Текст книги "Юность с золотыми якорями"

Глава 4. Мы помним вас, Учителя…

«Одна Присяга, Родина – одна!

Нас так учили наши командиры»

А. Климов

На первом курсе курсантам, бодро разбегавшимся по классам и аудиториям, вначале важно было не столько понять смысл предмета, как вовремя успеть на этот предмет до звонка. Поэтому некоторые курсанты даже рисовали себе схему запутанных анфилад залов и коридоров училища, дабы не опоздать на лекцию и не получить взыскание. Все запомнилось не сразу, наверное, только к концу первого семестра. Перемещаться в перерывах между занятиями внутри «Системы» «мешали» как курсанты старших курсов на трапах и в узкостях, так и приборки, офицеры, которых необходимо было приветствовать по Уставу и т. д. Всё это задерживало, а бывало что и приносило взыскания и наряды вне очереди за несоблюдение субординации и прочих правил воинской службы. Естественно, когда бежишь вверх по узкому трапу, а навстречу тебе спускается усатый дядька с пятью лычками на рукаве и с широким главстаршинским галуном на погонах, то невольно вжимаешься всем своим не накачанным ещё телом в холодный камень переборок только с одной мыслью, не быть раздавленным авторитетом без пяти минут офицера. Впрочем, тактичность и интеллигентность курсантов старших курсов в отношении начинающих мореплавателей имела место быть почти всегда. Видимо, это уважение к младшим товарищам тоже было в традициях славного Морского корпуса. Напрашивался единственно правильный курс в аудиторию через проходные внутренние дворы училища, из которых можно было попасть куда угодно и даже на улицу (если знать проходы!).

Перечень предметов и дисциплин, имена и фамилии преподавателей – всё это далёкое прошлое, но та страсть и энтузиазм, с которым эти люди подходили к курсантам в рамках своего предмета, помнится до сих пор. Помимо фундаментальных и нужных будущему морскому офицеру-коммунисту наук были не менее актуальные и значимые СВЗ (советское военное законодательство), ТУЖК (теория устройства живучести кораблей), ТМП (тактика морской пехоты), кораблевождение, навигация, борьба за живучесть, ИВМИ (история военно-морского искусства) и многие другие. А лекции по этим предметам читали в то время замечательные люди, интересные своей историей и богатым флотским опытом. Это были не просто настоящие моряки и офицеры, а ветераны Великой Отечественной войны, Герои Советского Союза. Так, например, лекции по ИВМИ читали Герой Советского Союза капитан 1 ранга Павлов и Дважды Герой вице-адмирал Шабалин. Конечно же, воспитанные на боевых традициях Родины курсанты, открыв рот, слушали эти лекции, часто переходящие просто в рассказы и воспоминания о том, как били фашистов на морях, как отстояли в трудные годы нашу страну. Эти казавшиеся нам уже совсем старыми офицеры помогали понять ещё не сформировавшемуся до конца курсанту, как не предать, не преступить через самого себя и что значит быть верным чести офицера и Присяге. Поэтому нельзя никак понять тех морских офицеров, которые присягали трижды (на верность России, Украине и опять России), как это было недавно в Крыму. Не лучше ли просто уйти достойно и не позорить звание, ссылаясь на проблемы в семьях и невозможность купить новый автомобиль? Бог им судья! Но это неправильно, и многим бывшим морякам стыдно за этот поступок своих собратьев по оружию. Впрочем, мы несколько отвлеклись от темы, хотя отступление показательно во многих аспектах.

Вспоминаются лекции по СВЗ под руководством капитана 1 ранга Броневицкого (кстати, родного брата первого мужа Эдиты Пьехи). Всегда подтянутый, в отлично подогнанной по фигуре форме этот интеллигентный и глубоко эрудированный офицер был не только виден с последних рядов аудитории, но и слышен за пределами «Системы». Но постоянный недосып делал своё дело, и стриженые головы иногда опускались на парту, сползая по подпираемой ее руке. И тогда мощный утробный голос вещал на всю аудиторию, что плох тот курсант, который не знает СВЗ, поскольку не о чем будет ему в возможное увольнение «нашёптывать в волосатое ухо своей любимой». И много чего ещё на эту тему, касаясь конкретно каждого анабиозного персонажа. Надо отдать должное, что Броня (как называли его за глаза курсанты), в общем то был вполне лоялен к своей аудитории. Выгонял с лекций крайне редко, взысканий не выписывал, а экзамен по его предмету сдали все и даже «группа вечно дремлющих курсантов».

Такой предмет как ТМП говорил сам за себя, и практика по нему ожидалась только летом, а пока изучались приёмы наступления и обороны, виды и ТТД вооружения (не столько нашего, сколько стран НАТО) и, безусловно, исторические операции наших морских десантников. Кстати, после окончания ВВМУ им. М. В. Фрунзе можно было по желанию пойти служить морпехом. Но таких были единицы. Ну а пока все с интересом слушали лекции, правдивые истории про нашу морскую гвардию тех лет, а полковник Малышев с его атлетической фигурой и сам имел за свою жизнь не один боевой эпизод, о чем красноречиво говорили его наградные колодки.

Лекции и практика по кораблевождению проходили рядом с Компасным залом, где центром училища являлась ещё Петровская картушка морского компаса, инкрустированная из разноцветного старинного паркета. Пройдя по галерее Героев и обойдя Компасный зал по кругу, можно было попасть в коридор, где и находился класс кораблевождения и навигации. Курс читал капитан 1-го ранга Колесников, опытный и требовательный офицер-штурман, терпеливо относящийся к молодым курсантам, но педантичный и требовательный при этом. Впрочем, не зная этой науки, вообще не было смысла учиться дальше в военно-морском вузе. Вот и пыхтели, сглатывая набегающую перед обедом слюну, будущие моряки, ползая с параллельной линейкой по морским картам и лоциям, прокладывая курсы для себя в будущее.

Несомненно, одним из первостепенных предметов, помимо математики и физики, была физкультура. Кафедра ФП находилась в то время, как и классные помещения первокурсников, в так называемом Арткорпусе, где сейчас находятся спальные помещения Корпуса Петра Великого

Надо сказать, что весь учебный процесс первых курсов распределялся ещё и по потокам, т. е. некоторые дисциплины, включая и ФП, объединяли все три специальности (три факультета). Отступая несколько от темы главы, хотелось отметить, что каждый из факультетов соблюдал свои традиции, имел своих кумиров и героев в прошлом и настоящем. А контингент обучающихся в училище очень различался, как на 1-м – штурманском, так и на 2-м – гидрографическом и, естественно, несколько обособленно стоял противолодочный (минно-тральный) факультет. Старшекурсники 1-го и 2-го факультетов проявляли на первых порах уважение к незнанию первокурсниками порядка и их неумению, но было видно некое пренебрежение к молодым у старших курсов 3-го факультета. Нельзя сказать, что 3-й факультет был совсем уж непрестижен, но, видимо, будущая стезя корабельного строевого офицера и воспитание личного состава требовало от курсантов-противолодочников прежде всего стальных бицепсов и накачанной шеи. Спортивные секции училища, в особенности секции борьбы и бокса, были полностью укомплектованы 3-м факультетом; 1-му и 2-му оставались лишь волейбол и плавание. Но некая предвзятость и, порой, грубость старшекурсников 3-го факультета никоим образом не была связана с неприязнью к младшим по курсу и никак не подгонялась под уже тогда просачивающееся на «гражданку» понятие «дедовщина». Наоборот, души и сознание всех курсантов ВВМУ им. М. В. Фрунзе связывала всегда и везде невидимая ниточка братства и единства, да и не могло быть иначе у учащихся одной «Системы».

Физподготовка проходила в огромном зале, где выполнялись комплексы военно-спортивных упражнений, и где отсыпались в перерывах днём «сачки», забираясь на верхушку сложенных стопкой в углу спортивных матов. Василий Васильевич Никитин, старший преподаватель кафедры ФП, был уникальной личностью, и стоит вспомнить о нём на этих страницах. Василь Васильевич был в полном смысле этого слова спортсменом всю жизнь и оставался им даже в свои 65 лет! Грамотно проводимые им разминки и тренировки полностью исключали возможность травм и других неожиданностей. Выпускник института Лесгафта, в Зимнюю войну 1939–1940 гг. он был направлен в составе лыжного батальона на фронт, где достойно воевал и получил свою первую медаль «За отвагу» и орден Красной звезды. Про подвиги на Карельском перешейке он рассказывал крайне скупо, но то, что дружба со спортом ему помогла воевать, он подчеркивал всегда. Даже сама его поджарая, мускулистая не по годам фигура и всегда бритая наголо голова внушали уважение. Рассказывали про него много и многие, но запомнилось только то, что свой орден Ленина – высшую награду по тем временам – Василь Василич получил за то, что на себе вынес с поля боя, пройдя многие километры по снежному лесу, раненого командира и знамя полка… Случай, когда к нему, заслуженному пенсионеру, на мосту лейтенанта Шмидта пристали пятеро пьяных «бронеподростков», и он уложил их всех отнюдь не старческими апперкотами, знали в училище и курсанты и офицеры. Он всегда был рад, если к нему приходили на секцию бокса, расстраивался по-настоящему, когда курсант не мог подтянуться более 5 раз, и всегда и все упражнения на спортивных снарядах показывал лично и не единожды. Прошло много времени, и иногда сквозь воспоминания накатывает стыд за маленький обман в отношении этого замечательного человека. Дело в том, что многие курсанты не могли или не всегда умели выполнить подтягивания или подъём переворотом, а без зачёта не отпускали в отпуск, и курсант оставался в «академии», т. е. был вынужден ходить вместо отпуска на кафедру и сдавать несданное. Вот и пользовались тем, что все были в форме на одно лицо, и кто-то сдавал по несколько раз зачёты на турнике за своих товарищей. Впрочем, такие «темы» сдачи зачётов по ФП практиковались сдавать даже за пятикурсников, т. к. солидность в талии к выпуску имели многие старшекурсники и, дабы не гнуть под тяжестью перекладину турника, привлекали для этого более лёгкую весовую категорию первого курса. Правда, за возможность пойти в увольнение. Своего рода начальная стадия личного бартера тех времен.

Вот такие были люди в училище, такие были преподаватели и воспитатели, достойные своей эпохи и своей Страны.

Глава 5. «От заката до рассвета»

«Мы помним всё, учёбу и парад,

Не чувствуя, что пролетели годы.

Зарядку утром, камбузный наряд,

Аврал, патруль, лихие «самоходы»

А. Климов

Учёба – учёбой, но существовала ещё и служба, и к коей готовили курсантов постепенно и качественно. Такого понятия как «увольнение на берег» или в город после принятия Присяги почти не существовало, ибо оно просто растворялось в нарядах, караулах и прочих действах воинской службы. Главный училищный принцип, что курсант должен быть «всегда задействован, обиркован и озадачен», выполнялся строго, так что роняли скупую юношескую слезу молодые первокурсники с широких подоконников третьего этажа Арткорпуса на милые головки стройных барышень, прогуливавшихся по Большому проспекту. Ну а увольнение на ночь могли получить в то время только ленинградцы, да и то не всегда. Недаром и назывался первый курс «без вины виноватые», второй – «приказано выжить», третий – «отцы и дети», четвёртый – «приговор окончательный – обжалованию не подлежит» и пятый – «господа офицеры». Все эти названия были полностью продуманы и оправданы временем и самой «Системой».

Кроме чисто дежурной службы по подразделениям в училище существовали караулы, дежурное и пожарное отделение, училищный и гарнизонный патрули и камбузный наряд, иногда совмещаемый с доочисткой картофеля в пять часов утра для всего училища. Об этом мероприятии можно рассказывать долго и интересно; фрагмент чистки корнеплодов 70-х годов величиной с кулак нынешнего боксера-депутата А. Валуева можно привести в этом рассказе. Славная и, безусловно, воспитательная во всех отношениях процедура доочистки картофеля поднимала под утро целый взвод, который, сонно качаясь, доползал по темным коридорам до помещения на камбузе, где его ждали несколько огромных чанов с почищенной картофелечисткой картошкой и набором тупых кухонных тесаков. Рассевшись, полусонные курсачи злобно выковыривали «глазки» картофеля, постепенно всё более проникаясь ненавистью к продукции полей, как к врагам социализма. Мысли о будущих плаваниях и боевых походах становились тусклее в это время, как лампочка дежурного освещения под потолком. Но картошка была необходима для питания училищного полка моряков, и будущие адмиралы к концу первого курса доводили эту операцию до автоматизма.

Развивались у будущих офицеров и другие навыки, дающие возможность впоследствии на пенсии подрабатывать евроремонтом любой сложности. Действительно, кому сейчас придёт в голову, стоя на коленях, осколком битого стекла циклевать казенный паркет перед натиркой его мастикой?! Нас сейчас бы просто не так поняли в миру! А на деле всё это имело место, и действо и выполнялось не раз первокурсниками под неусыпным оком начальства. Последующая процедура натирки полов со щёткой на ноге оттачивала пластику движений для бальных танцев в Зале Революции. Часть учебной и жизненной программы была выложена на первом курсе и среди этих старинных дубовых половиц. Все это было частью программы, системы воспитания, выживания. Как не назовёшь, всё будет в точку. И бывало, что, едва завидев в дали бесконечного коридора заместителя начальника 2-го факультета капитана 2-го ранга Кулешова, по прозвищу «Тулип», по имени персонажа из какого-то мультика-страшилки тех времён, курсанты попросту растворялись в полумраке старинного здания, боясь попасться грозному бывшему старпому с крейсера «Киров» на глаза. Излюбленной фразой Тулипа была: «Кто тут старший?! Назначить и наказать!». Поговаривали даже, что в бытность его на легендарном крейсере ДКБФ матросы при виде устрашающей внешности старпома просто топились за бортом и стрелялись пачками в гальюнах и трюмах. Но всё это, конечно, были просто очередные курсантские байки, и, в сущности и на деле, это был вполне нормальный и справедливый военный дядька, живший и учивший служить других по нормальному принципу: «Чтобы служба раем не казалась». Но тогда, на первом курсе, грозный рык замначфака по поводу разных там непорядков и плохого несения службы вынуждал первокурсников, как камбузных «стасиков» (славные тараканы-прусаки), разбегаться веером по углам и шхерам. Впрочем, доставалось иногда от него по справедливости даже 5-му курсу капитана 3-го ранга Лякина.

И все они: преподаватели, курсовые офицеры, мичманы и старшины со старших курсов, конечно же, понимали тех, кого воспитывали, учили, кого готовили вседневно к защите Родины. И через многие десятки лет мы с благодарностью вспоминаем их труд и терпение в нелёгком воспитании тех, кому ещё только предстояло стать моряками. От них мы научились понимать, что значит честь и верность Присяге до конца. Спасибо им за это!

Долгое и принудительно-нудное изучение Уставов в свободное от учёбы и нарядов, а значит, просто в личное время, не было занимательным. Все эти казённые издания были пронизаны лишь одной темой: «Служи по Уставу – завоюешь честь и славу!», хотя уже давно этот афоризм был несколько изменён и звучал отлично от оригинала, но по соображениям этики не может быть здесь озвучен. Так или иначе, но всё выученное закреплялось на практике в карауле, патруле и других нарядах. Процесс подготовки с долбёжкой уставов не стоит описывать, т. к. это никоим образом не прибавит улыбки и оптимизма будущим гардемаринам, как и сам развод караула на парадном плацу училища. Но некоторые моменты этого вида суточного наряда помнят все, кто здесь учился. Так, например, заступление на Пост № 1 у знамени прославленного военно-учебного заведения нес в себе не только дикую ответственность, но и безусловно, гордость и почёт за то доверие, которое было тебе оказано. На Пост № 1 ставились только самые достойные, проверенные и стойкие в полном смысле этого слова курсанты. Стоять два часа, не сходя с места у Боевого Знамени училища, на виду у всех, словно кремлёвские бойцы у мавзолея Ленина, очень не просто. Где оно теперь, это прославленное в боях и походах, с прикреплёнными к нему орденами Ленина, Боевого Красного Знамени и Ушакова 1-й степени гордость и наследие родного училища?! Не видел я его на привычном месте пару лет тому назад… Грустно.

А вспомнить ночные тревоги и авралы?! Получение оружия, противогазов в оружейке и построение на гаражном дворе училища, естественно, в ночное время с вещмешками, иногда вместо аттестата набитыми просто подушками (что при обнаружении командирами грозило, как минимум, «губой»), проводились довольно регулярно. Впрочем, частые проверки боевой готовности были нормой Вооруженных сил страны и не удивляли заокеанских «друзей» из НАТО. И ещё и потому, что это первый по статусу в стране ввмуз готовил не только классных спецов для ВМФ, но в первую очередь командиров. Осознание этого вдалбливалось в молодые курсантские головы старшинами (такими как В. Котов, В. Нагорный, Ю. Бирюков) и командирами рот (Лякин и В. И. Свирин). А на парадном плацу ораторское искусство начальника училища вице-адмирала В. В. Платонова пробуждало в нас единый порыв в штыковой атаке опрокинуть разом в океан всю гидру империализма! Однако, весь пыл и энтузиазм в полной мере проявился на параде, посвящённом 60-летию Великой Октябрьской социалистической революции, на Дворцовой 7 ноября 1977 года. Это было почётно, торжественно, грандиозно и просто здорово! Такое, как и парады на Красной площади в Москве, не забудутся никогда.

Первый курс был славен ещё и другими видами нарядов, такими, как пожарные и дежурные отделения. Чтобы обеспечить пожарную безопасность училища, с его узкими трапами и анфиладой коридоров и залов, с множеством потаённых уголков, надо было делать постоянные обходы, выковыривая «бычки» из пожарных гидрантов на стенах и проверяя мусорные баки. Те, кто ходил во время таких дежурств по полутёмным этажам «Системы», должен помнить всю романтику и таинственность старого здания, с его ночными шорохами, скрипами тяжёлых дубовых дверей и половиц под невидимыми глазу шагами его давно ушедших в небытие обитателей. А ещё вспомнится, как в Компасном Зале специально выставлялись дежурные с младших курсов на всю ночь из-за того, что в знак или некоего протеста «Системе» или в дань памяти страницам романов Колбасьева про Кадетский корпус, тяжеленные бюсты великих мореплавателей, стоявшие по кругу, поворачивались спиной к инкрустированной по центру старинной картушке морского компаса. Всё это происходило настолько необычным и даже волшебным образом, что никто и никогда так и не смог поймать виновных. И кудрявые с завитушками затылки в бронзовых париках, бывало, игнорировали ранним училищным утром всех, от курсанта до адмирала. Естественно, что разворачивать увековеченных в бронзе флотоводцев приходилось или пожарному или дежурному отделению. Но это было ничто по сравнению с последующей длительной и тщательной помывкой близлежащего гальюна! Говорили, что эта «забава» была рождена в прошлые века, что так шутили гардемарины до великого завоевания Октября. Говорили, что нынешние курсанты старших курсов так выражали свой протест из-за задержанных отпусков и увольнений. Поговаривали даже, что это вытворяют училищные духи и т. д. Но всё это не имело подтверждения, а россказни о духах и призраках были и вовсе чужды настоящим комсомольцам и кандидатам в члены КПСС. Мистика, гипноз?! Так или иначе, но это уже просто история, а может и вымысел, как и видение седого старика в адмиральских эполетах в картинной галерее и Зале Революции лунной петербургской ночью.

Особая роль в познании всех тягот и лишений военной службы приходилась на небезызвестный и овеянный отнюдь не романтическими воспоминаниями камбузный наряд. Уже сама подготовка к этому ответственному и, безусловно, необходимому в воспитании будущего офицера виду наряда была сродни подготовке к боевому походу против Антанты. Заступая на сутки и обслуживая всё училище на завтрак, обед и ужин, нужно было не только всё успеть расставить, разнести, но и вовремя собрать, отмыть и опять расставить по столам и полкам. Скользя по жирной кафельной плитке «прогарами» (или «г…ми), как на скейте, камбузники молнией пролетали с бачками и хлебными лотками из конца в конец огромного обеденного зала, уворачиваясь при этом от кипящих котлов и огромных, величиной с боевую рубку «Авроры», электроплит. К концу дня одетый в белоснежную робу курсант уже никак и ничем не мог напомнить своим близким о своём будущем предназначении. Разводы от томатной пасты и сажа на манжетах были заметны издалека, как раны, полученные в боях при Цусиме или Порт-Артуре. Впрочем, это не мешало ни общению друг с другом, ни процессу постоянного пережёвывания какого-нибудь очередного камбузного дефицита. Из камбузного наряда ещё и выделялся на каждую роту так называемый вестовой. Этот вид флотской повинности существовал вплоть до 4 курса. Четвертый и пятый курс уже обслуживался официантками, ибо на старших курсах уже должно было прочувствоваться особое звание – «господа офицеры». Так вот этот вестовой был личностью всеми гонимой и забитой. Эта «жертва» должна была не только всё успеть приготовить на столах своей роты, но и долго, умело и отважно биться головой в железную неприступную дверь хлеборезки, чтобы без обмана получить на всю роту сахар и масло. И уже после этого, расставив всё на столах согласно регламенту, ловко маневрировать пудовой хромой телегой с нагруженными на неё бачками с кашей, уворачиваясь от других таких же товарищей по несчастью. Хорошо еще, если была возможность проверить сияющую чистоту сотни ложек и вилок!

Но всё когда-то заканчивается и не совсем печально. Заканчивается и эта бешеная гонка по камбузным палубам и столовым залам, мытьё, протирка, выдача добавок и недостающих порций. И вот ты снова вместе с друзьями в уютной тишине засыпающей за окном 12-й линии жаришь с огромным шматом белого жира на гигантской сковороде самую лучшую и самую вкусную в этом мире картошку. И уже идут тихие полуночные разговоры не только про будущую службу, но и про длинноногую стройную Любовь из близлежащей Академии художеств и о родителях, порой забываемых в суете курсантского бытия.

Особой же темой в этом повествовании можно выделить «балладу о патруле». Существовало в то время, впрочем, как и сейчас, два вида патруля – училищный и гарнизонный. Училищному патрулю вменялось в обязанности контролирование территорий, прилегающих непосредственно к «Системе», в то время как гарнизонный патруль охватывал весь город по многочисленным маршрутам. Но сначала про патруль училищный, который назначался из своих же курсантов и со своими начальниками патруля. Эти ребята не жаждали славы и «крови» задержанных и возвратившихся в училище с отметкой в увольнительном билете о нарушении и были вполне лояльны к опаздывающим с очередного свидания курсантам. Другое дело, патруль гарнизонный, в который готовились долго и тщательно, одалживая у друзей уставные брюки, бескозырку размером с грузинскую кепку и неприталеный бушлат. Кроме того, ещё офицерские «микропоры»-ботинки на хорошей и добротной резиновой подошве при заступлении в гарнизонный патруль заменялись уставными «хромачами», не совсем комфортными в холодное время из-за своей тонкой кожаной подошвы.

После прибытия на гарнизонную «губу» (гауптвахту, расположенную по известному всем военнослужащим ЛенВО адресу: Садовая улица, дом 3), на внутреннем плацу происходил развод патруля. Разбегаясь по множеству маршрутов гигантского мегаполиса с болтающимся на белом ремне штык-ножом, патрули имели неограниченную власть над военнослужащими всех родов войск, находящихся за пределами своих частей. Начальниками патруля были, как правило, офицеры военных академий, которые по-разному относились к своим должностным обязанностям, но попадались и офицеры с гарнизонной гауптвахты. Последние, например, посинев в своей тонкой шинели от пронизывающего балтийского ветра, педантично и тупо вышагивали вместе краснолицыми патрульными-курсачами по ноябрьскому Невскому и, проверяя всех военнослужащих подряд, каждый час отзваниваясь о своем местонахождении дежурному по гарнизону. Попадая в такое трио, патрульные были просто обречены попасть в медсанчасть училища. Впрочем, это тоже была служба, и она тоже воспитывала, учила дипломатии и диалогу и была необходима во все времена. Бывали, правда, попадания и в «золотую середину», когда старший патруля был приезжим офицером, учащимся в академии или временно прикомандированный к ЛенВО. Никогда и ничто человеческое было не чуждо людям в погонах, но при всём этом, Устав ГиКС не нарушался, и чтили его свято. Так или иначе, но выпадали счастливые часы, когда можно было и передохнуть, смотавшись домой или к наивной любимой на такси за 1р. 50 коп. по счётчику от центра до Купчино, например. В остальном же практика патрулирования была немудрёной и зачастую сводилась к поддержанию порядка. Но в те времена порядок-то как раз был, но вот особой дисциплины после возлиянии пинты спиртного, как и понятия узаконенного веселья, в те годы просто не существовало. Поэтому люди, носившие форму, зачастую не всегда могли правильно рассчитать то количество розового портвейна, которое захлёстывало их выше ватерлинии. Старое морское понятие «если лежишь пьяный в увольнении на земле, но головой в направлении своего корабля – достоин прощения» как-то не вязалось с моралью и другими принципами «демократического централизма». Такие «морские волки» и квадратного телосложения армейские краснолицые майоры становились вожделенной мишенью старшего (начальника) патруля, и дело могло дойти просто до задержания с последующим арестом на 3 суток…

У курсантов ВВМУ им. М. В. Фрунзе всегда, слава богу, было «хорошо» и «отлично» с ориентированием не только на морских просторах, но и в жилых кварталах Ленинграда. Знание в центральных районах города проходных дворов и парадных с выходом на параллельные улицы в полной мере позволяли комфортно и своевременно добираться до родной «альма-матер», ловко избегая патрулей на центральных авеню. Случаи задержания курсантов были крайне редки. Главное, если уже убегаешь по какой-либо причине от патруля, так это быстро снять «светоотражающий» белый ремень и не оглядываться назад. Случайные прохожие во всех случаях всегда были на стороне убегавшего из-за солидарности в душе с прославленным училищем, находящимся на не менее прославленном Васильевском острове. Известное в то время пособие «Знай и люби свой город» попросту исчезало из питерских книжных магазинов после нового набора на первый курс ленинградских военных училищ, выдержав за десятилетия не один тираж. Можно с уверенностью сказать, что «Лениздат» просто обязан был своему процветанию ленинградским курсантам! Но приказ старшего патруля «задержать» нарушителя или покачивавшуюся в сумраке петербургской осени (конечно же от ветра!) фигуру в шинели будь то чёрного или иного цвета, выполнялось чётко и «грамотно». Бежали за нарушителем «быстро», но нетрезвый или иной военнослужащий почему-то всегда бежал быстрее. Создавалось впечатление, что все убегавшие состояли в спортротах олимпийского резерва по лёгкой атлетике, и куда там «фрунзачам»-мореходам до них. Флотская солидарность и здесь была жизненна и обоснована воспитанием, верностью флагу и традициями. Хотя, на самом деле всё было гораздо прозаичнее. Гарнизонный патруль, состоящий из курсантов общевойсковых училищ, с превеликим удовольствием зарабатывал себе бонусы, отлавливая парней в чёрных шинелях, а патрули из курсантов ввмузов платили им той же монетой. Все эти видимые, но глупые и абсурдные по молодости амбиции в плане престижности и касты военно-учебного заведения совсем не красили и не оправдывали действий ни тех, ни других. Впрочем, становясь взрослее с каждым курсом, эти детские «принципы» растворялись в становлении общего офицерского долга и чести, и не важно, по суше или по морю предстояло пролечь путям этих ребят, учились ли они в ВВМУ им. М. В. Фрунзе или, допустим, в училище ВОСО.

Поэтому, спустя многие годы, мы все с ностальгической улыбкой вспоминаем эти патрули, «стометровки» и другие нелепые и порой обидные поступки по отношению друг к другу, связанным единой Присягой и общей целью служить и защищать Отчизну.