Текст книги "Битвы за Кавказ. История войн на турецко-кавказском фронте. 1828–1921"

10 ноября князь Бебутов, еще не зная о начале военных действий, выслал в сторону Байиндира сильный отряд, в состав которого входила основная часть полевых войск Александрополя под руководством полковника князя Орбелиани, велев ему разведать обстановку. Спустившись по склону к руслу Арпа-Чая, Орбелиани неожиданно попал под огонь турецких батарей, стоявших на Байиндирских высотах. Русская пехота закрепилась и с большим мужеством выдержала несколько часов концентрированного огня 40 турецких орудий. Однако Орбелиани не смог найти удобных площадок для установки своей артиллерии; князь не решился атаковать сильные позиции турок, а отойти он не мог, зная, что ему в тыл тут же ударит многочисленная турецкая кавалерия. Русскому командующему повезло в том, что Абди-паша не проявил никакой инициативы. Вечером из Александрополя вышел Бебутов со всеми оставшимися у него войсками: тремя батальонами и небольшим отрядом нижегородских драгун. Пройдя вдоль Арпа-Чая, он подошел к туркам с правого фланга. Абди испугался, что Бебутов перережет его коммуникации, снял с позиций орудия и начал отход в сторону Сюрегела. Орбелиани, в свою очередь, вернулся в Александрополь, потеряв 1 тыс. человек, то есть около 20 % своего войска.

Бебутов сумел спасти от гибели отряд незадачливого Орбелиани, а Абди-паша упустил шанс одним ударом в первую же неделю начавшейся войны уничтожить основные полевые силы русских в Закавказье. Никогда еще бездарность турецкого высшего командования не проявлялась так сильно, как в этом бою.

Из России на Кавказ медленно прибывали подкрепления: части 13-й пехотной дивизии – по морю, а 18-й дивизии – по суше. Железных дорог в этих краях еще не было, так что пехотинцам пришлось совершать длительные переходы, в ходе которых численность личного состава из-за ужасных условий часто сокращалась наполовину. Небольшая часть этих подкреплений в конце ноября добралась до Бебутова, и, получив известия о победе Андроникова под Суфлисом, князь решил начать наступление. Те же самые известия напугали Абди-пашу, который покинул Сюрегел и двинулся в Карс. Он занял сильную позицию, перекрывавшую дорогу из Александрополя в Карс: на высотах у селения Башгедиклер, которые нависали над долиной Каре-Чая с юга. Абди имел 48 орудий, 20 из которых были сведены в одну крупную батарею на горе Оджузлу, прикрывавшую правый фланг турок. В лагере Башгедиклер находились 36 тыс. солдат, включая 20 тыс. нерегулярных пехотинцев и одну бригаду кавалерии; остальные башибузуки и курды сомнительной стойкости заняли оборону на фиксированной позиции или приготовились к маневренной битве. 1 декабря пришло сообщение, что русские приближаются со стороны Сюрегела; осторожный Абди в это время был в Карсе, и войсками командовал храбрый и самоуверенный Ахмет-паша, который подверг критике действия своего командира под Байиндиром. Имея огромное преимущество в живой силе, Ахмет решил без промедления атаковать русских. Произошла типичная для кавказских условий битва, в которой отлично проявила себя закаленная в боях кавказская кавалерия, а молодая, недостаточно подготовленная турецкая регулярная армия снова продемонстрировала свое неумение совершать маневры.

Иностранные офицеры, служившие у Ахмета советниками, разработали план, согласно которому 5 тыс. низамов и 5 тыс. конников должны были на большую глубину обойти русский правый фланг, а 10 тыс. башибузуков и курдов смять их левый фланг. Бебутов предвидел турецкий флангоый обход и, пока его резервы сдерживали беспорядочные турецкие атаки, нанес основной удар по батарее на горе Оджузлу, имевшей 20 орудий. Первая атака грузинских гренадер была отбита с большими потерями – в ней погиб сам Орбелиани и большинство старших офицеров. В ходе второй атаки, которой более умело руководил князь Багратион, командовавший эриванскими гренадерами, батарея была взята. Последовала яростная штыковая схватка среди каменных домов селения Оджузлу, в результате которой низамы отступили. Атака на русский левый фланг, предпринятая курдами и башибузуками, после потери горы Оджузлу захлебнулась. На правом фланге князь (Ясон) Чавчавадзе с шестью эскадронами нижегородских драгун и конным грузинским ополчением отбил мощные атаки восьми батальонов низамов и турецкой регулярной кавалерийской бригады. Наконец, в ходе контратаки драгун и полка терских казаков турецкая кавалерия была обращена в бегство и захвачены четыре пушки.

Вся турецкая армия отступала теперь к Карсу; ее потери в Башгедиклерской битве были очень большими: половина всех орудий и весь обоз с продовольствием, а также 6 тыс. человек убитыми, ранеными и взятыми в плен. Потери русской армии составили 1,3 тыс. человек; храбрый полк грузинских гренадер полег почти полностью.

Накануне Башгедиклерской битвы произошло сражение в Синопской бухте, в результате которого в войну вступили Британия и Франция. В начале ноября турки предлагали послать мощную эскадру к берегам Кавказа, но английский посол возражал против этого. В середине месяца в Синоп была отправлена более слабая эскадра (7 фрегатов, 3 корвета и 3 вооруженных парохода). Русские полагали, что она предназначалась для защиты транспортов, перевозивших подкрепления в Трапезунд и Батум. 30 ноября эскадра адмирала Нахимова (6 линейных кораблей и 2 фрегата) вошла в порт Синоп и после мощного обстрела сожгла или потопила все турецкие корабли, за исключением одного парохода, которому удалось спастись[29]29
  На русских кораблях стояли орудия генерала Пайксхана, стрелявшие снарядами, запатентованными еще в 1824 г. «Именно тот эффект, который русские снаряды оказали на турецкие корабли в Синопе, заставил военно-морские умы задуматься» о необходимости брони (статьи из журнала «Записки военно-морского общества»: «Русская война, 1854», «Балтийское и Черное море».


[Закрыть]. Потери русского флота составили всего лишь около 200 человек, зато на турецких кораблях огромному числу моряков и солдат пришлось «испить щербет мученичества». Намик Кемаль, знаменитый турецкий писатель XIX в., создал драму «Акиф-бей», фоном для которой послужила Синопская битва (жители Чюрюксу в этой пьесе обсуждают эту битву).

На какое-то время победы при Башгедиклере и Синопе обезопасили позиции русских на Кавказе, однако Синопское сражение произвело на британскую и французскую публику удручающее впечатление. 3 января 1854 г. Англия и Франция вступили в войну, что сразу же создало угрозу господству России на Черном море. Власти России расценили это как дурное предзнаменование и для Кавказа.

Глава 5
Операции в Гурии и Кахетии. Сражение при Куру-Дере. Лето-осень 1854 г.

Наместник Кавказа князь Воронцов рассматривал появление франко-британского флота в Черном море как огромную угрозу не только для кавказского побережья, но и для всех русских владений, расположенных южнее Главного хребта. Тифлис настойчиво требовал подкреплений; ранней весной туда прибыли три драгунских полка и шесть полков донских казаков. Однако в связи с ухудшением ситуации на Дунае и с угрозой вторжения в Россию стало очевидно, что больше подкреплений не будет. Здоровье обеспокоенного и удрученного наместника сильно ухудшилось, и он покинул Тифлис; вместо него остался генерал Рид[30]30
  Ветеран Наполеоновских войн генерал Н.А. Рид погиб в битве на Черной речке. Он считался потомком одного из многочисленных шотландских военных, служивших в XVI в. в России, однако, упоминая его фамилию, «Русский биографический словарь» (РБС) ничего не говорит о его происхождении. Тем не менее тот факт, что он был дворянином Смоленской губернии, где большое число шотландских офицеров получило свои поместья, указывает на шотландское происхождение семьи генерала.


[Закрыть]. Он был настроен крайне пессимистично: опасался высадки франко-британского экспедиционного корпуса и персидской атаки на реке Араке. В своем докладе императору он советовал эвакуировать все русские гарнизоны с мусульманских территорий Восточного Кавказа, включая Дербент и с таким трудом завоеванные позиции в Дагестане, а также временно оставить Грузию, Имеретию, Мингрелию и Гурию. Он предлагал ограничить русскую оборону защитой Кавказской линии к северу от Главного хребта, вдоль рек Кубань, Сунжа и Сулак. Император Николай I с негодованием отверг пораженческие предложения Рида, снял его с поста руководителя военной администрации Кавказа и назначил на эту должность князя Барятинского (будущего победителя Шамиля). Офицеры, служившие на границе, ни в коей мере не разделяли опасений наместника Тифлиса, и дальнейшее развитие событий показало, что император оценил ситуацию правильно.

Политические страхи оказались сильно преувеличенными, а последующие события показали, до какой степени могут быть необоснованными политика и стратегия, если они базируются на предположениях, строящихся исходя из внутренних перемещений войск во вражеском государстве, – даже если правительство этой страны само ожидает успеха от этих передвижений.

На территории, где многочисленное население, состоящее из враждебных друг другу сообществ, подвергалось воздействию различных иностранных влияний и где численность оккупационных войск, рассеянных на огромной территории в виде относительно небольших отрядов, не превышала 100 тыс. человек регулярной армии и казаков, возникали различные проблемы.

Настоящая опасность таилась в возможных черкесских атаках, поддержанных войсками союзников с моря, и во вторжении Шамиля в Кахетию. Кроме того, не было полной уверенности и в том, что «мирное» мусульманское население Восточного Закавказья останется лояльным к России, узнав об успехах турецких и союзных войск или о персидском вторжении.

Вероятность турецкого наступления и мусульманских атак помогла русской администрации приобрести горячую поддержку со стороны грузинских и армянских христиан. После Кахетинского восстания 1812 г. у Российской империи практически не было проблем с грузинами и никогда – с армянами. Некоторые грузинские офицеры разделяли идеи декабристов; в Гурии вспыхнуло несколько небольших крестьянских восстаний. В годы войны 1828–1829 гг. грузины (за исключением гурийцев, которым турки угрожали напрямую) весьма неохотно вступали в ряды русской армии, и Паскевичу было гораздо проще набрать мусульман в два своих великолепных полка нерегулярной конницы. Однако в последней четверти XIX в. грузинская знать попала под влияние русского образа жизни (особенно военного), и многие грузинские офицеры, а также офицеры смешанного грузинско-армянского происхождения добились в императорской армии командных постов: Андроников, Бебутов, Орбелиани, Багратион, Чавчавадзе и Эрнстов. В тот период в Грузии не было серьезных антироссийских настроений – ни среди дворянства, ни среди крестьянства. Грузинский национализм появился в конце века уже в буржуазной среде.

Опасаясь турок и своих мусульманских соседей, крестьяне не отставали от дворян в демонстрации преданности России. Призыв князя Воронцова, очень популярного на Кавказе человека, был встречен с энтузиазмом. В Имеретин и Восточной Грузии было набрано четыре регулярных батальона, а в Картли и Кахетии, которым угрожали свирепые мюриды Шамиля, – десять дружин по тысяче человек в каждой. В Имеретин 5 тыс. человек ушли в ополчение, в Гурии – 3 тыс. (традиционно гурийцы считались лучшими стрелками) и около 2 тыс. – в Мингрелии. Некоторые из этих частей, в особенности гурийские и имеретинские дружины, проявили отличные бойцовские качества и составили очень ценное пополнение для 20-тысячной русской армии на Кавказе.

Надежды, которые турки возлагали на горцев, вскоре рассеялись; оказалось, что у мюридов и черкесов почти не было общих интересов, а самих черкесов разделяла межплеменная вражда. Когда весной 1854 г. в Черном море появился флот союзников и русские приступили к эвакуации всех прибрежных крепостей к югу от Анапы, казалось, что настало время для восстания черкесов. Однако в Стамбул прибыл наиб, или посол, Шамиля в Черкесии Мухаммад Амин и стал жаловаться на то, что черкесы не хотят подниматься против России. В Сухум был отправлен Сефер-бей, глава Черкесского комитета, созданного в Стамбуле, эмигрант, служивший когда-то в русском кавалерийском полку. Его сопровождал другой эмигрант, называвший себя «Бехчет-паша». Бехчет остался в Сухуме для переговоров с абхазами, а Сефер поехал в Туапсе. Здесь шапсуги встретили его без особого энтузиазма, однако в Анапе, у натухаев, он получил более горячий прием. В Сухуме Бехчет обнаружил, что правящая в Абхазии семья князей Шервашидзе разделилась на два лагеря: христианские князья придерживались пророссийской ориентации, а Искандер (Александр) Шервашидзе, мусульманин, был готов сотрудничать с турками и просил признать его правителем Абхазии, а также присоединить к его владениям соседнюю мингрельскую область Самурзакан.

Территориальные претензии князя Александра сильно затруднили переговоры с князьями Дадиани в соседней Мингрелии. Это была последняя княжеская семья в Грузии, которая сохранила относительную независимость при русском правлении. На регентшу, княгиню Дадиани[31]31
  Эта княгиня была дочерью А.Г. Чавчавадзе.


[Закрыть], оказывал определенное влияние французский учитель, подвизавшийся при ее дворе в Зугдиди, однако эта дама предпочла воздержаться от помощи туркам, поскольку мингрельское крестьянство в течение нескольких веков страдало от опустошительных набегов турок и абхазов. Все переговоры прекратились, когда побережье от Анапы до Редут-Кале стало ничейной землей; только в устье реки Кодор и других местах неподалеку от побережья сохранились небольшие контингенты русских войск.

Турки не хотели отказываться от своих планов наступления на Кавказе и предлагали союзникам высадиться на побережье и начать тройное наступление из Батума, Ардагана и Карса на Кутаиси, Ахалцихе и Александрополь. Их главными целями были общее восстание мусульманского населения и захват Тифлиса.

Однако союзники не проявили интереса к турецким предложениям. Британия мечтала уничтожить господство русского флота на Черном море и стабилизировать позиции Османской империи на Балканах и в Малой Азии. Один лишь Пальмерстон, возможно, предвидел более широкие перспективы общего европейского наступления на Российскую империю, включая использование потенциальных национальных движений в русских владениях, однако осуществить эти планы не позволила чрезмерная чувствительность Пруссии и Австрии по поводу Польши.

Луи-Наполеон вынашивал романтические мечты о реванше за поражение своего дяди в 1812 г. Однако в первую очередь он собирался отомстить за крупное дипломатическое поражение, которое понесла Орлеанская монархия во время Ближневосточного кризиса 1841–1842 гг. В союзе с сильной морской державой – Британией – он предвкушал легкий и быстрый успех.

Главной задачей союзников стало уничтожение российского Черноморского флота; все другие цели были подчинены этой. Однако для ликвидации российского флота необходимо было захватить его хорошо укрепленную базу – порт Севастополь, который нельзя было уничтожить одной лишь атакой с моря. Союзники понимали необходимость нападения на город со стороны суши, но для этого необходимо было иметь огромный транспортный флот, а уже одно это исключало проведение крупной операции на Черноморском побережье. Проблема транспортировки войск занимала все внимание и все силы союзников; на турецкой территории, в болгарских портах Варна и Каварна, создали временные базы. Необходимо было также держать лучшие войска турецкой армии в крепостях, расположенных в этом четырехугольнике, чтобы защитить его базы от русского нападения с территории Добруджи или из-за Дуная.

Британские и французские наблюдатели посетили Кавказское побережье, но ни перспектива эффективных действия со стороны черкесов, ни условия, в которых находились турецкие войска в Армении, не произвели на них особого впечатления.

Интересно поразмышлять о том, как развивались бы события, если бы главные действия союзников были направлены на изгнание России с Кавказа. Они, пользуясь господством своего флота на море, могли бы беспрепятственно перевозить сюда войска и отрезать Северный Кавказ от всей остальной России; однако русские все равно могли бы доставлять воинские подкрепления в Дербент и Баку по длинному Волго-Каспийскому пути. Несмотря на мрачные прогнозы генерала Рида, Россия, скорее всего, сумела бы подавить любое выступление мюридов, движение которых в ту пору, несомненно, находилось в упадке. Одновременно союзники не смогли бы добиться решающих побед, высадив свои войска на побережье Кавказа, а если бы они вторглись в болотистые равнины Мингрелии (что они и сделали в 1855 г.), то русские, сосредоточив свои силы в Сурамских горах, навязали бы им кровопролитные бои.

Завоевание Кавказа, даже если бы союзникам удалось этого добиться, не стало бы долговечным, если бы они не создали здесь постоянный военный протекторат, который противостоял бы возродившейся мощи России. Турецкая империя, которая уже демонстрировала признаки близкого распада, не способна была выполнять обязанности защитницы различных народов Кавказа и решать связанные с этим проблемы. А любая западная держава смогла бы организовать защиту и оборону этих мест от русского реванша только в том случае, если бы ей удалось создать безопасные линии коммуникаций, а для этого inter alia[32]32
  Среди прочего (лат.).


[Закрыть] потребовалась бы оккупация проливов и закамуфлированный протекторат над Османской империей и контроль над ее вооруженными силами.

Для морской державы вроде Великобритании оккупация и защита Кавказа создала бы проблемы, сравнимые по своей сложности с проблемами удержания Индии и Египта. Разница заключалась бы в том, что связь с Индией и Египтом осуществлялась в основном по морю, на Кавказе же оккупировавшая его морская держава находилась бы под постоянной угрозой нападения со стороны более удачно расположенной сухопутной соседки, а безопасность морских коммуникаций во многом зависела бы от различных составляющих международной политики. Такая проблема возникла, но уже в современном виде, в 1919–1920 гг., и решения ее по тем же самым политическим и стратегическим причинам так и не нашлось.

Офицеры армии союзников, посетившие Трапезунд, Эрзерум и Карс, не изменили своего скептического отношения к способности турецких армий одержать победу на Кавказе. Войскам пришлось пережить тяжелую зиму; они были плохо одеты и получали скудное питание; в Карской и Эрзерумской областях свирепствовал тиф и другие заболевания, которые вызывает переохлаждение и отсутствие гигиены. В Батуме смертельная форма малярии уничтожила половину размещавшихся здесь войск. Тем не менее по морю и по сухому пути на Кавказ постоянно прибывали подкрепления. Корпус Селим-паши, стоявший между Батумом и Озургети, насчитывал 40 тыс. человек; половина из них относилась к регулярным войскам. В Карсе новый сераскир Мустафа Зариф-паша командовал войском, в котором было около 40 тыс. регулярных войск и 20 тыс. – нерегулярных; в Эрзеруме располагался резерв из 20 тыс. солдат. В Баязете для атаки на Ереван было сосредоточено 8 тыс. бойцов регулярной армии и около 10 тыс. курдов под руководством другого Селим-паши. Район Ардагана охраняли лишь нерегулярные соединения лазов и курдов. Если не считать осадных орудий в крепостях, многие из которых уже давно устарели, в турецкой артиллерии было в два раза меньше пушек, чем в русской армии. Учитывая все эти факты, непредвзятый наблюдатель сделал бы вывод, что наступательные амбиции турок не соответствовали их силам.

Русское полевое командование знало о турецких планах общего наступления; воодушевленные победами, одержанными в ходе кампании 1853 г., русские собирались перейти в контрнаступление. Однако их силы были ограничены требованиями обеспечения внутренней безопасности.

Следует отметить, что 19-я пехотная дивизия и части 20-й и 21-й пехотных дивизий, со всеми полками кубанских и терских казаков и несколькими полками донских казаков остались стоять на Кавказской и Лезгинской линиях, чтобы отразить, в случае необходимости, нападение лезгин и черкесов. Это составляло около половины всех русских войск на Кавказе[33]33
  Так, во время Абиссинской кампании 1941 г. итальянцам пришлось оставить треть своих вооруженных сил для обеспечения внутренней безопасности Италии. Это говорит о том, как важна угроза внутреннего восстания на территории вражеского государства. Эта угроза часто бывает более значимой, с точки зрения отвлечения вражеских войск для ее подавления, чем действия, которые взрываются совсем не с той силой, какую ожидал от них враг.


[Закрыть].

С русской стороны в кампании 1854 г. участвовали:

Кампания 1854 г. началась довольно поздно – в начале июня – и поначалу развивалась в западных низменностях Кавказа, где климатические условия наиболее благоприятны. Отсутствие крупных сил турок в районе Ардагана позволило укрепить гурийскую группировку за счет подразделений из Ахалцихе. В первую неделю июня Андроников выслал сильный разведывательный отряд под командованием князя Эрнстова (два пехотных батальона, 1 тыс. человек гурийского ополчения, 300 казаков с четырьмя пушками) из Марани в Нигоети, по дороге, ведущей в Озургети. 8 июня Эристов был атакован (но не внезапно) отрядом лазских нерегулярных войск Хасан-бея, который насчитывал 8 тыс. человек. После жестокой стычки атака была отбита; турки потеряли в ней 2 тыс. человек и 2 орудия. 15 июня Андроников привел свои главные силы в Озургети, а Селим-паша отступил, форсировав пограничную реку Чолок.

Турки создали укрепленную позицию, прикрывавшую дорогу из Озургети в Кобулети. Она располагалась напротив моста через Чолок; ее правый фланг выходил на дорогу, а левый был прикрыт густым лесом. Они решили, что в уничтожении моста нет никакой необходимости; лазские ополченцы внимательно наблюдали за густыми зарослями кустарника на речном берегу. На возвышенности турки установили 13 орудий, снаряды которых должны были лететь поверх оврага, создавая некоторое мертвое пространство для русского наступления.

Утром 15 июня турки увидели русских солдат уже на другом берегу реки – они перешли Чолок по мосту и вброд в тех местах, которые отыскали для них гурийцы. Селим-паша позволил Андроникову безо всяких помех развернуть свои колонны. Справа, напротив турецкого левого фланга в лесу, Андроников поставил генерала Майделя с двумя куринскими и двумя литовскими батальонами; слева, у моста – генерала Брюннера с двумя оставшимися литовскими батальонами и двумя брестскими. В резерве остались два других брестских батальона, один белостокский батальон и казаки с гурийской и имеретинской конницей. Скромной артиллерии Андроникова (одна полевая и одна горная батарея) оказалось достаточно, чтобы подавить огонь турецких орудий.

Главная атака Андроникова была направлена на левый фланг противника; два куринских батальона пошли во фронтальную атаку, а литовцы обошли позиции турок по лесу. Однако куринцы, знаменитые своей храбростью, не смогли захватить упорно обороняемые окопы врага и были отброшены назад с большими потерями. Увидев это, Андроников быстро бросил в дело все свои резервы, а два батальона Брюннера были сняты с левого фланга русских для усиления отрядов, совершавших обходной маневр по лесу.

Во время второй атаки пехота снова дошла до турецких окопов, и турки, увидев несущихся на них гурийских и имеретинских всадников, наконец дрогнули и отступили. Селим-паша, потеряв 4 тыс. человек и все свои орудия, ушел в Батум. Русские потери составили около 1,5 тыс. человек. Больше всего погибло солдат Куринского полка и грузинских ополченцев, которые сражались очень храбро, хотя это была их первая битва.

Андроников даже не стал вводить свои войска в Кобулети (поскольку у него не было такого приказания) и отошел за Чолок, ибо его оборонительное задание было выполнено. Операции в Гурии прекратились до конца года.

За успешными операциями на крайнем правом фланге русских вскоре последовали и победные действия – на левом. В конце июня Ереванская группировка под командованием генерала барона Врангеля, в состав которой входило около 5 тыс. человек и 12 орудий, вышла из Игдыря, где северные склоны Агры-Дага спускаются к плоской долине Аракса, и пересекла турецкую границу. В начале июля Врангель получил информацию о том, что турки (примерно 9 тыс. пехотинцев и 7 тыс. солдат нерегулярных войск), имея всего лишь 4 орудия, заняли Ченгельский перевал (20 373 м), по которому проходила главная тропа из Баязета в Игдырь по горам Агры-Даг. Совершив очень тяжелый переход, Врангель атаковал позицию противника в ущелье между массивами Ченгель и Памук-Даг и вытеснил его оттуда. Турки потеряли 2,5 тыс. человек убитыми и взятыми в плен. Часть турецкого войска рассеялась в пустынных высокогорьях Агры-Дага, а основная масса курдского ополчения вернулась в свои селения. Потери русских составили менее 400 человек, и 19 июля Врангель занял Баязет, где обнаружил внушительные запасы продовольствия и фуража.

В течение июня – июля исчезла и угроза диверсий мюридов против русского тыла. Имам с меньшими, чем в предыдущем году, силами сделал попытку вторгнуться в Кахетию. Он спустился в Алазанскую долину, но не сумел захватить ни одной русской крепости на Лезгинской линии. 16 июля князь Давид Чавчавадзе с небольшой мобильной конной колонной в составе четырех эскадронов нижегородских драгун, казаков и Кахетинской дружины (2,5 тыс. человек в целом) встретил орду мюрида (8 тыс. человек) в Шилди и рассеял ее[34]34
  Шамиль ушел за Главный хребет, но у него было время послать отряд с заданием сжечь замок Чавчавадзе в Цинандали. Здесь были захвачены женщины из семейства Чавчавадзе и увезены в плен. Благодаря вмешательству полковника Фенвика Уильямса (находившегося в ту пору в Карсе) через несколько месяцев их обменяли на любимого сына Шамиля, которого держали в России в качестве заложника. Сэр Оливер Уодроп, посетивший Цинандали 35 лет спустя, очень живо описал это событие (в книге «Грузинское царство». Лондон, 1888). По его словам, «Джемаледдин, сын Шамиля, был необыкновенно дружелюбным человеком. Он совсем обрусел и свободно говорил по-русски, французски и немецки… Он покинул цивилизацию и вернулся к дикой жизни в своих родных горах с огромным сожалением, и в 1858 г. умер от разрыва сердца».


[Закрыть]. Осень и зима на Лезгинской линии прошли без всяких инцидентов.

Решающие битвы кампании 1854 г. происходили не на флангах и не в тылу, а на главном направлении – между Карсом и Александрополем, где сосредоточились основные силы противоборствовавших сторон. Князь Бебутов имел в своем распоряжении около 20 тыс. человек (13 тыс. пехотинцев, 3 тыс. кавалеристов и 4 тыс. конных ополченцев и 68 орудий). Восемь гренадерских батальонов и 16 эскадронов бригады драгун составляли цвет русской армии и значительно превосходили по боевой выучке любые соединения турок, которые те могли против них выставить. С другой стороны, армия паши Мустафы Зарифа, включавшая в себя 6 тыс. солдат гарнизона крепости Карс, превосходила по численности русские войска в три раза. Сераскир мог выставить на поле боя около 50 батальонов регулярной пехоты (35 тыс. человек), четыре кавалерийских полка и 14 тыс. бойцов нерегулярной конницы. Кроме того, у него было 80 полевых орудий. Конное ополчение состояло в основном из курдов, хорошо знавших условия своей страны, а в формированиях низамов служили анатолийские и сирийские рекруты, часть из которых была довольно прилично обучена. В штабе сераскира находились британские, французские, польские и венгерские офицеры, получившие европейское образование. Среди них были англичанин венгерского происхождения Гийон и полковник Кмети; оба этих офицера заслужили репутацию храбрых и умелых вояк в ходе Венгерской кампании 1848–1849 гг.

В начале мая турецкая армия сосредоточилась вокруг Карса. Ее передовые соединения находились в Хадживели в долине реки Куру-Дере[35]35
  Во время кампании 1877 г. Куру-Дере («Сухая долина») называлась Маврик-Чай.


[Закрыть] – западного притока Арпа-Чая, который огибает Аладжинский массив с севера и востока.

Бебутов, занятый проблемами снабжения людей и животных, не покидал Александрополя до середины июня, пока не убедился, что летом на Карском плато будут прекрасные пастбища для его лошадей. Русский лагерь был создан к югу от Каре-Чая, между Полдерваном (на дороге из Александрополя в Карс) и селением Куру-Дере. На крайнем левом фланге русской позиции высилась одинокая гора Караял, служившая отличным наблюдательным пунктом. Неподалеку от нее находилось селение Оджузлу и поле прошлогодней битвы.

С 3 июля по 4 августа русские стояли на месте и вели наблюдение с Караяла. В тот же самый период турки не спеша продвигались в направлении русской границы. К середине июля они перебросили основную часть своих сил в окрестности Хадживели; их палатки были разбросаны на плато, которое полого поднималось к склонам Аладжи-Дага. Их фронт протягивался на расстояние 13–16 км от Куры направо, до двух высот, которые назывались Большая и Малая Ягны – слева.

Обе армии в течение примерно трех недель вели наблюдение друг за другом, не начиная сражения. Произошло лишь несколько стычек между патрулями. Командующие обеих сторон сомневались в исходе битвы и ждали осени, чтобы вернуться на свои квартиры. Однако и Тифлис, и Стамбул проявляли недовольство затянувшимся бездействием армий; наконец иностранные советники сераскира убедили его начать боевые действия.

В ночь с 3 на 4 августа русские патрули доложили о том, что турецкие грузовые караваны движутся в сторону Карса. Подумав, что турки начали отступление, и желая положить конец обвинениям в бездеятельности, Бебутов решил преследовать врага. В ночь с 4 на 5 августа русские караваны ушли в сторону Александрополя, и на рассвете 5 августа Бебутов отдал приказ об общем наступлении. Вскоре русская армия встретилась с наступающей турецкой и в Куру-Дере (как и в Башгедиклере годом раньше) произошло сражение.

Генеральный план этой битвы (как и за год до этого) составил английский солдат удачи Гийон. Он снова решил воспользоваться численным преимуществом турок, чтобы сокрушить русские фланги. Он предложил внезапной атакой башибузуков на рассвете захватить русский наблюдательный пост на горе Караял. Здесь планировалось закрепиться четырем батальонам стамбульских стрелков. Их должно было поддержать наступление 16 сирийских батальонов Керим-паши, а также два полка сювари и огонь 32 орудий. Керим-паше поручалось отвлечь внимание главных войск противника, а полковник Кмети в это время, перейдя на левый фланг с 16 анатолийскими батальонами, двумя кавалерийскими полками и 18 орудиями, должен был атаковать русских со стороны низины между Караялом и селением Куру-Дере. В это же самое время нерегулярной курдской кавалерии приказали обойти правый фланг русских в районе деревни Полдерван. В резерве остались 12 батальонов и 30 пушек Мустафы Зарифа.

Недостатком плана Гийона было то, что предполагалось действие турецких войск тремя группами, отделенными друг от друга большим пространством: перед тем как в дело вступит Кмети, Керим-паша должен был выдержать сопротивление всей русской армии. Кроме того, русские кавалерия и артиллерия на конной тяге значительно превосходили по своим боевым качествам турецкие, благодаря чему Бебутов получал возможность отражать атаки противника по очереди.

Бебутов, который еще рано утром понял, что сражение неизбежно, начал поспешно развертывать свои войска. Однако он совершил большую ошибку, очень странную для такого опытного командира, полагая, что оборона наблюдательного пункта на горе Караял была усилена, хотя на самом деле об этом позабыли. Поэтому башибузукам удалось взять его внезапной атакой, и на горе окопались стамбульские стрелки, которые теперь могли обстреливать русские позиции продольным огнем. Бебутов, желая исправить положение, отдал приказ бригаде генерала Белявского (куда входили Белевский пехотный полк, два батальона Тульского полка и одна батарея, два тульских батальона в резерве) отбить высоту. Одновременно четыре эскадрона драгун Новороссийского полка завязали на крайнем левом фланге бой с башибузуками.

Справа от Белявского, поддерживая связь с главными силами пехоты, располагалась кавалерийская группа, состоявшая из драгун Тверского полка, шести эскадронов – нижегородского, казаков, мусульманской нерегулярной конницы и одной конной батареи. Справа от кавалерии бригада гренадеров, прикрывавшая основной артиллерийский парк, который состоял из пяти батарей, поспешно развертывалась вдоль северного края низины, расположенной перед селением Куру-Дере. Бебутов считал, что гренадеры стояли напротив центра турецких войск, но в действительности перед ними располагалось лишь левое крыло группы Керим-паши. Кмети уже начал движение влево против русского правого фланга, который в тот момент прикрывали лишь шесть эскадронов новороссийских драгун, некоторое число казаков, мусульманское ополчение и одна конная батарея. В резерве у них были всего два батальона Рязанского полка с отрядами казаков, мусульманской конницы и одна батарея.