Текст книги "Новый альбом"

– Слушай, а почему вообще так происходит? – спросила Надя. – Ну, с ростом? Я, честно говоря, совсем немного об этом всём знаю, – она смущённо развела руками.

Стёпа посмотрел на неё и положил сложенные листы на полку.

– Как нам объясняли в больнице, это последствия глобального медицинского эксперимента, который проводили очень давно, несколько поколений назад. Тогда учёные придумали какую-то вакцину, сильно влиявшую на генетический код человека. Это открытие было настоящим спасением от многих проблем. Поначалу всё шло отлично – но со временем у этой вакцины обнаружились побочные эффекты. Их несколько, и один из них как раз состоял в том, что у некоторых препарат вызывал бурный рост – и в итоге стали появляться люди, вырастающие в несколько раз больше, чем все остальные. – Стёпа бросил на Надю осторожный взгляд и продолжил: – Но нас не так уж много. И поэтому мы не представляем для основного общества большой проблемы. – Стёпа грустно усмехнулся. Настроение безудержно скатывалось в какую-то депрессивную пучину. – Каждый сам выкручивается, как может. Устраивает свою жизнь по мере возможностей. Я вот живу так, – и он обвёл рукой своё скромное жилище.

– И что, все гиги растут одинаково? – спросила Надя.

– Нет, – ответил Стёпа, взяв тряпку, и начал протирать пыль с полки над рабочим столом. – Есть разные степени отклонения в генах. Это называется индексом роста.

– А какой у тебя индекс роста?

Он бросил на неё короткий, болезненный взгляд, затем отвернулся и сгрёб со стола мятую бумагу и прочий мусор.

– Восемь, – негромко бросил Стёпа, не оборачиваясь.

Максимальный индекс нарушения роста равнялся десяти. Но и восемь означало, что где-то к тридцати годам Стёпа будет примерно в пять раз выше обычного человека. А уж выше Нади, наверное, и вовсе раз в шесть. Это если он вырастет до среднего роста гигов. А если ему суждено стать высоким даже по их меркам – тут и представить трудно, каким он окажется. Одно точно ясно: их с Надей будет разделять пропасть. Она станет для него маленькой и хрупкой куклой, а он для неё – огромным монстром, способным неловким движением руки переломать ей все кости. Что тогда случится с их дружбой?

– Понятно, – сказала она. – Хотя на самом деле ничего не понятно.

Стёпа повернулся, внимательно посмотрел Наде в глаза и пояснил:

– Это значит, что к тридцати я стану таким же, как мой сосед.

В комнате повисла тягостная пауза. Чтобы хоть как-то сбить напряжение, Стёпа начал разбирать разбросанные по столу ручки и карандаши. Несколько штук упало на пол, и Надя, легко спрыгнув с кровати, начала помогать ему.

Стёпа сел на корточки, сравнявшись с ней ростом. Она успела поднять закатившиеся под стол карандаши и сейчас протягивала их ему, глядя прямо в глаза.

– Прости, пожалуйста, если я смущаю тебя, – мягко проговорила она. – Просто мне всё это интересно, я никогда вблизи не сталкивалась с такими, как вы. Нет, ну я, конечно, слышала, что такое бывает, но чтобы вот так… – Она смущённо потупилась.

– Да ничего, – печально улыбнулся Стёпа. – Ты зато общаешься со мной. А большинство людей просто шарахаются в сторону, как от прокажённого, совсем не думая о том, что я точно такой же человек. Просто большой. Но я же в этом не виноват!

– Виноват – в чём? – вдруг спросила Надя, вновь сев на кровать и поджав ноги. – Я вообще не понимаю и не вижу разницы, если честно. Ну допустим, я – маленькая, а ты большой. Какая разница? Я и для своего круга невысокая и хрупкая, а для тебя, наверное, вообще мелкота. Но меня это не особо пугает.

– Таких, как ты, совсем немного, Надь. Поверь мне, – добавил Стёпа.

В памяти вдруг всплыла бабка, оравшая на него в электричке. Как маленькая собачонка, брызгая слюной, она изрыгала проклятия в его адрес, а в глазах – Стёпа хорошо запомнил этот момент – застыла смесь панического страха и ненависти. Зная, что он не сделает ничего в ответ, она изливала на него свою злобу, но боялась при этом до чёртиков – и если бы он просто рявкнул на неё, она бы в ужасе смылась куда подальше. Но – все гиги знают это – позволять себе такого нельзя.

– Знаешь, я много общался с людьми – с обычными людьми – на тему устройства жизни гигов, – сказал Стёпа, с трудом прогнав образ мерзкой бабки из головы. – И в большинстве случаев люди – обычные – ведут себя отвратительно. Никто не хочет делать для нас ничего – даже когда и делать-то ничего не надо. Если бы нам дали землю – которой полно вокруг, да и старых задний, никому не нужных, куча, – мы бы смогли жить нормально. Но людям либо лень, либо жалко сделать хоть что-то. Только в нашем районе пустует около пятнадцати зданий, там ничего не строится и никогда не будет. Но ответ везде один – нет.

– Но ведь это всё чьи-то активы, – робко возразила Надя. – Кому-то они всё же принадлежат.

– Да, понятно, – завёлся Стёпа. – Активы, пассивы…. инвестиции, банки… займы. И прочее, прочее – я уже слышал все эти слова. Ну и что с того? Это всё маленькие слова маленьких людей. Нам они так же бесполезны, как их маленькие и жутко дорогие вещи. А ведь нам не так много надо. Мы можем работать, можем устроить так, что всем будет комфортно. Ведь места – много. Чертовски много! – Он в сердцах хлопнул себя ладонью по коленке.

Звук отразился от бетонных стен завода и получился слишком громким. Надя вздрогнула, и Стёпа пожалел о том, что сделал. Он всё время забывал, насколько просто её напугать. Она сидела совсем рядом, изящная, прекрасная, как произведение искусства… Он задержал на ней взгляд и смущенно отвёл глаза.

– Прости, пожалуйста, – виновато сказал он.

– Да всё в порядке, – тихо ответила она. – Продолжай.

– Да что тут продолжать, – пробормотал Стёпа. – Всё же и так понятно. Места – полно. Почему не дать его тем, кому оно реально нужно? Знаешь, ведь у гигов не так уж много радостей. И… они простые, обычные. Человеческие. Вполне понятные. Но нет – лучше построить ещё один убогий, никому не нужный торговый центр и набить его маленькими, бестолковыми и дорогими вещами… Чем сделать что-то реально хорошее и полезное для всех. Или просто отдать землю тем, кому она так нужна, – обычным людям, понимаешь? Таким же, как вы…

Стёпа поперхнулся и закашлялся, стараясь быть как можно тише – ему казалось, что кашель гремит под бетонными сводами подобно пушечным выстрелам. Он бросил на девушку короткий смущённый взгляд.

Надя сидела на диванчике и задумчиво смотрела в сторону большого, затянутого мутной плёнкой окна, поджав ноги и закутав подбородок в воротник водолазки.

– Нам не нужны рестораны с квадратными тарелками, не нужны машины с отделкой из древесины дорогих пород, – продолжил Стёпа. Ему было трудно остановиться – чувство несправедливости вновь завладело его разумом, обжигая, растекаясь по телу, как кислота. – Одну элитную машину можно легко обменять на такое вот заброшенное заводское здание. Ну и зачем она нужна? Зачем тратить столько сил, энергии, ресурсов, чтобы сделать абсолютно, по сути, бесполезную вещь? Главная задача которой – это чтобы она стоила как можно дороже. Сделать машину для гига обошлось бы в десять раз дешевле. Но никто не хочет этим заморачиваться. Мы даже едим меньше, чем некоторые обычные люди. Нам нужно только пространство, место. Но оно стоит огромных денег. Хотя его вокруг – полно.

Стёпа встал и заходил по комнате, стараясь унять волнение.

– Знаешь, как мне обидно, Надь? Я рос обычным мальчиком, в обычной семье. Ходил в школу, учился, играл во дворе. А потом мне сказали, что скоро это всё закончится, я вырасту в чудовище, и мне придётся как-то выкручиваться, изворачиваться, придумывать что-то… Просто чтобы выжить. В мире, казавшемся мне раньше совершенно привычным и дружелюбным. И никто не объяснил мне, как и что мне делать. Понимаешь? – Он остановился и посмотрел на неё.

Надя, поджав губы, по-прежнему сидела и смотрела в тусклое окно.

– Надь? – тихо спросил он.

Она повернулась и посмотрела на него. Сердце Стёпы сжалось – она никогда не смотрела на него так. Кажется, он слишком увлёкся своими рассуждениями и чем-то обидел её.

– А я в чём виновата перед тобой, Стёп? – с вызовом сказала она. – Я-то тут при чём? Да, я обычный человек, как все те, с кем ты общался. И что с того? Я тебя что, обижала как-то, оскорбляла? Чего ты срываешься на меня?

Стёпа заморгал и густо покраснел.

– Я… я не срываюсь, Надь… Я просто… ну, просто поделился с тобой тем, что накипело. Прости меня.

Она, слегка склонив голову набок, молча смотрела на него.

– Вот ты всё время говоришь – мы, вы… Ты сам давно поделил людей и считаешь нас – пусть так, пусть я тоже «они», – Надя горько усмехнулась, – считаешь всех нас сволочами. А с «нами», если уж на то пошло, ты хорошо знаком? Ты пообщался с чиновниками, с быдлом в транспорте и решил, что всё обычные люди – дерьмо. Так?

Стёпа смутился и отвёл глаза:

– Да нет же, Надь. Я ведь, можно сказать, недавно узнал, что я гиг. Это же нельзя выяснить в совсем маленьком возрасте. Так что раньше я был обычным ребёнком, жил с папой и мамой… мечтал о будущем, как выучусь и буду работать. А сейчас… сейчас я не знаю, как всё сложится. Я с каждым днём вижу, что всё больше людей начинают косо смотреть на меня, мне всё тяжелей ходить по улицам… Всё тяжелей выносить все эти испуганные и настороженные взгляды.

– А ты уверен, что всё это ты не придумал себе сам? Что не все, кто на тебя смотрит, видят в тебе урода-переростка? А это ты, ты сам замечаешь только плохое? – резко спросила Надя, перебив его.

Стёпа фыркнул и бросил на Надю болезненно-насмешливый взгляд. Это уж слишком.

– Уверен, – коротко сказал он и замолчал. Потом, не утерпев, заговорил снова: – Тебе легко рассуждать об этом – может так, может эдак… а я живу с этим каждый день. И не надо мне тут объяснять, что я всё это себе надумал.

Несколько секунд в комнате висела напряжённая тишина.

– Знаешь что? – вдруг сказала Надя, немного подумав. – Надо тебя вывезти куда-нибудь. Развеяться, на людей посмотреть. Чтобы ты не думал, что вокруг все такие плохие. Что скажешь?

Стёпа недоверчиво посмотрел на неё.

– Не думаю, что это хорошая идея, – с сомнением сказал он.

– А по-моему, хорошая! – воодушевленно заявила Надя и подвинулась к нему поближе. – Давай, я все устрою. Обещай мне, что теперь ты придешь ко мне в гости. Я же к тебе пошла, не побоялась. А ты боишься, – и она шутливо ткнула его острым маленьким кулачком в бок.

Стёпа улыбнулся. Аргументы Надя привела железные, тут уж ничего не попишешь.

– Хорошо, – вздохнул он. – В гости так в гости. Только зачем это?

– Да просто так, – весело сказала она. – Надо тебе развеяться. А то ты забился тут в свой угол, озлобился на всех и продолжаешь дальше уходить в эту свою пучину. Но вообще ты ведь не такой, я же знаю.

Стёпа улыбнулся и легонько коснулся её руки:

– Это ты уникальная, Надь. Таких, как ты, больше нет.

– Да брось, – засмеялась она. – Ты просто боишься с людьми говорить. Сколько вон сопел и пыхтел, пока я тебя разговорила. Не у каждой девушки на такое терпения хватит. Всё, давай поговорим о чём-нибудь другом.

Остаток вечера они больше не спорили, находя более спокойные темы для разговора. Напряжение, возникшее между ними, прошло, и они мирно болтали, потом пили на кухне чай, готовили вместе ужин, шутили, дурачились. Уже ночью, после того как Стёпа проводил Надю до ближайшего спального района, посадил там на такси и вернулся домой, он решил, что больше никогда не будет говорить с ней на больную тему. Всё-таки эта хрупкая девушка и правда была будто из какого-то другого, параллельного мира. Не большого и не маленького – а просто нормального. А ещё ему впредь никогда не хотелось бы ловить на себе её обиженный взгляд.

Стёпа уже и забыл про данное им обещание, когда однажды, спустя пару недель, вернувшись домой из университета, он получил от Нади сообщение.

«Не планируй ничего на вечер. Я заеду за тобой через пару часов, где-то в семь», – сухо сообщала эсэмэска, которую он прочитал на экране своего старого мобильного телефона. Сначала Стёпа не понял, о чём речь, но потом вспомнил – он ведь обещал сходить к ней в гости. И Надя, видимо, намеревалась дожать взятое с него обещание.

Стёпа хмыкнул и растянулся на диване, глядя в лоскутный потолок своего жилища. Значит, ему придётся съездить к ней в гости и познакомиться с её родственниками, или друзьями, или с кем-то ещё. Может быть, даже с родителями – эта мысль и позабавила, и расстроила его одновременно: знакомство с родителями, такой волнительный момент для пары… да ведь только они не пара, и никогда не смогут ею быть. Впрочем, обещание есть обещание, и надо его исполнять. Спохватившись, он посмотрел на часы – до назначенного Надей времени оставалось совсем немного, а он и не начинал собираться. Надо торопиться.

Стёпа встал с дивана, прошел в угол комнаты и открыл стоявший на полу большой ящик, который заменял ему шкаф. Там ровными стопками лежали его немногочисленные вещи. Он вытащил самые из них приличные на вид, разложил на крышке и стал осматривать. Отложил тёплый балахон с капюшоном, доставшийся ему уже тут, от одного из жильцов, и пару тёмных штанов из крепкой рабочей ткани – самые чистые и новые вещи его гардероба. Не то чтобы совсем без дырок и потёртостей, но они, по крайней мере, аккуратно заштопаны и постираны. Беда только с обувью – сейчас у него была всего одна пара кроссовок, да и те выглядели совсем плачевно.

Вздохнув, он отложил одежду в сторону, взял с полки рядом большую простыню, которую использовал как полотенце, и пошёл в душ.

Душем живущим здесь гигам служила комната в углу завода, обшитая светло-жёлтым линолеумом. Посредине стояли больше бочки с водой, которые жильцы по очереди наполняли на колонке возле пустыря и приносили сюда. С их силой это было не очень сложно, но воду, тем не менее, все старались расходовать очень экономно. Желающие могли подогревать её с помощью самодельной горелки с газовым баллоном, но Стёпа предпочитал мыться холодной водой, совмещая помывку с закаливанием.

Вот и сейчас, раздевшись и взяв сделанный из большой кастрюли ковш, он зачерпнул из бочки воды и начал лить её на себя, фыркая и глубоко дыша. Вода была довольно холодной, но так всегда казалось в самом начале – потом же, привыкнув, он даже получал от этой спартанской процедуры удовольствие.

Намылившись и быстро смыв с себя грязную воду, Стёпа прибрался в душе и, завернувшись в простыню, вернулся обратно к себе. Одевшись и причесавшись, он снова посмотрел на часы – до семи оставалось двадцать минут. Стёпа окинул взглядом комнату, соображая, что ему нужно взять с собой, и впервые в жизни пожалел, что у него нет зеркала. Обычно, когда он украдкой ловил своё отражение в каком-нибудь зеркале в городе, он спешил отвести глаза – смотрящий на него оттуда человек всё меньше походил на того паренька, отражение которого он, ещё будучи малышом, с интересом разглядывал в своём родном доме, где жил с сестрой и родителями. Но сегодня он вроде как идёт на свидание, разве нет? Хоть и назвать свиданием это можно было с очень большой натяжкой.

Вдруг прозвучавший с улицы автомобильный сигнал оборвал Стёпины печальные размышления. Он встрепенулся и вскочил с дивана, ещё раз одернул на себе одежду, затем сунул в карман телефон и вышел из комнаты, погасив свет и повесив на дверь замок.

На грязной, засыпанной мусором подъездной дорожке стоял огромный чёрный джип. Даже Стёпе он показался большим – несмотря на то, что для Стёпы эта машина была всё равно мала, ну а маленькая хрупкая Надя смотрелась рядом и вовсе очень забавно. На ней сегодня был светлый спортивный костюм, волосы убраны под кепку в цвет одежде. Спортивный стиль так же ладно шёл ей, как и женственные платья и юбки. Стёпа, на секунду замерев прямо возле открытой двери общежития, стоял и просто глазел на неё, не зная, что сказать.

Девушка заметила его замешательство и улыбнулась.

– Отлично выглядишь, здоровяк, – весело бросила она и засмеялась, открывая дверь джипа. – Залезай.

– Ты тоже отлично выглядишь, – промямлил он, ещё больше смутился и с сомнением посмотрел на приоткрытую дверцу, за которой в полумраке тонул дорогой кожаный салон. – Ты уверена, что я помещусь там? – чтобы как-то избавиться от неловкости, спросил он.

– Уверена. Хорош сомневаться, мы на этой машине разве что слонов не возили. Я, кстати, лишние сиденья убрала, чтоб тебе удобней было. Давай, смелей.

Стёпа улыбнулся и нырнул в прохладное, приятно пахнущее нутро автомобиля. Сидений внутри и правда оказалось меньше, чем могло бы быть, и он свернулся калачиком на широком и мягком заднем диване, поджав под себя ноги. Машина была явно очень дорогой: мягкая на ощупь обивка, на дверях – отделочные панели из какой-то красивой древесины. Стёпа изумлённо разглядывал интерьер джипа – ему точно раньше никогда не доводилось бывать в таких тачках, и сейчас он весь съёжился, стараясь ничего не повредить и не испачкать.

Надя запрыгнула на водительское кресло и повернулась назад:

– Ну, как ты? Нормально устроился?

– Ничего себе тачка, – сказал Стёпа, разглядывая мигающую десятками лампочек приборную панель и руль, похожий на штурвал какого-то космического корабля из фантастического фильма. – Куда мы поедем, Надь?

Она развернулась обратно и поёрзала на водительском кресле.

– У нас сегодня будет вечеринка, – объявил она, включив заднюю скорость и внимательно глядя на монитор, на котором тут же появилась обшарпанная стена завода, оставшаяся позади джипа. – Блин, еле нашла, как к вам проехать, хорошо ещё, на этом танке где угодно можно проползти.

Стёпа пожал плечами:

– К нам сюда никто на машинах не ездит. Особенно на таких.

– Понятно. Так вот, – продолжила она, – будет вечеринка. Вся моя родня, значит, знакомые всякие, в общем, просто тусовка. Это всё за городом, на вилле, так что тесно там тебе не будет, не волнуйся. Не квартирник, – Стёпа заметил, как её глаза лукаво улыбнулись в зеркале заднего вида. – И отсюда, кстати, не очень далеко ехать – то же самое направление. Так что через пару часов будем на месте.

– Ясно, – сказал Стёпа и повернул голову, рассматривая сквозь тонированное стекло пустырь за окном.

Машину ощутимо потряхивало на ухабах – дорога сюда и правда почти отсутствовала, но джип уверенно справлялся с грязью и ямами, и вскоре они поехали быстрее, а за стеклом замелькали высотки спального района, мимо которого Стёпа почти каждый день ходил на электричку.

Затем высотки сменили какие-то другие, уже незнакомые дома, и вскоре они выкатили на большое, на двадцать или тридцать полос, шоссе. Скорость выросла до какой-то совершенно невиданной – так быстро Стёпе кататься вообще ещё не приходилось. Надя же уверенно управляла мощным автомобилем, маленькая, собранная, утопая в огромном для неё кресле.

– Там, за спинкой, есть вода и что-то поесть, – бросила она, входя в очередной поворот. – Ну это так, на дорогу. Можешь сильно не наедаться, там нормально покормят, – и он снова поймал её взгляд в зеркале.

Стёпа нашёл пакет и достал оттуда пару бутербродов с колбасой – больших, из чуть ли не цельных буханок хлеба. Надя явно сама приготовила их специально для него, отчего у Стёпы сделалось тепло на душе – такой заботы он не встречал с тех пор, как покинул родной дом. Он жевал бутерброды и глазел по сторонам – благо, тонированные стекла машины полностью скрывали его от людей, едущих рядом. Стёпа совсем расслабился, и они с Надей спокойно летели, обгоняя другие машины, слушая музыку и болтая – как всегда, одновременно ни о чём и обо всём сразу.

Поэтому два часа, обещанные Надей, промелькнули как пятнадцать минут. Шоссе снова сменила узкая шестиполосная дорога, а по бокам потянулись молчаливые ели, скрывающие под своими пышными кронами засыпанные опавшей хвоей редкие кустики подлеска. Потом дорога стала ещё уже, а деревья сомкнулись вокруг почти вплотную, погрузив их в таинственный, почти сказочный полумрак, иногда мягко зацепляя машину особенно длинными ветками, которые с легким скрипом касались блестящих бортов джипа.

Вдруг машина плавно затормозила, и Стёпа, чуть приподнявшись на своём месте, выглянул вперёд. Перед ними, отражая яркие световые пятна от фар, стояли высокие ворота из рифлёного железа с нарисованным на них знаком «Проезд запрещён».

Надя посигналила, и через несколько секунд из открывшейся рядом с воротами двери им навстречу вышел охранник в чёрном служебном комбинезоне. Подойдя ближе к двери водителя, он вопросительно замер рядом. Надя, порывшись в сумочке, открыла окно и показала ему какой-то пропуск. Охранник кивнул и в следующий момент, чуть подавшись вперёд, бросил взгляд в салон и встретился глазами со Стёпой. Лицо у него дрогнуло, и его едва заметно исказила так хорошо знакомая Стёпе гримаса – смесь отвращения, брезгливости и страха. Но, видимо, пропуск, который всё ещё держала своей маленькой рукой Надя у него перед носом, не давал охраннику права задавать какие-либо вопросы. Отшатнувшись назад, он нажал кнопку на пульте от ворот и процедил сквозь зубы:

– Проезжайте.

Надя закрыла окно и нажала на газ. Перед носом у Стёпы ещё раз промелькнул черный комбинезон и то же брезгливое лицо над ним – но тонировка не дала ему возможности опять встретиться взглядом с охранником, чему Стёпа был очень рад. Охранник, конечно, не стоил особого внимания – не к нему же, в конце концов, они ехали в гости, – но настроение у Стёпы заметно упало, и почти забытые сомнения вновь накинулись на него, как стая голодных бродячих собак. А правильно ли он сделал, что поехал сюда? Как примут его Надины родственники? Если они все такие же простые, улыбчивые и прямолинейные, как она, переживать ему нечего. Но в такое чудо Стёпа верил с трудом.

За забором оказалась хорошо ухоженная, аккуратная дорога, часто прерывающаяся холмиками лежачих полицейских, которые без особого труда проглатывала подвеска джипа. По сторонам опять потянулись ограды – но только разные, не такие массивные и скрывающие за собой явно очень дорогие дома: тут можно было увидеть, наверное, все архитектурные изыски, от многоэтажных дачных громадин до вычурных особняков в старинном стиле, с башенками и резными шпилями. Жили в посёлке явно не бедные люди, это было понятно сразу.

Повернув на небольшом перекрестке, Надя проехала ещё пару километров и остановилось. Они приехали.

– Ну, вот и прибыли, – сказала она, заглушив двигатель. – Пассажиры, на выход, – и она, не дожидаясь, пока Стёпа что-нибудь ответит, выпорхнула на улицу и раскрыла заднюю дверь, протягивая Стёпе руку и улыбаясь.

Тот покосился на её миниатюрную, будто игрушечную ладошку и еле сдержал смешок, после чего ухватился за стойку и с кряхтением выбрался наружу, выпрямился в полный рост и расправил затёкшие от долгого сидения в неудобной позе плечи.

Дом, возле которого они остановились, даже по местным меркам производил впечатление. Высокий, в несколько этажей, он был выполнен из светлого кирпича. Стены частично оплетало какое-то вьющееся растение. Стёпа, задрав голову, рассматривал нависший над ним особняк. Окна первого этажа были в два раза выше остальных – кажется, тут и правда можно будет выпрямиться в полный рост.

– Нравится? – спросила Надя, встав рядом со Стёпой.

Тот пожал плечами:

– Да, прикольно.

– Ладно, пойдём внутрь, – сказала Надя и взяла его за руку.

Едва заметные на фоне ограды створки ворот медленно разъехались в стороны, и молодые люди, сделав несколько шагов внутрь, оказались во дворе особняка.

Территория за оградой поражала воображение. Двор был огромен – противоположная сторона терялась где-то вдалеке, а общая площадь, наверное, приблизительно равнялась пустырю возле их завода. Но на этом сходство заканчивалось – тут, понятно, не было куч мусора и диких зарослей сорняков. Напротив, все кусты были аккуратно подстрижены и подсвечены, дорожки выложены натуральны камнем, а трава выглядела настолько аккуратной и зелёной, что Стёпе сначала даже показалось, что она ненастоящая.

Они обошли несколько припаркованных возле въезда машин – все примерно такие же, как та, на которой они приехали, – и повернули за угол дома, тут же столкнувшись с какой-то молодой парочкой.

– Ой, привет, Надюш, – приторно защебетала ярко накрашенная девица, растянув губы в улыбке.

Подойдя ближе, она поцеловалась с Надей – точнее, чмокнула воздух, слегка коснувшись виском Надиной щеки. Затем девица, всё так же улыбаясь, посмотрела на Стёпу.

– Это Стёпа, – представила Надя, чуть отходя в сторону. – Мой друг. А это Аня и Дима, мои старые школьные друзья.

– Здравствуйте, – сказала Аня и протянула руку.

Стёпа наклонился, чувствуя, как краска заливает лицо, осторожно пожал протянутую ладонь, затем обменялся рукопожатием с парнем.

– Ой, мы пойдём, еще не со всеми повидались! – Аня засуетилась, подцепила своего молодого человека под руку и, помахав пальчиками на прощание, засеменила дальше по дорожке.

Стёпа проводил её глазами. Адресованные ему улыбки и эмоции этих людей были насквозь фальшивыми – Стёпа видел это так же отчетливо, как свои уродливые кроссовки, ставшие ещё более неуместными на фоне всего остального великолепия.

– Неловко мне как-то, Надь, – выдавил он, стараясь говорить как можно тише.

– Ой, да брось ты, заладил, – поморщившись, отмахнулась та. – Всё нормально, не параной. Расслабься, Стёп.

Они пошли по дорожке дальше, плавно огибая дом слева. Им встретились ещё несколько человек – Надя называла имена, но они тут же вылетали из памяти, не задерживаясь в ней больше чем на минуту. Все улыбались – но Стёпа видел, что тут улыбаются одинаково. Он тоже оскалился, стараясь соответствовать остальным, но на душе от этого легче не стало. После очередного «знакомства», он случайно обернулся и заметил, как его новые знакомые о чём-то настороженно шепчутся, поглядывая на них с Надей. Заметив Стёпин взгляд, парочка тут же расплылась в совершенно одинаковых улыбках – будто бы достали их из кармана и быстро прилепили к лицам.

– Так, – сказала Надя, когда они прошли половину двора. – Мне надо зайти в дом ненадолго. Подождешь меня тут? Я быстро.

Стёпа кивнул, и Надя, свернув на очередную тропинку, скрылась за кустами, оставив его одного.

Немного постояв, Стёпа неуклюже побрёл дальше, озираясь по сторонам. Через несколько метров дорожка закончилась, превратившись в большую лужайку с беседками по бокам – тут, видимо, собирались для пикников и игр на свежем воздухе. Несколько человек бродило по лужайке: остальные, в основном парочки, облюбовали себе стоящие в стороне беседки.

Стёпа медленно, низко наклонив голову, пересёк лужайку, выискивая место поукромнее, где его не будет заметно. Он шёл, понимая, что в его положении спрятаться не так-то просто, и почти физически ощущал на себе взгляды собравшихся вокруг людей. Теперь Нади с ним не было, и взгляды были холодные, цепкие, неприятные – словно вокруг него проплывали мерзкие мокрые рыбы, периодически задевая его своими скользкими боками. Улыбаться теперь никто не считал нужным – и всё вокруг стало выглядеть для Стёпы совсем иначе, чем несколько минут назад. Всё стало как обычно.

Миновав несколько пластиковых шезлонгов – одного взгляда хватило, чтобы понять, что ему не стоит даже пробовать садиться на них, – Стёпа увидел одиноко стоявший большой деревянный чурбак: наверное, на нём кололи дрова для расположенного неподалёку под резным навесом мангала. Вокруг никого не было, и Стёпа, ускорив шаг, сел на чурбак и перевёл дух.

Ему стало намного спокойнее – он больше не возвышался над собравшимися, как каланча, да и люди, кажется, стали меньше замечать его, проходя мимо и обсуждая какие-то свои темы.

Стёпа сидел и молча рассматривал собравшуюся публику.

Они были маленькими. Раньше почему-то ему не приходило в голову думать так об окружающих – в конце концов, это он был большим, а остальные-то были нормальными. Но здесь, на этой дорогой загородной вилле, ему показалось, что его окружают именно маленькие люди. Б [о] льшая часть была в возрасте, а молодые вели себя так же холодно и надменно, тем самым уравнивая себя со стариками. Женщины были дорого одеты в разноцветные вещи и увешаны драгоценностями – Стёпа, с высоты собственного роста, видел только блеск побрякушек в свете ярких ламп; мужчины тоже выглядели ухоженными, с кучей аксессуаров вроде шейных платков, запонок или дорогих часов.

Украшения и наряды сверкали и переливались, как маленькие елочные игрушки. Когда он вырастет, подумал Стёпа, все эти люди станут для него размером с пёстрых кукол его сестры. Вон той тётке, например, отлично подошла бы пара кукольных нарядов вместо надетого на неё уродливого балахона, увешанного погремушками.

Нади всё не было, и Стёпа сидел, низко нагнув голову и изредка посматривая по сторонам. Ему хотелось уехать отсюда как можно скорее – всё вокруг давило и угнетало его. Он пытался справиться с собой, но получалось довольно плохо.

Вдруг из дверей напротив него на лужайку вышел маленький, одетый в синий деловой костюм старичок. Он обвёл двор глазами, с кем-то поздоровался, затем увидел Стёпу и пошёл прямо к нему, огибая шезлонги и кивая собравшимся. Стёпа, заметив манёвр старичка, подобрался, состряпал на лице подобие улыбки и принялся ждать, что произойдёт дальше.

Когда старичок подошёл совсем близко, Стёпа встал.

– Здравствуйте, – негромко сказал человек в синем костюме и, чуть помедлив, протянул свою руку Стёпе.

Его ладонь была тонкой и сухой, словно лапка какого-то насекомого. Маленькие глазки буравили Стёпу, как личинки короедов. Так смотрели на Стёпу во всех тех местах, куда он приходил со своими предложениями и идеями. Снизу вверх, но как на большую, деликатную и неприятную проблему – впрочем, не особо значительную, чтобы сильно беспокоиться.

Несколько секунд старичок изучал Стёпу взглядом.

– Я – отец Нади, – наконец заговорил он. – А вы, я так полагаю, Степан?

Стёпа молча кивнул, словно проглотив язык.

Старичок деликатно прокашлялся.

– Не буду ходить вокруг да около. Я привык решать вопросы прямо и без отлагательств – этого требуют законы бизнеса. Поэтому, поймите меня правильно, я совсем не хотел бы вас обидеть. – Он сделал паузу и бросил а Стёпу быстрый взгляд – как сего собеседник реагирует на то, что слышит.

Стёпа всё так же молча смотрел на него, совершенно опешив.

– Я хотел бы поговорить с вами о моей дочери, – опять покашляв, продолжил Надин отец. Голос у него был спокойный, отстранённый и не терпящий возражений – возникало ощущение, что он говорит не с живым человеком, а начитывает инструкции для секретарши на автоответчик. – Я думаю, для вас самого не секрет, что вы Наде абсолютно не пара.