра на настил запрыгнул ещё один снежный человек и тоже взмахнул топором.

– Папа! – хотел крикнуть Витя, но не успел.

Его отец мгновенно развернулся на месте, как будто спиной почувствовал, откуда грозит опасность. Он припал к внешней стене, присел и выстрелил.

Снежный человек дёрнулся, из его груди начали вылетать пули (другие солдаты на частоколе тоже открыли огонь с противоположенной стороны), которые непременно ранили бы отца мальчика, если бы тот не пригнулся. Сам Александр тоже стрелял, целя в правый бок нелюдя. Снежного человека развернуло от множества ударов пуль и буквально разорвало на куски.

Над крепостью повисла тишина.

– Держать позиции! – крикнул старший Ахромеев солдатам, выбегающим из люка на настил стены, а сам направился к своему сыну.

– И что это такое было? Ты почему не послушался? – строго спросил он, глядя сверху вниз.

– Пап, ну я… – Витя шмыгнул носом и посмотрел себе под ноги, – я сначала хотел посмотреть, а потом… испугался.

– Испугался, говоришь?

Александр присел перед сыном, потрепал его по черноволосой голове.

– Только никому не говори, – сказал он, сверкнув белозубой улыбкой, – но я тоже испугался.

Пролог 2

Спустя пятнадцать лет.

Северные леса близ торфяных болот.

Племя Н’Хэй в походе

Старый Н’Хугай вёл своё войско. Лучшие воины его племени – Поющих в ночи. Их было десять и пять десятков. Полторы сотни воинов, каждый умелый охотник и опытный боец, на каждом защитная куртка из выдубленной шкуры носорога или кабана. У каждого копьё с крепким наконечником из камня, обсидиана или бронзы и топор с каменным лезвием, отшлифованным и заточенным до невероятной остроты.

Н’Хугай жил очень долго, даже по меркам Большого Народа. Почти три сотни раз он встречал и провожал зиму. И видел многое. Было страшное время, когда даже племена из одного народа убивали друг друга, и кровь лилась десятки зим. Это началось тогда, когда стала высыхать Анг Туэ{ Анг Туэ – река, дословно: дающая жизнь.}. Много воинов, женщин и детей полегло тогда из племён разного, но всё равно единого Народа. И плакала матерь земля, и почернело Анг Фэ{ Можно перевести как единая душа или общая душа.}. Н’Хугай тогда был совсем молодым и думал, что хуже уже ничего быть не может.

Но почти три десятка зим назад на его землю пришли чужаки, и стало ещё хуже, да так, что просто невыносимо. Чужаки, хилые и нескладные, оскверняли его землю, порабощали воинов и женщин из племени Поющих в ночи и из других племён Большого Народа. И пусть сам Большой Народ соткан из разных народов, а те делятся на племена, но всё равно все вдыхающие воздух считали себя частью Большого Народа и подчинялись слову общего Вождя Большого Народа, Хранителя Священного Места. Если таковое будет сказано, конечно, и не нарушит обычаев.

Так, три луны назад, народы в который раз уже собрались на Священном Месте, чтобы подумать. Народам было предложено заключить союз с чужеродной тварью, из тех, что туманят разум и пожирают Анг Лэ{ Душа отдельного существа.}.

Н’Хугай не хотел воевать. Не потому, что труслив или слаб. А потому, что он не верил, что союз с тварью может принести победу. Тварь сначала окутает их своей властью, поработит, а после бросит на своих врагов умирать. А тех, кто сумеет выжить, сожрёт Анг Лэ.

Н’Хугай не хотел воевать. Он повидал в жизни. Семеро его сыновей погибли, сражаясь с чужаками. Двое отдали жизнь в бою и ушли к предкам. Пятеро попали в плен и потеряли разум. Чужаки заставили их добывать чёрный огонь из земли для каких-то своих нужд. Н’Хугай не верил в победу, но дорожил тем, что внутри – Анг Лэ. Если принять предложение твари, то навеки попадёшь в её рабство, а это страшнее, чем угодить к чужакам. Те хоть захватывают тело, а тварь – Анг Лэ. Н’Хугай не был трусом, но хотел, чтобы, когда придёт его час, он отправился к предкам, не потеряв свою душу.

В Священном Месте Главный Вождь отказался выступить простив чужаков вместе тварью. Но не все последовали его слову. Тогда, три луны назад, Джеб’Чи, молодой вождь из племени Выковывающих камень, увёл из Священного Места тех, кто был готов отдать себя и свою душу твари. Он вырвал их и себя из ментальной связи Большого Народа и закрыл их разум для остальных племён.

И сейчас Н’Хугай вёл своих воинов не против чужаков, а против одного из племен своего народа – Выковывающих камень. Он шёл карать отступника Джеб’Чи. Того, кто всё-таки решил заключить союз с тварью. Поганый отступник заплатит за свое предательство.

Чужаки звали Н’Хугая и всех из племён его народа – неандертальцы. Н’Хугаю нравилось это слово, чем-то оно напоминало общий язык Большого Народа, а не примитивную речь чужаков. Вождь не прочь был узнать, что это слово значит, а еще – что значат имена двух других народов – снежные люди и тролли.

Но болтать с чужаками Н’Хугай не собирался. Он вёл своих воинов сражаться, проливать кровь, как в старые времена. Силой – на силу, умением – против умения, лицом к лицу. Не так, как бьются поганые чужаки, а так, как принято у племён Большого Народа. Но он ошибался.

Н’Хугай провёл племя сквозь ущелье и остановился у подножия двух крутых холмов, поросших высокими елями. На узкой дороге между склонами его встретил Джеб’Чи, молодой неандерталец, пошедший против слова, сказанного в Священном Месте. С ним было не больше сорока воинов.

– Ты здесь, подлый предатель и осквернитель, – вскричал старый вождь на языке Большого Народа. – Готовься принять свою смерть!

– Подохни сам, кал барсука! – ответил молодой неандерталец и, не отводя взгляда, протянул руку назад. В неё вложили оружие, точно такое же, каким сражаются чужаки. Нескладное, изогнутое, с торчащими во все стороны штырями, но не менее смертоносное, чем копьё или топор.

Джеб’Чи выставил чужое оружие, неловко держа его на уровне живота. В ту же минуту на вершинах обоих холмов появилось два десятка воинов его племени с таким же оружием. Молодой неандерталец нажал на курок, автомат, несмотря на железную хватку и огромные мускулы, задёргался в его руках, будто куница, желающая вырваться на свободу. Воины на холмах тоже начали стрелять.

Н’Хугай почувствовал, как кусочки металла прошили его тело, вокруг поднимались столбики пыли от ударов таких же железных шариков. В его воинов тоже стреляли. Они умели сражаться с чужаками и знали, что делать против их оружия. Рассыпаться по земле, укрыться, ударить ментальной силой, потом бросить копья и уходить, но сейчас по ним стреляли воины их же Народа, такие же быстрые и меткие, умеющие сопротивляться их ментальной силе. Воистину Джеб’Чи – отступник.

Н’Хугай чувствовал каждого из своих воинов, их боль, их растерянность, их желания. И тогда он понял, что проиграл, но в то же время понял, что надо делать. Старый вождь взревел, впитывая эмоции воинов на себя, Поющие в ночи откликнулись, послали ему свою ментальную силу, и тогда вождь, пропустив её через волну гнева, страха и ненависти, направил её на врага. А затем бросил копьё с чёрным обсидиановым наконечником.

Волна страха и ненависти ударила по воинам-отступникам, сметая все чувства, кроме животного ужаса и желания бросить оружие. Автомат Джеб’Чи перестал стрелять, на него уже неслось девять десятков разъярённых врагов, пятнающих своей кровью землю под ногами. Но молодой вождь не испугался, легко уклонился от брошенного в него копья, одновременно ментально поддерживая тех, кто объединился с ним, открыл ему свой разум.

Он отбросил ставшее ненужным чужое оружие и рванулся вперёд, выхватывая топор. Мимо него вперёд и назад пролетали копья, одно из них он ловко перехватил свободной рукой и метнул обратно и тут же встретился лицом к лицу со своим старым (во всех смыслах этого слова) врагом.

Н’Хугай хотел было перехватить древко топора (уклониться от удара он уже не успевал), но левая рука не послушалась. Каменное лезвие вонзилось в плечо, разорвало мышцы, сломало кость. Старый вождь попытался ударить в ответ своим топором, но сильная рука остановила его, и сразу же на него обрушился новый удар, точно в шею. Н’Хугай перестал чувствовать своё племя, в глазах потемнело, силы покидали его.

Соплеменники поняли, что их вождь умирает. Следующего удара он уже не почувствовал, как и последнего, перерубившего позвоночник и трахею.

1. Зимний рейд

Виктор Ахромеев

Быстрый бег, правильные движения, правильное дыхание, снег мягко шуршит под лыжами. Пар вырывается изо рта, в горле тёплый комок. Тело двигается так, чтобы лёгкие сами вбирали морозный воздух, а потом обратным движением выплёвывали отравленный газ. Под белым маскировочным полушубком еле слышно звякает броня – сделанный под старину панцирь из титановых пластин, набранных внахлёст на алюминиевую проволоку. За спиной так же тихо шуршит лыжами напарник – невысокий Роман Кангаров, по кличке Рикки. Сумерки уже опустились на заснеженную степь.

Два месяца зимнего безделья закончились долгим рейдом, разведгруппа определяла границы врага – Южной Колонии, выискивала узлы сопротивления, наносила на карту «живую изгородь» противника и прочие сведения.

Я скинул капюшон, обернулся, показал знаками идущему сзади Рикки: «Последняя петля».

Впереди был пологий холм, с которого мы лихо спустились, заложив вираж, и буквально через пять минут оказались на нашем старом следе.

Глубокая лыжня не была занесена снегом, хотя на небе висели густые тучи. Это было и хорошо и плохо. Хорошо, потому что колея была нашим единственным ориентиром на этой бескрайней снежной равнине. Были ещё разные магические приспособления для уточнения маршрута, например такие, что могут показать расположение созвездий сквозь облака, но сейчас я их специально не включал, полагаясь лишь на внутреннее чувство направления. Всё-таки магия оставляет заметный след, распознаваемый теми, кто ее чувствует, и, если есть возможность, ею лучше лишний раз не пользоваться.

Проехав по старой лыжне метров двести, я свернул на целину. Точно за мной ехал Рикки, только чуть замешкался, заметая след: он надел на задние концы лыж особые щетки, чтобы засыпать колею. Первые метров триста мы ехали медленно, тщательно разравнивая оставленную тропу, а потом, чуть переведя дух, рванули в полную силу. Нас ожидала дорога длиной несколько километров до схрона моего отряда, или, если по-научному, долговременной базы.

Наверное, из всех видов задач, поручаемых разведке, долговременное наблюдение – моя самая нелюбимая. Сидишь сутками, а бывает и неделями, в узкой щели, накрытой сверху толстым слоем земли, вместе с несколькими такими же наблюдателями. Наружу выйти нельзя, нормальный огонь развести нельзя, лишние следы оставлять нельзя, а всё дерьмо и отходы в мешочек собираешь. И так день за днём. Нужно иметь железную выдержку, чтобы в таких условиях ещё и задание выполнить.

Хорошо что в этот раз досталось не чистое наблюдение, а именно разведка местности. Вдоль границы Южной Колонии работали несколько групп, а чуть дальше находились их базы хорошо замаскированные. В открытой степи без этого не обойтись, иначе рейдеры просто гибли бы от холода или приходили в небоеспособное состояние. Да и, если честно, больше проблем в этой ледяной пустыне, где ни укрыться, ни обогреться, доставляла именно погода, а не противник.

Моей группе из семи человек достался не такой уж большой участок – семь километров между двумя базами. Во избежание обнаружения укрытия делались максимум на три-четыре человека. Первым отрядом командовал я, кроме меня в него входили: Рикки, Инга (снайпер группы) и Гаврик (магическое прикрытие и связь). Вторым отрядом командовал сержант Александр Загорный, мой зам, с ним были двое разведчиков: Коля по прозвищу (да и по сути тоже) Викинг и Вова Орлов. Для последнего, как и для Рикки, это был первый серьёзный выход в моей группе. Оба новичка дружили с детства, но были полной противоположностью друг другу. Орлов – среднего роста, русоволосый, со славянскими чертами лица, но немного выдающимися скулами и располагающей улыбкой. Довольно спокойный, пока не доходит до схватки. Кангаров же, наоборот, маленький, рыжий, остроносый, жилистый, постоянно в движении и поисках приключений на различные части тела. Кличку он себе выбрал по имени маленького шустрого зверька из рассказа «Рикки-Тикки-Тави». И правда, было в нём что-то от мангуста.

Неделю назад, под прикрытием «случайно» забредшего в нужное место стада бизонов, моя группа приняла вахту у другого разведотряда. С тех пор мы и ходили в рейды парами и тройками, пока один-два бойца сторожат базу.

В нашей паре маршрут прокладывал я, в пути ориентировался по звёздам, мелькавшим сквозь тучи, по компасу и магическому прибору, который несколько раз ненадолго включал. А Рикки просто шёл за мной, но всё равно чувствовалось, что переход его вымотал. Далеко не каждый может проехать несколько десятков километров в полной выкладке, в броне, в зимней одежде и тащить на себе целый арсенал Рикки на миг остановился, достал из кармана небольшой пузырёк и одним махом выпил его содержимое.

– Зря, – сказал я ему, – скоро база. Там не уснёшь.

– Нормально, командир, усну, – ответил он и бодрее зашуршал лыжами.

К схрону я и Рикки вышли через два часа после того, как съехали с лыжни, уже в полной темноте. С крайней осторожностью мы приближались к базе, чтобы не подорваться на собственных растяжках, а потом, самым тщательным образом замаскировав следы, спустились под землю в присыпанную снегом землянку. В нос сразу ударил тяжелый затхлый дух и запах давно не мытых тел, сгрудившихся в одном месте.

Я поздоровался с Гавриком (Инга спала), положил лыжи между узкой лежанкой и стеной из мешков с песком – потолок схрона был очень низким, так что вертикально поставить их было нельзя. Мне самому приходилось постоянно сутулиться и наклонять голову.

Гаврик – молодой человек неброской внешности, с короткой чёрной бородкой. На вид он может показаться робким и не очень спортивным. Мускулатура у Гаврика выглядела действительно не особо внушительной, по сравнению с тем же Колей Викингом, зато в выносливости он не уступит никому из группы, а стрелять и таскать на себе много оружия ему ни к чему.

– От Загорного сообщения были? – спросил я у мага, скидывая полушубок.

– Нет, – ответил он.

Связь между базами мы держали с помощью специальных раций, каждая размером с кирпич. Сеансы два раза в сутки. В отличие от привычных раций, закреплённых у каждого разведчика на плече и покрывающих расстояние примерно полтора километра, эти имели радиус действия до семи километров. Но связь всё-таки была довольно неустойчивой, и батареи быстро садились. Электроника в Мире Колоний ещё далека от совершенства.

Был у нас и экстренный канал связи – с помощью магических амулетов. Обычно магическими средствами передачи данных мог пользоваться только хорошо обученный маг, такой как Гаврик, который, по сути, и являлся средством связи нашей группы с основными войсками. По своему амулету он мог передавать сообщения на очень большие расстояния. Тот работал по принципу морзянки, хотя передавал заранее зашифрованные фразы, а порой даже картинки, правда понятные только другому магу. Однако у Коли Викинга оказалось достаточно таланта, чтобы передавать простейшие сообщения Гаврику. Но такой канал между разведчиками использовался только в крайних случаях, и то если нужно было быстро передать короткое сообщение.

– Ну, поганые южане… – пробормотал Кангаров, забираясь на койку.

Я улыбнулся: его мнение полностью совпадало с моим, а Гаврик никак не отреагировал, он наблюдал за окрестностями сквозь смотровые щели. Отвлекать мага разговорами я не стал, положил блокнот с заметками, сделанными во время рейда, в специальное углубление, скинул с плеч автомат, разгрузочный рюкзак. Автомат проверил, убедился, что оружие в порядке: смазка не застыла, ударный механизм работает – и поставил его в угол к остальному оружию. Ещё одна вещь, требующая пристального внимания, – это магический амулет «Силуэт-М», тоненький браслет из янтарных камешков, чередующихся с металлическими цилиндриками. Он должен визуально дробить силуэт владеющего им солдата и маскировать его на фоне местности. Кроме этого, амулет может немного отклонять траекторию пуль, летящих в его владельца, если на них не наложены специальные чары. У каждого из разведчиков есть такая вещица, которая обладает и рядом других полезных свойств. Например, обеспечивает дополнительную защиту при ментальном воздействии. Но заряда энергии «Силуэта» хватает всего на десять – пятнадцать минут активной работы. Так что включать его можно только перед боем. Я мысленно сконцентрировался, провёл рукой над браслетом. Ладонь почувствовала тепло, а в янтаре замелькали искорки – значит, заряд магии на максимуме. После чего я как был, прямо в броне завалился на узкую лежанку.

Температура в схроне была чуть больше нуля, изо рта шёл пар, я натянул одеяло до самой шеи и наконец расслабился, а через секунду уснул. Снилось мне что-то знакомое, кажется сон, который я уже видел, или это картинка из прошлого. В любом случае, мне не дали его досмотреть. Лёгкое прикосновение к груди – и тревожный сон испарился, не оставив в памяти ничего.

Я открыл глаза, рядом стоял Гаврик, одними губами я спросил:

– Что?

– Не знаю, командир, – тоже шёпотом ответил он. – Посмотри вокруг, ты в темноте лучше меня видишь.

В нашей «щели» царила полная темнота, Гаврик потушил даже слабенькую коптилку, сделанную из гильзы. Я встал, привычным способом дважды сфокусировал и расфокусировал зрение. Из тьмы проступили серые очертания нашей базы, узкие лежаки, низкий складной стол, спящие Инга и Рикки и взволнованное лицо Гаврика. Я поочерёдно через бинокль посмотрел в четыре смотровых щели. Ничего не увидел. Все такие же серые сугробы, ветра почти нет. И всё-таки нехорошее предчувствие шевельнулось внутри. Что же это может быть? Вокруг, куда ни глянь, только сугробы, за ними, конечно, можно спрятаться – некоторые высотой в полтора метра, но ненадолго, да и противник должен как-то проявить себя, передвигаться, но ничего подозрительного так и не разглядел.

– Ты что-то конкретное увидел? – спросил я.

Гаврик пожал плечами:

– Нет, это на интуитивном уровне, почудилось – какая-то опасность приближается… Кажется, с юга, – подумав, добавил маг.

Гаврик у нас – маг широкого профиля, выходит, у него ещё и дар предвидения прорезался? Только нам от этого не легче, делать-то что? На связь выходить со вторым отрядом тоже не годится, вылезать из укрытия тем более, ну а если нас тут, как кроликов в норе…

– Так, Гаврик, – подумав, сказал я, – бери рацию, настраивай на какие хочешь частоты, но так, чтобы сигнал не перехватили. Передай Загорному, чтобы тоже осмотрелся.

Я переходил от бойницы к бойнице, изучая окрестности, Гаврик настраивал рацию, остальные спали. Я уже хотел было прекратить наблюдение, когда засёк движение на юго-западе, в полукилометре от нас. Зараза, как близко!

– Уходим, – шёпотом приказал я так же тихо, как говорил раньше, но все проснулись. – Гаврик, передай Загорному – пусть тоже уходят. Встречаемся на условленном месте.

– Ты уверен, командир? Может…

– Не может, передавай.

Гаврик проговорил в рацию несколько ключевых слов. Тем временем Инга зажгла гильзу-коптилку, я прищурился: хоть свет был и не яркий, всё же глазам было неприятно. При этом тусклом свете мы быстро собрались, взяли оружие, проверили снаряжение.

– Рикки – головной дозор, Инга – замыкающий дозор, противник в полукилометре от нас к юго-западу, – чеканя каждое слово, распорядился я. – Покидаем схрон. Быстрым темпом идём на встречу со второй группой. Во время перехода любой связью пользоваться запрещено. Рикки, перед уходом проверь «закладки». Вопросы есть? Вопросов нет, ну двинули. С Богом!

Все трое моих подчинённых стояли, сутулясь под низким потолком, держа в руках лыжи, из-за спин у них торчали стволы автоматов. У Иглы – ствол СВД{ Снайперская винтовка Драгунова.}. Выслушав мой приказ, они без лишних вопросов вышли наружу.

Перед выходом я ещё раз проверил снаряжение: нормально ли сидит панцирь, не звякает ли чего в разгрузке. Три метательных ножа в кармашках за воротником, ещё один нож, обычный, на бедре. За поясом пистолет – двадцатизарядный «стечкин» (или АПС), автомат на плечо – теперь всё. Я потушил коптилку и полез наружу.

Степь встретила меня ледяным холодом, кожу на лице сразу стянуло. Я начал засыпать вход в схрон. Вернулся Рикки, который проверял растяжки в тридцати метрах от базы.

– Командир, с юга в четырехстах метрах вижу десять человек, идут на лыжах в полный рост. В нашу сторону, – шепот Инги стеганул по ушам, как звук выстрела. У всех было одно желание – как можно быстрее смыться подальше отсюда, но торопиться нельзя. Я ещё раз оглядел замаскированный схрон: сугроб как сугроб – и приказал:

– Двинулись!

Наша четвёрка построилась колонной и заскользила на лыжах. У нас ещё был шанс уйти от преследования, накрутить петли, затеряться, в конце концов. Сучество, ну хоть бы слабый ветерок поднялся!

«Командир, с северо-запада двенадцать человек, триста пятьдесят метров. Идут в линию, прочёсывают поле», – уже только знаками, а не словами, показала снайперша.

«Ну хоть бы не к нам, лишь бы на след не вышли», – с тоской подумал я.

И будто в ответ на мои мысли привычно кольнуло знакомое ощущение. Чужая магия!

– Гаврик, последний резерв, – рыкнул я в полный голос.

Маг уже сорвал с груди хрустальный кулон в форме спирали, сломал его и бросил под ноги.

В лицо сразу ударил ледяной порыв ветра с зарядом снежной «дроби». Вокруг поднимались снежные вихри, начиналась вьюга. Ветер пронизывал до костей, сбивал с ног, снежная крупа забиралась под капюшон и за шиворот, колола глаза. На плечах сразу образовались целые сугробы. Буря в степи – это страшно, буря зимой – это настоящий ад. Снежный буран мог принести смерть целому каравану. Заморозить, замести всё живое.

Вчетвером мы боролись с ветром и продвигались на восток. Утешало нас только, что тем, кто сидел у нас на хвосте, было ещё хуже.

Присутствие чужой магии снова кольнуло меня. Я остановился, остальные тоже замерли. Ветер явно начинал спадать, снежные вихри кружили уже не так яростно. Мы успели пройти метров пятьсот, когда позади нас, в плотном покрывале туч образовалась дыра, как раз над нашим схроном. Она быстро разрасталась, открывая небо с мерцающими звёздами.

Мы дружно упали в снег. В бинокль я разглядел человек тридцать, с разных сторон приближающихся к нашей бывшей базе. Игла выставила указательный палец – она выбрала цель.

«Готовьтесь», – жестом приказал я магу и снайперше.

Гаврик порылся в полушубке, вытащил длинный, чуть изогнутый медный жезл с красным камнем в наконечнике. Игла не изменила своего положения. Я подождал, когда разведчики южан подойдут к замаскированному укреплению метров на тридцать, и кивнул.

Жезл мага дёрнулся, камень еле заметно мигнул красным светом, после этого хлёстко хлопнула винтовка Инги, но звук выстрела никто из южан точно не услышал, потому что одновременно с ним взлетала вверх, подброшенная вышибным зарядом, мина-лягушка и рванула в полутора метрах над землёй.

Сразу после взрыва, ни на секунду не задерживаясь, мы собрались в боевой порядок и покинули место краткой остановки. На бегу я считал в уме, на счёт сто двадцать один приказал остановиться.

Фугас с замедленным взрывателем, заложенный в схроне, взорвался вихрем осколков, вверх взлетели куски брёвен, комья снега и смерзшейся земли. На месте нашей базы взмыл в воздух серо-бурый столб, а потом опал, оставив глубокую воронку. Южан смахнуло в снег. Надеюсь, кого-нибудь убило. На одного меньше стало точно – Игла не промахивается, но был ли среди убитых тот кудесник, который «нашу» метель успокоил? Вряд ли, маг чувствует, когда в него целятся, поэтому даже снайперу его снять очень тяжело.

В любом случае взрыв придержит южан. Пока они будут осматривать схрон, разминировать растяжки, опасаясь как бы чего опять не рвануло, много времени пройдёт, и мы успеем оторваться.

Я немного скорректировал маршрут движения. Бежали мы в заранее условленное место встречи с остальными бойцами. В трёхстах метрах от ориентира № 5 – так на картах обозначали нагромождения камней высотой в три человеческих роста. Такие курганы из гранитных глыб довольно часто встречались на границе Южной Колонии и ничейной земли.

Стоп, сказал я самому себе, ведь ориентиры эти не вчера придумали, и знаем о них не только мы. А налёт на схрон моей группы явно не случайный – это была спланированная акция. И если наши преследователи не полные идиоты, то…