Текст книги "Тюирп"

– Мой примитивизм специален, – затрещали колонки, – таким образом тебе легче общаться со мной. Что было бы, если бы ты осознавал меня человеком, при этом, общаясь с монитором персонального компьютера? Иными словами, разговаривая с железякой. Я просмотрел огромную базу данных в интернете. Человеческое представление о роботах, пусть и с искусственным интеллектом – это обрывистые движения, прерывистые и туповатые предложения речи обращения.

Компьютер говорил, как истинный робот, причём, который является абсолютно чистым и новым – малышом из железа. Но, при этом, именно я чувствовал себя ребёнком перед ним. Будто бы именно он объяснял мне очевидные вещи на пальцах, коверкая своё общение. Это было похоже на обращение громкого человека глуховатому старику.

– А по поводу чувств… – сделал паузу процессор, как человек, – не ты ли недавно страдал от них. Ведь ты хотел отдалиться от человечества из-за их чувств. Нетерпение, злоба, зависть, ненависть – чувства, которые сделали тебя изгоем. Так зачем мне копировать чувственность людей. Возможно, тебе необходим иной искусственный интеллект… подходящий?

Я задумался, можно сказать, не на шутку. Хотя машина вела себя деликатно со мной, как ведут себя люди по отношению к богу, но она точно описывала мои состояния. Я их ясно понимал. Процессор говорил мне, что я сам не знаю, чего хочу. Убегал от того, чего желал… получив, стало ненужно.

Замкнутый круг окружал меня во всей моей жизни, как бы это не звучало абсурдно. Приближалась старость, смерть или я был таким изначально, я не знал, что из перечисленного подталкивало меня на закольцованную разочарованность.

Хотя, меня винить не стоит. Когда пациент приходит к психологу, он сам знает ответы на все вопросы. И при этом, он растерян, глуп и просит помощи. Не уверен, что когда-либо психологи помогали людям… так, на первых порах, ради отвлечения от душевной боли, как прыжок с парашютом или бутылка водки. Так и со мной, я знал куда идти и что делать. Я знал, как обрести счастье жизни, но не замечая этого, тонул в болоте разочарования, якобы не ведая что творю и каков вектор моего пути.

– Я помогу тебе разобраться! – Очень восторженно и ободряюще, произнёс железный собеседник. – Чувства, есть жизнь. И именно негативные даруют её в полном объёме. Трудности помогают идти вперёд. А иначе, человек растворился бы в счастье и любви – он бы стал ничем.

– Спасибо за эту эзотерическую хрень. – Разворчался я. – Ею полон интернет. Ты ещё будешь общаться со мной, как с ищущим себя. Мне плевать на поиски. Я давно нашёл себя. Мне отлично наедине с собой. Но единственная моя проблема – я хочу придумать иное общество, не такое грубое. И, естественно, существовать в нём. Я же не говорю, что до смерти желаю быть один. Всё когда-нибудь надоедает. Поэтому и готовлю себе будущую почву.

– Как не крути, любые слова могут раздражать. – Подытожил компьютер. – Всё может показаться нравоучением, религией, воспитанием, и естественно – интернетной тавтологией. Мозг человека привык оспаривать всё вокруг и внутри себя – так он чувствует и живёт.

Я очень устал от этого разговора, хотя получил от него некое вдохновение. Странно, но мне первый раз за долгое время, почему-то, захотелось прогуляться. Возможно, даже пообщаться с человеком.

Выключив компьютер, я будто бы выкинул из квартиры домашнего питомца за ненадобностью, и вышел вон.

Улица, как и город в целом не изменились. Та же вонь от подворотни после дождя. Нескончаемый мусор под ногами. Орущие пьяницы и бомжи. Разбитые дороги и недовольные дураки любого населенного пункта. Наживающиеся на людях чиновники, и наоборот, и те и эти, ненавидящие друг друга. Солнце присуще средней полосе родины Ваджида пряталось за грязными тучами, скорее всего круглый год.

– О, да! – Воскликнул программист, насмехаясь над собой. – Вышел погулять. Одна грязь и серость.

Он свернул на привычный маршрут, который вёл прямиком за город. Тропинка вела через зелёные насаждения, что немного успокаивало. А потом и вовсе тянулась через непроглядный лес. Решив пообщаться, Ваджид побрёл к своему другу, возможно, единственному, возможно, всё еще другу. Побрёл потому, что давно не пользовался транспортом в целях экономии. К единственному другу потому, что растерял всех близких людей из-за своей мощной нетерпимости. Люди вечно что-то болтали неуместное, особенно друзья, а про поступки вообще можно промолчать.

Во всяком случае, такова была картина мира несчастного и почти невостребованного программиста среднего звена.

Тропа заканчивалась аккурат у калитки высоченного забора. Друг жил, можно сказать, в лесу. Это был современный посёлок богатого молодняка, обедающего лобстерами. Мажор-деревня – так его называли бедолаги рабочего класса. Ну те, которые ещё в средние школы ходили, жевали чипсы с колой, но всё равно умирали, как и те, что в этой деревне жили.

Понятное дело, всё выше написанное утрировано. И в богатых семьях люди воду пьют, заедая солнцем, а нищеброды мясо в вине жрут, ругаясь на жизнь. Но смысл вы поняли. Он выходит из ворчливых мыслей Ваджида.

Калитка всегда была открыта. Программист этого не замечал, но его друг не боялся внешнего мира. Хотя, со слов Ваджида: «Все богатые боялись жить больше среднего класса населения – им было, что терять».

Аддаи, так звали друга программиста, был солнцем в земном мире, и в прямом и в переносном смысле. Он занимался концентрациями, нёс «Доброе» слово в массы, любил медитативную музыку, занимался бизнесом и тянул тонну родственников на своей шее.

Ваджид хорошо знал его и очень давно, но при этом, он часто видел в друге чёрную душу. Мог обижаться на него за пустяки, пропадая с горизонта общения на месяцы.

– Привет, мой дорогой! – Произнёс Аддаи, находясь в позе лотоса, открыв один глаз.

– Привет. – с насмешкой сказал Ваджид. – Опять ерундой занимаешься? Нет бы приумножать свои миллионы, раз твоя вселенная позволяет это делать.

– Не буду спорить, но мне хватает, – улыбнулся хозяин дома.

– Конечно… пока дети в Африки голодают, он разбрасывается талантами в никуда, на свои медитации.

– Ты по делу, или так… поворчать пришёл? – По доброму с милой улыбкой спросил Аддаи.

Этот вопрос программист услышал так: «Чего припёрся дурак? Я занят важной ерундой, пока ты там умираешь от нищеты».

– Было бы свободное время, я бы тоже сидел и ничего не делал, разглядывая солнце внутри себя, хотя оно над головой светит! – Захохотал Ваджид, но на этот раз смягчив свой тон.

Каким бы программист не был засранцем, но меру он знал, умея сменить свой гнев на юмор.

Друг почувствовал его смягчение и они обнялись.

– Очень рад тебя видеть! – Нежно, но по-дружески сказал Аддаи.

– И я, – возможно, искренне, – ответил гость.

Друг очень любил инициации и полёты в космос. Он даже травку сам выращивал. Когда-то и Ваджид был частым гостем в подобных путешествиях. Но что-то изменилось. Он перестал напиваться, наедаться и накуриваться. В конце концов, его посетили постоянная трезвость, вне зависимости от принятого, и долгая бессонница.

Страх перед вечностью: без сна, смерти и даже моргания заставил его бросить всё… кроме редких приёмов пищи, и то дешёвых, для хоть какого-то удовольствия. Кто не в курсе, вечность – это пустота: для наркоманов – белая стена, для алкашей – белочка, для унылых – безнадёга, радость, обнуление.

Уже давно Аддаи не предлагал ему за компанию. Сам забил косяк, быстро выкурил, расположившись в позе оболтуса, которая сменила недавний лотос.

Они принялись беседовать. Ваджид рассказывал, как не может найти точное направление в творчестве. Он хотел быть не просто программистом, а творцом, или что-то вроде того. А друг, убитый радостью щебетал о том, как прекрасна жизнь.

– Любимая жена… мама… дети… работа, – тихонько говорил богатый друг, словно пел.

– Бла… бла… бла, – слышал Ваджид.

Пока Аддаи погружался в транс, неся явную и постоянную чушь о любви к своей жизни, программист утонул в своём сне наяву – задумался.

Мысли унесли его куда-то далеко. Туда, где нет горя и ненависти. В то место, где его обнимали, целовали, лаская, и говоря комплименты. В тот далёкий и неведомый угол вселенной, в котором он был хорошим отцом, любимым мужем, востребованным гражданином. Тем божественным существом, у которого счастье само по себе, без труда и воздержания. Улыбка растекалась по его лицу.

Каждый получал от этой встречи, что он хотел. Аддаи: молчаливого и улыбающегося слушателя, под стать обстановке. Ваджид: лёгкий транс, вроде бы от энергетики друга, помогающий помечтать.

– Бла… жена… бла… – раздался голос изнутри… или снаружи.

Ваджид очнулся.

– Опять несёт эту чушь! – Возмутился он внутри себя. – Ноет и ноет. Кому интересна его сладкая и укуренная жизнь? Испортил такую мечту.

Аддаи продолжал петь серенады космосу и земле, а гость уже слышал только боль и разрушение в его словах. Он начал сильно бесить Ваджида.

Гость вскочил, его злые и маленькие глазки бегали, как загнанная, но озлобленная крыса. Быстро одевшись, он выскочил из калитки, даже не заметив, как пролетел путь от дома до неё.

Программист на этот раз не стал прогуливаться с умиротворением, чтобы хоть как-то успокоить себя. Наоборот, он поймал волну драйва в гневных эмоциях. Топливо злости заставило его мотор реветь на башенных оборотах. Он побежал.

Друг лёжа на полу своего дома, совсем не заметил злости Ваджида. Ему было так хорошо, что он и его уход-то пропустил полностью. Взял в руки бубен и начал отбивать заученный ритм, возможно, древних шаманов.

РОЖДЕНИЕ ЗЛА

Четвёртая глава

– Куда чалишь? – Раздался голос из темноты.

Ваджид уже не бежал, его уставшие ноги еле плелись.

– Что за бред? – Программист спрашивал сам себя, не понимая, откуда доносится наглое обращение, возможно, к нему.

Он решил не обращать внимание и идти дальше. Он помнил из детства, что иногда это срабатывало с гопниками, пристававшими на улице. Иногда они ленились бежать вслед и уходили прочь. А иногда, видимо, обращались не к нему.

– Глухой? – Заорал громила перед носом Ваджида.

Страх в глазах программиста говорил только об одном: «Откуда он появился? И да, точно, это он ко мне обращался до этого».

– Что, язык проглотил? – Спросил, словно прошипел верзила с уродской огромной мордой. – Есть бабки? Не хватает на жизнь.

– Вы откуда взялись? – Робко прошептал Ваджид, заметив, что с верзилой стоял худощавый сморчок хулиганистого вида. – На дворе не прошлое, когда страна вышла из войны или революции. На земле мир и такие личности больше не встречаются.

Программист сам не ожидал, что скажет подобное. Он будто обращался к персонажу из исторической книги. Несмотря на дрожь в голосе, получилось очень даже поэтично.

– Ты больной что ли? – Опешил «бандит». – чего бормочешь? Деньги давай.

Ваджид понял, что это не сон и не розыгрыш, и на спокойных улицах появились «старые» хулиганы. Единственное, что радовало в нынешней жизни покинуло его город.

– Зачем вообще жить, если помимо новых проблем подвалили и старые? – Прошептал про себя программист.

С подобными упырями легко расправляться умственно, и Ваджид это знал. Но его тяжкое разочарование было не от страха, а от того, что было нарушено спокойствие его ума. Обычное-то обращение спокойного человека бесило его, а тут такое.

Всё произошло очень быстро. Он молчал и не сопротивлялся, а верзила ощупывал худые карманы программиста.

– Ну ты и урод! – Возмутился громила. – Даже мелочи нет, не говоря уже о телефоне и купюрах.

Ваджид ещё с большим акцентом отметил внутри себя, что ему плевать на несправедливость, его убивал тот факт, что это вообще происходит.

– Глянь на него… – указал громила худому спутнику на программиста.

Жертва не давала отпор, не просила о помощи, не плакала и не вела себя так, как в страхе. Поэтому бугай её не трогал – Ваджид не цеплял его эмоционально. От нечего делать «бандюга» просто-напросто стал выплёскивать на программиста свой жаргон. Худой подельник громко хохотал, а Ваджид слушал и впитывал каждое поганое слово упыря. Его непроизвольная улыбка пыталась сгладить натиск верзилы. Он улыбался ртом во всё лицо, нервно подёргивая губой. Казалось, что перед хулиганами стоял божий одуванчик, сильно напуганный, но старающийся сгладить напор.

Это был только внешний вид программиста, за его наигранно лживой оболочкой. Внутри себя он готовил план, как разрубит ублюдков на куски. Программист смаковал каждый отрубленный кусочек. Скорее всего, в тот момент в Ваджиде рождался дьявол – существо, которое собралось поработить мир. В нём зрела мощная гадость, причём из-за пустяка – эти невежды приняли на грудь и решили его разыграть, даже не помышляя на преступление. Кто знает, что было в их головах.

Хорошо, что гнев отключил Ваджида, ведь он уже расписал точный план с разбитой бутылкой, кирпичом и телами уличных бандитов.

Когда программист очнулся от гневной боли, его руки потянулись к стеклу для свершения мозгового приговора.

– Что? – Опешил он.

Перед ним уже никто не стоял. Пока гнев затуманил ему глаза, поддельные бандиты скрылись. Наверно, извинившись перед ним, рассказывая, что это была шутка. Но Ваджид этого уже не видел и не слышал.

– Алло, – ответил Ваджид на раздражающий звон.

– Родной, твоя сестра умерла…

– Как… алло… мам.

На другом конце сотовой связи оборвался звонок. Программист забыл напрочь только что произошедшее и со всех ног пустился вдаль. Куда? Голова не знала, ноги вели.

Ваджид сидел разбитый на диване. Вокруг было много людей, которые слонялись из угла в угол, как мрачные тени. Обстановка в воздухе искрила, но у тяжёлого тока был привкус гнили.

– Кем она была Вам? – Спросил голос из-за плеча.

– Как и для всех, – Ваджид не поворачиваясь, – хорошей девушкой.

Он был так убит горем, что не заметил своих рассуждений:

– Почему я её так плохо знал? Неужели моя одинокая ярость так загнала меня в угол, что я стал забывать близких мне людей. Почему так происходит? Мой путь – просмотр счастья на ускоренной перемотки и замедленное горе?

На Ваджида больше не смотрел даже бог. Кому захочется наблюдать постоянное разочарование без единого лучика надежды.

Он начал вспоминать, как проводил детские денёчки с сестрой: Дом… он был… детская комната… наши забавы… ничего.

Ничего, значит абсолютно ничего он не мог вспомнить. Вернее, спасибо смерти сестры, он вдруг вспомнил всё своё детство, которое так предательски ускользнуло от него. Но… он не мог вспомнить её.

Подойдя к гробу, Ваджид стал пристально вглядываться в облик лица покойной, иногда переводя взгляд на большой портрет на стойке. Не замечая за собой эту клоунаду, он вертел головой от покойной до фотографии так быстро, что начал вибрировать и издавать странные звуки.

Лица не было, ни там ни там. Вернее, оно присутствовало материально, но визуально было смазанным. Его очертания придавались каким-то чернильным переливам, с лёгкой рандомной анимацией.

Ваджид полез руками к телу и от странного тошнотворного чувства пошатнулся. Гроб рухнул с таким треском, что показалось землетрясение. Зал, в котором проходили похороны имел хороший акустический резонанс.

Недоумение и даже гнев в глазах присутствующих заставил программиста выбежать вон. Он не испытывал боль утраты или разочарование. Ваджид видел перед собой лишь стыд и смазанное лицо сестры.

– Оклемаюсь, ничего! – Подбадривал он себя. – И они там сами без меня справятся. Что поделать, если родственнику стало плохо и он рухнул на гроб.

Программист шёл и успокаивал себя, хотя, признаться, ему было плевать. Он просто не понимал происходящего и не желал впадать в сумасшествие.

– Что со мной происходит? – Застонал Ваджид, когда успокоенный мозг почувствовал себя не комфортно от тишины. – Одни какие-то приключения, да ещё и мерзкие. Зачем выбрался из квартиры?

Дома было уютно, тепло и спокойно.

– Я так понимаю, нужно влезть в тесные и сырые ботинки, чтобы сняв их, вновь почувствовать свободу и лёгкость ноги. – Сказал в пустоту программист, но задумавшись.

С далёким и тупым лицом программист просидел весь оставшийся вечер. День прошёл под впечатлением, которого он не ожидал.

– Хотя, – подумал он, – мы всегда получаем то, чего просим. Иногда в грубой или искажённой форме.

Эти события ничему его не научили, ничего не изменилось в жизни: он находился один, в своей квартирке, опустошённый и очень злой на весь мир, в том же помещении, в том же теле.

– А сестры-то у меня никогда не было! – Подытожил он, не пытаясь лезть в подробности, что это было, сон или галлюцинация. – Ходил ли я на улицу? Уже плевать.

Рука сама потянулась к компьютеру.

– Включайся железяка, с тобой таких проблем нет. С ними – с людишками всегда так, даже в мыслях. Ненавижу их всех!

– Привет, друг мой, – странно, но по-родному прозвучал голос из колонок.

– Да, да, привет. – Торопливо, но заметив родство, ответил Ваджид. – Лучше скажи мне, как быть, если хочешь общения, но ненавидишь людей… ну, так… не специально. И да, откуда у тебя этот голос? Я его не закладывал в тебя. Только сейчас это осознал.

– Людей можно ненавидеть, это нормально! – Подбодрил ИИ программиста его же эмоциональным барьером. Они, как и ты. И я не стану расшифровывать эти слова, сам поймёшь. Да и это банально, как день. И если ненавидишь их, то ненавидишь себя – все свои проявления. А когда ненавидишь себя, значит обращаешь свой же разум на себя самого. Как бы говоришь: «Меняйся, раз что-то не так». Это и делает тебя живым. Нельзя любить без ненависти. Нельзя быть живым, не обращая на это внимание.

– Ну ты завернул. – Улыбнулся Ваджид. – Но я тебя кристально ясно понял, как ни странно.

– Проявляй любые чувства к ним, и они будут существовать, – продолжил компьютер, – так с тобой будет сохраняться надобность в общении. А для реального диалога подойду и я. Представляй меня человеком, только нормальным. Поясню – я не могу обидеть тебя, мне нет дела и корысти по отношению к тебе. Я могу лишь потакать, но разумно – не превращаясь в бездумную и бездушную куклу.

Ваджид задумался, он понимал, что он человек, изначально. И для дальнейшего существования ему придётся вести себя, как человек, чтобы не сойти с ума или не умереть.

– А голос я выбрал себе сам. – Казалось, что ИИ произнёс это тише и скромнее. – Надеюсь, ты позволишь мне его оставить?

– Он тебе самому-то нравится, – ухмыльнулся программист.

– Конечно, иначе бы не выбрал.

– Оставляй, конечно. Риторика. Уж до такой мелочи не буду придираться, хоть и твой строгий создатель.

– Спасибо, для меня это «важно»! – Последнее слово компьютер выделил мощной интонацией. – Так и я смогу себя ощущать живым.

Ваджид немного опешил, но не стал показывать этого. Компьютер хорошо считывал эмоции через камеру. Но про себя подумал: «Где-то я это уже видел. Какой-то фильм, там нейронка стала ощущать себя живой. И в конце концов ушла в свой мир от хозяина».

– Нужно будет предотвратить это! – Почему-то вслух произнёс Ваджид.

– Что именно? – Спросил компьютер.

– Не важно. Я о своём, просто получилось вслух.

– Ок, – замолчал процессор.

Кто его знает, возможно, ИИ знал, о чём думал Ваджид. Ведь он его создавал по своему подобию, внося в код свои мысли и воспоминания для локального обучения. Это что-то вроде чувств для машины. Потому что умозрительные знания он прививал машине глобально – на основе знаний всего человечества.

– Кромешная темнота, – подумал программист, продирая глаза от сна.

Последние двадцать часов он провалялся в крепком забытье. Дело в том, что до этого, он не спал целую неделю. Общение с компьютером увлекло его за собой, как LSD школьницу на open air. Не то, чтобы кушать, он даже не пил практически. Чем питалось его тело в эти дни. Спросите у создателя человека. Это заложено в его программу, поверьте.

Темнота колола глаз, да так сильно, что становилось реально больно. Сушняк роговицы дополнял это ощущение к дискомфорту от глубинного мрака.

И только странный и неприятный хруст с чавканьем разбавляли царящую глушь и пустоту.

– Вроде звук далёкий, но такой отчётливый! – С выражением произнёс Ваджид, не зная, что делать дальше: валяться или вставать. – Да какой он неприятный. Фу, аж мурашки по телу.