Текст книги "Женитьба Вильфреда"

Пэлем Гринвел Вудхауз
ЖЕНИТЬБА ВИЛЬФРЕДА

Беседа в баре на Англерс-Рест велась на тему об искусстве. Кто-то спросил, стоит ли смотреть новый фильм «Приключения Веры».

– Очень интересно, – ответила мисс Постлетвейт, прислуживающая в баре. – Это сумасшедший профессор, который заманил к себе девушку и хочет превратить ее в рака.

– Превратить в рака? – изумились мы.

– Да, сэр, в рака. Он собирал тысячи раков в коллекцию, вываривал их и добывал какой-то сок из их желез. Он уже готовился впрыснуть сок в позвоночник этой девушки, Вере Далримпль, когда в дом ворвался Джек Фробишер и помешал ему.

– Почему же он это сделал?

– Потому что он не хотел, чтобы девушка превратилась в рака.

– То есть как это? – возмутились мы. – Зачем понадобилось профессору превращать ее в рака?

– Он был зол на нее.

Кто-то из нашей компании возмутился:

– Терпеть не могу этих дурацких историй!.. Они так неправдоподобны, нежизненны…

– Простите, сэр, – послышался чей-то голос, и мы тут только заметили мистера Маллинера. – Простите, что я вмешиваюсь в частный разговор, – продолжал он, – но я слышал только ваше последнее замечание, и оно задело меня за живое. Вы говорите – неправдоподобно. Как можем мы с нашим ничтожным опытом ответить на такой вопрос? Почем знать, может быть, вот в эту минуту сотни девушек превращаются в раков? Простите мою горячность, сэр, но мне пришлось много перенести из-за человеческого скептицизма. Мне приходилось встречать людей, отказывавшихся верить истории о моем брате Вильфреде просто потому, что она несколько необычна.

И взволнованный мистер Маллинер потребовал шотландского виски с лимоном.

– Что же такое случилось с вашим братом Вильфредом? Неужели он превратился в рака?

Мистер Маллинер устремил свои детски-чистые голубые глаза на говорившего.

– Нет. Конечно, я мог бы сказать, что он превратился в рака, но я всегда говорю только правду, какой бы она ни была. Нет, раки тут ни при чем. Просто с ним произошла забавная история. Мой брат Вильфред, – рассказывал мистер Маллинер, – самый умный из всей нашей семьи. Еще мальчиком он не раз прожигал на себе одежду кислотами. В университете же он специально занялся химическими изысканиями. В результате еще молодым человеком он прославился как изобретатель таких известных в торговле вещей, как «Магические чудеса Маллинера» – собирательное название для кремов «Смуглая цыганка», «Снег горных вершин» и ряда других чудодейственных препаратов, частью для туалета, частью лечебных, для уничтожения болезней и недостатков кожи.

Конечно, Вильфред был очень занятой человек и, вероятно, именно потому, несмотря на природное обаяние, – свойство всех Маллинеров, – он достиг тридцати одного года, ни разу не вкусив сладостей любви. Он говорил, что у него просто не хватает на это времени.

Но мы, все мужчины, попадаемся рано или поздно, и чем достойнее человек, тем тяжелее его участь. На курорте в Каннах Вильфред встретил мисс Анджелу Пурдю, и она моментально его рокировала. Правда, она была очаровательна, особенно понравилась Вильфреду ее здоровая смуглая кожа. Он сделал предложение и получил согласие. Мисс Анджела спросила его, что больше всего ему в ней понравилось, и Вильфред чистосердечно признался.

– Как жаль, – сказала она, – что загар так скоро сходит. Ах, если бы я знала средство, как его сохранить!

Даже в моменты высоких эмоций Вильфред не переставал быть деловым человеком.

– Вы должны испробовать чудодейственный Маллинеровский крем «Смуглая цыганка», – ответил он. – Небольшая банка стоит полкроны, большая – семь шиллингов шесть пенсов. Зато большая содержит крема в три с половиной раза больше. Употребляется на ночь перед сном и втирается губкой. Мы получили лучшие отзывы о креме от известных аристократок и можем показать их всем желающим в конторе лаборатории.

– В самом деле крем так хорош?

– Это мое изобретение, – скромно сознался Вильфред.

Анджела взглянула на него с обожанием.

– О, какой вы умный! Любая девушка была бы счастлива стать вашей женой.

– О, что вы! – отнекивался Вильфред.

– Однако мой опекун придет в ярость, когда я ему объявлю о нашей помолвке.

– Почему в ярость?

– После дяди я унаследовала большое состояние, и опекун очень хотел бы, чтобы я вышла замуж за его сына Перси.

Вильфред поцеловал ее и сказал с презрительным смешком:

– Ничего, мы его уломаем.

Но через несколько дней после возвращения в Лондон Вильфреду пришлось вспомнить предостережение Анджелы. Он занимался в своей лаборатории, изобретая средство, уничтожающее типун у канареек, как вдруг ему передали визитную карточку. «Сэр Джаспер Ффинч-Ффароумер, баронет» – прочел он.

– Странная фамилия. Пригласите сюда этого джентльмена, – сказал он.

Вошел очень толстый пожилой человек с широким розовым лицом. Обычно такие лица бывают жизнерадостны, но в настоящий момент лицо это имело озабоченное выражение.

– Сэр Джаспер Финч-Фароумер? – спросил Вильфред.

– Ффинч-Ффароумер, – поправил гость, чутким ухом уловивший покражу двух «ф».

– Очень рад. Чему я обязан честью…

– Я опекун Анджелы Пурдю.

– Очень рад. Не хотите ли виски с содой?

– Нет, благодарю. Я трезвенник. С тех пор, как я увидел, что алкоголь способствует увеличению моего веса, я решил от него воздерживаться. Также отказался от супа, картофеля, масла и всякого рода… Однако, – вдруг спохватился он, и в глазах его потухли фанатические огоньки, какие бывают у всякого толстяка, описывающего свою систему диеты, – я отвлекся в сторону и отнимаю у вас понапрасну время. Я к вам с поручением, мистер Маллинер. От Анджелы.

– От моей Анджелы! – воскликнул Вильфред. – Сэр Джаспер, я ее люблю и с каждым днем все больше и больше.

– Вот как? – сказал баронет. – Я пришел передать вам, что между вами все кончено.

– Что кончено?

– Все кончено. Она просила меня отправиться к вам и объявить, что она отказывается от брака с вами.

Зрачки Вильфреда угрожающе сузились. Он не забыл, что говорила Анджела об опекуне и его сыне. Он пытливо посмотрел на баронета. Он читал много детективных романов, где именно такого рода добродушные, краснолицые толстяки оказываются тайными злодеями.

– Неужели? – холодно ответил он. – Я предпочел бы получить ту же информацию непосредственно из уст самой мисс Пурдю.

– Она и видеть вас не хочет. Однако, несмотря на ее антипатию к вам, я принес вам письмо от нее. Вы узнаете почерк?

Вильфред взял письмо. Несомненно, это – почерк Анджелы. И смысл письма совершенно ясен. Но, возвращая письмо, Вильфред все же презрительно процедил сквозь зубы:

– Бывает, что письма пишутся под давлением.

Баронет побагровел:

– Что вы хотите этим сказать, сэр?

– То, что я уже сказал.

– Вы клевещете!

– Может быть.

– Стыдно, сэр.

– Вам стыдно! – возразил Вильфред. – А если вам угодно знать, что я о вас думаю, то знайте: ваша великолепная фамилия пишется через одно «ф», как и у других. Баронет повернулся и вышел, не сказав ни слова.

Вильфред, посвятивший свою жизнь химии, был человеком дела, а не мечтателем.

Как только посетитель вышел, он понесся в клуб, где с помощью толстого справочника немедленно установил, что сэр Джаспер проживает в Йоркшире в Финч-Холле, где должна находиться и Анджела.

Да, несомненно, она была в заключении. Несомненно, письмо написано ею под угрозой… Вильфред вспомнил какой-то детективный роман, где зверь-опекун угрожал беззащитной сироте кинжалом… Возможно, что баронет действовал таким же образом. Значит, жизнь его возлюбленной в опасности – необходимо его немедленное вмешательство… Вильфред, не теряя времени, сел в поезд и к вечеру прибыл в имение сэра Джаспера. Всю ночь Вильфред, как тень, бродил вокруг дома баронета… Вдруг из окна до него донесся протяжный стон. Вильфред замер и прислушался. Ему почудилось, что там плакала женщина.

Вильфред провел бессонную ночь, но наутро разработал план действий. Я не буду утомлять вас описанием тонких продуманных ходов, благодаря которым он свел знакомство с камердинером баронета, завсегдатаем деревенского трактира, и уговорами и пивом снискал его дружбу. Через неделю Вильфред подкупил камердинера, который, сославшись на внезапную болезнь тетки, спешно оставил место, рекомендовав в качестве заместителя своего кузена.

Вы, конечно, уже догадались, что этим кузеном оказался Вильфред. Но он больше не походил на молодого ученого, который произвел революцию в химии, доказав месяца за три до того, что

Н2 O + Ь3 g4 Z7 – m9 Z8 = g6 F5 – P3 Х.

Зная, что он пускается в довольно рискованное предприятие, Вильфред перед отъездом из Лондона сходил к известному костюмеру и купил рыжий парик. На всякий случай он запасся также синими очками, но потом сообразил, что слуга в синих очках может вызвать подозрения. Поэтому он надел парик, сбрил усы и подверг свою физиономию легкому втиранию крема «Смуглая цыганка». В таком виде Вильфред явился в Финч-Холл.

Снаружи Финч-Холл походил на одну из тех мрачных усадебных построек, которые романисты любят называть замками. Такие дома, кажется, существуют специально для того, чтобы в них совершались кошмарные преступления и бледные привидения слонялись в лучах лунного света.

При первом осмотре дома Вильфред мог бы указать не меньше дюжины уголков и закоулков, где, по всем вероятиям, совершались или должны совершиться чудовищные преступления. В таком доме вороны должны каркать в саду перед смертью владельца, а летучие мыши стаями вылетать из амбразуры потайного окошка.

Что же касается населения дома, то оно во всех отношениях подходило к его мрачному обличью. Прислуга состояла из старухи-кухарки, которая со своими кастрюлями походила на ведьму из «Макбета», и дворецкого Мюргетройда, огромного мрачного верзилы; на одном глазу у него была черная повязка, в другом же светилась скрытая злоба.

Многие бы растерялись, попав в такое общество, но только не Вильфред Маллинер. Как и все Маллинеры, он был храбр, как лев, и решил выжидать удобного случая. Вскоре его бдительность была вознаграждена.

Однажды, слоняясь по мрачным коридорам, он увидел, что сэр Джаспер поднимается наверх по лестнице с подносом в руках. На подносе стояли прибор, полбутылки белого вина, перец, салат и еще что-то под салфеткой, что Вильфред, обладавший профессионально тонким обонянием, признал за котлету.

Крадучись, Вильфред последовал за баронетом. Сэр Джаспер остановился перед дверью на втором этаже и постучал. Дверь приоткрылась, из щели высунулась рука, взяла поднос и исчезла. Дверь захлопнулась, и баронет пошел обратно.

Вильфред вернулся на кухню. Наконец-то он увидел то, чего добивался.

– Где вы были? – спросил подозрительно дворецкий.

– Так, знаете, тут и там, – беспечно махнул рукой Вильфред.

– Вам лучше не болтаться зря по дому, – грозно заявил Мюргетройд. – Здесь есть вещи, которых не следует видеть.

– Угу! – добавила кухарка, роняя ложку в кастрюлю.

Вильфред невольно вздрогнул.

Все же он узнал, по крайней мере, что его Анджелу не морят голодом: котлеты пахли удивительно вкусно. Вильфред с грустью подумал, что ей придется есть котлеты еще несколько дней, пока он не разыщет ключ и не выпустит на свободу.

Труднее всего было найти ключ. Вечером, пока баронет ужинал, Вильфред тщательнейшим образом обыскал его спальню. Он не нашел ничего и с грустью должен был признаться, что, очевидно, баронет носит ключ при себе.

Как же достать ключ?

Вильфред не пал духом. Во-первых, он происходил из рода Маллинеров, славящихся находчивостью, а во-вторых, у него был незаурядный талант изобретателя: ведь он первый нашел, что если смешать окись свинца с поташем, прибавить несколько капель тринитротолуола и налить старого бренди, то смесь эта отлично сойдет в Америке за французское шампанское по сто пятьдесят долларов за ящик.

Было бы утомительно и для вас, и для меня анализировать душевное состояние молодого человека в течение всей следующей недели. Жизнь не всегда солнечна! А рассказывая эту историю, подлинный кусочек жизни, надо уделять внимание не только свету, но и тени. Не стану утомлять вас описанием тех чувств, которые обуревали Вильфреда. День проходил за днем, а ключ не находился. Вы поймете, что должен был переживать глубоко любящий человек, зная, что его возлюбленная скучает взаперти на втором этаже и принуждена питаться котлетами.

Вильфред похудел, у него ввалились глаза и выступили скулы; он потерял в весе. И это было так заметно, что однажды вечером баронет обратился к нему с вопросом:

– Послушайте, Стрэкер («Стрэкер» был псевдоним Вильфреда), как вам удается так худеть? Судя по отчетам кухарки, вы едите, как голодающий эскимос, и сбавляете в весе. А я вот никак не могу похудеть. Я изгнал из обихода жиры и картофель, пью на ночь какую-то кислятину и, черт побери, сегодня утром обнаружил, что прибавил за день в весе шесть унций. В чем тут дело?

– Да, сэр, – механически ответил Вильфред.

– Какого черта вы хотите сказать этим «да, сэр»?

– Нет, сэр.

Баронет печально пробормотал:

– Я изучал этот вопрос… Видели вы когда-нибудь толстяка камердинера? Конечно, нет. В природе не существует толстых камердинеров. А между тем камердинеры постоянно жуют. Они едят целый день и остаются худыми, как стручок, а я годами сижу на диете и вешу двести шестьдесят фунтов и отпускаю третий подбородок. Не правда ли, это странно, Стрэкер?

– Да, сэр Джаспер.

– Послушайте, что я вам скажу. Я выписал из Лондона рекламируемый аппарат: комнатная турецкая баня. Попробую бороться с жиром при помощи пара.

Турецкая комнатная баня скоро прибыла, и баронет сам занялся ее сборкой. Через три дня Мюргетройд растолкал вечером Вильфреда, дремавшего в кухне.

– Эй, вставайте! Сэр Джаспер зовет вас.

– Зовет меня? – проснулся Вильфред.

– И очень громко.

В самом деле, из верхних помещений дома слышались крики, похожие на вопль умирающего. Вильфред решил, что жестокий тиран умирает от заворота кишок, и бросился по лестнице. Влетев в спальню, он увидел багровое лицо баронета, торчащее из ящика турецкой комнатной бани.

– Наконец-то вы явились! – завопил сэр Джаспер. – Что вы сделали, когда посадили меня в эту дьявольскую штуку?

– Ничего, кроме точного выполнения правил печатного руководства, сэр. Согласно руководству, я соединил провод А с кнопкой Б, нажал рычаг В…

– К черту рычаги!.. Я не могу вылезти отсюда… Что-то сломалось…

– Как не можете? – воскликнул Вильфред.

– Не могу. А этот проклятый аппарат греет, как котел в аду. Я сварюсь заживо!

Внезапно счастливая мысль пришла в голову Вильфреда.

– Я могу освободить вас, сэр Джаспер.

– Так поскорее, черт возьми!

– Но при одном условии… Гм… Во-первых, вы мне передаете ключ.

– Тут нет никакого ключа, идиот! Тут нет замка. Если вы надавите кнопку Д и повернете рычажок Г…

– Ключ от той комнаты, где заперта мисс Анджела.

– Что вы там болтаете?

– Я объясню вам, сэр Джаспер Ффинч-Ффароумер. Я – Вильфред Маллинер.

– Не валяйте дурака! Он брюнет, а вы рыжий…

– На мне парик, – и Вильфред погрозил пальцем баронету. – Имейте в виду, сэр Джаспер, что я следил за каждым вашим шагом. А теперь я вам объявляю шах. Давайте ключ, да поскорее! Я вырву ее из ваших жадных когтей, увезу из этого проклятого гнезда и обвенчаюсь с ней.

Несмотря на страдания, на багровом лице сэра Джаспера заиграла зловещая усмешка.

– А ну-ка, попробуйте!

– И попробую!

– Попробуйте!

– Давайте ключ.

– Ключ торчит в двери, болван.

– Ха-ха…

– Нечего говорить «ха-ха»! Ключ в двери с внутренней стороны у Анджелы.

– Глупости! Вы мне не лгите! Если не дадите ключа, я пойду и сломаю дверь.

– На здоровье! Ха-ха! – захохотал баронет, наливаясь кровью. – И послушайте, что она вам скажет. Вильфред бросился к двери.

– Эй, вы! – завопил баронет. – Выпустите меня!

– Сейчас, – ответил Вильфред. – Сидите смирно!

И выбежал в коридор.

– Анджела! – закричал он, потрясая дверь, – Анджела!

– Кто там? – ответил печальный, знакомый голос. – Это я, Вильфред! Я сейчас взломаю дверь. Отойдите в сторону.

Он отступил на несколько шагов и грудью бросился на дверь. Раздался треск, замок отскочил, и Вильфред очутился в комнате, где было совершенно темно.

– Анджела, где вы?

– Я здесь. И я хотела бы знать, как вы осмелились явиться сюда после моего письма? Вообще некоторые люди не умеют себя вести, – холодно ответила девушка.

Вильфред замер.

– Письмо? – пробормотал он. – Значит, вы написали это письмо?

– И готова написать еще десять таких же.

– Но… но… значит, вы меня не любите, Анджела?

Из темноты послышался горький смех.

– Любить вас? Любить человека, рекомендовавшего мне Маллинеровский крем «Смуглая цыганка»?

– Что вы хотите этим сказать?

– Сейчас узнаете, Вильфред Маллинер, взгляните на дело своих рук.

При свете электричества Вильфред увидел Анджелу, – чудесная, величественная фигура, ослепительная красота, если бы не лицо, все покрытое пятнами.

Вильфред смотрел на нее с изумлением. Ее лицо было наполовину белое, наполовину коричневое, и на бледных щеках темнели пятна цвета сепии, как отпечаток грязных пальцев на книге из библиотеки.

– Да, – продолжала Анджела, – вот что вы со мной сделали, Вильфред Маллинер, вы и ваше дьявольское снадобье «Смуглая цыганка». Я послушалась вашего предательского совета, купила большую банку крема за семь шиллингов шесть пенсов, и вот результат моей доверчивости. Через двадцать четыре часа после первого втирания я смело могла принять ангажемент в цирк в качестве Пятнистой Принцессы с островов Фиджи. Я скрываюсь от людей здесь, в моей спальне. И потом (ее голос дрогнул) – моя борзая лизнула меня и чуть не сдохла, а болонка Понто с испуга от моего вида заболела и лежит у ветеринара. Это вы, Вильфред Маллинер, единственная причина всех моих несчастий.

Другой был бы подавлен этим градом обвинений, но Вильфред только улыбнулся.

– Все в порядке, – ответил он. – Я забыл вас предупредить, дорогая, что такие вещи иногда случаются с людьми с очень нежной кожей. Все пятна мгновенно пройдут, если вы помажетесь «Снегом горных вершин», – четыре шиллинга банка.

– Вильфред! Это правда?

– Истинная правда, дорогая моя. И неужели только это и стоит между нами?

– Нет! Не только это! – раздался громовой бас. Вильфред привскочил. В дверях стоял баронет Джаспер, живописно драпируясь в мохнатую простыню. За ним стоял в угрожающей позе Мюргетройд с длинным хлыстом.

– Вы не ожидали встретить нас? – насмешливо спросил баронет, надевая пенсне.

– Особенно в таком виде в присутствии женщины! – рявкнул Вильфред.

– Не обращайте внимания на мой костюм, Мюргетройд, делайте свое дело!

Лакей, зловеще ухмыляясь, вошел в комнату.

– Постойте! – закричала Анджела.

– Я еще и не начинал, мисс, – ответил дворецкий.

– Вы не посмеете тронуть Вильфреда! Я люблю его!

– Что? – закричал сэр Джаспер. – После всего случившегося?

– Да. Он мне все объяснил.

Баронет свирепо блеснул стеклами пенсне.

– Все? А не объяснил ли он, почему оставил меня жариться на адском огне в этой турецкой бане? Я уже начинал испускать клубы пара, когда верный Мюргетройд, услышав мои крики, прибежал ко мне на помощь…

– …Хотя это и не мое дело, – добавил дворецкий.

Вильфред смело посмотрел на багрового баронета.

– Если бы, – сказал он, – вы испробовали Маллинеровский «Редук-о», признанное всеми авторитетами средство от полноты, пачка таблеток – три шиллинга и в жидком виде – пять шиллингов шесть пенсов флакон, – вам не нужны были бы мучительные турецкие бани. Маллинеровский «Редук-о» не содержит вредных ингредиентов, состоит исключительно из экстрактов лекарственных трав, гарантирует и способствует похуданию, без всяких явлений слабости и изнурения, не меньше двух фунтов в неделю. Употребляется аристократией, много хвалебных отзывов. Можно видеть в конторе…

Глаза баронета прояснились.

– Это верно? – прошептал он.

– Как дважды два.

– С гарантией?

– Все Маллинеровские препараты гарантированы.

– О, мой дорогой! – вскричал баронет. – Берите ее! Она ваша! Благословляю вас!

– А не знаете ли вы, сэр, средства против подагры? – проскрипел Мюргетройд.

– Маллинеровский «Из-о» излечивает самые застарелые случаи в шесть дней с ручательством.

– Желаю вам счастья, сэр, – всхлипнул дворецкий. – Где я могу достать это средство?

– Во всех аптеках. Обращайте внимание на собственноручную подпись изобретателя. Остерегайтесь подделок.

– Что же еще добавить? Мюргетройд теперь самый расторопный дворецкий во всем Йоркшире. Сэр Джаспер сейчас весит менее двухсот фунтов и подумывает уже об охоте на лисиц. Вильфред и Анджела – муж и жена. У них двое детей: один – мальчик, белее снега горных вершин, другая – девочка, смуглая, как цыганка.

Мистер Маллинер допил шотландское виски, пожелал всем спокойной ночи и вышел.

Все молчали, пораженные его рассказом. Потом кто-то поднялся первым и сказал: «Доброй ночи». Мы разошлись.