Текст книги "Считалочки для детей предпенсионного возраста"

Считалочки для детей предпенсионного возраста
и совсем другие новые стихи
Павел Сурков

© Павел Сурков, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Из моей головы

 
Ты мне,
Конечно,
Не сможешь
Поверить,
Но ты мне снишься
Каждую
Ночь.
Я закрываю окна
И двери
В надежде
Себе
Хоть как-то
Помочь,
 
 
Выгнать
Ко всем
Чертям собачьим
Любые мысли
О том,
Что ты
Где-то
Ходишь,
Летаешь,
Плачешь
Как символ вечной
И злой
Красоты.
 
 
Наши дороги
Не пересекутся,
Мы тысячу лет
Как с тобой
На «вы».
Но мысли
Когтями
В затылок
Скребутся —
Уходи
Из моей
Головы!
 
 
Нет ничего
Опасней страдания —
Не спрятаться
Даже
В полночном сне,
Ведь ты,
Вопреки
Моему желанию,
Все снишься,
И снишься,
И снишься
Мне.
 

Считалочка для детей предпенсионного возраста

 
Покажи мне, родная, что там у тебя внутри,
Рассчитаем на раз-два-три
И, как мыльные пузыри,
Рассыпаются в прах все мечтания, оседая пылью на пустыри.
 
 
Расскажи мне, милая, что у тебя в голове —
Там бывала мысль или даже две,
Про объятия на траве,
И про нежных ангелов где-то там, в заоблачной синеве.
 
 
Ты приснись мне, нежная, в полночь, среди зимы,
В этом жутком круговороте тьмы,
Где уже позабыто короткое слово «мы»,
Где два шага от странной тюрьмы до чужой сумы.
 
 
Поцелуй меня в губы, я знаю, что я не прав,
Я перелопатил наново устаревший устав,
И, слегка затерявшись в разноточеньи глав,
Я пишу нашу книгу, все по косточкам разобрав…
 

Редактор субтитров

 
Я кажусь себе сильным, спокойным и хитрым,
Я кажусь себе даже красивым, но
В моей жизни есть вечный редактор субтитров,
Что всегда выбирает что-то одно —
 
 
То, что можно забыть, пропустить и даже
Выкинуть прочь из потока дней.
Он обрежет, закончит и правильно скажет,
Он знает, как будет точней.
 
 
И нелепый зритель моего сериала
Попросту не успеет понять,
Что из жизни моей, чуть ближе к финалу,
Редактор что-то решил убрать,
 
 
И слова, что растут, как головы гидры,
Расцветают, зреют, рассыпаются в прах
Обрезает безжалостно редактор субтитров,
Незаметный на первых порах.
 
 
Это он искажает длинные фразы,
Их сжимая до точки, без запятой,
Он, конечно, хочет, быть понятым сразу —
И не важно, что я не такой,
 
 
И в моей лаконичности, в краткости битвы,
В том, что я говорю нелепость и бред,
Виноват не я, а редактор субтитров,
Которого, кажется, нет.
 
 
Не ищите меня в другом человеке,
Я давно растерял и жалость и грусть —
Пусть редактор субтитров уйдет навеки,
Как-нибудь и сам обойдусь…
 

Черная музыка

 
Город заснул, не видать ни зги, машины скопились в пробках.
Сладкою жалостью переполняя мозги – жгу остатки последней надежды в топке,
Так не бывает, жизнь тягуча, как блюз, нет ни малейшего шанса на импровизацию,
Но я уже вообще ничего не боюсь, выпью еще, а дальше впаду в прострацию.
 
 
Так получилось, все ненормально, я все рассчитал, и мне
Хочется рассчитаться со всеми и вся немедленно.
Так получилось: по макушку застрял в говне, и как выбираться отсюда, увы, неведомо.
Но ничего – нормально, нормально, все боли фантомны, вся радость ушла в песок,
Вся жизнь сосредоточена где-то в спальне, но, кроме этого, я ничего не смог.
 
 
Но ты по-прежнему королева, а я не тяну даже на шизоидного шута.
Я читаю, как в зеркале, справа налево, и вся жизнь моя – безразмерная суета.
Я превратился в собаку, в тузика, вою и вою, пока не откроешь окно.
Слушай, милая, это черная, черная, черная музыка.
Это черная музыка.
И на душе черно.
 

Страх

 
Как хорошо снова чувствовать страх.
Страх за тебя, где бы ты ни была.
Горькие слезы на воспаленных губах,
Твой силуэт за мокрым лицом стекла.
 
 
Думать о том, что ты уже далеко,
И кто-то другой способен с тобой говорить —
Ты на прощанье коснулась меня рукой,
Но я уже ничего не могу изменить.
 
 
Нет ничего такого, что было б ясней —
Просто пора убедиться, что нам пора
Строить дома и снова седлать коней,
И убегать – из вечера во вчера.
 
 
Ты в первых рядах танцуешь, я у стены
Стою соляным столпом, на тебя смотрю,
И в этом нет ни твоей, ни моей вины,
Но ты боишься услышать мое «люблю».
 
 
И вот, в ночной тишине, посреди облаков —
Мой грешный ангел, не верь, не проси, не трусь,
Я справлюсь сам – от обрывов до берегов,
Ведь я за тебя ужасно прекрасно боюсь.
 

Песня Винни-Пуха

 
В душе засела зависть, в душе засела боль,
Такая, что, возможно, не поможет алкоголь,
И чаша переполнена по самые края,
А если ты не выстрелишь, тогда испорчусь я.
 
 
Мы надуваем шарик, я в небеса лечу,
И ничего безумного проделать не хочу,
Я вижу, где кончаются дороги и моря,
Но если ты не выстрелишь – тогда испорчусь я.
 
 
Ругаемся и миримся, прошло так много лет,
Что можно не рассчитывать на завтрак и обед,
Всегда в медведя целится далекая свинья —
И если ты не выстрелишь, тогда испорчусь я.
 
 
Не надо! Пусть испорчено на свете все и вся,
Пускай чужая жизнь проходит наперекосяк,
Пускай забыты шансы, работа и семья —
Ведь если ты не выстрелишь, тогда испорчусь я.
 

Шашки

 
Никуда не ходить, через две или четыре клетки,
Можно счастье одной рукою разбередить,
Можно петь, словно птица на ветке,
Но все наши пути давно рассчитаны кем-то в небесных картах,
Понимаешь – не надо считывать,
Давай доживем до марта,
Февраля или, скажем, апреля, или, просто до нового лета,
Где все мысли коснутся дела,
Где земля дождем разогрета,
Где уже ничего никому не должны ни ты, ни мы и ни я.
Так что просто – верь,
И, конечно – жди
Отправленья в иные края.
 
 
Там гораздо лучше, там просто теплей, там уютней, в конце концов,
Мы идем туда, чтобы найти матерей и, возможно, встретить отцов,
А, возможно, что-то еще создать и кого-нибудь породить,
А на все остальное нам наплевать, и не надо судьбу бередить,
Разберемся сами со всей чепухой,
Разберемся – и дальше в путь.
Я так долго был пьян тобою одной, что уже не могу вздохнуть,
И теперь впереди испытание новое – как одолеть мой страх,
И не утонуть в этих главных, бедовых
Сладких твоих глазах.
 

У Тани Т.

 
А в деревне у Тани Т – гуси, коровы, утки,
Теплый хлеб дозревает в печке, огурцы доходят в кадушке,
Расцветают цветы: васильки, георгины и незабудки,
И набиты лебяжьим пухом две перины и три подушки.
 
 
Таня Т все время в заботах – то корову подоит, то свинкам
Даст поесть – постоянно нужно следить за зверями и птицами.
Таня Т просто так не сломит ни веточки, ни травинки,
А еще – на закате и на рассвете она успевает молиться.
 
 
Тихим шепотом просит Бога дать ей сил – ну, еще немножко,
Чтобы как-то дожить до осени, чтобы яблоки уродились,
Чтобы квас настоялся крепкий, из него заделать окрошку,
А какая окрошка, скажите, если в руках бессилье?
 
 
Вот и шепчет слова молитвы – беззащитная, одинокая,
Таня Т иногда поплачет, недолго, минуты четыре —
Но хозяйство не ждет. Корова ресницами длинными хлопает,
И мычит, настоятельно требуя, чтобы ее подоили.
 
 
И порой, когда мне невмочь, когда холодно, нервно, боязно,
Когда нету сил сопротивиться высоте, остроте, пустоте,
Я собираю сумку и беру билеты на поезд,
В деревню несуществующую, к неведомой Тане Т.
 

Дорога

 
Если ехать долго куда-то в

...

конец ознакомительного фрагмента