Текст книги "Самый лучший комсомолец. Том 3"

– Разберемся.

Вот мои совхозники о*уеют!

Увидев в окно, как к ДК подъезжает «таблетка» с ребятами, спустились на первый этаж, где нас встретил Филипп Вадимович уже с новенькими погонами. И когда успел? У ребят при виде таких-то гостей отпали челюсти, а вот мамы и папы героев выглядят поспокойнее – их же предупредили, поэтому все нарядные. Пока телевизионщики выставляли оборудование так, чтобы фоном служила стена с колхозными наградами (не так много до нашего появления заработать успели, но солидности придает), товарищи генералы пожали руки мужчинам и поцеловали женщинам. «Пионерам-героям» перепало по несколько комплиментов и стандартному приглашению идти работать в милицию или КГБ. Переманивают мне тут кадры! Шучу – туда и планировалось. Потом товарищ Щелоков несколько подпортил всем настроение, напомнив о том, что все подозрительное надо нести Филиппу Валентиновичу, а взрывчатку так тем более.

Камеры затарахтели, телевизионщики отсняли вручение героям «командирских» часов и почетные грамоты. Николай Анисимович немного поговорил о важности бдительности населения в профилактике преступлений, и на этом основной и единственный обязательный пункт генеральских планов был выполнен.

Уже без камер дед Паша выразил благодарность с занесением принимавшим участие в операции по поимке падшего химика КГБшникам, а телевизионщики в компании Филиппа Валентиновича отправились снимать тайник и школу – места преступления типа.

Вскрыв с недавних пор поселившейся в моем кармане отмычкой кабинет папы Толи (Виталина научила), я достал из сейфа (его не подломишь, но у меня ключ есть) план земельных участков, мы с генералами и Олей погрузились в кортеж на три машины – мы в «таблетке», охрана – на «Волгах» – и поехали разбираться с забором.

– Какие еще сигналы на меня поступали? – попросил я «огласить весь список».

– Держи, – передал мне папку на изучение товарищ Щелоков.

После знакомства со следующим после забора листочком, Оля спросила:

– А зачем ты собаку застрелить приказал?

– Потому что здоровенный «кавказец» семьи Мамлеевых регулярно срывался с цепи, – развел руками я. – И в последний свой побег перепугал кучу ребятишек, а вставшего на их защиту Сидора Дмитриевича – ветерана Великой Отечественной, между прочим – сильно подрал, пришлось швы на руки накладывать. Собака не виновата, но если хозяин за своим потенциально опасным питомцем не следит, значит ему его иметь и не стоит. Сам собачник отсидел пятнадцать суток и получил устный запрет заводить любых животных. Обиделся.

Следующий листочек: «Настоящим довожу до вашего сведения, что Сергей Ткачев при попустительстве парторга распорядился отреставрировать на совхозные средства рассадник мракобесия в виде церкви. Прошу принять меры».

– Не на совхозные, а на свои, – отмахнулся я. – Все разрешения есть. В утиль такой сигнал.

Следующий: «Не имея должностных полномочий, самовольно увольняет заслуженных труженников…»

Ну и так далее – народ же не слепой, а я прямо СТРАННЫЙ.

– Так-то ничего особенного, – пожал я плечами, вернув папочку товарищу Щелокову. – Все в рамках социалистической справедливости.

– Социалистическая справедливость – это главное, – согласился со мной Министр внутренних дел.

Главное чтобы народ доволен был – а он, как ни странно, за редкими исключениями вполне доволен.

Увидев подъехавший к ее домику (старого образца, деревянный, эту улицу расселим ближе к зиме) кортеж, вдова Симакова, естественно, выбежала нас встречать, узрела объект ненависти в моем лице «под конвоем» аж из двух генералов в форме, ахнула и злорадно потащила нас в огород, не забыв закрыть свою цепную дворнягу в будке при помощи совковой лопаты. Миновали сарай, и она подошла к забору:

– Вот! – постучала по доскам. – Захватил землю, сволочь такая, а мне как жить?

– Согласно плану, ваш участок больше положенного как раз на три сантиметра, – скучным тоном повторил я сказанное в прошлый приезд. – Иллюзия обратного возникла из-за того, что ваш сосед оказался хорошим человеком, не только взяв на себя обязанность обновить заграждение между вашими участками, но и поставив его к вам красивой, лишенных столбов и горизонтальных реек, стороной.

А вот и сосед – торопясь, выбежал из сарая собственного, по диагонали пересек участок и выглянул из-за забора, приложив руку к надетой поверх рыжих кудрей кепке:

– Здравия желаю, товарищ Министр внутренних дел, товарищ генерал! Вы уж, пожалуйста, скажите ей, что мне чужого не надо. Знал бы, что она вот так, я бы забор и не трогал – сама просила ходила, «я старая, а ты молодой и руки золотые. Ну убери гнилушки!» – спародировал соседку.

– Думаешь механизатор, так все можно?! – возмутилась уважаемая вдова.

– Разберемся! – веско пресек спор Николай Анисимович. – Рулетку!

Приехавший с нами сотрудник выдал министру измерительный прибор, и два генерала – сюр да и только! – аккуратно измерили оба участка. Сверились с планом.

– За ложные показания, гражданочка, в нашей стране положена уголовная ответственность! – нахмурившись, приложил тетку министр.

– Не губи! – вполне ожидаемо затянула она.

Так и живем.

Глава 10

«Губить» вдову Симакову, само собой, никто не стал – пожурили и отпустили с миром. Сосед Лукашин от щедрот и в качестве компенсации морального вреда получил путевки в Абхазию для всей своей семьи, и мы отправились обратно.

– Клоун ты, Сережка, – не сказал по пути ничего нового Судоплатов.

– Зато каков прецедент! – гоготнул я. – Теперь все будут знать, что если жаловаться на моё «самоуправство», реакция последует на самом высоком уровне. А значит строчить на меня кляузы перестанут, – подумав, добавил. – Если, конечно, не будут уверены в своей правоте на четыреста процентов. Но так подставляться я не стану – смысла нет.

– Да ладно тебе, Павел Анатольевич, – сыграл в доброго милиционера Николай Анисимович. – Все мы из народа вышли, и, если нужно с забором Подмосковным нам с тобой разбираться, значит будем!

– Предлагаю еще кое-с-кем пообщаться, товарищи генералы. На коровнике вор завелся – Юнусов Тимур Семенович, а на типографии – алкаш Гусев Игорь Петрович. Мы их, конечно, в любом случае уволим, но с вами воспитательный эффект для остальных будет лучше.

– А еще, если что, с тебя взятки гладки – генеральский приказ! – с ухмылкой раскусил нехитрую схему дед Паша.

– Вор в нашей стране должен сидеть в тюрьме! – процитировал Щелоков.

– Сняли уже? – обрадовался я.

– Я тебе привез пленку, – с улыбкой кивнул он. – В телевизоре со следующей недели показывать начнут.

– Спасибо большое, всем совхозом посмотрим, – вполне искренне поблагодарил я и проявил неуместный гуманизм. – Жалко за три метра кабеля сажать.

– У пчёлки жалко! – отмахнулся Судоплатов. – Если каждый по три метра отрезать будет – никакого кабеля не напасешься. Моду завели, б*ядь, с производства домой тащить все подряд. При Нём и в голову не приходило, а теперь, понимаешь, «оттепель» – говна и наоттаивало!

– Ты дедушку слушай, Сережа, – поддержал смежника Щелоков. – Неотвратимость наказания – главное средство профилактики преступлений. Это – не три метра кабеля, а ущерб общественной собственности. Один раз спустишь – тащить начнут все, и никакого порядка в стране не станет.

Псы кровавого режима, что с них взять. Но разве они не правы?

– За алкоголизм можно «хулиганку» пришить, – робко предложил МВДшный подполковник-водитель.

– Правильно, Вова! – обрадовался Николай Анисимович. – И жене внушение сделаем! Есть жена-то у алкаша? – запросил у меня подтверждение.

Страшные люди эти Советские силовики.

– Есть. И дети есть – трое.

– У всех дети! – даванул меня взглядом Судоплатов.

– У «кабельщика» тоже поди есть, – даванул и Щелоков.

Последний так сделал впервые. Понял, что можно, получается. Да пускай – мне не жалко.

– Двое, – кивнул я.

Ладно, этот этап борьбы с совестью пройден уже давно.

– Полностью осознаю вашу правоту, товарищи генералы.

Меня немножко похвалили за здравомыслие и твердость принципов, и мы прибыли к коровнику. «Спешившись», прошли к воротам, с каждым шагом увеличивая глаза Ивана Петровича – сторожа-пенсионера с заряженной солью двустволкой. Разум старого ветерана не выдержал, и армейские инстинкты взяли верх. Нетвердыми руками начав снимать ружье с плеча, он выдал былинное:

– Стой! Кто идет?

– Вольно, боец! – и не подумав выполнить команду «часового», буркнул Щелоков.

Помогло – дедушка одумался, мудро оставил ружье висеть как было и запоздало поприветствовал, приложив руку к кепке:

– Здравия желаю, товарищ Министр внутренних дел!

– Еще секунда – и мои бы его пришибли, – зловеще прошипел мне на ухо Судоплатов, больно сдавив плечо.

– Я-то причем? – буркнул я, вывернувшись.

Товарищи генералы перекурили с ветераном, выдали пятерым его внукам и внучкам путевки в «Артек», и мы зашли в коровник.

Дед и Министр внутренних дел дышали местными ароматами совершенно спокойно – и не такое нюхали. Так же и я – коровки не чума, можно немного и потерпеть. А вот Олечка почти незаметно морщится и с облегчением косится на свои розовые резиновые сапожки – предусмотрительный я заставил переобуться, сохранив буржуйские туфельки. Оп, доярка Василиса Юрьевна побежала предупреждать администрацию, шмыгнув наружу через дверь в противоположных воротах.

Тем временем остальные сотрудники, побросав все, высыпали в проход и с гостеприимными улыбками направились к нам. Пообщались – у всех все нормально, все всем довольны.

– Задний ряд, мужик с усами каштанового цвета и такой же прической-«каре», – шепнул я дяде Герману так, чтобы народ не видел.

Ликвидатор шепнул КГБшнику из Москвы, тот – Судоплатову. Последний – Щелокову.

– Товарищи, Тимур Семенович Юнусов здесь присутствует?

Народ синхронно сделал по шагу назад от падшего товарища.

– До свидания, товарищи! – попрощался со всеми министр, и мы, заковав гражданина Юнусова в наручники, покинули коровник и погрузились в машину.

Приоткрою-ка я окошко.

– Воруешь, падла? – мощно начал процедуру допроса дед Паша.

– Врут, сволочи! – не менее мощно оправдался задержанный.

– Говорит – врут, – разочарованно поделился служебной информацией со Щелоковым Судоплатов.

– Теперь проверять придется, – грустно вздохнул министр и демонстративно уставился в окошко.

– Отвернись, пожалуйста, – попросил Олю дядя Герман, и, когда певица выполнила просьбу, ткнул кулаком «кабельщика» под дых.

– Еще раз проверить? – спросил дед Паша.

– Не надо, – просипел гражданин Юнусов.

– Расскажешь все товарищам милиционерам. Вова, останови, – велел Щелоков.

Водитель остановился, мы передали пассажира машине сопровождения и поехали дальше.

– Давайте товарищу Гусеву вместо «хулиганки» поставим укол-пустышку и скажем, что это особый КГБшный состав. Если после него выпить – умрешь, – предложил я. – Можно поворачиваться, – это немного побледневшей певице.

– Павел Анатольевич, у ваших такое есть? – хохотнув, спросил деда Николай Анисимович.

– Секретная информация, Николай Анисимович, – весело подмигнул тот Оле.

Сработает – будет круто, нет – пофигу.

Добрались до типографии – сюда успели переместить и «книжное» оборудование, поэтому внутри было громко и людно, что позволило нам добраться незамеченными аж до второй трети цеха. После того как сотрудники во главе с японцем собрались, из толпы был вычленен трезвый, но немного «болеющий» алкаш. Он хитрый – начинает «накатывать» ближе к вечеру.

– Пьете, гражданин Гусев? – спросил Щелоков.

– На работе не пью, товарищ министр! – вытянувшись, молодцевато гаркнул тот.

– С особым цинизмом прячет «заначку» во вверенном печатном станке, – шепнул я дяде Герману.

– А покажите-ка нам ваше рабочее место, гражданин Гусев, – после получения инфы скомандовал Николай Анисимович.

В гробовой тишине (исключая грохот станков, которые никто не останавливал) прошли по цеху за заметно нервничающим гражданином.

– Вот тут и работаю! – указал он на служебный стул.

Пара щелоковских подручных быстро обыскала станок и извлекла оттуда фляжку военного образца. Понюхали.

– У вас еще и самогон гонят? – покосился на меня Николай Анисимович.

Я развел руками – гонят, но посадишь одного – вылезет другой. Пускай гонят.

– Герман, – дал отмашку Судоплатов.

Милиционеры усадили алкаша на стул, дядя Герман драматично пощелкал пальцем по вынутому из аптечки шприцу и предложил выбрать:

– Рука или жопа?

– А что это? – судорожно сглотнул вяло пытающийся вырваться товарищ.

– Это чтобы ты больше никогда не пил, – ощерился КГБшник. – Потому что если выпьешь после этого укола – сразу помрешь.

– Я протестую! – Тимур Семенович начал вырываться энергичнее.

– Все равно поставлю, – скучным тоном уведомил его дядя Герман. – Хочешь, чтобы тебе прилюдно портки снимали?

Товарищ Гусев проявил здравомыслие и закатал рукав рабочей робы и получил «лекарство». Потрогав руку, он жалобно посмотрел на высоких гостей:

– С типографии попрут теперь, да?

– Это же международный проект, – напомнил ему Судоплатов. – А ты – страну позоришь! Забираем его.

О сегодняшнем дне в совхозе будут слагать легенды!

* * *

После тяжелого рабочего дня ходить в баню – одно удовольствие. Но это когда с разумными температурами, а не с тем пеклом, что устроили пожилые генералы.

– Ну-ка еще поддай! – скомандовал молодому одетый в банную «танкистскую» шапку дед Паша.

Молодой – это я. Взяв ковшик, зачерпнул воды из тазика с запаривающимся пихтовым веником и «поддал». Главное – не вырубиться. Переждав мешающую разговаривать волну жара, одетый в банную «буденовку» Николай Анисимович вспомнил о важном:

– А как там твоего гренадера-героя зовут?

– Афанасий Федорович Сидоров, – напомнил я.

– Зови его сюда! – велел Щелоков.

Не без облегчения выскочив в предбанник с накрытой на столе поляной и плавающими в бассейне наполненными пивом трехлитровками, попросил нашедшегося здесь вооруженного КГБшника привезти героя к нам.

Плюхнулся в бассейн, позволил себе полминуты расслабона и походкой обреченного вернулся в парилку.

– Холода напустил, поддай-ка! – не без ехидства велел Судоплатов.

Ехали бы вы уже домой, старшие товарищи! Поддал.

– Ну и хватит пока, – решил для себя Щелоков и пошел охладиться.

– Нормально справляешься, – пользуясь моментом, похвалил меня дед Паша.

– А чего мне, – пожал я плечами. – Каждую неделю высокие гости, все привыкли уже.

– И баня хорошая, – слегка подколол он меня.

– По тем же причинам, – вернул ему подколку.

– Экзамен новый смогут сдать не все, – поменял он тему, слив государственных масштабов, но всем и так очевидный инсайд. – Освободится очень много кресел. Толю в Верховный совет РСФСР отправим.

– Фигово, придется нового председателя искать, – не шибко-то я и обрадовался.

Нет, с семейной точки зрения оно прямо отлично – мама будет замужем за уважаемым человеком, но «по делу» без надобности – у меня и так доступ везде куда надо есть.

– Найдем, – успокоил меня дед Паша. – Пойдем, а то еще обидится Николай Анисимович, – крякнув, слез с полка, и мы присоединились к Министру внутренних дел в бассейне.

Вылезли, уселись за стол, закутавшись в простыни как в том самом фильме.

– Куда?! – дед шлепнул по моей тянущейся к запотевшей кружке с пивом руке деревянной ложкой.

Вся посуда кроме кружек деревянная, стиля «хохлома». Я жалобно посмотрел на Щелокова, тот в ответ подмигнул – «ничего не могу сделать, это твой дед, и я им не командую».

– Не больно-то и хотелось, – буркнул я, наливая себе «Буратино».

Попили, закусили вяленой рыбкой и в дверь постучали.

Ехать-то за «героем» недалеко.

– Здравия желаю, товарищ Министр внутренних дел, – не стал прикладывать к пустой голове руку закутанный в простыню дядя Афоня.

– Здравствуй, герой! – Щелоков не обломался подняться навстречу, чтобы пожать гостю руку. – Проходи, посиди со стариками. Жена не наругает? – хохотнул.

Недавно их поженили, хороший был праздник.

– Никак нет, товарищ министр, – отрапортовал вояка и пожал руку Судоплатову. – Здравия желаю, товарищ генерал. Привет, Серега, – пожал и мне.

Усадили гренадера, заставили намахнуть «штрафную».

– Как жить-то дальше думаешь? – оторвав кусок леща, Щелоков протянул его гостю.

– Серега обещал осенью трактористом устроить, – ответил тот.

– Летом многосерийный цветной телефильм снимать будем, Афанасий Фёдорович актёрские курсы полный рабочий день посещает, – объяснил я в ответ на вопросительный щелоковский взгляд. – Об оперативном работнике, которого из-за кристальной честности оборотень в погонах среднего ранга ссылает участковым в совхоз. Через много серий о помощи участкового совхозникам, в ходе последнего сериального дела он выводит оборотня в погонах на чистую воду и возвращается в город.

– Пришли сценарий, – скомандовал министр и переключился обратно на Афанасия Федоровича. – Ты тогда вот что – хохотнул. – Осенью в Московскую специальную среднюю школу милиции МВД СССР поступай, на участкового инспектора органов внутренних дел МВД. Ту у нас после армии, поэтому через год выпустишься лейтенантом. А на работу мы тебя сразу устроим – Филиппу помощником, опыта набираться. Через год я его к себе заберу, а ты пост займешь.

– Так точно, товарищ министр внутренних дел! – обрадовался гренадер.

– Молодец! – припечатал его Щелоков. – Нам герои нужны!

– Можно я батю позову? – застенчиво спросил будущий участковый.

– Сиди, найдется кому позвать, – дед Паша кивнул КГБшнику.

Сходили в парилку, где товарищи генералы расспрашивали Афанасия о сибирском житье-бытье.

– Ну, здесь-то получше будет, – скромно поведал он. – Они и понятно, тут… – покосился на меня и подобрал слово. – Эксперимент, да и Москва рядом. Но когда в армию уходил, точно хуже было! – с улыбкой выразил лояльность действующему правительству. – Траур по части объявляли, – поделился воспоминаниями и вздохнул. – Жалко Леонида Ильича.

Нам с дедом Пашей было не жалко, поэтому с гренадером грустил один Николай Анисимович – большой друг был, как-никак.

– Пойдемте помянем, – предложил он.

Судоплатов поморщился, но сопротивляться не стал. Переместились за столы, помянули и встретили Сидорова-старшего, который добавил к застолью здоровенную бутыль мутного самогона.

Народ оживился и охотно снял пробу.

– Хороша! – крякнул Судоплатов.

– А я Сережке намекал, – подмигнул мне Щелоков.

– Лучше Федора Артемьевича самогонщика в деревне нет, – сдал я прибывшего с потрохами. – Временно проживая в квартире, смог войти в доверие к бабушке Лукерье, самогонщице с тридцатидвухлетним стажем, улучшив ее годами оттачиваемый рецепт.

– Так, – подтвердил с интересом меня выслушавший сибиряк. – Я вам в Москву пришлю, – пообещал товарищам генералам.

Ловок и не комплексует.

– Окажи милость, Федор Артемьевич, – поощрил его дед Паша.

– Бать, мне Николай Анисимович на милиционера учиться идти посоветовал, – поделился с отцом Афанасий.

– Иди! – ни секунды не сомневаясь, выдал Федор Артемьевич свое родительское благословение. – Ежели целый министр говорит – значит так нужно.

Накатили за безоблачное будущее героя, отправили КГБшника за горячим, попарились, покушали невесть откуда взявшейся ухи и картошки с котлетами. А еще салат из свежих огурцов и помидоров – это понятно, это из наших теплиц. В совхозных гастрономах тоже продается, но на экспорт пока не хватает.

– А японец правда самурай? – спросил меня Федор Артемьевич.

– Не-а, – честно признался я. – Из крестьянской семьи, классово-близкий.

– У меня батя в русско-японскую воевал, – поведал он. – А я в Маньчжурию просился в сорок пятом, должок отдать – ногу ему снарядом оторвало. Не взяли, – расстроенно вздохнул он.

– Если ничего не изменится, на долгой дистанции японцы как нация проигрывают битву за место под солнцем, – успокоил я его. – Сейчас они на подъеме, но переход «экономического чуда» в кризис при капитализме неизбежен. Население перестанет плодиться – ведь при капитализме в тяжелые времена ребенка себе позволить могут не все, дорого. Сокращение трудоспособной части общества при росте числа пенсионеров еще больше усугубит ситуацию. Словом – япошки медленно, но верно вымирают.

– Фантазёр! – конспиративно отмахнулся от меня дед Паша.

В дверь заглянул дядя Герман:

– Сережа, Анатолий Павлович звонит.

Пожав плечами на вопросительный взгляд Судоплатова, выбрался из-за стола и вышел в раздевалку вместе с КГБшником. Подобрал болтающуюся в воздухе трубку висящего на стене телефона:

– Ткачёв.

– Мама родила! – раздался оттуда радостно-нервный вопль папы Толи. – Четверых пацанов!

– Скольких?!! – метафорически схватился я за голову.

– Четверых! – повторил он. – Я в Москве пока останусь, а ты послезавтра приезжай – раньше не пустят. И завтра утром маме позвони – сейчас она спит.

– Понял! – отозвался я, и Судоплатов-младший повесил трубку.

Вернувшись, поделился хорошими новостями со старшими товарищами.

– Аж четыре внука привалило! – возрадовался дед Паша. – А говорили три будет. Недооценили Судоплатовых эскулапы наши!

– Надо это дело обмыть! – твердой министерской рукой направил нас Николай Анисимович.