Текст книги "Самый лучший комсомолец. Том 3"

– Воздух хороший, – согласился я. – И по пустякам никто не дергает: это же либо мне в Москву ехать, либо им – ко мне. Отсеивает тех, кому не так уж сильно нужно, – пояснил внимательно слушающей девушке.

– Хитро! – оценила она. – А где Таня с Надей?

– Дома сидят – у них двухкомнатная во временном пользовании, – ответил я. – Мангу рисуют.

– Мне присылали, – просветлела девушка. – Интересная. Я с ними буду ночевать, поехали в гости! – самовольно поменяла маршрут.

– Мне в ДК обратно нужно, на часок, – слился я. – А ты езжай, через час все вместе и приходите – пойдем на коньках кататься.

– Ладно! – с улыбкой согласилась она.

Высадив певицу у дома, попросил тамошнего дежурного ее проводить и вернулся как раз вовремя, чтобы увидеть довольную собой Виталину, вытаскивающую из «Запорожца» закованного в наручники и одетого в костюм школьного химика Ивана Сергеевича, позапрошлогоднего выпускника педагогического университета. Комсомолец с красным дипломом и отличной характеристикой. Серьезно?! Судя по виду – неплохо запуган и готов сотрудничать. И ни одного синяка!

Следом подъехала милицейская «Волга», и оттуда выбрались дядя Герман с участковым.

– Уже всё? – для порядка уточнил я.

– Химикатов в подсобке не хватает, а по бумагам должны быть, – Вилка подтолкнула задержанного в спину.

Подхватив слетевшие очки, я водрузил их обратно педагогу на нос.

– А мотив?

– Расскажи Сереже то же что и нам, – мягко попросил дядя Герман.

Мужика передернуло, и он, глядя в мрамор крылечка, рассказал:

– У меня девушка к кооператору ушла. В Москву уехала, сука антисоветская, – лицо скривилось от ненависти. – К торгашу! Перерожденцу! – поднял на меня наполненные гневом глаза. – И ты такой же! Предали Идею, сволочи!

– Считаю идею «всей страной жить как можно лучше» очень даже хорошей, – не согласился я. – Вы, извините, меня взорвать хотели?

– Нужен ты мне! – презрительно фыркнул Иван Сергеевич. – Я школу хотел заминировать и потребовать, чтобы кооперативы запретили, а предателя-Косыгина – расстреляли за измену родине! – вздохнул, и грустно закончил. – Сегодня и хотел, а взрывчатку эти гаденыши спи*дили. Колхозники! – последнее слово он сопроводил плевком.

– Безумие – это грустно, – расстроился я. – Хорошая работа, товарищи, – похвалил своих силовиков, и мы пошли оформлять задержанного.

Тоже мне сельский Оппенгеймер нашелся.

Глава 8

Утро началось необычно – из небытия меня выдернуло хоровое скандирование на улице.

– О-ля! О-ля! О-ля!

Не по мою душу, слава богу.

– ЧП! – шепнула мне на ушко Виталина, и я проснулся окончательно.

– За*бали, – несколько преувеличил я собственное моральное выгорание, поднялся с дивана и подошел к окну.

Да, улица блокирована толпой средних и старших школьников. Часть – с самодельными плакатами о том, как они любят нашу «звездочку». Вот она, популярность!

– Вот поэтому выходные и нужно отменить! – авторитетно заявил я Вилке. – Смотри какая толпа бездельников. А могли бы прибавочную стоимость вырабатывать! Может построим УПК для болтающихся без дела школьников?

– Да ну тебя, – хрюкнула девушка и пошла в ванную.

Так-то подвижки с молодежным трудом имеются – почти составлен список одобренных для несовершеннолетних вакансий с кучей ограничений, но подрабатывать пару часиков в день будет можно начиная с четырнадцати лет. Лишняя кадровая волокита – ну кому интересно вместо одного работника на полную ставку нанимать пятерых школьников? – будет компенсирована налоговыми послаблениями. Не знаю как другие кооператоры, но мы к себе ребят будем брать охотно, и вовсе не из-за сверхприбылей от эксплуатации детского труда.

Кипеш, очевидно, заметили не только мы, поэтому через пару минут, за которые я успел включить чайник и поставить в микроволновку вчерашнюю картофельно-мясную запеканку, из подъезда вышла Оля в сопровождении тройки КГБшников. Ей выдали стул, она на него забралась, и я приоткрыл форточку, чтобы лучше слышать:

– Доброе утро, ребята!

– Привет! Доброе утро! А ты к нам насовсем? – раздалась в ответ нестройная, но радостная разноголосица.

Певица ответила:

– Я приехала к вам в отпуск, подышать воздухом и полюбоваться природой. До мая!

Народ возрадовался – гостья с нами надолго!

– Песню спой!

– Песни я буду петь в ДК, по понедельникам и пятницам – Сережка обещал добавить в расписание! – ответила она.

Вчерашняя договоренность. Бесплатно, само собой – у нас тут вообще-то Советская девочка, которой «за идею» выступать нормально и даже приятно – неизбалованная и мной немного «промыта» на тему: «если всё есть, нафиг эти деньги нужны»?

Далее состоялась автограф-сессия, за время которой мы успели позавтракать. Часть ребят рассосалась по домам и гулять устоявшимися компашками, а часть направилась в столовую, демонстрируя тем самым повысившийся в совхозе уровень жизни – могут себе позволить, значит. Певица свалила домой.

– Даже вмешиваться не пришлось, – довольно потянулся я.

– Я в Москву съездить хотела, – выкатила Виталина запрос на выходной.

– Езжай конечно, – с легкой душой отпустил я ее.

Девушка оделась, поцеловала меня на прощание и свалила. Ну а у меня сегодня насыщенный график, и первый пункт – разговор с папой Толей. Дверной звонок выдал трель, я открыл и поздоровался с одетой в «Тверь» с разрезами на голенях и зелёный вязаный свитер Олей.

– Видел? – завуалированно похвасталась довольная певица, указав на окно.

– Видел, – подтвердил я. – У меня поначалу так же было, а потом привыкли. Если необычный гость остался надолго, он уже не гость, а почти местный житель, и собираться у него под окнами не так интересно. А еще приемные часы помогают – если к Сережке можно почти каждый день приходить чаи гонять, какой смысл за ним хвостиком бегать?

– Может мне тоже приемные часы сделать? – задумалась она.

– Кабинет выделим, – пообещал я.

– Я сегодня весь день с тобой по делам, – напомнила она.

– Это так, – с улыбкой кивнул я. – Сейчас оденусь и пойдем.

– А где Виталина? – оценив содержимое шкафа в прихожей, Оля поморщилась.

Много там Виталининых. Сожительствуем, а подружка ревнует.

– Выходной взяла, – честно ответил я.

Надев джинсы, водолазку и теплую кофту на молнии и с капюшоном, отзвонился охране, и мы с Олей отправились в ДК под незримой (если сознательно их наличие игнорировать), но эффективной опекой сотрудников. Погода – замечательная: пахнущий оттаявшей природой и многочисленными стройками теплый ветерок вальяжно двигал по небу пушистые облака, а солнышко приятно грело непокрытую голову.

На входе, получив от выбравшегося из «штаба» дежурящего сегодня дяди Феди папочку, повел певицу к папы Толиному кабинету, пояснив:

– Это – сводка случившегося за ночь и важные письма из Москвы.

– Каждый день такую получаешь? – заинтересовалась она.

– Каждый, – подтвердил я.

Если в ДК не собираюсь, приносят прямо домой.

– Но это потом, а сейчас надо к председателю заглянуть, у нас проблема нечаянная получилась.

– Дядя Толя хороший, – улыбнулась Оля.

Семьями же дружим теперь, на даче Судоплатовской коллективно пару раз шашлык ели.

– Он такой! – с улыбкой подтвердил я.

Постучали в дверь, получили разрешение войти.

– Здравствуй, Оля! – радушно поприветствовал гостью папа Толя. – Как тебе у нас?

– Очень нравится! – улыбнулась она.

Уселись, Леопольд Васильевич выдал нам чаю – Оля немного напряглась от внешнего вида секретаря, но тот ловко купировал проблему, выдав певице пару ее фотографий из «стандартного набора для автографирования» – на конкретно этих девушка изображена сидящей на скульптуре вислобрюхой свинки из «Сокольников».

– Дочки тебя очень любят, – с радикально разрушившей первое пугающее впечатление теплой улыбкой пояснил он. – Подпишешь?

– Конечно! – немножко покраснев, она подписала, не забыв дописать на обратной стороне одной из фотографий «Жду вас на концерте в ДК».

– Можешь на второй тоже дописать? – попросил Леопольд Васильевич и виновато развел руками. – Близняшки у меня, если у одной что-то отличается, начинается драка.

Оля хихикнула, дописала, и секретарь покинул кабинет.

– Леопольд Васильевич – добрейшей души человек, – на всякий случай закрепил я успех.

Папа Толя покивал и перешел к делу, выдав мне украшенную печатью Министерства сельского хозяйства бумажку:

– Из-за наших тюльпанов некоторые государственные цветоводческие хозяйства не смогли сбыть свой товар.

Я пробежал глазами письмо и сделал вывод:

– Простое выражение недовольства с нулем негативных последствий для нас. Но получилось все равно неловко – убытки теперь будет покрывать государство. Получается в лучших традициях капитализма – присвоение прибылей и национализация убытков. Предлагаю возместить нанесенный четырехмиллионный ущерб из наших средств.

– Это будет справедливо, – согласился Судоплатов и поставил себе пометку в блокнот.

Оля призадумалась.

– Далее у нас «Китеж-град». Сегодня историки и строители прибывают, согласовать сценарии и разметить площадку.

– Отлично, этнические актеры уже засиделись, – потер я руки.

– «Китеж-град»? – сломалась певица под грузом любопытства.

– Это типа наша славянская Атлантида, – объяснил я. – Вымысел, понятное дело. Но вообще у нас калька с «Деревней амишей» американских – это у них секта такая, они считают, что технологий конца девятнадцатого века человеку для нормальной жизни достаточно, а электричество и все что после него – сатанизм. Туристов будем развлекать, показывать жизнь древних славян.

– Поняла! – кивнула она. – Можно посмотреть?

– На репетицию сходим, – пообещал я.

Актеры без дела не сидели и при помощи грубого макета уже давненько вживаются в роли.

– Далее, – Судоплатов-младший сверился с блокнотом. – В двух километрах от выделенной нам под пчеловодческое хозяйство территории на Алтае нашлось поселение староверов. Население – сто семь человек. Паспортов нет, пенсии не получают.

Тупо забила на людей Советская власть. Мракобесы? Ну и что?

– Читали «Хмель» Алексея Черкасова? – поинтересовался я.

Папа Толя читал, поэтому поморщился.

– Не читай, там жуть как грустно, – спас я светлую девочку от описания жизни в тоталитарной сибирской секте. – А старообрядцев надо брать: они не бухают, работящие и не воруют. Попробуем на тему кооперации договориться, с нас – новенькая старообрядческая церковь для них, паспорта, если для них это не сатанизм, и зарплаты-пенсии. Больше чем уверен – вложения в себя отобьют, а заодно станут примером для остальных.

– Тоже так думаю, – поддакнул папа Толя, сделав пометку.

– Еще можно где-нибудь на озерах санаторий там организовать, – масштабировал я. – Алтай прямо красивый, а мы этим почти не пользуемся. Понятно, что не Крым, но это не повод не развивать внутренний туризм. Да и интуристам понравится – вся суть многократно воспетой российской природы там постигается. Но этим я сам займусь, – одернул себя, не желая нагружать папу Тол ю непрофильными обязанностями.

– Меня на ковер вызывают, в Министерство сельского хозяйства, – поделился он еще одной проблемой. – А что я там скажу? Что пасынок за валюту тюльпаны закупает, выстраивая симулякр экономического чуда в отдельно взятом совхозе?

– Так и скажи, – развел я руками. – Но у нас и помимо валютных схем есть чем гордиться – грибы целиком наши, хрюшек из Вьетнама «дергать» старшие товарищи научились и в пару колхозов-передовиков уже за рубли поставляют. Ну и все кооперативное туда же – почти все из этого можно применить, заменив вложения из моего кармана государственными кредитами.

– Посевная даже толком не началась, – вздохнул он. – А ведь спросят.

– Собрали озимые, распахали, удобрили, посадили что могли из раннего, – пожал я плечами. – Работа ведется. Да ерунда, пап Толь, спорим ты оттуда вернешься с приказом собирать делегацию на вручение совхозу ордена Ленина в Кремле?

– Спорить еще с тобой! – отмахнулся папа Толя. – У меня все.

– Живем, в ус не дуем! – подмигнув Оле, подвел я итог, и мы с ней пошли в мой кабинет.

– А у вас совхоз-миллионер, получается? – уточнила она по пути.

– Очень миллионер, – покивал я и признался. – Интересно экономической фигней заниматься, творчество – это замечательно, но песнями и книгами страну не накормишь. Так что мы со старшими товарищами медленно, но верно превращаем «Потемкинскую деревню» в Подмосковную житницу. А впереди у нас всех – гигантская проблема.

– Какая?

– Лето семьдесят второго года будет аномально жарким и засушливым, – выкатил залегендированное и уже донесенное до старших товарищей зловещее предсказание. – Я к синоптикам ездил – там часть товарищей почти паникует, бьют в набат, но некоторые несознательные синоптики рангом повыше их пытались затыкать. Трое сидят уже, за вредительство, – не сдержал ехидную улыбку.

– Враги? – дошло до Оли.

– По сути – враги, – кивнул я. – Но с нюансами: никакое ЦРУ их не подкупало, все упирается в собственные шкурные интересы. Один уважаемый профессор, например, «паникеров» осаживал из-за того, что их расчеты «не бьются» с его диссертацией. Не признавать же заслуженному деятелю свою ошибку? А на диссертации-то еще и синоптики поменьше «висят», их работы тоже в утиль отправятся.

– А еще ученые! – скуксилась певица.

– В говне моченые! – не удержался я.

– Фу! – поморщилась она и захихикала.

– Осенью начнем систему орошения «прокачивать», – поделился прикладными планами. – С пачкой водонапорных башен. И так по всем попадающим под засуху регионам. Плюс – засечные черты, чтобы лесные и торфяные пожары на деревни не перекидывались. Министерству чрезвычайных ситуаций фонды пробили на закупку техники для тушения массовых возгораний, штаты пожарных расширяются. В общем – не ждем, а готовимся! Конкретно мы еще культуры поменяем на те, что к засухе более устойчивы. Ну и закрома нужно пополнять – в том числе импортом, потому что под засуху наши заклятые зарубежные партнеры цены на хлебушек с удовольствием поднимут. Тоже проблема есть – зернохранилищ в стране, как ни странно, не хватает, плюс с логистикой проблема. Но на это уже спецотдел в Министерстве сельского хозяйства пашет, порядок наводит. Все будет хорошо! – с широкой улыбкой заверил подругу.

– Ничего себе! – оценила она широту Сережиных замыслов. – Так вот какой у тебя «отпуск»! – хихикнула со светлой улыбкой.

– Я тут так – чисто сигналы подаю, – честно признался я. – А всю работу, по сути, делают старшие товарищи. Когда люди на самом верху оказываются, – указал пальцем в потолок. – Они, само собой, владеют гораздо большим объемом информации, чем мы, но есть и неизбежные проблемы, вызванные человеческим фактором. Можно обобщить двумя известными тезисами: «начальство не любит плохих новостей» и «инициатива наказуема». Но тут в налаженные цепочки передачи наверх только хороших новостей и старательного заметания проблем подальше внедряюсь я и сигнализирую – «присмотритесь, здесь все не так хорошо, как кажется».

– Ненавидят тебя, наверное, – сочувственно предположила Оля.

– Ненавидят, но сделать ничего не могут, – ответил я беззаботной улыбкой. – Но те, для кого благо Родины важнее личных обид, меня просто обожают и дают возможности помогать стране дальше и больше. Сейчас в течение пары лет с совхозом разберусь и попрошу что-нибудь побольше – Сибирь или Дальний Восток. А там и в генсеки! – горделиво приосанился.

– Из тебя хороший Генеральный получится, – выразила она лояльность будущему диктатору, и мы зашли в кабинет – разбираться с бумажками.

* * *

Самым интересным оказалась телефонограмма от Судоплатова-старшего: «Передай оболтусу, что мы со Щелоковым и телегруппой приедем сегодня в три».

С улыбкой показал депешу Оле, насладился хихиканьем и посмотрел на часы. Десть ровно. Взяв трубку внутреннего телефона, отдал команду:

– Протокол «Эсер», высший милицейский вариант минус баня.

Нечего мне тут, а то вдруг во вкус войдут, потом не отделаешься.

– «Потемкинскую деревню» готовить будешь? – подколола меня певица.

– Незачем, – развел я руками. – Поснимают в ДК награждение пацанов-браконьеров и уедут.

В дверь застенчиво постучали, и в кабинет вошел «свободный ронин» из типографии, одетый в костюм и с портфелем в руке. Легкий поклон в сторону неуклюже отвесившей обратный певице, мне – нет, потому что за руку здороваемся. Поприветствовали друг друга на русском – чтобы Оле было понятно.

– Присаживайтесь, Котаро-сан, – заведующий по типографии смущенно уселся.

– Хорошая сегодня погода, – чуть-чуть помог я ему, пока певица наливала нам чай – косплеит Виталину, милаха какая.

– Погода действительно хороша, – без привычной улыбки покивал он.

– Что-то случилось, Котаро-сан?

– Я – всего лишь гость в вашей прекрасной стране, Тукачеву-сенсей, – отводя взгляд, тихо начал он оправдываться. – И не мне учить ваш народ дисциплине – в конце концов, Россия добилась впечатляющих успехов, и надо быть слепцом, чтобы с ними не считаться. Без дисциплины и упорства человека невозможно отправить в космос.

– Спасибо за теплые слова о нашей стране, Котаро-сан, – с улыбкой поблагодарил я. – Наши народы давно живут по соседству, и пусть оно не всегда было безоблачным, нам есть чему поучиться друг у друга к взаимной выгоде. Что же до цели вашего визита – даже в самом прекрасном саду можно отыскать гниль. С ней мы боремся, как и положено уважающему себя садовнику.

Японец просветлел – мальчик не против, если ему будут регулярно «стучать».

– Я вижу, как много труда вы вкладываете в ваши начинания, поэтому позволил себе изложить некоторые наблюдения, – он залез в портфель и достал оттуда папочку.

– Очень предусмотрительно, Котаро-сан. Меньшего от специалиста вашего уровня я и не ждал, – одобрил я такой подход. – Я самым внимательным образом ознакомлюсь с вашими наблюдениями и приму меры, если такая необходимость возникнет.

Кого-то точно уволить придется, но не делать же это япошке, провоцируя всеобщую шовинистическую ненависть.

Немного попили чаю с булками, и я спросил:

– Нашли ли вы общий язык с жителями совхоза, Котаро-сан?

– Замечательные люди, – с улыбкой покивал он. – За очень редким исключением, – с намеком посмотрел на папку.

– Я бы хотел попросить вас об услуге – сегодня и завтра на вечернем киносеансе мы показываем фильм «Телохранитель» Куросавы-сенсея. Не могли бы вы посетить это мероприятие и ответить на вопросы зрителей о Японии?

– Ваша просьба – честь для меня, – слегка поклонился он. – Хоть история и не моя специальность, но я с радостью поделюсь всем, чем смогу.

Допив чай, он свалил, а мы с Олей пошли встречать первую пачку гостей – прибыли бабушки для службы знакомств и самый настоящий православный протоиерей – разумеется в чине капитана Госбезопасности.

Глава 9

Встретив гостей, проводил их в кабинет. Товарищ протоиерей (одет как положено, в поповскую униформу, а с собой привез кучу церковных атрибутов, нужных для надлежащего оказания оккультных услуг) пока подождет в коридоре – он-то капитан, а дамы, хоть и пенсионерки, но все-таки майоры. Одеты все как одна – в классическую женскую «маскировку», спрятав остатки былой красоты.

Оля под умиленными взглядами отставных майоров заварила нам чаю, и я взялся обосновывать актуальность:

– Семья была, есть и будет базовой ячейкой общества. Лишенный семьи человек, как бы грустно и цинично это не звучало, с точки зрения государственного строительства гораздо менее ценен человека семейного. Он чаще испытывает стресс, не добавляет Родине населения, ощущает собственную несостоятельность в качестве продолжателя рода. Исключения, разумеется, есть везде, но мы сейчас говорим о явлении в целом. Через вышеперечисленный комплекс проблем одинокий индивид становится подвержен странным идеям, алкоголизму и психическим расстройствам. Ну и немного болеет – без отправления половых потребностей взрослый человек недополучает множество полезных гормонов, а мочеполовая система приходит в упадок.

Оля полыхнула щечками, бабушки согласно закивали.

– В нашем совхозе сложилась замечательная ситуация – много приезжих на заработки, и часть из них после получения жилища согласны осесть здесь навсегда. Большинство – молодые и одинокие. Раздавать квартиры одиноким я не хочу – сегодня он здесь, а завтра на Севера на заработки уедет. Зачем нам такие? А вот семейным да осевшим – одно удовольствие. К счастью, демографический баланс плюс-минус соблюден, и дам у нас примерно столько же, сколько и мужчин. Три с лишним десятка молодых семей уже образовано без нашей помощи, но полагаться на мать-природу и личную инициативу трудящихся – самонадеянно. Посему нами было принято решение открыть службу знакомств, и я от всей души благодарю вас за то, что откликнулись на наш призыв.

Дамы поблагодарили в ответ, сославшись на былинное: «скучно на пенсии».

Выдав им папочку с регламентом, инструкциями, шаблонами анкет и прочим, направил их занимать большой кабинет на первом этаже. Ну и по ключам от «однушечек» выделил – нечего на старости лет по общагам мыкаться.

Далее пообщались с товарищем протоиереем.

– Семен Лукич, а вы, извините, в Бога верите?

Отхлебнув из кружки, он погладил пышную бороду и ушел от ответа:

– Что ты имеешь ввиду под понятием «Бог»?

– Всезнающую и всеведущую сущность, наблюдающую за нами и воздающую по делам после смерти, – конкретизировал я.

– В такого не верую, – покачал он головой. – Но «Бог» как комплекс философско-этических идей и правил поведения – вполне материален. В такого «Бога» я верую.

– Здесь я с вами согласен, – покивал я. – Церковь мы ремонтируем, срок сдачи – первого июня, а пока верующие добровольцы-совхозники срубили временную деревянную.

– Что Богу угодно, то и пригодно, – проявил он христианское смирение.

– Стяжателей нам тут не надо, – одобрил я. – Но и юродствовать желательно в меру. Впрочем, кому я объясняю, – одернул сам себя, споткнувшись о ехидный взгляд товарища капитана. – Вы семейный?

– Попадья послезавтра прибудет, с сыном, – покивал он.

– Вот нравится мне православие тем, что до принятия пострига попадью разрешают завести, – поделился я своими взглядами на отличия в религиозных течениях. – А у католиков – целибат, который ведет к содомии.

Оля снова полыхнула щечками – тяжко ей сегодня приходится.

– Содомитов в нашем ведомстве не держат, – ухмыльнулся протоиерей, мы пожали руки, и он свалил заселяться в семейную «трешечку».

– Так, свободный часик у нас есть, – посмотрел я на часы. – Успеем на макет «Китеж-града» посмотреть.

Мы с Олей покинули кабинет, и она, собрав волю в кулак, покраснела и застенчиво спросила:

– Значит ты с Виталиной мочеполовую систему лечишь?

– На Виталине я женюсь прямо в день шестнадцатилетия, – честно признался я. – Ты сильно не заморачивайся – я же говорил, что это «для взрослых». Молодежи нормально – организм работает гораздо лучше, и проблем от воздержания не будет. Всему свое время и место.

– Но ты-то уже половую жизнь ведешь! – поджала она губки.

– И ты однажды начнешь, когда встретишь любимого человека, – пожал я плечами и застенчиво шаркнул ножкой. – Извини, это очень неловкий разговор, можем тему поменять?

– Можем! – великодушно разрешила она и непоследовательно спросила. – А ты, значит, Виталину любишь?

– Люблю, – подтвердил я.

– А меня, значит, нет? – этот вопрос прозвучал совсем тихо.

– Люблю как лучшую подругу, – ответил я.

– Мне с тобой дружить тоже очень нравится! – просветлела она.

Вот и хорошо, вот и разобрались. А тоска в глазенках со временем пройдет, как только появится достойный симпатии объект мужского пола.

Покинув ДК, прошли через внутренний двор, пересекли «площадь» и вошли в деревянный барак-«времянку», где первое время жили строители. Теперь они переехали в готовые капитальные дома, а барак я отжал под репетиции этнических актеров.

Вошли, поздоровались с бабушкой-вахтершей и открыли ведущую из «фойе» единственную деревянную дверь, сразу же услышав зычный мужской бас:

– Мордофилею бродит, кафтан греческий купил!

– Ты, Архип, окстись – я кафтан честно выменял, – ответил не менее зычный и басистый, но лишенный гнева голос.

– Стандартное событие – ссора кузнеца с купцом, – пояснил я Оле. – Поругались и пришли друг на дружку жаловаться к княжескому дружиннику, поставленному рулить их деревней. Мы наблюдаем окончание.

Вышли из коридора, попав в длинную комнату со снесенными перегородками. Макет он макет и есть – вдоль стен расположили несколько жилых изб, кузницу, «ярмарку», кожевенную мастерскую, купеческий дом, особняк дружинника, капище, дом волхва и прочее. «На земле» это все будет выстроено в натуральную величину на огороженной частоколом территории. Незадействованный сейчас персонал, наряженный в этнические домотканые вещи, нас заметил и приветливо помахал руками, не отвлекая актеров действующих от дела. Все «жители» Китеж-града у нас чистенькие, что не совсем исторично: в те времена жилища топили «по-черному», поэтому народ ходил несколько подкопченным. Но копоть – не грязюка, которой с удручающим упорством «фактурили» предков в исторических фильмах моего таймлайна.

– Охолоните! – ударив ножнами меча по полу, велел спорщикам бородатый (как и почти все), одетый в богатый кафтан, кожаные штаны и сапоги с кокетливо загнутыми носками князев человек. – Либо по морде надавайте друг дружке да и всего делов! Головы в сединах, а как бабы лаетесь!

– Старославянский решили не использовать, – тихонько пояснил я Оле. – Туристам непонятно будет, обошлись легкой стилизацией и вкраплениями архаизмов.

Купец в «греческом кафтане» опасливо посмотрел на кузнеца, который физически примерно в полтора раза больше него, и мудро решил:

– Пойду товар считать.

– И ты иди! – велел кузнецу дружинник.

Визитеры поклонились «участковому», и на этом сценка закончилась.

Мы похлопали и поздоровались с актерами нормально.

– Ваш конкурент прибыл, – подколол я опирающегося на дубовый резной посох волхва.

– Лазутчик поди греческий, как бы колодец не потравил! – отреагировал он.

Поржали.

– Мы просто немножко посмотреть, товарищи, – огласил я цель визита.

Товарищи продолжили – сымитировали стирку (с песней!), кузнец поругался на «колупая»-подмастерье, дружинник провел «учебную тревогу», во время которой все мужское население деревни вооружилось и поспешило собраться на «центральной площади». Потешные половецкие набеги тоже будут – в дни, когда прибывают группы интуристов.

Набравшись впечатлений, мы с певицей отправились обратно – встречать гостей поважнее.

Щелоков и Судоплатов прибыли как положено – кортежем и с вооруженной охраной. Пока мы здоровались, последняя шуганула выглянувший утолить любопытство персонал ДК.

– Как тебе каникулы? – добродушно спросил Олю деда Паша.

– Очень нравятся! – с улыбкой ответила она.

– Держи, от жены, – Николай Анисимович подарил певице красиво украшенную коробочку.

– Передайте Светлане Владимировне большое спасибо, – поблагодарила певица.

А мне ничего не подарили – даже обидно! Провожая гостей в ДК, краем глаза заметил курящийся дымок над выстроенной для меня и сотрудников «административного кластера» баней. Вся суть симулякра – я запретил, но Судоплатов посчитал иначе. Гребаная вертикаль власти!

Пока дожидались ребят, я предложил попить чаю в моем кабинете. Никаких вам пирушек, гости дорогие! Олю от дел отстранил Судоплатовский адъютант, а не обидевшиеся мужики удовлетворились булками и пирожками, заодно поспрашивав меня о делах. Дела привычно идут отлично, товарищи!

– А вы надолго?

– Надоели уже, – подмигнул Щелоков Судоплатову.

– Уши надрать, – привычно отреагировал тот. – Ночевать останемся, – можно меня расстроил. – Сейчас пионеров-героев Николай Анисимович наградит, и повезешь нас инспекцию проводить.

– Правильно говорить «экскурсия», – поправил я.

– Сученок, – ласково приложил меня дед. – Баню топить запретил, представляешь, Николай Анисимович? А в наши годы с дороги кости попарить – самое то.

Стало немного стыдно – Судоплатову жар от спины хорошо помогает.

– В лесах живет, а дров жалеет, – расстроенно кивнул Щелоков.

– Осознал, раскаялся, – подвел я итог нотации.

В дверь постучали, и в кабинет на всех парах ворвался одетый в парадную форму участковый. Остановившись, он встал «смирно» и отдал честь, проорав:

– Товарищ Министр внутренних дел!..

– Вольно, Филипп, – вальяжно перебил его Щелоков. – Присаживайся, герой, чайку с нами попей.

– Да какой там «герой», – поскромничал участковый, сняв фуражку и присоединившись к застолью. – Это смежники всё.

– Ну-ну! – утешил его дед Паша. – Участок – твой, значит и террорист тоже твой. А про нас говорить не надо, наши здесь по большому счету вот этого оболтуса стерегут, – кивнул на меня.

– Привез тут, – Щелоков залез в карман кителя и извлек оттуда пару капитанских погон. – Засиделся поди в лейтенантах? – с улыбкой вручил Филиппу Валентиновичу.

– Служу Советскому Союзу! – вытянувшись, рявкнул тот.

– Хорошо служишь! – одобрил Щелоков и предложил выбор. – В Москву поедешь? Заслужил!

– Если прикажете – поеду, – завуалированно отказался участковый и пояснил. – Интересно здесь.

– Интересно ему! – гоготнул Щелоков. – Оставайся, стало быть, подчиненные твои завтра прибудут.

– Так точно, товарищ Министр внутренних дел! – надев фуражку, козырнул участковый. – Разрешите идти?

– Иди, пришивай, – одобрил Николай Анисимович.

Подхватив погоны, очень довольный Филипп Валентинович покинул кабинет.

– А на тебя сигналы поступают, Сережа, – ехидно ощерился Судоплатов.

– На меня?! – неподдельно охренел я.

Я же без пяти минут святой!

– На тебя, – подтвердил Щелоков и принял от дедова адъютанта папку. Развязав тесемки, достал рукописный листочек. – Вот, за прошлую неделю: «Довожу до вашего сведения, что комсомолец Сергей Владимирович Ткачёв в ответ на мою официально поданную на имя председателя совхоза жалобу на самовольное передвигание забора моим соседом Лукашиным по прибытии на мой участок велел мне передвинуть забор снова, сократив мой участок еще на три сантиметра», – подняв на меня взгляд, Николай Анисимович прищурился. – Как будешь оправдываться?

– Вообще не буду, – отмахнулся я. – Потому что целиком и полностью прав. Уважаемая вдова Симакова либо плохо разбирается в планах местности, либо не очень хорошо обращается с измерительными приборами. Но вы мне не верьте – поехали проверим лучше.

– Да куда мы… – начал было сливаться дед Паша.

– Нет уж, – злорадно покачал я головой. – Если сигнал поступил, значит его обязательно нужно отработать. Тем более – если он попал к целому Министру внутренних дел. Верно, Николай Анисимович?

Щелоков пожевал губами и выиграл схватку с ленью:

– Верно! Но после награждения.

Судоплатов вздохнул – ну не хочет, но не терять же теперь лицо: