Текст книги "Адмирал Колчак, верховный правитель России"

Мокрая одежда Колчака лишь отчасти подсушилась на солнце. Окончательно она высохла только во время ходьбы. Бегичев предлагал Колчаку вернуться в лагерь вместе с Иньковым, но Колчак не отпустил боцмана одного. Пошли дальше все вместе.

Обогнув отвесную скалу, путники вышли к устью небольшой речки. Здесь увидели избушку. Подошли, отворили дверь, лейтенант заглянул внутрь – и отпрянул. «Они умерли», – прошептал он. Но Бегичев, вглядевшись в полумрак, понял, что в поварне никого нет, а по углам – заледеневший снег, который Колчак принял за мёртвые тела.[183]183
  ПФАРАН. Ф. 47. Оп. 5. Д. 1. Л. 26 об. – 27.


[Закрыть]

В поварне нашли ящики с поломанными инструментами. В одном из ящиков оказалась последняя записка Толля.

Это был краткий отчёт о проделанной на острове работе. Толль сообщал, что площадь острова составляет около 200 квадратных вёрст, высота над уровнем моря – не выше 1500 футов (457,3 метра). Далее описывалось геологическое строение острова, сообщалось, что в долинах встречаются «вымытые кости мамонта и других четвертичных животных». Перечисляя нынешних обитателей острова, Толль называл медведей, моржей и оленей (стадо в 30 голов). С севера на юг пролетали гуси. Откуда они летели, не было видно, так как горизонт был застлан туманом.

Записка заканчивалась словами: «Отправляемся сегодня на юг. Провизии имеем на 14–20 дней. Все здоровы». И дата: 26 октября 1902 г.[184]184
  Толль Э. В. Плавание на яхте «Заря». С. 329.


[Закрыть]

Размышляя над тем, что же могло заставить Толля покинуть остров в столь неподходящее время, когда наступила полярная ночь, Колчак пришёл к выводу, что только отсутствие пищи. И действительно, построив из плавника поварню, экспедиция обеспечила себя жильём. Плавник мог служить и топливом. А вот что касается продуктов, то, как догадывался Колчак, «по какому-то недоразумению партией барона Толля не было использовано удобное время для охоты и не было сделано никаких запасов». В поварне обнаружилось, например, 30 дробовых патронов. Конечно, в октябре они были уже не нужны. Но если они не были использованы, значит, в тех же пролетавших над островом гусей никто не стрелял. На острове были найдены три медвежьи шкуры. Мяса этих животных, писал Колчак, хватило бы на несколько месяцев. Но, как видно, оно было брошено на льду. Для удовлетворения текущих потребностей велась, надо полагать, только охота на оленей, о чём и сообщал Толль в записке. Колчак не обнаружил на острове оленьего стада. По-видимому, оно ушло осенью и больше не возвращалось.[185]185
  Изв. РГО. С. 517.


[Закрыть] Вслед за оленями пришлось уходить с острова и людям.

Загадка Толля становится разрешимой, если сопоставить дату его прихода на Беннетт, 21 июля, со временем ожидавшегося прибытия «Зари» – середина августа. В середине августа улетали на юг и птицы – как мы помним, они летели навстречу «Заре», когда она пробивалась на север. За несколько недель до предполагавшегося прихода «Зари» можно было успеть сделать только что-то одно: обустроиться и заготовить продукты на зиму или же бегло обследовать остров. Благоразумие подсказывало первое. Но этот выбор делал неизбежной зимовку. Дальняя и опасная поездка на Беннетт оказалась бы бессмысленной, если бы Толль и его спутники заготовили запасы, а потом сели на «Зарю» и уехали, не обследовав остров.

Далее, надо учитывать ещё два обстоятельства. Во-первых, наилучшее время для самостоятельной эвакуации – это февраль-март, когда заканчивается полярная ночь, слабеют морозы, а знаменитая полынья в основном ещё скована льдом, окна открытой воды сравнительно невелики. Во-вторых, геологические исследования, столь важные для Толля, лучше проводить летом, когда обнажаются выходящие на поверхность пласты. Следовательно, эвакуация снова откладывается – либо на конец лета, когда на утлой байдарке легко попасть в шторм, либо на конец следующей зимовки. Ещё две зимовки – это для Толля, истосковавшегося по дому и ощущавшего в себе упадок сил, должно было представляться, как подлинный кошмар.

При этом Толль не мог распорядиться и так, чтобы послать своих спутников на охоту, а самому заняться геологией. Собранную геологическую коллекцию Толль не смог взять с собой, покидая остров. Колчак смог взять лишь небольшую её часть. Только в 1913 году ледоколы «Таймыр» и «Вайгач», подойдя к Беннетту, забрали всю коллекцию. Очевидно, чтобы перетащить эти камни со всех сторон острова в одно место, требовались усилия всех участников экспедиции.

Имея склонность к рискованным решениям, Толль, как видно, пошёл на риск и в этот раз. Была сделана ставка на приход «Зари». Все силы сосредоточились на исследовательской работе. Когда выяснилось, что «Заря» не придёт, стрелять птиц было уже поздно. А медведи, по капризу судьбы, не всегда напрашиваются на выстрел, когда в них надобность. После ухода оленей оставаться на острове было нельзя.

Бруснев, узнав от Колчака точную дату ухода Толля, нарочно задержался, чтобы понаблюдать за морем в это время года. «Из наблюдения над замерзанием моря у берегов Новой Сибири, – писал он, – я вынес убеждение, что плавание по нему в октябре и ноябре невозможно. В густом тумане, который всегда стоит над полыньёй, решительно ничего не видно. Там, где к полынье можно подойти по толстому береговому льду, видно, что вода покрыта сверху массой ледяных кристаллов, „салом“, так что представляет из себя полужидкую массу, по которой не пойдёт даже самая лёгкая байдарка». Бруснев оговаривался, что олени всё же как-то проходят с Беннетта на Новую Сибирь. Видимо, есть «мосты», разделяющие одну полынью от другой. Но немало животных и гибнет, добавлял он.[186]186
  Изв. АН. С. 193.


[Закрыть]

Отряд Бруснева обошёл все острова Новосибирской группы. Следов партии Толля нигде обнаружено не было. По-видимому, она погибла при переходе с Беннетта на Новую Сибирь, в ледяном аду полярной ночи.

Вполне возможно, что Толль на посту руководителя экспедиции действовал не всегда безошибочно. Но Русская полярная экспедиция под его руководством проделала большую и полезную работу, хотя сенсационных открытий не было. И, как писал Колчак, имена Толля и его спутников присоединились «к длинной записи смелых людей, положивших свою жизнь в борьбе, во имя научных исследований, с природой арктической области».[187]187
  Изв. РГО. С. 519.


[Закрыть] К этому высказыванию можно присоединить слова самого Толля: «Я посвятил свои силы призванию, к которому меня влекло не только научное побуждение, но и возможность способствовать успеху истинной гуманности, конечной цели каждой науки».[188]188
  Толль Э. В. Плавание на яхте «Заря». С. 20.


[Закрыть]

Колчак провёл на Беннетте три дня. За это время он побывал во всех трёх его концах. (По своей форме остров напоминает прямоугольный треугольник, катеты которого вытянуты по широте и долготе.) Северо-восточной оконечности Беннетта Колчак дал наименование полуострова Эммелины Толль, юго-восточной – Чернышева. Самую высокую гору на острове Толль назвал именем Де-Лонга. Другую вершину, более отлогую, Колчак назвал горой Толля. Двум ледникам на вершинах этих гор Колчак дал имя Зеберга. К сожалению, писал Колчак, во время купания испортился анероид, и это не позволило точно определить высоту ледников.[189]189
  Изв. РГО. С. 510–512.


[Закрыть]

Приближалась осень, надо было торопиться с отъездом, чтобы не разделить участь Толля. Выяснив относительно его судьбы всё, что было можно, Колчак решил покинуть остров при первом же попутном ветре. Такая возможность предоставилась очень быстро, так что времени для более детального обследования острова не оказалось.

7 августа вельбот отошёл от берегов Беннетта. В море уже появилось много льда, а на подходе к Новой Сибири мореплаватели попали в пургу со снегом и дождём и сильным волнением.

У Бруснева на Новой Сибири Колчак и его спутники на этот раз отдыхали три дня. 14 августа они отправились дальше. Два дня снова занял проход по Благовещенскому проливу. Дальнейшее плавание, по словам Колчака, сопровождали «свежие погоды со снегом, крупной волной и массы льда». 27 августа, после 40-дневного отсутствия, путешественники высадились на Михайловом стане. Сюда же подошли и летовавшие на Котельном промышленники. Вся экспедиция оказалась в сборе. Сентябрь и октябрь прошли в охоте на оленей и в ожидании, когда станет море. В середине ноября тронулись в путь.[190]190
  Там же. С. 518.


[Закрыть]

Впереди партии шёл Бегичев. Он и прибыл первым на материк. Оказалось, что здесь экспедицию поджидал один из местных якутских князей с четырьмя слугами и стадом оленей в сто голов. Князь сообщил, что ещё осенью в Казачье приехала какая-то дама, которая до сих пор их ожидает. Она и выслала для экспедиции вина и провизии. Бегичев недоумевал. «Молодая она или старая?» – спросил он, думая, что, возможно, приехала баронесса Толль. Нет, дама оказалась молодой. Тогда боцман понял, что к командиру приехала невеста.

Подъехавший Колчак сказал: «Не может быть», – и разволновался. В это действительно трудно было поверить. Так далеко за полярный круг, наверно, не заезжала ещё ни одна петербургская барышня.

Встреча Колчака с Софьей Фёдоровной Омировой произошла 7 декабря в Казачьем. Морозы доходили до 55 градусов. Члены экспедиции разместились в управе, а жениху и невесте отвели отдельную квартиру. Устроили скромное торжество. Софья Фёдоровна рассказывала, что в Петербурге мало надеются на благополучный исход экспедиции и даже хотели её вернуть, но она уже ушла так далеко, что связь с ней порвалась.[191]191
  ПФАРАН. Ф. 47. Оп. 5. Д. 1. Л. 33–33 об.


[Закрыть]

Действительно, в столице многие не верили, что экспедиция сможет добраться до Беннетта. И вновь встал вопрос о посылке «Ермака» на поиски Толля. 13 января 1904 года газета «Новое время» писала: «…Академия наук молчит… Непростительное равнодушие к погибающему. По-видимому, надежды найти его на Новосибирских островах, как мы думали, отправляя туда санную экспедицию на розыски, безнадёжны; на яхту „Заря“… тоже надежды, как пишут, плохи… Но самое лучшее – другое верное средство. У нас есть превосходное судно для подобных полярных плаваний, которому позавидовал бы сам Нансен, есть и опытный командир для полярных плаваний, найдётся сколько угодно и команды. Это ледокол „Ермак“…» Не исключено, что эту заметку в столичной газете организовал академик Рыкачёв, если не сам «опытный командир».

В первых числах января 1904 года путешественники добрались до Верхоянска, а 26 января прибыли в Якутск, откуда Колчак дал телеграмму президенту Академии наук о том, что партия Толля ушла с острова Беннетта осенью прошлого года и бесследно исчезла. Эта телеграмма была опубликована во многих газетах.

Экспедиция достигла цели и благополучно вернулась, не потеряв ни одного человека. Колчак мог гордиться этим. Не вина спасателей, что Толлю и его спутникам уже ничем нельзя было помочь. Прославленный путешественник П. П. Семёнов-Тян-Шанский оценивал экспедицию Колчака как «важный географический подвиг». В 1906 году Русское географическое общество присудило Колчаку «за участие в экспедиции барона Э. В. Толля и за путешествие на остров Беннетта» свою высшую награду – Константиновскую медаль.[192]192
  Источник. С. 91.


[Закрыть]

Однако стремительный бросок в глубь Арктики, совершённый из благородных чувств и на пределе человеческих возможностей, не прославил Колчака. (В отличие, скажем, от Стенли, который после встречи с Ливингстоном сразу стал знаменит.) Кто приносит плохие вести, тот не становится героем. Одна из петербургских газет назвала Колчака «неудачным северным Стенли».[193]193
  Новости и Биржевая газета. 1904. 3 марта.


[Закрыть] А кроме того, события на Дальнем Востоке заслонили конец полярной эпопеи, связанной с именами Толля и Колчака.

И всё же эти четыре года, затраченные на две экспедиции, были, возможно, лучшим временем в жизни Колчака. Полярный Колчак, весёлый, бородатый, отважный, стремительный – это словно герой из Джека Лондона. Полная уверенность в себе, в своём деле, в своих товарищах. Ни тени разъедающего сомнения в своей звезде и своей судьбе. Такого Колчака больше не было.

* * *

В Якутск пришли телеграммы о нападении японского флота на русскую эскадру в Порт-Артуре и о начале Русско-японской войны. Эти новости взволновали Колчака. По-видимому, уже из Якутска он дал телеграмму президенту Академии наук с просьбой вернуть его, в связи с началом войны, в морское ведомство. Разрешение было получено, и Колчак по телеграфу же послал ходатайство направить его в Порт-Артур. Отцу была адресована просьба благословить брак и приехать на свадьбу в Иркутск.

Путешествие из Якутска в Иркутск продолжалось с 3 по 26 февраля.[194]194
  Колчак А. Предварительный отчёт начальника экспедиции на землю Беннетта для оказания помощи барону Толлю // Изв. АН. 1904. Т. 20. № 5. С. 156–157.


[Закрыть] В Иркутске Александр Васильевич и Софья Фёдоровна поселились в гостинице «Метрополь». Здесь же остановился и приехавший из Петербурга В. И. Колчак. Возникло новое препятствие: военнослужащий не мог жениться без дозволения начальства. На этом основании местный архиерей не разрешал венчание. Пришлось вновь обращаться к великому князю, хотя, строго говоря, Колчак уже вышел из его подчинения. Но Константин Константинович не был бюрократом. Он поставил на телеграмме размашистую резолюцию: «Разрешаю».

2 марта, в ожидании телеграммы от великого князя, Колчак выступил в музее Географического общества с лекцией о результатах поисков Толля и его спутников.[195]195
  Иркутские губернские ведомости. 1904. 8 марта.


[Закрыть] Телеграмма наконец пришла, и 5 марта 1904 года А. В. Колчак и С. Ф. Омирова повенчались в иркутской Михаило-Архангельской церкви. Со стороны жениха поручителями были генерал-майор В. И. Колчак и боцман Н. А. Бегичев, со стороны невесты – подпоручик И. И. Желейщиков и прапорщик В. Я. Толмачёв[196]196
  Дроков С. В., Коновалова О. В. К истории рода адмирала Колчака // Отечественные архивы. 1992. № 5. С. 98.


[Закрыть] (как видно, недавние иркутские знакомые Колчака).

Софья Фёдоровна была на два года моложе Александра Васильевича. Воспитывалась в Смольном институте, знала несколько иностранных языков, в том числе, как писал Р. А. Колчак, «французский, английский и немецкий – превосходно». Письма её к мужу показывают её как женщину некрепкого здоровья, несколько обидчивую и очень самостоятельную в суждениях. Всё зло современной жизни она видела в «нечестности и материализме» (то есть в погоне за материальным благополучием). Любила повторять афоризм Петра I: «Кому деньги дороже чести, оставь службу».[197]197
  РГАВМФ. Ф. 11. Оп. 1. Д. 58. Л. 41, 45.


[Закрыть] Эти взгляды породнили её с А. В. Колчаком, хотя брак их вряд ли можно назвать счастливым.

Почти через 16 лет, в этом же городе, Колчак говорил на допросе, что тесть его был судебным деятелем.[198]198
  АРР. Т. X. С. 185.


[Закрыть] По-видимому, Колчак мало интересовался, кем был покойный Ф. В. Омиров, которого он никогда не видел, а к тому же, наверно, перепутал казённую палату с судебной, поскольку не очень разбирался в системе учреждений гражданского управления. В действительности Омиров был управляющим Подольской казённой палатой, местным органом Министерства финансов. Вышел он из духовного сословия,[199]199
  Военно-исторический вестник. 1960. № 16. С. 17.


[Закрыть] сделал неплохую карьеру, но, управляя казёнными финансами, собственных финансов не накопил. Дети, осиротевшие после его ранней смерти, оказались в очень стеснённом положении. Впоследствии Колчак из скромного своего жалованья помогал получить образование родственникам жены.

Боцман Бегичев изъявил желание ехать вместе с Колчаком в Порт-Артур. Тогда их короткая дружба была в самом расцвете. Думали, что навсегда будут вместе. Колчак сдал дела по экспедиции Оленину, написал краткий отчёт, отправил в Петербург поморов под командой Железникова, а сам, попрощавшись с отцом и женой, 9 марта 1904 года вместе с Бегичевым выехал в Порт-Артур.[200]200
  Изв. АН. 1904. Т. 20. № 5. С. 157.


[Закрыть]

* * *

Судьба Э. В. Толля и его спутников была наконец выяснена, хотя этому не сразу поверили. Ещё в феврале 1904 года журнал «Мир Божий» высказывал надежду увидеть Толля среди живых. (Статья о нём была подписана инициалами В. К. – возможно, В. Г. Короленко, который мог знать Толля со времён своей якутской ссылки.[201]201
  Мир Божий. 1904. № 2. Паг. 2. С. 14.


[Закрыть])

Что же до Земли Санникова, призрак которой увлёк к гибели Толля, то споры о ней продолжались ещё долгое время. Хотя Колчак в конечном счете пришёл к выводу, что таковой не было и нет. «Заря», писал он, прошла совсем недалеко от предполагаемого её места, но никто её не видел, хотя горизонт временами разъяснялся. Не видел её и Нансен, хотя «Фрам» тоже прошёл примерно в тех же местах. Более того, промер глубин показал, что как раз с этих мест начинается глубоководная часть океана.

По словам Толля, продолжал Колчак, на расстоянии приблизительно 100 миль он видел землю с четырьмя плоскими вершинами. Расчёты показывают, что с такого расстояния можно видеть горы высотой не менее 7570 футов (около 2306 метров). На всём севере Сибири, писал Колчак, нет таких гор, тем менее они вероятны на границе глубоководного океанского бассейна. Можно, конечно, думать, что полярный мираж как бы «приблизил» Землю Санникова к наблюдателю. Но с ещё большей вероятностью можно предположить, что объектом игры света и воздуха, по словам Колчака, оказалась «какая-нибудь туманная банка с очень устойчивой формой, часто появляющаяся над полыньями и трещинами в ледяном покрове во время морозов, или искажённая и увеличенная гряда торосов».[202]202
  Изв. РГО. Т. 42. Вып. 2–3. С. 515.


[Закрыть]

Но, вопреки Колчаку, легенда о Земле Санникова продолжала жить. В 1913 году ледокол «Таймыр», обогнув с севера Новосибирские острова, тоже не обнаружил никакой земли.[203]203
  Зубов Н. Н. Отечественные мореплаватели. С. 337.


[Закрыть]

Уже в советское время через этот же район пролёг дрейф ледоколов «Седов», «Садко» и «Малыгин». А затем стала летать полярная авиация, также ничего не заметившая. Среди полярников стала утверждаться мысль, что Санников и Толль приняли за землю огромные айсберги, которые возвышаются над морем порой до 30 и более метров. Имея при этом «декоративную отделку» в виде песчано-глинистых полос и валунов, они неотличимы издалека от настоящей земли.[204]204
  Болотников Н. Я. Никифор Бегичев. С. 34–35.


[Закрыть] Если эта догадка верна, то Санников и Толль видели, конечно, разные айсберги, а вот Толль и Джергели могли видеть один и тот же, севший на мель недалеко от Котельного и просидевший на ней несколько лет.

В 1946 году полярный гидролог В. Н. Степанов, обнаруживший местное повышение грунта в районе предполагаемой Земли Санникова, выдвинул другую версию. По его мнению, Земля Санникова действительно существовала, но была сложена в значительной степени из ископаемого льда, перемешанного с песком. Начавшееся в Арктике потепление привело к тому, что Земля Санникова растаяла и ушла под воду. В доказательство учёный ссылался на судьбу острова Васильевского в том же архипелаге. Этот остров был открыт Анжу, в 1912 году к нему подходил ледокол «Вайгач», а в 1936 году на его месте нашли трёхметровую банку (мель глубиной в 3 метра).[205]205
  Обручев В. А. Земля Санникова существовала // Природа. 1946. № 10. С. 64–65.


[Закрыть] Ископаемый лёд, кстати говоря, играет немалую роль в геологическом строении и некоторых больших островов Новосибирского архипелага – прежде всего Новой Сибири и Большого Ляховского.

Последним защитником Земли Санникова был автор одноимённого романа, известный географ, академик В. А. Обручев. Соглашаясь, что гипотеза Степанова выглядит правдоподобно, он вместе с тем утверждал, что вопрос ещё далеко не решён. «Фрам», «Заря» и «Таймыр» могли не заметить землю в тумане. «Седов», «Садко» и «Малыгин» дрейфовали во время полярной ночи. А с самолёта можно и не увидеть небольшой островок, который либо закрыт облаками (арктическое лето всегда туманно и пасмурно), либо сливается с окружающим льдом. Но ведь летят же откуда-то с севера гуси, которых видели Нансен с «Фрама» и Толль на Беннетте. Не на льдах же они выводят птенцов. Значит, не исключено, доказывал Обручев, что где-то к северу от Новосибирских островов есть ещё не открытая земля.[206]206
  Природа. 1946. № 10. С. 64–65.


[Закрыть] Откуда летели гуси, которых видел Толль на Беннетте, действительно непонятно. Но это, видимо, вопрос из какой-то другой области.

Землю Санникова больше никто не ищет. Но она прочно вошла в число мировых загадок. Растворилась ли она в воздухе, как туманный мираж, или, снявшись с мели, продолжила свой путь и затерялась в ледяных просторах? А может быть, скрылась под водой, так и не дождавшись своего первооткрывателя.

Глава третья
В осаждённом Порт-Артуре

Вечером 26 января 1904 года порт-артурские китайцы встречали Новый год по лунному календарю. Согласно буддийской традиции за праздничным столом собиралась вся семья с приглашёнными друзьями. Подавали «особые девять супов». От каждого супа в миске должно было немного остаться. Остатки сливали в большую чашу. Туда же бросали всякую ветошь, хлам. Это символизировало накопившееся за год в доме зло. Затем при свете фонаря чашу несли на пустырь, выкрикивая: «Прочь отсюда! Прочь отсюда!» Возвращаться назад надо было быстро, не оглядываясь. Иначе прошлое могло вернуться в дом вместе с тем злом и грехом, с которыми оно неразрывно соединилось. Человек, учили ламы, должен идти тропой жизни, не оборачиваясь назад – никакой привязанности, никаких сожалений. Даже если уходящий год уносит с собой мирную жизнь.

Китайские газеты писали, что война вот-вот начнётся. Две соседние империи на земле Китая будут решать свой спор. Горе и смерть, которые несёт всякая война, коснутся не только соседей, но прежде всего их, китайцев. Но ведь смерть всё равно ожидает каждого человека. Главное, как учил светлый Будда, успеть при жизни разрушить три главные зависимости – страстное желание, зависть и эгоистическую привязанность к земному существованию. Тогда очистившийся разум человека будет включён в более высокое существование и поведёт его, этого человека, освободившегося от жизненных пут, к окончательной цели, которая есть океан истины, вечный мир нирваны.

Китайцы ничуть не удивились, когда со стороны гавани послышались взрывы и артиллерийская канонада, а в ночное небо взвились огненные сполохи. «Это ипонз руски чики», – объяснил один китаец русскому рабочему, приглашённому в его дом на новогоднее празднество.[207]207
  Дылевский П. Ф. Дневник. Порт-Артур, 1904 год // Нева. 1990. № 3. С. 195.


[Закрыть]