Текст книги "Гроза миновала"

Пэлем Гринвел Вудхауз
ГРОЗА МИНОВАЛА

Хрустящий рогалик, словно мусор, пролетел мимо Трутня, угощавшего пожилого родича, и ударился об стену. Заметив, что гость поднялся в воздух на восемнадцать дюймов, Трутень попросил его не беспокоиться.

– Знак внимания, – объяснил он. – Мне, конечно. Откуда оно летело?

– Кажется, от того столика.

Трутень посмотрел на столик, где сидели два других Трутня.

– Высокий, в очках, исключается, – сказал он. – Это Хорес Давенпорт, наш чемпион по дротикам. Если б он метил, он бы попал. Значит, Бинго Литтл. Еще сыру?

– Нет, спасибо.

– Тогда пойдем выпьем кофе?

– Да, все ж безопасней.

– Не сердись на Бинго, – сказал Трутень, когда они уселись. – До недавней поры над ним бушевала гроза. Дом его мог рухнуть. Гроза миновала, он не совсем в себе. Под грозой я разумею няню.

– У него есть дети?

– Есть, сын. Бинго женился на Рози М. Бэнкс, знаменитой писательнице, – и вот, пожалуйста! Конечно, в основном трудилась она, но ты меня понимаешь. Ребенку нужна няня. Они ее пригласили.

– А что же тут страшного?

– То, что когда-то она пестовала Бинго. Жена его, как многие писательницы, необычайно чувствительна. Когда ее фотография в газете с подписью «Рози М. Бэнкс (миссис Ричард Литтл)» приманила няню Сару, пожелавшую узнать, не тот ли это мистер Ричард, она (Рози) убедила ее (няню) выйти из затвора и положить руку на плуг.

– Твоему другу это не понравилось?

– Еще бы!

Когда Бинго вернулся со службы (сказал Трутень), он узнал печальную новость. Сару Байлс он запомнил великаншей с повадками пиратского шкипера, а потому испугался за сына.

– Царица моей души, – сказал он жене, – ну за что же это, а? Когда я служил под ее знаменами, самые кроткие дети тряслись при имени «Сара».

– Мой дорогой, – возразила Рози, – она просто прелесть. Такая трогательная!

– Что ж, дело твое, – откликнулся Бинго. – Может, выдохлась… Бывает, бывает.

Однако он заглянул к сыну, дал ему шоколадку и пожал руку, словно мягкосердечный менеджер, посылающий новичка на бой с чемпионом.

Представим, как он удивился, когда пришла няня. Она заметно сжалась, глаза ее лишились стального блеска, облик стал куда мягче, манера – сдержанней. Словом, когда она обняла его и спросила, как животик, он тоже ее обнял, сообщив, что животик – в порядке.

Жена его спелась с няней, будто обе они входили в любительский квартет. Бинго благосклонно на них глядел. Что же до Алджернона Обри, он искренне к ней привязался. День-другой царили мир и согласие.

Повторяю: день-другой. На закате третьего дня, читая в гостиной детектив, Бинго услышал, что Рози засмеялась над пасьянсом. Посмеяться он любил и осведомился, в чем дело.

– Так, вспомнила, – сказала она. – Когда мы купали Алджи, няня… ну, рассказала одну историю.

– Неприличную? – спросил Бинго. – Ты не можешь повторить?

– Нет-нет. Как ты приколол куклу к дядиным фалдам, когда он шел во французское посольство.

Бинго заморгал. Он помнил и этот эпизод, и следующий, в котором, кроме них с дядей, участвовала подошва домашней туфли. Физически боль прошла, и все же было бы лучше не ворошить прошлого.

– Ха-ха, – сумрачно сказал он. – Смотри-ка, помнит!

– У нее замечательная память, – признала жена.

Бинго вернулся к детективу, Рози положила десятку пик на валета червей. Казалось бы, все. Но приключения инспектора Кина, искавшего убийцу сэра Ролло Мергатройда, как-то утратили свою прелесть. До сих пор союз с няней вроде бы угрожал ее новому питомцу; счастливый отец и не думал, что сам он – в опасности. Детство его изобиловало прискорбными эпизодами. Неужели няня выступит в жанре «Как сейчас помню»?

Словом, он боялся, и на следующий же день опасения его оправдались. Когда он брал вторую порцию омлета жена заметила:

– Дорогой, может быть – не надо?

– Э? – сказал Бинго.

– Желудок, – объяснила жена.

Бинго удивился:

– Какой желудок? Вроде не жалуюсь. Спроси наших Трутней, все удивляются.

– А помнишь, что было на Рождество, у Вилкинсонов?

Бинго густо покраснел:

– Она тебе рассказала?

– Конечно. Она говорит, ты всегда объедался. Она говорит, ты ел, и ел, и ел. Выйдешь ненадолго – и опять…

Дня через два стало еще хуже. Вернувшись со службы, Бинго заметил, что жена немного суховата.

– Скажи, – спросила она, – ты знаешь такую Валерию Твистлтон?

– Конечно. Мартышкина сестра, выходит за Хореса Давенпорта.

– Да? – Рози стала помягче. – Вы с ней часто видитесь?

– Нет, не особенно. А что?

– Няня говорит, ты от нее не отходил. Она говорит, тогда, на Рождество, ты целовал ее под омелой. Она говорит, ты вообще всех целовал.

Бинго покачнулся.

– Она меня с кем-то спутала, – хрипло выговорил он. – Я славился своей воздержанностью. По-моему, эта няня выживает из ума. Опасно доверять ей ребенка.

– Ты предпочитаешь молодых нянь?

Кто-кто, а Бинго – не дурак.

– Нет, – отвечал он, – разумных. Разумных женщин среднего возраста. Твоей няне лет сто с лишним.

– Пятьдесят!

– Это она говорит, ты больше слушай.

– Как хочешь, я ею довольна.

– Дело твое. Только не вини меня, когда будет поздно.

– Что ты имеешь в виду?

– Не знаю, – ответил Бинго. – Что угодно.

Как ни печально, в семье и без всяких нянь назревал серьезный кризис.

Каждый месяц первого числа Бинго получал жалованье и, несмотря на пожелания жены, часто ставил его на многообещающую лошадь; а лошади эти, как известно, склонны отвлекаться от дела, чтобы поесть маргариток. Случилось это и теперь. Доверие к Сарсапарилле лишило его всех денег, мало того – прибавило десять фунтов долга.

Бинго испробовал все, даже просил аванс у издателя, но тот сурово заметил, что авансов не дает. Все шло к тому, чтобы взять денег у жены, а это означало, что упреки кончатся к вечеру их золотой свадьбы, и никак не раньше.

Пытался он использовать и состязания в клубе, но вытянул пустой номер. Все было бы хорошо, если бы нужный билетик не перехватил Пуффи Проссер. Только он сунул руку в шляпу – хвать, Пуффи! Оказалось, что тому выпал Хорес Давенпорт, абсолютный чемпион. Ну скажите, зачем такому богачу еще денег? Чистое преступление.

Как ни странно, так думал и Пуффи. Накануне состязаний тот подошел к нему, явно о чем-то размышляя. Вообще, определить нелегко, прыщи мешают, но вроде бы – размышлял.

– Привет, Бинго, – сказал Пуффи.

– Привет, Пуффи, – сказал Бинго.

– Ты смотри, – продолжал Пуффи, – как сложна жизнь. Не замечал?

Бинго согласился, что жизнь – это не фунт изюма, а Пуффи развил мысль, заметив, что все идет вкривь и вкось.

– Совершенно вкось, – сказал Пуффи. – Вот возьмем эти дротики. Сколько бы дал бедный человек за Хореса Давенпорта! А кто его вытянул? Я. Хорес выиграет я получу 33 фунта 10 шиллингов. Что мне 33 фунта? Лучше я не буду говорить, сколько получаю в год, тебе станет плохо. Где же правда? Где справедливость? Их нет. Билетик я кому-нибудь отдам. Может, тебе?

Бинго подпрыгнул, как форель в брачную пору, и Пуффи сказал, что подумает.

– А это тебя не унизит? – проверил он.

– Ничего, ничего, – ответил Бинго.

Пуффи подумал еще.

– Нет, – заключил он. – Я не могу так унижать друга. Лучше ты мне заплати. Отдам по номиналу, за пятерку.

Бинго взвыл. У него было 4 шиллинга и 6 пенсов, еле-еле перекусить. Тут ему пришла мысль.

– Подождешь часика два?

– Конечно. Я здесь буду до четверти второго.

Мысль была такая: дома лежат запонки с алмазиками, последний подарок жены. Пять фунтов дадут в любом ломбарде. Риска нет. В конце концов получит-то он 33 фунта 10 шиллингов!

До Уимблдон-Коммон далеко, но он обернулся и был в клубе к десяти минутам второго. Пуффи не ушел. В ломбарде дали 8 фунтов 10 ш

...

конец ознакомительного фрагмента