Текст книги "Да, я люблю. Стихи"

Да, я люблю
Стихи
Павел Пенитар

© Павел Пенитар, 2017

ISBN 978-5-4485-4748-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Верую!

 
Я верю в
Нелинейность прямоты,
В закона силу,
Справедливость квоты,
В несовпаденье
Жизни и Мечты,
В несовместимость
Отдыха с работой.
 

2008

Мальчишки и девчонки

 
Когда хандра и всё болит-
так делают мальчишки:
красивый гоночный болид
и пистолет подмышкой.
А если жизнь всегда мудра,
и всё идёт как надо—
тогда попойки до утра
и драки до упада.
До них девчонкам далеко,
всё делают иначе:
смеются, если жить легко,
а если трудно—плачут.
 

2006 г

Зазеркалье

 
Где настоящий мир,
а где
его сакрал,
рождающий всегда
умов броженье?
Реальный мир—
за плоскостью
зеркал,
а мы снаружи—
только отраженье.
 

2008

В этой жизни

 
В этой жизни
повидал я
всякого:
снег в июне
и дожди зимой.
Мир для всех
устроен
одинаково:
просто сочетанье
Света с Тьмой.
 

2007

Лучшая армия

 
Снится мне, я будто в казарме:
открываю глаза-жена.
Это лучша в мире из армий-
она не вооружена.
 

18.01.14 г.

Абрикосовые сны

 
В тихом
ропоте весны,
В чистом
омуте любви,
Через таинство
рожденья
Вижу, словно
наважденье,
Абрикосовые сны.
 

2005

Текст про некст

 
Поколение оптовых продавцов
не торгует идеалами отцов.
и не потому, что дорог их покой.
Прибыли там нету никакой.
 

2008

Вольная воля

 
Вольная воля!
Всю жизнь
Пробиваемся в дамки.
Вольная воля!
К тебе припадаю,
Как к мамке.
Вольная воля!
Не помню тебя я, но знаю:
Вольная воля, вот ты какая!
 

1984

Новый год

 
Зимний лес стоит
сплошной стеной.
Наст хрустит,
как лопнувший арбуз.
Дух лесной
хватаю ртом на пробу.
Сорок девять
невеликий груз.
Я большой
и толстый карапуз
Колобком
катаюсь по сугробу.
 

2006

Фейхоа

 
Иногда я просыпаюсь утром рано,
от меня капустой квашеной разит.
«Паразит» – кричит жена, – «баран упрямый»,
и наоборот – «баран», и «паразит».
 
 
А я тоже был пошит совсем не лыком.
Не умею оставаться в стороне.
Что услышал я в истошном бабьем крике? —
«Пожалей себя! А ты всё – о стране!
 
 
Почему мы жить не можем лучше трошки,
например так, как на острове Гоа?
Почему у нас растут пырей с картошкой,
а у них цветёт и пахнет фейхоа?
 
 
Там, порой, простолюдин знатнее знати,
фейхоя своя, а не из-за морей.
Сахар слаще там, а соль – солоноватей,
и вода у них холодная мокрей».
 
 
Колесил я по стране всю жизнь отважно.
Один раз чуть не уехал на войну.
Даже лобстеров попробовал однажды,
но ни разу не отведал фейхойну.
 
 
Я теперь мечтаю точно, слово в слово,
новых слов запомнить целый водоём.
Повторяю много раз, опять и снова:
Кто? Что? Фейхоя. Кому? Чем? Фейхоём.
 
 
Не герой и не звезда телеэкрана,
постсоветский ординарный гражданин,
просыпаюсь иногда я утром рано,
чтоб попасть ногами в полости штанин.
 
 
Вспоминаю долго сон последний быстрый,
Клаву Шифер вёл как-будто под венец,
побывал во сне пожарным, и артистом,
в олигарха превратился под конец.
 
 
Полон мир во сне причудливых диковин,
на плантациях моих, словно грибы,
собирают в торбы листья фейхоёвин
для меня, родного, юные рабы.
 
 
Узнавали жизнь мы из мудрёных книжек.
Жизнь менять придётся, хочешь, или нет.
Так сложилось, что на каждого дровишек
меньше, чем готовых атомных ракет.
 
 
Вам, ребята, нас понять совсем непросто.
Я за что тебя ценю, страна моя:
мы по расписанию летаем в космос,
но у нас не приживётся фейхоя.
 
 
Ты представь, что распогодилась погодка,
и мы празднуем чего-то всей семьёй.
Невозможно, понимаешь, выпить водки,
а закусывать какой-то фейхойнёй!
 
 
Все мы люди и никто не без изъяна.
Я стараюсь, и как все, судьбу кую.
Если мы произошли от обезьяны,
Кто тогда придумал чудо-фейхою?
 
 
Не кляну судьбу свою и не ругаю.
Жизнь другая, если ты попал в струю.
Жди меня, и я приеду, дорогая,
Привезу тебе в букетах фейхою.
 
 
Пролетает жизнь, где день на день похожи,
где от белого до красного буя
вылезает вон из крокодильей кожи
вся зелёная, как ужас, фейхоя.
 
 
Бесполезно призывать теперь к порядку.
Я не ем, не сплю, мечтаю день и ночь
о своей, о личной, фейхоёвой грядке,
и никто не может в этом мне помочь.
 
 
Если каждому вручить по огороду,
всё взойдёт, не только репа да морковь.
Будет всё, что только хочется народу —
и свобода, и гражданская любовь.
 
 
На своей, на частной фейхоёвой грядке
вам не хрен с малиной, редька со свеклой!
Нараспашку будем жить, а не украдкой!
Будет всем и солидарность, и покой!
 
 
Верю в сказки, чудеса, счастливый случай,
понимаю, что есть правда, что – враньё.
Знаю точно, на Земле не станет лучше,
когда дух мой оторвётся от неё.
 
 
Жизнь идёт, остепенюсь я и остыну,
норов свой взрывоопасный остужу,
дом построю на горе, и вместе с сыном
фейхою на огороде посажу.
 
 
А пока я просыпаюсь утром рано,
и от меня капустой квашеной разит.
«Паразит» – ворчит жена, – «дух окаянный»,
И наоборот – то – «дух», то – «паразит».
 

2011

Иван да Изаура

 
Я услышал, что есть убеждение,
не бывает любовь – наваждение.
Это знает последний чудак,
но у нас всё не так.
 
 
Между нами простая история:
я – твой вымысел и аллегория,
твоя сказка в любовном бреду:
появлюсь и пропаду.
 
 
У парней есть такая традиция:
мы с друзьями идём в экспедицию.
Экспедиция эта – секрет,
да и связи там нет.
 
 
А потом тёмной ночью простуженной
возвращаюсь, Иванушка – суженый.
И как каждый счастливый Иван,
завалюсь на диван.
 
 
Я исполню тебе свою арию
про чудную страну Пенитарию.
Там, где солнце горит круглый год,
а не наоборот.
 
 
И тебе сообщаю поэтому,
что жену, и квартиру с планетою,
(дабы впредь на судьбу не пенять),
я решил поменять.
 
 
Ты красивая, юная, нежная,
надеваешь фату белоснежную.
Я, смахнув умиленья слезу,
тебя вдаль увезу.
 
 
В мире самой счастливою сделаю,
под вуалью невеста несмелая.
Подарю тебе лилий букет,
как велит этикет.
 
 
Мы с тобой будем волей повенчаны.
Станем жить в тёплом доме бревенчатом,
и как весь небогатый народ —
свой копать огород,
 
 
в лес ходить за грибами – лисичками.
Нарожаем дочурок с косичками,
и ещё пятерых пацанов,
как основу основ.
 
 
Чтобы жизнь обеспечить достойную,
купим кур и коровушку дойную.
Заведём двух собак и кота.
Будет жизнь – красота.
 
 
И ещё нарисую идиллию:
у нас общая будет фамилия.
Ты мне веришь, как будто шутя,
одиночества дитя.
 
 
Ты заснёшь в кресле тихая нежная,
и улыбка во сне – безмятежная.
Я поправлю сползающий плед
под финальный куплет.
 
 
Я укрою тебя своей аурой,
госпожа и рабыня Изаура.
Как большой и задумчивый дог,
растянусь у твоих ног.
 

апрель 2013 г

Театр

 
И вот финал, прочитаны молитвы.
Ещё один спектакль, словно клон.
Король и шут обходят «поле битвы»,
За ними все выходят на поклон.
 
 
Тут начинает занавес сдвигаться.
Под крики «браво», одобренья свист
летят цветы. Им вторит гром оваций,
что состоялся каждый, как артист.
 
 
Уходит зритель, гасятся софиты.
Открыт на выход театральный зал.
Все, слава Богу, живы, не убиты.
И кто хотел, сегодня всё сказал.
 
 
Весь мир – театр, каждый – лицедей.
Играл себя хитрец с повадкой лисьей,
интриги плёл. Простак жил для людей,
им освещая сумрак Закулисья.
 
 
Богач покинул сцену и бедняк,
оставив всуе бренные надежды.
Ни золотой в кармане, ни медяк
им не заменит белые одежды.
 
 
Они играли в пьесе разных лиц,
Их непохоже женщины ласкали.
И в разных центрах мировых столиц
совсем недавно им рукоплескали
 
 
Читать пришлось им разные слова,
раскрашивать различными цветами,
но бремя славы, сплетни и молва
их разведут меж разными вратами.
 
 
Прозренье в каждом возгласе сквозит.
Таких страстей не видел брат Гораций!
Они уходят, бросив реквизит,
И груды старых пыльных декораций.
 
 
Ушёл ловкач, за ним ушёл актёр.
Один стяжал, другой служил искусству.
Один простак, другой, как лис, хитёр.
Без них на сцене холодно и пусто.
 
 
Сыграл блестяще каждый свою роль,
кто бездыханно рухнул возле трона.
Закроет дверь за ними тихо сам король
и карлик – шут в короне из картона.
 
 
Сушёных трав пузатые стога,
и у дороги тонкие берёзки,
и синь небес, и белые снега-
всего лишь акт
из жизни на подмостках.
 

май 2013 г.

Фильм «Остров монстров» на ТВ

 
В этом фильме правды
пятьдесят на пятьдесят.
В ужасе застыв и в изумлении,
смотрим, как выращивают,
словно поросят,
монстров настоящих, без сомнения.
Графика компьютерная
душу холодит,
заставляет в кресле жаться-ёжиться.
Потому что каждый кровожадный троглодит
прячется под миловидной рожицей.
 
 
Монстров здесь разводят,
вроде как эксперимент.
Чтоб узнать про них чего-то лишнего.
Оказалось, монстр
не подложит экскремент
ни чужому никому, ни ближнему.
А на них охотятся,
как будто на зверей,
так что им немудрено отчаяться.
Будто среди монстров нет
таких же егерей,
или они чем-то отличаются.
 
 
«Остров монстров» —сильное
и страшное кино,
где действие прошито страхом острым.
Всё проходит, прежним остаётся, всё равно,
остров, где выращивают монстров.
 
 
Смотрим неотрывно мы,
пока глаза глядят,
изредка слезу смахнув украдкою.
Снова в фильме монстры
положительных едят.
Видно, положительные—сладкие.
Страшно—и сидим тихонько
в кресле, сжав кулак.
Чаша на весах борьбы качается.
Хочется помочь им,
всё же жалко бедолаг,
только вот кино уже кончается.
 
 
Монстры удивительно
похожи на людей:
то людьми бывают, а то монстрами.
Вычислить пытаюсь,
кто же всё-таки злодей
на знакомом мне до боли острове.
Снова в фильме
монстр, —совершенный эрудит.
Но я слышу голос
чувства странного:
– Кто же на кого
почти в истерике глядит
с каждой из сторон стекла экранного?
 
 
«Остров монстров» —сильное
и страшное кино,
где действие прошито страхом острым.
Всё проходит, прежним остаётся, всё равно,
остров, где выращивают монстров.
 

1992 г

Осень

 
Лист осенний сорвался, упал
и разбился, почудилось, оземь.
Но горит, не снижая накал
рыжим светом волшебная осень.
Горьковатые кисти рябин
освещает осеннее утро.
Бескорыстно сюжеты картин
дарит осень и нежно и мудро.
Я б одну написал, если б смог:
Осень. Озимь—тонка и капризна.
Пробивается хрупкий росток.
И любовь. И весна. И Отчизна.
Нам придётся писать и стирать.
Вы словам ядовитым не верьте
в то, что осень—пора умирать,
потому что в ней—таинство Смерти.
Преходящий весенний угар—
буйство красок цветных на мольберте.
Осень—это божественный дар,
царство Жизни, не таинство Смерти.
Если б вдруг я художником стал,
на бескрайних просторах Отчизны
я бы сутками осень писал,
потому что в ней—таинство Жизни.
Лист осенний, свершай же свой круг!
Полыхайте, багряные кисти!
Умирают осенние листья,
пряча землю родную от вьюг.
 

1998

Отдел по наблюдению за воробьями

 
На работе я сижу, как царь на троне.
Воробьи галдят, как будто бы в лесу.
Выше—бывший из министров обороны,
да ещё—лихая группа Инфо-СУ.
Здесь, как все вокруг, смеются и страдают,
отмечая дни рождения, поют.
Истребители вот точно не летают,
их здесь только на бумаге создают.
Царь так царь. Пусть буду с этим штампом,
с воробьями это было решено.
Захожу в свой кабинет, включаю лампу,
за окно в кормушку высыплю пшено.
Воробьи – нахалы, словно наважденье,
вырывают друг у друга корм из рук.
Я же царь у вас, имейте уваженье.
А они заходят вновь на новый круг.
Про мораль они не слышали такую,
и приходят, и уходят налегке.
Вновь и вновь свою кормушку атакуют,
как лихие истребители в пике.
Так хотелось упорядочить нахалов,
подравнять, не допуская до беды!
Но они склевали всё и помахали
мне до следующей порции еды.
Что за царь без боевой своей дружинки?
Что за деспот без маханья булавой?
Тихо падают и кружатся снежинки
над моей посеребрённой головой.
Рой снежинок на карнизе тихо тает.
В кабинете моём сказочный уют.
Хорошо здесь самолёты не летают.
Здесь их только на бумаге создают.
 

2005

Крем-брюле

 
Мы с подругой
ели крем-брюле.
Руки-ноги
были на руле.
Крем-брюле
теперь везде: на стёклах,
зеркалах, капоте и крыле.
 

2009 г.

Список Форбса

 
Мало смысла и много риска,
а ещё – дешёвого форса
в ежегодных посланиях – списках
широко известного Форбса.
Был вчера – всей нефти владелец,
равный возле аристократов,
а сегодня смеются, целясь
ему в лоб, простые ребята.
Он у стенки с открытым торсом,
прикрываясь крестом нательным.
Это – Русь! Любой список Форбса
Может завтра же стать расстрельным.
 

10.12 г.

Элита

 
Кто выжил,
а кого попутал бес.
Как упыри
и лешии из сказок—
элита
выполняет долг свой без
презервативов,
рукавиц
и касок!
 

2008

Сто лет назад

 
Когда сто лет назад
меня просили
назвать одну,
но ключевую фразу,
я отвечал, не думая и сразу:
«Судьба
Изобретателя
в России.»
 
 
Сто лет минуло,
не пришёл Мессия.
В наборе слов
теперь меняю фазы
и говорю, подумав,
а не сразу:
«Судьба
Инакомыслия
в России»
 

май 2013 г.

Мента литет

 
Подозреваю, наш менталитет—
«Литет мента». Но это ведь не точно?
Я знаю свой предельный квалитет,
спроси меня о нём
хоть днём, хоть ночью.
Проходят годы, но не в этом суть.
Всё будет прежним,
и тюрьма, и стены.
А если кратко очень—это долгий путь
от фарисейства слов до перемены.
Я слышу стук подкованых сапог
по мостовой неведомой столицы.
Я слышу клич, что с ними тоже Бог.
Под грузом масок спрятаны их лица.
И вечно безымянны псы войны.
Их кровь несёт потрёпаное знамя.
Вы—преданные Родины сыны.
Я понимаю вас.
Но я теперь не с вами.
 

1994

В этом городе

 
В этом городе, где всё уже бывало
и где может всё случиться,
где людишек не считают,
и мы числимся разнузданной толпой,
мне привиделось во сне, что меня
вскармливает молоком волчица,
а я – волчонок слепой.
Никуда теперь от этого видения
манящего не деться
в этом городе, где каждый одинок
и где нет выбора пути.
Я хотел бы, чтобы вновь вернулось
время покалеченного детства,
чтобы со стаей уйти.
Слышу я во сне призывное
ворчанье собирающейся стаи.
Ухожу я с ней под рокот водопада,
и за грохотом камней
всюду слышится, что ты,
как королева злая, всё ещё не знаешь,
как мне сделать больней.
И когда мне жизнь как будто бы
в кошмаре фантастическом приснится,
я увижу: твои волосы под ветром
развеваются, как шёлк.
В прошлой жизни ты была, наверно,
рыжей заколдованной лисицей.
А я – волк, серый волк.
Я вернулся одиноким из страны,
где полегло уже немало.
Где никто не удивляется зигзагам
в траекториях судеб.
Слыша горы и ущелья,
на перроне Белорусского вокзала
я оглох и ослеп.
Я хотел бы всё забыть, и всё вернуть,
и всё опять начать сначала.
Мне хотелось бы забыть, что я насквозь
кровавым порохом пропах.
Я хотел бы, чтобы ты меня сегодня
долгожданного встречала
Без погон на плечах.
И каким бы ни был путь под этим
небом, солнцем, снегом или градом,
нам придётся понимать, но не со слов
героев разных умных книг,
что в одиночестве пустыни
не еда, и не питьё за страх награда,
а человеческий крик.
Нам придётся понимать простые истины,
но поздно или рано.
Только годы улетают, и какой такой
от лет ушедших толк?
Я полжизни по-пластунски пропахал
до еле видного бархана,
а там ждёт только волк.
 

1989

Малая Родина

 
Всё впереди, молодой и пылкий,
юноша имярек…
Нижегородский откос с развилкой
пары великих рек.
 
 
Бабушкин крестик с малой иконкой.
Чистый речной песок
там, где окошко рыжей девчонки
в доме наискосок.
 
 
Малая Родина – хрустальная призма
для преломлений судеб.
Малая Родина – праздник и тризна,
это-стихи и хлеб.
 
 
Годы мои – кораблик бумажный
жизни несёт река.
Знаю, что было в ней самым важным:
мамы моей рука.
 
 
В мокрые камни с шорохом бьётся
волжской воды поток..
Мама бежит, в руке её вьётся
в красный горошек платок.
 
 
Плавит панамку палящее солнце
на речном берегу.
Мама моя, молодая, смеётся,
с отцом играя в стогу.
 
 
Годы текут рекой по протокам,
качая жёлтый камыш.
Но как бы ни был наш мир жестоким,
я – всё тот же малыш.
 
 
Перед потоком бурным и чистым
я преклоняю главу.
Малая Родина – главная пристань,
к которой всю жизнь плыву.
 
 
На даты меняются многоточия,
когда мы тихо уйдём.
День угасающий тлеется ночью,
ночь разгорается днём.
 
 
Ушли в Поднебесие мама и папа,
погасли, как свет в кино.
Их не вернут назад ни эскулапы,
ни сон, ни хлеб, ни вино.
 
 
Грусть моя – ты моё спасенье,
но чем ты можешь помочь?
Годы – тающий снег весенний
день меняет на ночь.
 
 
Будут в ночи блестеть ресницы
искрами слёз на ветру.
Будет мне малая Родина сниться,
даже когда умру.
 

ноябрь 2012 г.

В городе, которого нет

Светлой памяти родителей посвящаю

 
В этом городе, которого нет,
не курлычут журавли в небесах,
и с черёмухи не падает цвет,
и кукушка не кукует в часах.
Даже оторопь за душу берёт.
Невозможно не заметить, эстет:
время катится назад, не вперёд
в этом городе, которого нет.
Как мгновенья пролетают года.
Между ними эфемерная связь.
А Любовь здесь не жила никогда,
потому что она не родилась.
 
 
В этом городе, которого нет,
не хрипят седые колокола.
Здесь закат опережает рассвет,
и свинцовые блестят купола.
Не мостят дорог благие дела.
Не услышал свою Музу поэт.
Мать Мария сына не родила
в этом городе, которого нет.
Здесь из слов плетут свои кружева,
будто льются в уши мёд и елей.
И Надежда тоже здесь не жила,
потому что было холодно ей.
 
 
Повторяла Вера сонно: «Не верь…».
Заметая снегом тонкий просвет,
к ней буран стучал в закрытую дверь
в этом городе, которого нет.
В этом городе, которого нет,
не родился я, не жил и не рос.
Есть один простой и вечный ответ
на любой замысловатый вопрос.
Под раскаты грома, всполохи гроз
исполняется минорный сонет
за букеты из пластмассовых роз
в этом городе, которого нет.
 
 
В этом городе, которого нет,
не несёт принцессу волк над водой,
и не скачет за любимою вслед
на коне галопом принц молодой.
В этом городе, которого нет,
я не слышал детский лепет и смех.
 
 
Тихо падал фиолетовый снег,
превращая в камень солнечный свет.
 

21.09.2012

Ходынка

 
Я люблю, когда цветут каштаны
посреди Второй Песчаной Стрит,
а на струях старого фонтана
солнечная радуга пестрит.
Сценку здесь играл Георгий Вицин-
молодой «неисправимый лгун».
Я люблю, когда щебечут птицы,
вызывая звук душевных струн…
Здесь—мои работа и пенаты,
чарка водки и хороший стол.
Иногда армейские фанаты
здесь шумят за жизнь и за футбол.
Здесь промчалось босоногим детство
по травинкам, сбрызнутым росой.
Нынче можно модно приодеться,
где была палатка с колбасой.
В жизни мы испытываем прессинг,
только если лезем на рожон.
Марсианин
Вольф Григорич Мессинг
проживал здесь выше этажом.
Никакие чародеи—маги
время не вернут уже, поверь.
То, что было здесь Универмагом
банком называется теперь.
Здравствуй, моя тихая обитель.
Мне свои объятия раскрой.
Растревожил пасечник-любитель
Человейник, названный Москвой.
Здесь за парком сочная картинка:
словно из нутра Земли в дыму
вырастает новая Ходынка,
подступая к дому моему.
Я не верю сказкам обещаний,
власть кругла, как пиковый валет.
Улице моей Новопесчаной
Я желаю много долгих лет.
Где когда-то всадники из пыли
мчались и коней секли плетьми,
монстры—краны поле облепили.
Наблюдают сверху за людьми.
С дамами гуляли наши деды,
занималась новая заря.
Проигрыши были и победы.
Делал Дукс свои велосипеды,
а народ короновал царя.
Смех и слёзы, как на карнавале.
Громыхал салют, звездой горя…
Здесь давно царя короновали.
Нашего последнего царя.
Здесь соприкасались быль и небыль,
боль и радость
промелькнувших лет.
Ас Валерий Чкалов
рвался в небо,
вся страна ждала его побед.
Здесь была нетронутая пашня.
Стаи псов гуляли на песке.
Лишь одна Останкинская башня
возвышалась гордо вдалеке.
Больше нет рябиновой аллеи,
Где стоял на постаменте «МиГ»,
и заря здесь больше не алеет,
и закат немного в красках сник.
Строят крышу для большого спорта,
видно, скоро будет спорт под ней.
Всё как надо.
Вы со мной не спорьте.
Я давно здесь, значит, мне видней.
К нам друзья приедут чемпионы.
Будем с ними драться и дружить…
Жалко, что багряным
листьям с клёнов
над Ходынкой больше не кружить.
Здесь два ветра, северный и южный,
древний Сокол делят на двоих.
Здесь назвали женщиной замужней
каждую из дочерей моих.
Вырастает новая столица
необъятной, молодой страны.
Выйду на Ходынку помолиться.
Поклонюсь в четыре стороны.
 

2002—2007—2014 гг.

Если бы директором был я

 
В тёмной куче дачного былья
я нашёл закрытыми в пакете
старенькие вырезки газеты:
«Если бы директором был я».
Тут же и подумал: «Помечтать бы».
Короток наш путь земной и век.
Даже от рождения до свадьбы
не всегда свободен человек.
Если бы директором был я,
то, наверно с этого момента
я б не стал раздумывать, друзья.
я бы метил сразу в Президенты.
Жизнь нам выдаётся лишь в аренду.
Нам её решили одолжить.
Если б я у вас был Президентом,
я бы вам помог её прожить.
Если был бы я ваш Президент,
я бы выдал каждому заданье:
я бы выдал каждому патент
на изображенье Мирозданья.
Только б я для вас стал Президентом,
если б меня выдвинул народ,
то, наверно, прямо в первый год
каждый наслаждался бы патентом.
Так как вы все – разный контингент,
каждый получил бы свой патент.
Получил бы мент и диссидент,
и студент, и полный импотент.
Получил бы въедливый доцент,
и его дотошный ассистент,
резидент и полный декадент,
и под общий аккомпанемент
получил бы вечный абстинент.
Каждый равноправный абонент
получил бы свой абонемент,
или по научному – презент.
Не кило резиновых конфет,
и не водки с горкою лафет.
Каждый обожаемый клиент,
(даже если это—пациент)
получил бы собранный контент.
Каждый сразу б джентльменом стал,
и никто б не лез на пьедестал,
и никто б не лез на постамент,
если б я у вас был Президент.
Пусть остановились бы станки.
Были бы отложены романы.
В этот день от воровской руки
не худели б пухлые карманы.
Бросил бы солдат свой пулемёт,
и матрос ступил на трап вразвалку.
Может, целый пуганый народ
опустил бы поднятую палку.
Каждый взял бы ватмана пакет
(несколько листов пусть будет лишних).
Каждый бы писал автопортрет,
чтобы не кивать потом на ближних.
Олигарх, и фермер, и рабочий,
ну, и кто примкнул к ним по пути,
рисовали б все с утра до ночи
жизнь свою, с восьми и до пяти.
И не надо было б слепо верить
в доброго и умного царя.
Головой не надо стукать в двери,
если по—простому говоря.
И не нужно было б верить в блюдо
с голубой каёмкой на краю.
Каждый потихоньку шёл бы в люди,
каждый нёс бы вышивку свою,
нёс свою лепнину с рисованьем,
в папке нёс бы музыку из нот.
И таким простым голосованьем
изменил бы жизнь свою народ.
И не нужно лгать и напрягаться,
за словами прикрывая ложь.
Я б такое разрешил вам, братцы:
как нарисовал, так и живёшь!
Каждому, кто верный патриот,
я бы дал конкретное заданье,
каждый рисовал бы Мирозданье
каждый день на много лет вперёд.
Приласкал бы тёплый ветерок
мягкие и золотые кудри.
Каждый написал бы свой мирок—
справедливый, праведный и мудрый.
И не нужно злиться и тужить,
власть родную поминая всуе.
Нарисуем домик—будем жить.
«Докторской» колбаски нарисуем.
Режь алмазным с золотом резцом
сам себе стакан вина с котлетой!
Чтоб не звать директора отцом,
кланяясь печатному портрету,
и молчать молчанием ягнят.
Волком страх на нас катит из леса.
Потому—то всё, что захотят
делают обученные бесы.
Что же они сделают для вас,
даже если загорятся рвеньем,
каждый Божий день и каждый час
думая о самосохраненьи?
Трудно ли таким народом править?
Или только трудно управлять?
Перестаньте, господа, лукавить.
Прекратите непрерывно лгать.
В тишине вальсируют пажи,
А народ угрюмо хмурит брови.
Русь эскиз, набросанный на лжи,
часто разукрашивает кровью.
Чёрный хлеб да каша из перловки,
да нетрезвый долгий разговор.
Значит, вряд ли скоро на Рублёвке
ты построишь терем свой, шахтёр.
Как сказал бы пламенный Конфуций:
(Эх-ма, ёлки—палки, твою мать!)
– Видно, в жизни дня без революций
русским подмастерьям не видать.
Вот такая вышла нам стезя,
и такие выделены сроки.
Нам придётся делать, что нельзя,
забывая корни и истоки.
Испокон веков мы души жгли,
наслаждаясь сладковатым смрадом.
А потом по чёрным углям шли,
разметая новые преграды.
Каждой шельме ставится печать.
Можете мне не поверить, братцы.
И в аду невредно помечтать,
если уж до рая не добраться.
Каждой шельме ставится печать.
Штамп на душу, душу, а не тело.
Каждому придётся отвечать
за шаги, что сделал и не сделал.
Нам осталось только уповать,
полагаясь на Святую милость.
Или очень много рисовать,
для того чтоб что-то изменилось.
Если б я у вас был Президент,
я бы выдал каждому заданье:
каждый рисовал бы Мирозданье,
то есть то, чего как будто нет.
 

1996