Текст книги "Общий враг"

Москва. 19 мая 2006 года

…С тяжелым хриплым вскриком Бойченко резко очнулся ото сна и сел на кровати. Минут семь ушло на то, чтобы успокоиться и прогнать из сознания картины прошлого. За окном в неспокойной дреме лежала Москва. С шорохом проносились по проспекту редкие машины, откуда-то эхом доносился звук то ли медицинской, то ли милицейской сирены. Недавно, похоже, прошел дождь – асфальт лоснился под оранжевыми взглядами фонарей… Перед глазами стояло лицо иракца, исполосованное ножом. Саднила левая рука и плечо. Бойченко потер шрамы, оставшиеся на теле после Ирака. А, ну понятно… Дождь. Старые раны всегда болели к дождю.

Душа болела постоянно.

Бойченко спустил ноги на пол. Холодный паркет заставил его поежиться. Сергей подошел к окну и отодвинул занавеску. Небо уже практически очистилось от туч и на востоке четко обозначилась светлая полоска. Часы на столе подмигивали ярко-красными цифрами. Половина четвертого утра. Сергей понимал, что уже не заснет. Просто не захочет снова пережить тот момент…

После его спасения и возвращения, детали которых, по странной прихоти памяти, Сергей практически не помнил, он около года находился на лечении в различных госпиталях. А потом еще два года ушло на трудную реабилитацию. Военно-врачебная комиссия, изучив состояние Бойченко, приняла решение о том, что он более не может проходить службу в подразделениях ГРУ по состоянию здоровья. Это звучало как приговор. Спецназовец поначалу не сдавался. Это было не в его правилах. Он искал и находил (сослуживцы помогали) именитых профессоров, которые, даже если и хотели помочь, тем не менее полностью подтверждали ранее поставленные диагнозы, сокрушенно разводя руками и откровенно удивляясь тому, что их пациент вообще жив. Тяжелые ранения и их последствия не позволяли Сергею служить там, куда он рвался. Он не соглашался ни на один из предлагаемых руководством альтернативных вариантов, пытаясь доказать, что он здоров. Даже приводил в пример Маресьева и прочих, вернувшихся в строй и продолжавших служить… Ему предлагали должности преподавателя, командира части, начальника огромного стрелкового полигона… В конце концов Бойченко ушел из армии. Министерство обороны, в знак уважения заслуг, присвоило Сергею внеочередное звание и рассталось с, уже подполковником, Бойченко совершенно спокойно. Хотя, по сути, удивляться было нечему. От длительной нервотрепки устали все и, после того как на последний документ была поставлена последняя печать, обе стороны вздохнули с явным облегчением.

Около полугода Сергей привыкал жить в новом качестве. Удавалось с трудом. Сергея тянуло назад, но он сам прекрасно осознавал, что этот путь для него теперь закрыт навсегда. Вся его послеармейская жизнь продолжала «по привычке» управляться армейскими законами. А если учесть, где именно служил Сергей, какие задачи решал и в каких ситуациях оказывался, то законы эти можно было называть законами военного времени. Бойченко никак не мог вернуться с войны. Первый же Новый год, встреченный дома, стал для бывшего диверсанта сущим кошмаром – вокруг рвались петарды, выдавая одну за одной смачные автоматные и пулеметные очереди, сухо хлопали пистолетные выстрелы и ухали РГДшки… В небо взмывали ракетницы… Идя по улице, Сергей постоянно искал глазами снайперов, рассчитывал траектории и делал поправки на ветер… Руки искали оружие, били по бедрам в поисках пистолета, поправляли лямку автомата на плече… Отсутствие оружия Сергей переживал тяжело. В который раз обнаружив отсутствие автомата, он неизменно оборачивался в поисках потерянного ствола. Потерять оружие – что может быть страшнее для солдата? Это состояние называлось «профессиональной деформацией».

Однажды Бойченко облился холодным потом, когда ему навстречу из подворотни выскочила вопящая и орущая что-то стая мальчишек, играющих в войнушку. У всех в руках были игрушечные, конечно, пистолеты и автоматы. Но, черт побери, они все были точными копиями боевого.

– В этом мире войны больше, чем на войне, – сказал он однажды жене, после просмотра телевизионных новостей.

Бывшие сослуживцы не забывали его, равно как и он не забывал их – регулярно виделись, отмечали праздники, ездили на природу. Но… Постепенно общение сошло на нет. Близких друзей у Бойченко не было, за исключением, пожалуй, Вити Половцева. Все его товарищи, вся его команда… Они все остались там, в ущелье, недалеко от турецкой границы. Да и сам Бойченко выжил с большим трудом. Ранения его были бы для обычного человека смертельными, но атлетическое здоровье и сложившиеся обстоятельства позволили ему остаться в живых. Ледяная вода горной реки, в поток которой он свалился с уступа после того, как иракцы всадили в него две пули, довольно быстро охладила организм, что снизило вред от кровопотери. Это и цепочка счастливых случайностей привели к тому, что уже через несколько часов он оказался в больнице небольшого приграничного городка, потом был вертолетом доставлен в турецкий город Ван, а оттуда самолетом – в Россию, в Сочи. Все это время Бойченко находился в бессознательном состоянии и об этапах эвакуации узнал позже со слов коллег. Здорово помогли турецкие военные. В связи с тем, что группа Бойченко работала в северных районах, где сильно ощущалось влияние неподконтрольных Багдаду курдов, которые и туркам уже давно были поперек горла, российские власти загодя «шепнули на ухо» Анкаре о том, что проводится секретная операция против лидеров курдских сепаратистов. Чем курды так насолили России, Турция спрашивать не стала, помня историю с Оджаланом и посчитав, что и такой вариант ей на руку…

А потом Бойченко сорвался. Стресс он снимал единственным доступным ему способом. И этим только усугубил положение. Он оказался никому не нужным в этом мире. Там, где он хотел быть, его видеть не хотели. Его звали туда, куда он не собирался идти. Периодически давала о себе знать контузия. Попытки уйти от одних проблем привели к другим проблемам. Алкоголь никогда не был другом и советчиком. Отношения в семье стали портиться и жена Аня, свадьбу с которой они сыграли в 1989 году, до этого героически помогавшая ему выкарабкаться после ранения, устала от его пьяных закидонов. Она не выдержала этого адского напряжения и ушла. Детишек их семье на тот момент Бог не дал, поэтому расставание прошло относительно спокойно и просто…

С 1996 года Сергей остался фактическим холостяком. Это здорово встряхнуло Бойченко, и он поклялся, что со спиртным завязал. Слово он свое сдержал и продолжал держать, но это не помогло. Официальное свидетельство о расторжении брака Бойченко получил в 2002 году…

Проблем с работой не было. Буйным цветом расцветал бизнес, и люди с соответствующими навыками, коими в великом множестве владел и не успел забыть (да и не хотел забывать) Сергей, были в цене. Один из знакомых предложил ему место инспектора охраны в его казино. Недолго думая бывший спецназовец согласился и спустя год он уже руководил службой безопасности, растущей как на дрожжах, целой сети казино и руководил, надо отметить, весьма успешно. Сказался опыт командира жесткого, требовательного, но справедливого, а также сосредоточенность и ответственность, с которой бывший специалист по диверсионной работе подходил к выполнению своих обязанностей. Сергея всю его сознательную жизнь учили быстро и эффективно ломать и разрушать – так кто, как не он, лучше других знал слабые места объектов и мог организовать мероприятия по их охране и защите? Такого же отношения он требовал сначала от коллег, а потом, когда поднялся по карьерной лестнице, от подчиненных, которых подбирал придирчиво и осторожно. Иначе не умел. Авторитету Бойченко добавляло его мастерство владения приемами рукопашного боя. Свое ГРУшное, диверсантское прошлое Сергей благоразумно скрывал, а на вопросы о том, где он так научился народ «валить», отвечал «в десанте». Свою команду, весьма многочисленную группу охранников игровой сети, Бойченко тренировал сам. Два раза в неделю по два часа они занимались в специально арендованном зале. Спортивный уровень у парней и до этого был высок, а своими регулярными занятиями Бойченко сделал из них профессиональных бойцов.

На неофициальных и официальных соревнованиях разных служб безопасности, которые периодически устраивались в городе, ребята Бойченко неизменно занимали первые места.

В один прекрасный момент ситуация с работой изменилась кардинально, что стало для Сергея полным сюрпризом. Нет, он не остался без работы. Наоборот, он получил новую. Видимо, информация о спортивных успехах его подчиненных «просочилась» наружу и стала лучшей рекомендацией. Владельцы известного бойцовского клуба предложили Бойченко тренировать их бойцов, работающих в стиле «mixfight» и выступающих на различных профессиональных соревнованиях по так называемым «боям без правил». Надо признаться, к этому времени Бойченко изрядно поднадоела служба в охране. Тем более, что последние время он занимался исключительно кабинетной работой и тренировки были своего рода отдушиной после многочасовых сидений в офисе, проведения совещаний, составления бесконечных планов, графиков и отчетов…

Предложение перейти на тренерскую работу было очень неожиданным, но Сергей раздумывал недолго. Он был рад возможности не надевать каждое утро рубашку и галстук, а одеваться так, как ему удобно. График был относительно свободный, что предусматривало возможность не уходить из зала настолько долго, насколько хватало сил, чем он с удовольствием пользовался, самозабвенно тренируясь сам и сосредоточенно тренируя других. Сергей не ограничивался беготней вокруг ринга или татами и устными указаниями для тренирующихся спортсменов, а и сам с удовольствием выходил на учебные схватки, увлекая парней собственным примером. Бойченко быстро вошел в коллектив и спустя год был одним из самых авторитетных и успешных тренеров. Так что совсем неудивительным было то, что Сергей в свои 39 лет очень быстро дошел до пика формы, восстановив не только физическое, но и душевное равновесие. Бывший диверсант мог дать фору многим молодым спортсменам. Периодически, выходя на спарринги, он подкидывал молодежи неожиданные «сюрпризы», ставя в тупик бывалых бойцов прайда.

Но иногда… Всплывали в памяти картины давно ушедшего…

Если прошлое чем-то напоминало о себе днем, то Бойченко без труда обходил подводные рифы и отмели, на которые кидала его собственная память. Он без особого труда прогонял лохматые тени воспоминаний, занимая себя каким-то делом. Но ночью… Ночью прошлое беспощадно вламывалось в его сны, не встречая никакого сопротивления. И он сдавался…

Не каждую ночь, конечно, но снова и снова от взрывов мин и осколков скал, погибали в горах северного Ирака его друзья… Раз за разом падал он в невесомую, искрящуюся радугу, пляшущую в водяном тумане над быстрой горной рекой… А упав в ледяную воду, моментально просыпался. А потом подолгу сидел и смотрел в темное окно, не в силах заснуть. И болели шрамы от пуль на левой стороне груди. Прямо над сердцем. Там, где душа.

– Здорово, диверсант! – объемистая спортивная сумка брошена на пол прихожей.

Пока Бойченко запирал дверь, его утренний гость, Витя Половцев, или Полтава, как его еще называли, сбросил кроссовки и протопал на кухню.

– А чего так хило, командир? – Виктор скривился, увидев на плите сковороду с жареными овощами. – Ты, никак, в вегетарианцы записался?

– Так, разговорчики в строю… Ты будешь?

Бойченко большой деревянной ложкой перемешивал овощной коктейль, пофыркивающий горячим маслом.

– Не, спасибо, братан, я уже! – Половцев похлопал себя по животу, – домашние котлетки, все дела… Но от бутерброда и чашки чая не откажусь.

– Булка вот, колбаса… или ты с сыром? В холодильнике. Чай наливай.

– Благодарствую, друже.

Половцев был единственным из всех теперешних коллег Сергея, кто знал о его прошлом. Потому как сам когда-то чуть было не стал «боевиком». Они были знакомы еще со времен прихода в ГРУ. Правда, Виктор в конце концов ушел в аналитику, в отличие от Бойченко… После того, как Сергей чудом остался жив после уничтожения группы, Половцев ему здорово помогал – из кожи вон лез, чтобы вернуть друга обратно в строй. Пожалуй, единственный из всех, кто был рядом. Ну, кроме Ани, конечно… Сам Половцев последние четыре года служил в одном из управлений МИДа, куда его перевели из разведки. Перевели на легальную, как шутил сам Половцев, работу. Естественно, Виктор, на правах старого товарища пользовался появившейся возможностью периодически тренироваться в зале клуба, в котором работал тренером Бойченко. Вот и сегодня Полтава заехал за другом, чтобы вдвоем поехать на утреннюю тренировку.

Машина с трудом пробивалась через утренние пробки.

– Чего-то ты сегодня хмурной какой-то… – Виктор бросил взгляд на Сергея, сидевшего справа.

Бойченко, прижавшись лбом к холодному стеклу, молча смотрел на проползавшую мимо Москву, мокрую после ночного дождя.

– Да так…

Тихонько тренькнул сотовый Половцева.

– Алё… Да, милая, – Виктор не отрывал руки от руля, беседуя с женой по хендс-фри. Со стороны казалось, что он разговаривает сам с собой. – Мы с Сережкой еще едем. Ну да… Вертолет нужен… Не, потом на работу, конечно. Слушай, Маш, давай вечером все это обсудим, хорошо? Ну все, отбой… Целую тебя.

– Так чего, Серый, ты с утра не в настроении? – снова переспросил Виктор, когда разговор с женой закончился.

За окном медленно проплывали улицы и пробегали вечно куда-то спешащие пешеходы.

– Ущелье приснилось…

Лицо Виктора посуровело.

– Понятно, – процедил он сквозь зубы и тут же чуть ли не крикнул кому-то из соседней машины и нажал на сигнал. – Ну куда ты прешь, козлина, а?!

Прошла минута тягостного молчания.

– Знаешь, Вить… Пятнадцать лет прошло, а я все думаю, разобраться пытаюсь, кто виноват в том, что парни погибли…

– В том, что не ты – это точно.

Сцепились они крепко. Сергей пытался пройти в партер, чтобы вывести на болевой или удушающий, но Виктор умело разрывал дистанцию и больше рассчитывал на ударную технику. В зале с утра еще никого не было, так что разговаривать они могли без опаски.

– Нас кто-то сдал… Я просто уверен… – рука Сергея соскользнула – и он не смог провести захват. Половцев хищно улыбнулся.

– Не факт, дорогой мой… Вы сколько тогда по горам шли?

– Шесть… Часов.

– Кто-нибудь мог засечь… – Половцев сделал выпад, – пастухи какие-нибудь, ну или…

– Маловероятно, – Бойченко закрылся – и два удара Виктора пришлись по рукам.

– После того, что вы сделали, было бы глупо… – Виктор снова пошел в атаку и на этот раз контратакующему Сергею удалось сделать подсечку, оба упали на татами, – …не ждать преследования… Вы через спутник работали?

– Ага… Не, ты у меня не вывернешься… – Бойченко отчаянно пытался удержать в захвате извивающегося ужом Виктора, – двойное кодирование…

– Ну да, даже если и перехватить…

– Об этом и речь…

– Не, Серега, это местные поработали, – противники снова стояли на ногах друг перед другом, тяжело дыша, – где-то вы, братцы, светанулись…

– Не могли мы светануться.

– Факт остается фактом…

– Мы от графика отставали на час с лишним…

– Во-о-от…

– Но накрыли нас на точке, как будто ждали. Место там для засады идеальное…

Виктор прижал Сергея к краю и провел «троечку» – два в корпус, один – в голову.

Бойченко оттолкнул соперника и с места, практически не готовясь, махнул ногой слева, чудом не зацепив носа Половцева.

– Эй, ты смотри… Я ж все-таки этот… Дипломат. Меня нельзя по лицу.

– А ты не тормози, дипломат, не тормози… – Настал черед Бойченко улыбаться.

– Повезло им, я думаю. А вам… Не повезло.

– «Не повезло»… Такой вариант меня не устраивает. А проверить не могу. Все, стоп… Закончили упражнение…

Друзья опустились на пол, сняли боксерские шлемы и перчатки.

– Хорошо-о-о-о, – вздохнул Бойченко…

– Ну, Серега, знаешь, я, наверное, кое в чем смогу помочь… – немного помолчав, произнес Виктор, – постараюсь, по крайней мере…

– Каким образом?

– Да меня тут… В общем… Командировочка намечается… Официально – по линии МИД, но ты же понимаешь, – Виктор многозначительно посмотрел на друга.

– Куда?

– Ну куда-куда… В Караганда. В Ирак, конечно… В Багдад. Может, получится жалом поводить, поговорить с кем-нибудь, архивы поднять… Хотя уже пятнадцать лет прошло…

– Слушай, ну какие там архивы? Как америкосы вломились, там уже не осталось ничего. Все в Лэнгли, в Пентагоне и АНБ… Или, скорее всего, уничтожены самими иракцами.

– Между прочим… Ты не находишь… э-э-э… странным предлог, под которым Буш воткнулся в Ирак второй раз?

– Ты про…? – Бойченко не закончил вопроса, но товарищ его прекрасно понял.

– Ага. Такое ощущение у меня, что… информация о том, что Хусейн имел в своем распоряжении… э-э-э… кое-что, все-таки просочилась наружу.

– Было. Да сплыло… Ты знаешь, мне сейчас до этого нет дела… Все, что можно было… все, что нужно было уничтожить, – уничтожено.

Половцев хотел было что-то сказать другу, но удержался. Только хлопнул Сергея по плечу.

– Ну, в общем, ладно… Посмотрим, старина.

Бойченко сосредоточенно молчал, глядя пред собой.

– А Машка знает?

– Знает, – сокрушенно качнул головой Полтавченко.

– Когда?

– Через неделю, 26 числа.

– Надолго?

– Полгода.

– Понятно…

– Тебя подвезти, Серега?

– Давай…

Багдад. 3 июня 2006 года

Белый «Субурбан» возвращался в посольство. На улице стояла обычная для июня месяца температура в 50 градусов по Цельсию. В бесцветном багдадском небе неподвижно висело слепящее солнце. В автомобиле, на лобовом стекле которого был приклеен российский триколор, царил легкий полумрак, а работавший на полную катушку кондиционер гонял по салону приятную прохладу. Машина петляла по узким улочкам северного Багдада, старательно объезжая мусорные кучи, которыми была богата столица Ирака. Два раза посольскую машину обгоняли американские армейские патрули, состоявшие, как правило, из четырех «Хаммеров» и одного-двух бронированных грузовиков «Буффало». Каждый раз «Субурбану» приходилось прижиматься к обочине, пропуская вооруженные до зубов конвои. Сидящие в турелях машин пулеметчики грозно целились в проезжавшие машины из пулеметов, готовые в любой момент открыть огонь.

– И не жарко им в их… скафандрах, – глядя на американских солдат, спрашивал сам себя Толя Титов, посольский водитель, когда их обогнал второй конвой, – столько на них всего понавешано…

Поднятые тонированные стекла машины защищали пассажиров не только от палящего солнца, но и от запаха мусора, запаха гниения и нечистот, туманом висевшего над улицами Багдада…

Половцев, расположившийся на заднем сиденье, дремал, предвкушая холодный душ, который он примет, когда они приедут домой. Домой – значит в посольство. Все складывалось как нельзя лучше. Командировка едва успела начаться, как задача, поставленная их группе, была весьма успешно выполнена. Доклад о том, что работа сделана, немедленно ушел специальной связью в Москву. Документы с информацией, очень интересовавшей российскую разведку, лежали в кожаной папке на коленях у Половцева. Бумаги будут отправлены в Россию диппочтой немедленно по возвращении на базу. Но сначала – душ. Нет. Стоп. Сначала – документы. А потом уже все остальное.

Когда до места назначения оставалось 300–400 метров, дорогу неожиданно перегородили легковушка и микроавтобус, резко вырулившие перед посольской машиной.

– Это что за дела?! – воскликнул удивленный водитель.

Виктор оглянулся назад и убедился, что сзади машину российского посольства никто не заблокировал.

– Так, Толя, можешь сдавать назад, там все чисто.

– Это полиция или…

Договорить он не успел. Выскочившие из легковушки три человека в масках и с АК в руках, подскочили к его двери и открыли огонь в упор. Стекло не было бронированным и, конечно же, не смогло сдержать натиск пуль со стальным сердечником. Автоматные очереди ворвались в салон грохотом выстрелов, лязгом затворов и мелкими кровяными брызгами, окатившими пассажиров автомобиля. Пули пробивали салон насквозь, сыпались стекла, трескался пластик обшивки.

– Толян, жми назад, давай, давай! – орал Половцев, помогая Ринату, сидевшему справа от водителя, перебраться назад. А Толя уже был мертв. Боевики не оставили ему шансов.

– Черт, меня задели!

– Звони нашим! Нашим звони!

В общей суматохе было непонятно, кто и кому это кричал…

Нападавшие открыли водительскую дверь и разблокировали все остальные.

Двери внедорожника распахнулись практически одновременно – к этому моменту российский джип был окружен со всех сторон. С начала нападения прошло не более десяти секунд.

– Мы российские дипломаты! Не стреляйте! – кричал Половцев. Это единственное, что он успел выучить по-арабски. Те же самые слова выкрикивали, показывая пустые руки, трое его коллег, выволакиваемых бандитами из салона.

Всех четверых грубо бросили на пыльную дорогу прямо перед их машиной. Три боевика с автоматами встали над ними, держа пальцы на спусковых крючках. Один из россиян, Рустам Агиуллин, попытался поднять голову и обратиться к напавшим на их языке, но его жестко прервали, поставив на затылок ботинок и прижав его лицом к дороге. Двое бандитов сразу же полезли в салон, выпихнув с сиденья труп водителя. Тело Анатолия упало совсем рядом с Половцевым, забрызгав его кровью.

Копавшиеся в салоне бандиты то и дело выкрикивали что-то на своем языке. Виктор лежал на дороге под прицелом автомата, вдыхая противную дорожную пыль и пытался успокоиться и сосредоточиться. Получалось плохо. Рядом лежало тело Титова, единственный уцелевший глаз которого, застрявший в глубине кровавого месива, не моргая глядел куда-то за спину Виктору. Остальные черты лица не угадывались вовсе… Половцев лежал и думал, что же теперь он скажет в посольстве… Мысль о том, что он уже ничего не скажет в посольстве, противно зудела в голове, взламывая сознание, как яичную скорлупу… Мысль о смерти холодной слизью залила все его нутро. Где же эти американцы, когда они так нужны, мать их… Где их броня и пулеметы?

Бандиты заорали на лежавших сотрудников российского посольства, махая автоматами, – мол, вставайте! Первым поднялся Рустам и снова хотел что-то сказать, но его оборвали ударом ноги в грудь. Рустам охнул и остался стоять на коленях, натужно кашляя и держась руками за ребра.

– Сломали, суки, ребро…

Всех пленников поставили на колени. Из микроавтобуса вылез средних лет мужчина в полувоенной одежде. На поясе пистолет в открытой кобуре, с торчащей наружу массивной рукоятью. Он подошел к пленникам и остановился напротив. Солнце светило прямо из-за его спины, поэтому лица было практически не разобрать. Было очевидно, что это – главный.

– Кто вы такие?

– Мы – сотрудники российского посольства, обладающие дипломатическим иммунитетом, – кривясь от боли, сказал по-арабски Рустам. – Ваши действия незаконны! Мы требуем…

– Заткни пасть, поганый пес… – громко произнес командир боевиков. – Вы не посланники, вы – шпионы! Подлые убийцы, помогающие Америке. Вы враги моего народа, приехавшие нас убивать… Но мы отомстим всем вам за это унижение!

Половцев не знал арабского, но в данном случае этого и не требовалось. Однако ненависть, с которой все это было сказано, показались Виктору наигранной, дежурной, будто главарь работал на публику. Ага, так и есть… Сбоку появился молодой парень, державший в руках маленькую видеокамеру. Значит, их берут в заложники и остается шанс…

В этот момент один из бандитов, обыскивавших салон автомобиля, протянул своему командиру папку с документами и что-то тихо сказал.

Рустам, услышав комментарий, вздрогнул и посмотрел на Половцева.

– Что он сказал? – тихо спросил Виктор.

– Что-то типа «это может быть важным».

– А, ну да, точно… – Половцев узнал свою папку, – так оно и есть. Нам конец…

Иллюзий больше не осталось. Эта мысль гильотиной рухнула вниз. Главарь бегло просмотрел бумаги, вытащенные из папки, после чего еще с минуту внимательно рассматривал стоявших на коленях пленников. Что-то изменилось в его лице. Неожиданно он заговорил на ломанном русском.

– Русские… Я хотел просить за ваши мерзкие головы большой выкуп… Но Аллах велик и милостив… И он преподнес нам сегодня прекрасный дар, а вам – освобождение… Вы мне не нужны.

– Что он говорит? – смысл слов не доходил до Половцева.

– Говорит, что нас освободят… – прошептал Рустам.

– Херня какая-то…

– Я прощаю вам все то зло, которое вы и американские шакалы принесли моей стране. Убейте их всех.

Последние слова были сказаны по-арабски.

Услышав последние слова главаря, Рустам дернулся, было, в его сторону, но не успел. Пули пробили его навылет, оставляя глубокие вмятины и красные кляксы на выпуклом крыле машины… Семь или восемь тяжелых пуль воткнулись в грудь и живот Виктора и, практически не встретив никакого сопротивления, вышли из спины, вытягивая за собой сгустки крови и оставляя глубокие раны, перебитые ребра, рваные легкие, лопнувшее сердце.

Последнее, что увидел в своей жизни Виктор Половцев, – это лицо главаря. Равнодушные глаза. Широкие скулы. И глубокий вертикальный шрам, поднимавшийся по левой стороне лица от нижней губы до самого виска…