Текст книги "Мастер-Ломастер"

Шумил Павел
ЖЕСТОКИЕ СКАЗКИ
СКАЗКА N1
МАСТЕР – ЛОМАСТЕР

– Крот, ты?

– Да, я. – Крот вышел из темноты туннеля и огляделся. Я, машинально, тоже. Симпатичная каморка. Стены железные, ржавые. Вдоль правой – трубы и кабели. По левой лениво сползают капли конденсата.

– Кого нехватает? – спросил Бес, входя вслед за Кротом.

– Тимоти и Пепла.

Бес повозился в углу, вытащил на центр грубо сваренные из арматуры козлы, сверху положил лист железа. Получился стол. Крот исчез на минуту в туннеле, вернулся с ящиками. Я оторвался от изучения подтеков на потолке и принес еще три ящика. Бес вытащил из кармана десяток полиэтиленовых пакетов и перочинным ножом начал кроить их по швам.

– Зачем? – поинтересовался Крот.

– Постели под задницу.

Бес есть Бес. Я пододвинул ящик к столу, постелил под задницу останки пакета и сел. Крот сел с другой стороны, а фонарь положил на центр стола, направив луч вверх. Бес распорол последний пакет и принялся покрывать ими стол как скатертью. Я приподнял фонарь, чтоб ему было удобнее. Бес есть Бес.

– Гнус, что такое гнус? – спросил он меня.

– По-вашему, что-то вроде москита. Мелкий, крылатый, очень кусачий. И их очень много.

Туннель загудел под торопливыми шагами.

– Точность – вежливость королей! – провозгласил Пепел, остановившись за шаг до дверного проема и уставившись в наручные часы. Но Тимоти – он не король. Он поднял Пепла, перенес через порог и поставил. Потом закрыл за собой железную дверь.

– За вами чисто? – спросил Бес.

– Чисто, – отозвался Тимоти.

– Гризли! – Пепел смерил Тимоти уничтожающим взглядом и стал готовить помещение. Прилепил к стенам глушилки и включил. Глушилка – это такая маленькая черная коробочка с магнитной присоской. Она что-то такое излучает, отчего электроника вокруг с ума сходит. Передатчики не передают, рекордеры не записывают. А еще она издает белый шум, заставляет гудеть всю стену, и подслушать ничего невозможно. Внутри музыкальной шкатулки сидеть не очень приятно, да и сети пока не настолько умны, чтоб разговоры анализировать, но Бес слегка параноик.

– Начинаем, – сказал Бес. – Крот?

Крот достал план города, развернул, расстелил на столе.

– Самые слабые места города – электроснабжение и насосная станция. Особенно насосная станция. В часы максимума запас производительности не выше полутора процентов.

– А электроснабжение?

– Шесть-восемь процентов.

– Остальные службы?

– От 15 до 25 процентов. Пятнадцать – это у теплоцентрали. Не особенно много, но до зимы далеко, может подождать. Вообще, все, что касается воды, в этом городишке на ладан дышит. Трубы старые, насквозь ржавые. Полного давления не выдержат.

– Значит, начинаем с водокачки, – уточнил Бес.

– Да.

– А электроцентраль?

– После водокачки.

– Кто у нас водокачкой занимался? Ты, Гнус?

Я кивнул.

– Тимоти, сколько у нас пластиката?

– Мало. Триста двадцать килограммов.

– Да ты что, смеешься? Ты понимаешь, нам нужно разнести водокачку в пыль! Чтоб ее восстановить нельзя было! Триста килограммов – это слону укол!

– Сам попробуй достать! На заводах сплошной контроль! На каждом углу киберы с вот такими окулярами, – Тимоти поднес к глазам кулаки, словно в бинокль смотрел. – Каждый пакетик десять раз взвесят, пересчитают! Человека запугать, обмануть, подкупить можно. Ты кибера обмани!

Видно, на заводе и на самом деле стало хреново, если Тимоти так окрысился. Компьютерная сеть – она хоть и разорвана на тысячи подсетей, все же обучается. С каждым разом работать становится трудней.

– Ша, ребята! – гордо сказал я. – Тусенить после будете. У вас есть я!

– Мелкий и кусачий, – уточнил Бес. Я смерил его ледяным взглядом.

– Слушайте сюда, – я расстелил на столе новую схему. Первым делом – магистральные трубопроводы. Стоит только поднять давление в системе, как они сами полопаются. А для этого нужно оборвать связь между датчиками давления в трубопроводе и концентратором. А еще лучше – взорвать концентратор информации к чертям собачьим. На это килограмма пластиката хватит. Дальше. Когда замолкнет концентратор, система, конечно, перекроет подачу. Это нам не нужно. Поэтому вентиль вот здесь нужно переключить на ручное управление. А в систему послать сигнал, якобы он сработал. Теперь – накопитель. Датчики уровня воды закоротить к чертовой матери на минимуме. Клапан переполнения – заглушить. Тогда давление в накопителе может подняться аж до 15 атмосфер. Но трубопроводы раньше полопаются. Век свободы не видать, если хоть одна труба десять атмосфер выдержит!

– Хорошо поешь, – насмешливо прищурился Пепел.

– Пари на твой фрибайдер! – не отступил я.

– Мой фрибайдер против твоего тэмпера и ящика пива!

Мы поспорили, и Бес разбил наш спор.

– А теперь – самое интересное! – продолжил я. – Сюда смотрите. Накопитель состоит из двух резервуаров. Большой трогать не будем. А вот малый! Смотрите на схему. Здесь – насосы, а это уже стенка резервуара. Если ее чуть приподнять…

– Полтора метра толщины! – возмутился Тимоти.

– Два с половиной, – уточнил я. – А ты, Пепел, что скажешь?

– С поверхности даже кумулятивным не взять. Но если… Перфоратор нужен. Если заряды зацементировать в глубине стены… Какое давление за стеной?

– При каком трубы полопаются, то и будет, – ответил я. – Атмосфер восемь.

– Может получиться, – согласился Пепел, наклонил голову и беззвучно зашевелил губами. Я-то знал, что у него получится. Ему только идею объясни.

Бес внимательно изучил схему.

– Ну ладно. Пепел вскроет резервуар. Поток снесет два-три насоса. А дальше что?

– А дальше – самое интересное. Представьте. В стене дыра – десять квадратных метров. Из нее струячит вода под давлением восемь атмосфер. Куда она струячит?

– В стену напротив.

– Сквозь стену напротив! Восемь атмосфер! Восемьдесят тонн на квадратный метр! Вода разносит стену вдрызг, размывает пять метров грунта и подмывает фундамент этой заброшенной многоэтажки. Вопрос всем: куда упадет многоэтажка? – я гордо оглядел лица.

– Это все надо очень тщательно просчитать, – с сомнением протянул Бес. – Ты уверен, что здание нежилое?

– Вот здесь – насосы! – я ткнул пальцем в схему.

– Не вижу связи.

– Насосы гудят! Жильцы через неделю сбежали. Здесь ни один бомж жить не будет!

– Если дом рухнет, от насосов мало что останется, – согласился Бес. Но все-таки, надо проверить. Гнус и Тимоти, вы проверяете дом. Пепел, подготовь все для подрыва стены. Крот, просчитай, рухнет ли дом. А я займусь трубопроводами.

– … датчиками уровня и клапаном переполнения, – докончил я.

– Клапан возьмешь на себя, – парировал Бес. Мои нежные руки имеют дело только с электроникой. Итак, задачу все знают. Расходимся.

Вода из крана сочилась жиденькой струйкой. Тимоти подставил под нее ладонь, вздохнул и закрыл кран.

– Как они на верхних этажах умываются?

– Утренний максимум, – ответил я.

– Крот же говорил, что еще есть запас мощности.

– Это в среднем по городу.

– Понятно…

Позавтракав, вышли на улицу. Торопиться было некуда. Толкаться в переполненном транспорте тоже не хотелось. Но все же я слегка удивился, когда Тимоти, проходя мимо, прилепил глушилку на крыло шикарного автомобиля, а потом, не сбавляя шага, лягнул каблуком правую фару. На звон стекла и возмущенный рев сигнализации оглянулся какой-то спешащий на работу клерк. Тимоти подмигнул ему, и тот расплылся в ответной улыбке. Никто не любит богатых, но все хотят разбогатеть. ЧуднО, если вдуматься.

За углом мы остановились, закурили и подождали, пока не затихнет завывание сигнализации. Тимоти надел перчатки, докурил в две затяжки сигарету и затоптал бычок. Мне было интересно, как он отключит бибикалку. С радиосигнализацией справится глушилка. Но вскрывать дверцу у вопящей как мартовский кот машины – верный путь в полицейский участок. Я так ему и сказал.

– Это «Каравелла-555», – ответил Тимоти.

– Ну и что?

– У нее фары и клаксон сидят на общем предохранителе.

Я все равно ничего не понял, но решил подождать и посмотреть. Из-за угла.

Тимоти подошел к «Каравелле», рукой в перчатке выбросил из разбитой фары осколки стекол и вставил что-то вместо лампы. Достал из потайного кармана пиджака полуметровую стальную линейку, прижал к стеклу дверцы водителя, просунул в щель и сильно нажал. На долю секунды вспыхнули фары, слабо вякнул клаксон, а над разбитой фарой поднялось облачко дыма. Дверца открылась. Тимоти сел на место водителя и принялся шарить под щитком. Потом вышел, снял с крыла глушилку, вынул из разбитой фары свою фиговинку и вновь скрылся в салоне.

Через минуту «Каравелла» плавно подрулила ко мне. Почему считается, что этот пульмановский вагон сложно угнать? Где знаменитые четыре степени защиты?

Тимоти вышел и с поклоном открыл мне заднюю дверцу.

– Прошу вас, сэ-эр!

Я важно сел и небрежно кивнул. Чуть слышно заурчал мощный мотор, машина плавно набрала скорость. Хорошая машина. Люблю ездить в хороших машинах. Включил телевизор, но из динамика раздался хриплый рев, а экран остался черным. Где-то в машине продолжала работать глушилка. Обидно. Сейчас по восьмому каналу идут мультики про Микки-Квакера. Я их люблю. Но, если выключить глушилку, машина завопит на полицейской волне, и копы сядут на хвост уже через две минуты.

Доехали быстро. Как я и предполагал, дом был заброшен. Грязные, много лет не мытые стекла, криво висящая на одной петле дверь. Тимоти вышел первым, потому что я был занят – переправлял шикарные сигары из бардачка во внутренний карман своего пиджака. Зажигалка мне тоже понравилась.

Дверь не только висела на одной петле, но еще изнутри была привязана проволокой. Пока Тимоти возился с ней, я любовался резервуаром. Чем-то он напоминал старинный замок. Глухая неприступная стена метров тридцать высотой. Только зубцов по верхней кромке не хватает. И башенок.

Тимоти наконец-то открыл дверь. Мы вошли. Коридор освещала тусклая лампочка, а под ней сидел панк. То ли пьяный, то ли наширявшийся. Скорее, второе.

– Ты один тут такой? – навис над ним Тимоти.

– Жди, – сказал наширявшийся панк.

– Кого?

– Их, – панк махнул рукой туда, откуда мы пришли. Я оглянулся, и мне захотелось спрятаться. Я спрятался за Тимоти. Не весть что, но лучше, чем ничего. К нам приближались три шкафа и Важный Шишка. А еще мне не понравилось, что под рукой у панка была коробочка с кнопкой, а провод от коробочки уходил за стенку. Панк наш был то ли часовым, то ли приманкой. И то, что дверь была изнутри проволокой привязана, тоже не случайно. Вроде бы, и ломать повода нет, а на две минуты задержала.

Важный Шишка достал из кармана – нет, не сотовый телефон. Полицейский хойти-тойти. Готов спорить, с шифратором на канале. Серьезные ребята. И богатые. И в заброшенном доме, в промзоне. Вывод – наркотой пахнет. А наркобизнес – дело жестокое.

– Фраер в пиджаке на шикарной тачке с подбитым глазиком и с ним горилла, – сказал Шишка в хойти-тойти. – Тачка? «Каравелла». Да, да, пятьсот пятьдесят пятая «Каравелла».

А что, хорошая легенда. Я – шеф, Тимоти – телохранитель. Только бы Тимоти рот не раскрывал, – думал я, прислонютый к стенке, пока сноровистые руки обшаривали карманы.

– Босс, вы уверены, что ситуация под контролем? – выдал Тимоти.

– Не делай резких движений и не открывай рот, пока я не скажу, – ответил я.

Хорошо иметь дело с Тимоти. Мы понимаем друг друга с полувзгляда.

– Итак, кто вы, и зачем? – спросил Шишка, когда обыск закончился. Я достал две сигары, одну предложил Шишке, откусил у своей кончик и щелкнул золоченой зажигалкой, экспроприированной из автомобиля. Зажигалка выдала огонек, после чего исполнила мелодию. Я чуть не сел. Дослушал музыку до конца и попытался посмотреть на Шишку сверху вниз. При моем росте это сложно, но, кажется, он понял, что я хотел изобразить. Во всяком случае, подтянулся.

– Я прилетел к вам с Филиппин. Можете звать меня Москито. Может быть слышали? Надеюсь, что нет. Не люблю людей, которые обо мне слышали, – выдал я и хохотнул. В гордом одиночестве. Никто даже не улыбнулся. – Итак, вы хотите знать, зачем я здесь. Можете считать мой визит неофициальным, дружественным, без галстуков. Территориально мы находимся слишком далеко, наши рынки сбыта не пересекаются, – я лихорадочно изобретал лапшу для развешивания на уши.

– Босс, шеф не велел говорить о рынках, – встрял Тимоти. Я строго посмотрел на него. Он заткнулся и даже сделал шаг назад.

– На чем я кончил? – я опять строго посмотрел на Тимоти. – Ах, да! Произошло одно досадное недоразумение. Исчез наш курьер. На нем долг. Сто семьдесят тысяч. С учетом расходов на розыск – двести двадцать тысяч. Наш агент разыскал курьера в этом городе и напомнил, что долг надо вернуть. Курьер попросил два дня отсрочки и назвал адрес – вот этот самый дом. К счастью, мы знали, что находится по этому адресу. Напрашиваются две гипотезы: или он переметнулся к вам, или хотел столкнуть нас лбами. Второе ему не удалось, а насчет первого нужно выяснить.

– Что вы хотите от нас?

– Не удивляйтесь, ничего. Просто мы хотим, чтоб вы знали: на Джейке из Техаса долг. Человек, обманувший один раз, может обмануть снова. Разумеется, если вы вернете нам заблудшую овечку, это будет воспринято как жест доброй воли. Вот, собственно, и все.

Шишка отошел и долго совещался с начальством по своему хойти-тойти. Передатчик шипел, слышимость была плохая. Шишка даже сильно стукнул передатчиком по ладони. На самом деле это сказывалось влияние глушилки в автомобиле.

– У нас работает только один техасец. Сейчас он будет здесь, – сообщил Шишка. Я спрятался за Тимоти, а местные дуболомы удивленно посмотрели на меня и достали пистолеты.

Техасец оказался удивительно похож на мексиканца. После короткого допроса и взаимных уверений, что друг друга в первый раз видим, он был отпущен с миром.

– Что вы намерены теперь делать?

– Как можно быстрее убраться на родные Филиппины, – сказал я. – Дело в том, ребята, мне очень не нравится, что Джейк пригласил меня сюда, а сам не пришел. Вы понимаете, о чем я?

– Чашечку кофе?

– Нет, спасибо. Мой принцип – никого не видел, ничего не знаю. Могу подтвердить это на детекторе лжи. – Я опять хохотнул. На этот раз Шишка вежливо улыбнулся.

Как ни странно, нас отпустили. Даже проводили до машины. Только перед этим проверили по телефону, в какой гостиннице мы остановились.

Отъехав на пару кварталов, я ткнул Тимоти в бок кулаком, мы принялись смеяться. От этого чуть не протаранили пожарную колонку. Минут пять только и раздавалось: «А как ты его сигарой угостил!» «А как ты – шеф не велел о рынках». «А как ты – можете звать меня Москито!»

Потом я заметил на воротнике у Тимоти жучок-маячок. Он осмотрел меня и тоже нашел жучка. И мы опять долго смеялись. Отсмеявшись, стали думать, что делать с наркомафией.

– Их надо эвакуировать из дома, – заявил Тимоти. – Они могут обидеться, если мы сковырнем их домик. А потом будут нас искать. Я не хочу, чтоб нас искала мафия.

Я согласился с Тимоти. Достал карманный комп, но в машине комп не захотел работать из-за глушилки. Пришлось выйти. Набрал на клавиатуре текст, прослушал, как комп проговаривает его голосом вышколеной секретарши, позвонил в полицию и им тоже дал послушать. В полиции очень заинтересовались и начали задавать вопросы. Я не стал отвечать и повесил трубку.

– Что ты им напел? – поинтересовался Тимоти.

– Правду, только правду, ничего кроме правды! Аминь!

Не прошло и десяти минут, как мимо нас в промзону на полной скорости промчались два десятка полицейских автомобилей и четыре фургона.

– Ну вот, людей из дома мы эвакуировали, – весело сказал я Тимоти. – А если что, пусть думают на Джейка из Техаса. Полицейским я именно так представился.

И мы опять долго смеялись. Остановились у ресторанчика, перекусили. Потом стали думать, что делать с автомобилем. Расставаться жалко, но к вечеру его будут искать по всей стране. Я утверждал, что его надо отдать хозяину, а Тимоти – сдать в полицию. Тогда все будут довольны. Хозяин – как хорошо и быстро работает полиция, а полиция – как быстро они вернули хозяину автомобиль! Аргументы Тимоти перевесили, и он взялся писать записку:

«Уважаемые копы! Эту тачку я нашел в промзоне. Она стояла с распахнутыми настежь дверцами. Я подумал, что ее угнали подростки, и решил перегнать поближе к вам. Если что не так, извините».

И поставил шикарную закорючку вместо подписи. Мы оставили машину напротив полицейского участка, записку положили на сиденье водителя и вышли. Тимоти горазд на такие шутки. Теперь мы не угонщики, а честные возвращатели. И пусть копы попробуют доказать что-то другое!

Ничего копы доказывать не будут. Не успели мы отойти от «Каравеллы» на десяток шагов, как она взорвалась! Совсем несильно! Даже стекла не вылетели. Только салон заполнился бушующим пламенем.

– Радиомина, – прошептал Тимоти, схватил меня за рукав и затащил в ближайший магазинчик. – Пока глушилка действовала, она не взрывалась. А как только… – он вытащил из кармана черную коробочку, выключил и убрал обратно в карман. – как только мы с глушилкой отошли, она поймала сигнал и…

В «Каравелле» полопались стекла, а секундой позже рванул бензобак. Из полицейского участка выбежали два человека с огнетушителями. И тут же завыли сирены, и к подъезду подъехали четыре знакомых фургона. Забегали люди с автоматами. Из фургонов начали выводить парней в наручниках. Всего около сорока человек. Одним из последних вывели Важного Шишку. Пока его вели, он все время выворачивал шею, глядя на «Каравеллу». Нет, это не мафии работа, руку даю на отсечение. Слишком уж изумленная физиономия у него была.

Тимоти, – произнес я дрожащим голосом, – как ты думаешь, почему реклама утверждает, что «Каравеллу-555» невозможно угнать? Спорим на доллар, ты сегодня угонял «Каравеллу» первый раз в жизни.

Тимоти побледнел.

В отель мы, конечно, не вернулись. Тимоти связался с Бесом, и Бес направил к нам Крота. Крот передал деньги, и мы к вечеру купили самое необходимое из одежды и вещей. Остановились в одной не зарегистрированной ни в каком справочнике ночлежке. Тимоти залег спать, а я решил изучить местные бары.

Проснулся с легкой головной болью и отвратительным вкусом во рту. Словно хлорное железо лизал. Кто не пробовал, поясню: вкус вяжущий и очень устойчивый. Хуже сухого пайка, лежавшего на складе со времен Первой Мировой.

Попытался вспомнить вчерашний вечер. Провал.

– Ти-им… Водички…

– Водички ему…

Кажется, дело серьезно. Тим обиделся. Чтоб Тимоти обиделся… Что же я такое натворил?

– Тим, что я вчера натворил? Ничего не помню.

– Нажрался.

– Это я понял. Что я еще натворил?

– Ты притащил сюда двух каратисток.

Ох, мама… Собираю конечности и, переставляя по одной, тащусь в ванну. Лакаю из-под крана. Вода теплая и отдает ржавчиной. Протираю кусок зеркала. Нет, у меня зрачки нормальные. Как бы я ни нализался, но не до такой степени, чтоб карат сосать.

Входит Тимоти и сует в руку открытую холодную банку пива. Благодетель!

– Ты хоть бы смотрел, кого с собой тащишь! У них зрачки с маковое зернышко! – все еще сердится Тим.

Карат – один из немногих наркотиков, оставшихся на планете. Он очень коварный, этот карат. Первые пять-десять лет не чувствуется никаких побочных эффектов. Даже привыкания – как такового – нет. Просто хочется быть умным, сильным, радостным. И это не гон. Карат на самом деле обостряет восприятие, повышает IQ чуть ли не на двадцать единиц, стимулирует мышечную активность и дает устойчивое чувство радостного возбуждения. Человек энергичен, весел, находчив, предприимчив! Только зрачки сжимаются до размеров макового зернышка.

Постепенно наступает привыкание. Организм все слабее реагирует на дозу.

А однажды человек просыпается от ломки. Организм больше не хочет жить без карата. Ломка страшная и долгая.

– Тим, что ты с ними сделал?

– С кем?

– С бабами, которых я привел.

– Ничего. Дал по двадцатке и выставил за дверь.

– Точно?

– Точно. Ты, вроде, еще что-то соображал. Гнал насчет жены и детей, все порывался показать семейный альбом.

Жены и детей у меня никогда не было. Но легенда такая была. И пара сработанных на компьютере фото было. Значит, я на самом деле еще что-то соображал. Ну и слава богу.

Долго-долго добирались пешком до резервуара. Переоделись в синие комбинезоны службы контроля в какой-то комнатушке. Потом долго-долго лезли по ржавым скобам на крышу резервуара. Потом долго и нудно ультразвуковым сканером проверяли прочность конструкции: выдержит ли избыточное давление. И, уже под вечер, заваривали аварийный клапан. Это такой стальной люк четырех метров в диаметре с крышкой на петле. Если резервуар по какой-то причине переполняется, вода просто приподнимает крышку и свободно стекает по желобу в тоннель канализации. Мы заварили люк, оставили только отверстие для стравливания воздуха. Не больше ладони.

Вернулись в ночлежку усталые как сволочи. Хозяин заявил, что подселяет к нам еще одного доходягу.

– Договорись с придурком, – сказал я Тимоти.

– С радостью, босс, – отозвался Тимоти, взял придурка за ремень и приподнял на вытянутых руках.

– Ты нехорошо себя ведешь, – сказал я хозяину. – Я буду платить тебе половину. Поставь его, Тим.

– Босс, можно я его брошу?

– Не надо, Тим, он все понял. Поставь.

Тимоти поставил хозяина, и мы поднялись к себе. Тимоти разобрал третью кровать на раму с сеткой и две спинки и выкинул все это в окно. Сморчка, который лежал на кровати, выпустил в коридор, предварительно обшарив карманы.

– Скажи хозяину, чтоб дал тебе пятьдесят монет, – посоветовал я. Сморчок кивнул, перекинул штаны через локоть и потрусил вниз.

– Думаешь, даст? – поинтересовался Тимоти.

– Спорим на доллар!

Утро началось великолепно. Светило по-весеннему яркое солнце, небо голубело, а свежий ветерок уносил всю городскую хмарь.

А во-вторых, я выиграл у Тимоти доллар.

Я радовался, пока Тим не связался с Бесом. От Беса мы получили разнос. За то, что раньше времени заварили люк, и за то, что лично не проверили дом. Дела у ребят шли хуже, чем у нас. Расчеты показали, что вода может не успеть сковырнуть многоэтажку. Ведь она заполнит насосную, и давление струи ослабнет. Поэтому противоположную стену тоже нужно ослабить взрывами. Но Пепел экономил каждый грамм пластиката, поэтому нам неделю придется вкалывать перфораторами. Это в насосной! Где друг друга за два шага не слышно.

В общем, перспективы самые безрадостные. Думал, за три дня управимся, теперь неделю только на стенки потеряем. Риск засветиться втрое больше. Но работа есть работа. В самом мрачном расположении духа мы потащились к многоэтажке и принялись методично обследовать помещения.

В подземном гараже располагался цех по производству дури. Причем, самой современной. Тоф, карат, лямбда-пси. За стенкой – склад готовой продукции. На полу подсыхали лужи. Полицейские поступили по-простому: высыпали все на пол, залили водой из пожарной системы и спустили в ливневую канализацию. По количеству вспоротых пакетов, здесь было не меньше пяти тонн дури. Наверно, до ночи трудились. То-то рыбы забалдеют.

Осмотрев подземный гараж, мы взялись за этажи. Оказалось, что подвал – самое тихое помещение в доме. Гул насосной станции заполнял коридоры и комнаты. От него не было укрытия. Тимоти методично открывал двери с левой стороны коридора, я – с правой. Запертые Тимоти открывал легким ударом кувалды, прихваченной в гараже. Красиво у него это получалось. Элегантно, и с первого удара.

На седьмом этаже я сказал:

– Мы два идиота. Начинать нужно было сверху.

– Почему?

– Потому что спускаться по лестнице легче, чем подниматься.

Тимоти только фыркнул что-то, и мы на лифте поднялись наверх. Как ни странно, здесь было тихо. Гул водокачки слышался, но как-то отдаленно. Не подавлял.

– Здесь кошка сдохла, – заявил Тимоти, принюхавшись.

– Откуда здесь кошка?

– Тихо!

Кто-то колотил в дверь. Далеко. В дальнем конце коридора, за поворотом. Я проверил пистолет, Тимоти половчее перехватил кувалду, и мы пошли на стук. Запах усилился.

Эта дверь отличалась от прочих. Стальная пластина с глазком, покрытая пластиком под дерево. И грубо приваренный засов. Я присвистнул, а Тимоти прилип к глазку.

– Кошка еще не сдохла, – заявил он и откинул засов.

– Шутки у тебя, – буркнул я, отступая и поднимая пистолет.

За дверью находилось существо. Когда-то оно было женщиной. Когда-то на нем было платье. Но это существо никогда не мылось и не причесывалось. Увидев нас, оно попятилось.

– Парни, дайте ширнуться. Я два дня без дозы, – вот первые слова, которые произнесло существо.

Я осмотрел комнату. Железная решетка на окне, тюфяк на полу, скомканное одеяло. Гора коробок и упаковок от продуктов в углу. Заглянул в соседнюю комнату. Санузел и ванна, наполовину заполненная калом. Покрутил кран – вода, конечно, не идет.

– Будьте людьми! Дайте ширнуться, – ныло существо.

– Ты кто? Как тебя зовут?

– Тина. Тина Керн.

– А что здесь делаешь?

– Непонятно?

– Нет.

– Дурь на мне испытывают, вот что. Я здесь вместо кролика. Будь человеком, дай дозу.

– Кто еще есть в здании?

– Два дня уже никто не приходит. Парень, что случилось? Ты же не из этих.

– Этих позавчера повязала полиция. Дом собираются сносить, мы из комиссии по переселению жильцов. Ты где живешь?

– Третий год здесь. Зимой в подвале держат, летом здесь. В подвале теплее. Идем, я тайники ихние знаю. Я вам все покажу, только дайте ширнуться, – существо уже влекло меня за руку к лифту. Рваное платье при каждом движении открывало тощие, висячие груди. И вся она была тощая, длинная, нескладная. Палка от швабры. Вешалка.

Втроем мы забились в кабину, и Тина нажала клавишу подземного гаража. Зрачки у нее были огромные, во всю радужку, а руки дрожали. И вся она дрожала. Ломка после карата.

– Давно ломает? – спросил я.

– Четыре года.

– А сколько тебе лет?

– Двадцать восемь. Я в пятнадцать на карат села. Когда ломка началась, сутенеру одному задолжала, он меня сюда продал.

На два года моложе меня, а выглядит на десять старше.

– У тебя родные есть?

– Никого у меня нет. Неужели не понятно? Зачем им кролик с родней? Чтоб родня разыскивала?

Двери раскрылись, и Тина заметалась по гаражу.

– Что будем с ней делать? – спросил я у Тимоти.

– А ничего. Дадим полсотни – и пусть идет на все четыре.

– И куда она пойдет?

– А какое тебе дело?

– Никакого, – уныло согласился я и поплелся разыскивать Тину.

Тина, стоя на четвереньках, вылизывала лужу на полу.

– Ты что делаешь?

Она замахала на меня ладошкой и всосала остатки жидкости. Поднялась на ноги, повернула ко мне счастливое лицо. Прямо на глазах происходила удивительная перемена. Словно в спущенную резиновую куклу воздух накачали. Глаза блестят, улыбка от уха до уха, в движениях появилась грация.

– Чучело! С пола-то зачем?

– Копы все тайники очистили, – она уже оглядывыла себя, выгибая шею. – И на самом деле чучело! Пить как хочется! И нажраться бы от пуза!

– На третьем этаже я видел шкаф с женскими тряпками, – сообщил Тимоти.

– Покажешь? – Тина подбежала к пожарному гидранту, приоткрыла вентиль и жадно пила, подставив лицо под струю.

Такие дела. Два дня без воды. Сначала доза, потом утолить жажду.

Напившись, она замотала головой, стряхивая брызги и сверкнула улыбкой.

– Меня зовут Тина, – она сделала книксен. – А вас как?

– Тимоти, – представился Тимоти. – Можно – Тим.

– Гнус, – сказал я.

– Тим, ты обещал что-то показать! – она уже тащила его за руку к лифту. Тощий, ногастый, рукастый жизнерадостный щенок. Каратистка. Наширявшаяся каратистка. Прямо с пола. Из лужи. Я попытался почувствовать отвращение – и не смог. Когда-то она была именно такой – жизнерадостной, открытой, веселой. Сколько ей осталось? Лет пять, не больше. Сейчас двадцать восемь, будет тридцать три. Возраст Христа.

Я неспеша поднялся на третий этаж. Тимоти нашел быстро. Он курил у окна. Не помню, когда Тим последний раз курил.

– Она в ванной, – сказал Тимоти. Холодная идет слабо, но чистая, а горячая хорошо, но ржавая. Чуть теплая.

Он еще долго что-то говорил. Про фильтры очистки, про пластиковые трубы… Какие, к черту, фильтры, если через неделю дома не станет.

Я достал предпоследнюю сигару, скусил кончик и прикурил от золоченой зажигалки. Стена резервуара за окном возвышалась словно стена средневекового замка.

– Она каратистка, – сказал Тимоти, растоптал окурок и отобрал у меня сигару. – Спасибо.

– Сигары не курят взатяжку.

– Она каратистка, понимаешь ты это, или нет?

Нет, средневековые замки делали не из бетона. Из камня, из кирпича, но не из бетона. И башенок наверху нет.

– Ты меня слушаешь, или нет? Скажи мне, ну что ты с ней будешь делать? Мы же как ежики пахать будем!

– Ежики не пахают.

– Не пашут. Грамотей.

Я машинально обстучал карманы, но курева не нашел. Сигары – не курево. А курить я завязал. Два года назад.

– Тим, ты же все понимаешь.

– Мальчики, не оборачивайтесь, я голая! – прозвучал за спиной жизнерадостный голос. – О! расческа нашлась! Все, можете повернуться!

Мы повернулись. Тина оделась в спортивный костюм и расчесывала волосы. Она была до синевы бледная. Раньше это маскировалось грязью. Плоское лицо северных народов, но не круглое, а вытянутое, красноватый оттенок кожи индейцев, типично французский носик – да в ней перемешалась кровь всех наций. Теперь она с веселой яростью расчесывала мокрые, спутанные волосы.

– Есть хочешь?

– Еще как! Слона слопаю.

Тимоти протянул ей сотенную бумажку. – Иди, подзаправься.

– А вы?

– Мы на службе. Ты забыла? Жильцов выселяем.

– А-а… Я последняя. Чес-слово!

– Тина, если бы мы не поднялись на последний этаж, ты умерла бы от жажды через пять дней, – сказал я. – Это наша работа.

Зрачки у нее были абсолютно нормального размера. По внешнему виду – просто веселая девчонка. Это после полной дозы. Я скинул два года с отведенных ей пяти лет жизни.

– Я мигом! Мальчики, вам что принести?

– На твой выбор, – буркнул Тимоти,

– Она не вернется.

Тимоти с яростью обрушил на замок удар кувалды.

– Она каратистка. Некогда нам с ней заниматься. Ну некогда – и все! Куда ты ее денешь? В лечебницу? А денег у тебя хватит? В хоспис? Туда она и сама дорогу найдет.

В наркохоспис никому не пожелаю попасть. Кормежка, койка, четыре часа легкой работы в день – для тех, кто не на последней стадии – и любая наркота без ограничения. Год, максимум полтора – и ты покойник. Гуманно. Ты сам выбрал этот путь. Государство тебе помогает пройти его до конца. Все довольны. Ты попал в рай, государство в кратчайший срок избавляется от балласта.

– Ты хотя бы две сотни ей дал.

– Где ты видел две сотни одной бумажкой?

– Спасибо, Тим.

– За что?

– За то, что не дал две сотни одной бумажкой. Открой мою дверь.

Яростный удар кувалдой.

Мы спустились уже до 13-го этажа, когда лифт пошел наверх. Потом вниз, с частыми остановками.