Текст книги "Как Пётр Первый усмирил Европу и Украину, или Швед под Полтавой"

В то же время царь Петр еще 10 сентября узнал от шпионов («шпиков») о приближении крупного шведского отряда с обозом и решил его уничтожить (хотя замысел напасть на корпус Левенгаупта появился еще на военном совете в Мстиславле 1 сентября 1708 года[123]123
  Артамонов В. А. Указ. соч. С. 33–34.


[Закрыть]). На военном совете русского командования, состоявшемся 13–14 сентября 1708 года в деревне Соболево в 35 км к югу от Смоленска, было запланировано провести для этого специальную операцию. Поскольку информация о численности шведов оказалась неточной – по показаниям перебежчиков царю передали, что противник насчитывает около 8 тыс. человек[124]124
  Тарле Е. В. Указ. соч. С. 249.


[Закрыть], то для данной операции был сформирован сравнительно небольшой корпус, или так называемый «летучий корволант» (фр. «corpus volant», «летучий корпус», названный так из-за своей повышенной подвижности, поскольку солдаты пехотных частей, включенных в корпус, а также артиллеристы передвигались верхом на лошадях, как и драгуны; в армии Петра I первый опыт создания основы для такого объединения имел место летом-осенью 1707 года, когда подполковник Преображенского полка Марк Кирхен получил приказ царя отправить некоторые подразделения в Польшу конным порядком[125]125
  Молтусов В. А. Указ. соч. С. 103.


[Закрыть] (Mark Kirchen, по свидетельству Мартина Нейгебауэра, за какую-то провинность царь Петр однажды лично избил его и плюнул в лицо. – П. Б.)).

В состав корпуса вошли 10 батальонов пехоты (по 3 батальона Лейб-гвардии Преображенского и Семеновского полков (1556 и 1664 чел.), 3 батальона Ингерманландского и один батальон Астраханского полков (1610 и 319 чел.) – 5149 солдат и офицеров, а также гренадерские роты Преображенского, Ингерманландского, Нижегородского и Ростовского полков и Лейб-регимента – около 500–600 военнослужащих) – 5700 солдат и офицеров, 9 драгунских полков (Владимирский, Вятский, Невский, Нижегородский, Ростовский, Сибирский, Смоленский, Тверской, Троицкий полки) и 3 отдельных эскадрона Лейб-регимента князя Меншикова – 7792 солдата и офицера, а также 900–1300 казаков, всего около 14,5 тыс. человек, при 19 трехфунтовых и 11 двухфунтовых полковых орудиях[126]126
  В кн.: Артамонов В. А. Указ. соч. С. 45, 82; Беспалов А. В. Указ. соч. С. 68, 69, 78.


[Закрыть].

По поводу численности «корволанта» генерал Левенгаупт отмечает, что в десяти батальонах четырех указанных выше элитных русских полков насчитывалось не менее 9 тыс. солдат и офицеров, что вместе с драгунами и казаками позволяет оценить общую численность «корволанта» в размере не менее 17–18 тыс. человек. В связи с этим интересна информация В. Артамонова, что, согласно показаниям русских пленных, взятых шведами под Лесной, в ходе непрерывной погони за корпусом Левенгаупта очень много лошадей пало или вышло из строя, в частности, в Преображенском полку таких было 278 голов[127]127
  В кн.: Артамонов В. А. Указ. соч. С. 51.


[Закрыть]. Поэтому, даже учитывая наличие запасных лошадей, численность «корволанта» должна была уменьшиться из-за оставшихся пешими и отставших солдат и офицеров. Вместе с тем русское командование изначально предполагало усилить «корволант» кавалерийским отрядом генерала Бауэра из 8 драгунских полков (около 5000 солдат и офицеров и 1200 казаков), располагавшимся в районе Кричева, а также пехотной дивизией генерала Николаса Вердена из 8 пехотных полков (около 7300 солдат и офицеров Каргопольского, Киевского, Копорского, Нарвского, Новгородского, Пермского, Устюжского и Ямбургского полков), сосредоточенных под Моготово, к югу от Смоленска[128]128
  Беспалов А. В. Указ. соч. С. 68, 69; Тарле Е. В. Указ. соч. С. 204, 251.


[Закрыть]. Учитывая соединение «корволанта» с отрядом генерала Бауэра, большинство современных событиям периодических изданий в Европе определяли численность шведов под Лесной в количестве 14 тыс. солдат и офицеров, а русских – 24 тыс.[129]129
  В кн.: Артамонов В. А. Указ. соч. С. 87.


[Закрыть], что является, вероятно, наиболее достоверной оценкой.

Установление местонахождения шведского корпуса производилось генералом Бауэром, который с 11 сентября активно высылал для этого крупные поисковые отряды из драгун и казаков. При этом Бауэр полагал, что король Карл двинется навстречу Левенгаупту, поэтому предлагал царю немедленно придать его кавалерийскому корпусу несколько пехотных полков, с которыми он всеми силами нападет на корпус Левенгаупта, уничтожит его обоз и угонит стада скота, лишив тем самым главную армию шведов возможности продолжать продвижение к Смоленску[130]130
  Артамонов В. А. Указ. соч. С. 35–36.


[Закрыть]. Однако царь оставил главные силы пехоты под командованием фельдмаршала Шереметева, приказав ему 15 сентября двигаться вслед за шведской армией в направлении Кричева.

Левенгаупт, выполняя приказ короля двигаться на Пропойск (Славгород), 21–22 сентября переправился по понтонному мосту на восточный берег Днепра у Шклова, причем предварительно якобы подослал прямо в русский «корволант» в качестве проводника своего агента, который дезинформировал противника о времени и месте шведской переправы[131]131
  Беспалов А. В. Указ. соч. С. 70.


[Закрыть]. Поэтому «корволант» двинулся к Орше (до этого уже сожженной русскими) и начал переправляться через Днепр, оказавшись на 30 км севернее шведов. Только показания местных жителей – мелкого дворянина (шляхтича) по фамилии Петрокович, который видел переправу шведов и стал новым проводником для «корволанта», позволили русскому командованию определить приблизительное местонахождение и направление движения шведского корпуса и организовать преследование. Вся эта ситуация известна только по русским источникам – из так называемой «Гистории Свейской войны», крайне тенденциозного официального труда, готовившегося уже после окончания войны под редакцией самого царя с целью прославления воинского искусства Петра I и силы русского оружия[132]132
  Гистория Свейской войны (Поденная записка Петра Великого). Выпуск 1. С. 286.


[Закрыть]. Соответственно, совершенно невозможно ответить на вопросы, каким образом генералу Левенгаупту и его офицерам в условиях спешного продвижения по совершенно незнакомой местности удалось найти человека, который согласился выполнить самоубийственное задание, поскольку его обман все равно должен был раскрыться, а наказанием за это была смерть – шведского «агента» повесили по приказу царя. Согласно В. Артамонову, в некоторых случаях агентам приходилось вести разведывательную деятельность из страха за судьбу родных и близких, взятых в заложники, но в большинстве случаев шпионами с обеих сторон выступали местные коммерсанты из еврейских общин и местечек, которые имели обширные связи и хорошо знали местность, причем они передавали как достоверные данные, так и неверные и прямо дезинформирующие сведения[133]133
  Артамонов В. А. Указ. соч. С. 29–30, 48–49.


[Закрыть]. Например, Левенгаупт говорит в своих воспоминаниях, что 20 сентября к нему прибыл еврей, который добровольно сознался, что ведет разведку по заданию самого царя Петра и Меншикова, причем сообщил, что русские концентрируют свои силы в Чаусах, Горках и Романове, в непосредственной близости от Шклова.

Поэтому нам представляется более вероятным, что за агента шведов был принят ни в чем не виновный местный еврей-коммерсант, взятый просто для того, чтобы показывать дорогу, а ложная информация о движении шведского корпуса поступила от перебежчиков или пленных (как указывает В. Артамонов, в ходе преследования шведского корпуса под Шкловом, Копысью и Белицами русскими были взяты в плен 32 человека из его состава[134]134
  В кн.: Артамонов В. А. Указ. соч. С. 55.


[Закрыть]). Та же «Гистория Свейской войны» говорит о «языках» из корпуса Левенгаупта, которые допрашивались царем в селе Григорково[135]135
  В кн.: Гистория Свейской войны (Поденная записка Петра Великого). Выпуск 1. С. 286.


[Закрыть]. Перебежчики и пленные добросовестно рассказывали то, что им было известно или представлялось известным, но в большинстве случаев они были плохо информированы о планах своего командования, которые часто менялись вместе с изменениями оперативной ситуации. Хотя именно в расчете на такой случай Левенгаупт мог еще и сознательно распространять среди солдат ложные слухи о направлении движения корпуса. Выявив недостоверность полученных сведений (благодаря сообщению Петроковича), крайне подозрительный и склонный к шпиономании царь Петр немедленно решил, что в его корволанте находится подосланный шведами агент, тем более что он сам широко использовал при ведении войны агентурный метод. Следуя требованиям царя найти агента, в качестве такового, видимо, решили представить еврея-проводника, что было обычной практикой как для русских, так и для шведов, поскольку это позволяло получать с евреев деньги в качестве возмещения вреда, принесенного «шпионской» деятельностью. Например, евреи из города Вильно во время пребывания там царя Петра с 28 января по 3 февраля 1708 года «обещались … посылать от себя шпигов и в том … дали письмо» осведомлять русское командование о передвижениях шведов, но после солгали, в связи с чем на «виленских жидов» был наложен крупный денежный штраф. Шведский лейтенант Вейе указывает, что в литовском городе Оникшки были арестованы три еврея, которые шпионили против шведов и которые за такое «баловство» были оштрафованы на тысячу рейхсталеров.

Впоследствии данная ситуация получила свое развитие, утвердив царя Петра в мысли подослать реального, а не мнимого агента под видом перебежчика в шведский лагерь под Полтавой для того, чтобы спровоцировать Карла XII атаковать русскую армию.

По русским источникам следует («Книга Марсова или Воинских дел…»), что в первых стычках с арьергардами шведов были взяты пленные, которые показали реальную численность корпуса Левенгаупта, хотя до этого разведка царя определила его состав в размере 8–10 тыс. человек[136]136
  В кн.: Бескровный Л. Г. Хрестоматия по русской военной истории. С. 135.


[Закрыть]. Поэтому Петр немедленно распорядился выдвинуть на направление преследования резервы: кавалерийский корпус генерала Бауэра получил приказ идти на Пропойск для соединения с главными силами «корволанта», оставив отряд бригадира Фастмана для блокирования переправ через реку Сож, а пехотная дивизия генерала Вердена – в направлении на Чаусы.

С другой стороны, перейдя через Днепр, корпус Левенгаупта стал по-прежнему медленно продвигаться в направлении к Пропойску, причем, 23 сентября Левенгаупт опять задержал войска на месте, чтобы собрать отставшие части и обоз. По информации В. Артамонова, проводник, взятый шведами в Шклове, обманул их и дважды заставил переходить через реку Реста, хотя настоящая дорога на Пропойск шла вдоль правого берега, нигде не пересекая Ресту[137]137
  В кн.: Артамонов В. А. Указ. соч. С. 54–55.


[Закрыть]. Все эти задержки крайне облегчали русскому командованию ведение разведки и преследование шведов.

С 23 сентября мелкие русские кавалерийские партии начали тревожить шведов, а 25 сентября царское командование окончательно убедилось, что перед ними действительно корпус Левенгаупта. Соответственно 27 сентября русский авангард – 20 эскадронов драгун и казаки, всего около 4 тыс. человек, серьезно атаковал арьергард шведов у деревни Долгий Мох (Долгие Мхи) при второй переправе через реку Реста. Подойдя к реке в районе указанной деревни около 8–9 часов утра, Левенгаупт приказал Стакельбергу обеспечить переправу корпуса силами арьергардного отряда с двумя пушками, затем отойти за Ресту и разрушить за собой мост (мельничную дамбу) через реку и прилегающую болотистую пойму, после чего препятствовать наведению мостов и переправе противника[138]138
  В кн.: Бескровный Л. Г. Хрестоматия по русской военной истории. С. 136.


[Закрыть]. Царскому авангарду пришлось выдвигать свою артиллерию – пять полковых двухфунтовых пушек[139]139
  В кн.: Гистория Свейской войны (Поденная записка Петра Великого). Выпуск 1. С. 287.


[Закрыть] – и под ее прикрытием с 12 до 16 часов дня предпринимать попытки пересечь реку по топкому и мелководному месту ниже дамбы по течению, что сделать русским так и не удалось. Только когда шведы отступили, русские частично восстановили мост, перевели по нему авангард, и преследование продолжилось. Шведский арьергард в составе двух батальонов Хельсингского пехотного полка и Аболандского пехотного батальона вновь вынужден был остановиться и ружейным огнем до ночи отбивать нападения противника. В то же время главные силы шведского корпуса подошли к деревне Лесная, в 12 км к северу от Пропойска, а русский «корволант» перешел Ресту по двум наведенным мостам и полностью сосредоточился в районе деревни Долгий Мох.

В. Артамонов справедливо замечает, что Левенгаупт имел возможность выиграть время, пожертвовав частью арьергарда, для чего оставить на позициях под деревней Долгий Мох два драгунских полка с артиллерией, которые могли бы надолго задержать переправу русских, а потом бросить пушки и попытаться уйти налегке вдогонку за главными силами[140]140
  Артамонов В. А. Указ. соч. С. 61.


[Закрыть]. Именно так действовало бы русское командование, привыкшее не считаться с потерями, но генерал Левенгаупт стремился спасти всех своих людей, и тем более он не рассчитывал решить поставленную Главным командованием задачу за счет жизни своих подчиненных. Напротив, в сложившейся ситуации генерал выбрал не самый выгодный, но безукоризненный с точки зрения офицерской чести вариант лично дать бой противнику.

В связи со все возрастающей угрозой мощной вражеской атаки на марше, Левенгаупт, прислушавшись к совету генерал-квартирмейстера лейтенанта Юхана (Иоганна) Браска (Johan Brask), решил остановить войска и дать преследователям бой на позициях под Лесной, предварительно отправив к Пропойску две трети обоза (около 5 тыс. телег) в сопровождении 5–5,5 тыс. солдат и офицеров. В качестве опорного пункта, усиливавшего оборону позиции, шведами был сооружен вагенбург из повозок и фургонов, опоясавший деревню Лесная и примыкавший флангами к протекавшей в тылу позиции речке Леснянке.

Как отмечает В. Артамонов, из-за усталости людей и лошадей Левенгаупт вынужден был отвергнуть предложение подполковника Уппландского пехотного полка Юхана Ментцера (Johan Mentzer) не задерживаться у Лесной, но продолжить движение к Пропойску в ночь с 27 на 28 сентября, чтобы оторваться от преследования противника[141]141
  Артамонов В. А. Указ. соч. С. 80.


[Закрыть]. В результате, отказавшись ранее давать бой в хороших или хотя бы сносных условиях, Левенгаупту пришлось вести битву в невыгодной обстановке на стесненной местности у Лесной. При этом он пренебрег возможностью усилить свою позицию полевыми укреплениями и инженерными сооружениями, ограничившись вагенбургом из обозных повозок, который шведы, по существу, так и не использовали в бою, за исключением укрытия там раненых и нестроевого состава.

С рассветом 28 сентября первым к Пропойску был отправлен отряд из 200 человек под командованием майора Хельсингского полка Арендта Герттена (Arendt Johan Gertten, погиб в Полтавской битве в звании подполковника в группе генерала Рооса), чтобы расчистить завалы и засеки, сделанные русским отрядом генерала Инфланта еще в июле и августе месяце, а за ним около 4 часов утра двинулся обоз. Причем каждому из офицеров было приказано вдвое сократить свой транспорт, а лишние повозки и фургоны уничтожить. Вначале с обозом были отправлены всего 300 пехотинцев и 400 драгун – Нюландский пехотный батальон подполковника Ханса Лейона (Hans Georg Leijon) и Эзельский драгунский эскадрон под командованием майора Маттиаса Гигинга (Matthias Giging), но командир этого отряда подполковник Карл Мейерфельт (Carl Fredrik Meijerfelt, в походе командовал отдельным Эстерботтенским пехотным батальоном, погиб под Полтавой в группе генерала Рооса) ошибочно сообщил о наличии крупных сил противника под Пропойском (Мейерфельт столкнулся с одним из рассеянных по округе отрядов казаков и калмыков), поэтому Левенгаупт до 8 часов утра успел дополнительно отправить к обозу Бьернеборгский пехотный полк и два кавалерийских полка – Аболандский рейтарский и Лифляндский драгунский полк Шрейтерфельта, а также Лифляндский и Карельский драгунские эскадроны (по информации Роберта Петре, с ними была отправлена и часть артиллерии). В связи с данным решением Левенгаупта, который объяснил его своими опасениями по поводу удара с тыла, для защиты обоза оказалось сосредоточено явно избыточное количество сил – 1,3 тыс. солдат и офицеров пехоты, свыше 2 тыс. кавалерии и около 1,5–2 тыс. военнослужащих, производивших разбор завалов, а также изначально выделенных различными частями для службы в охране обоза и возничими (с самого начала похода каждый полк должен был удерживать в обозе около 200 своих военнослужащих). В итоге, к 8–9 часам 28 сентября 1708 года у деревни Лесная оставалось немногим более половины сил шведского корпуса: 4 кавалерийских полка, 5 пехотных полков (10 батальонов) и 4 отдельных батальона – всего около 7,5–8 тыс. солдат и офицеров, учитывая около 1 тыс. военнослужащих в обозе. Как показали дальнейшие события, произведенное Левенгауптом разделение сил шведского корпуса оказало решающее влияние на развитие оперативно-тактической ситуации. С объективной стороны, командующий шведским корпусом действительно не знал местности, не имел легкой кавалерии для производства разведки (при корпусе было всего 50 валашских всадников под началом ротмистра Кристофера Буды (Krzysztof Buda)), не был осведомлен ни о планах, ни о местонахождении главных сил противника, поэтому имел все основания опасаться концентрических ударов с разных сторон. Однако тогда неясно, зачем Левенгаупт все-таки отправил часть обоза к Пропойску, причем усилив его охрану, если он все-таки решил встретить русских в районе Лесной.

По оценке В. Артамонова, скорость движения «корволанта» не превышала 5–6 км в час[142]142
  Артамонов В. А. Указ. соч. С. 89.


[Закрыть], следовательно, не только не превосходила, но уступала скорости движения корпуса Левенгаупта, так что шведы, отступив из-под Лесной и разрушив мост через Леснянку, на берегу которой следовало оставить небольшой арьергард, чтобы задержать русских, имели реальную возможность достичь Пропойска. В Пропойске им, вероятнее всего, в любом случае пришлось бы вступить в сражение с «корволантом», но уже в гораздо более выгодных тактических условиях, имея возможность сосредоточить и развернуть все силы и артиллерию. Таким образом, оперативное решение Левенгаупта остановить корпус для боя под Лесной обоснованно считать неудачным, хотя оно вполне объяснимо, исходя из того объема информации, которым он располагал, оказавшись в крайне сложной ситуации. Другой вопрос, что Левенгаупт даже это свое решение реализовывал нерешительно и половинчато, разделив силы и не произведя практически никакой подготовки к предстоящей битве.

Узнав от конных разъездов, что главные силы шведского корпуса остановились вблизи Лесной, царь двинул туда «корволант» через деревню Лопатичи. Русские выступили из деревни Долгий Мох около 7 часов утра и, пройдя Лопатичи, приближались двумя конными колоннами по разным маршрутам, чтобы ускорить продвижение. В правой колонне, которой командовал сам царь, было 7 пехотных батальонов (сюда вошли оба полка Лейб-гвардии и батальон Астраханского полка) и 3 драгунских полка; левая колонна, во главе с князем Меншиковым, состояла из 3 пехотных батальонов (Ингерманландский полк и батальон Астраханского полка), 3 эскадронов Лейб-регимента и 6 драгунских полков[143]143
  Беспалов А. В. Указ. соч. С. 72, 73.


[Закрыть]. Как видно, по обыкновению Петр I оставил под своим командованием большую часть пехоты, передав основные силы кавалерии Меншикову. При этом, учитывая примерно равную скорость движения обеих колонн «корволанта», правой колонне русских требовалось пройти до Лесной большее расстояние, чем левой, то есть, конница Меншикова не только должна была раньше встретиться с противником, но и какое-то время вести бой почти без поддержки пехоты. Таким образом, царь повторил ошибку противника, только сделал это «невынужденно», по собственной оплошности, стремясь не упустить шведский корпус, чем предоставил шведам важное тактическое преимущество в начале битвы.

По версии советской и российской историографии, шведский военачальник задумал компенсировать вероятное превосходство русских в силах и средствах за счет умелого использования условий местности и выдвинул 6 пехотных батальонов и 6 орудий на опушку узкого перелеска, через который проходила дорога из Лопатичей к Лесной и далее на Пропойск. Пространство за перелеском – там, где расположились шведы, – было ограничено болотистыми лесами и речкой Леснянкой, поэтому русские не могли развернуть здесь крупные силы. Кроме того, пересеченный рельеф и болотистая почва затрудняли использование кавалерии.

Вместе с тем, поскольку шведы остановились у Лесной вечером 27 сентября на ночевку, то, по свидетельству лейтенанта Фредрика Вейе и прапорщика Роберта Петре, все расположение шведских частей в действительности было хаотичным и непродуманным (полки стояли там и сям, как позволяли возможности), вследствие чего они встретили русских совершенно неподготовленными к битве, а первыми в бой вступили те подразделения, которые оказались ближе всего к противнику. Как указывает прапорщик Петре, это была финская пехота из арьергарда – два батальона Хельсингского полка (швед. Hölsinglands Regemente) и Аболандский батальон (швед. Abolands lantmilisbataljonen), которые прибыли к Лесной около полуночи 27 сентября и заночевали в лесу под открытым небом, даже не расставив палатки. Таким образом, эти три батальона в количестве около 1,5–1,6 тыс. солдат и офицеров встали лагерем в том самом небольшом перелеске, что отделял поляну за перелеском от поля перед деревней Лесной. Остальные силы пехоты и кавалерии шведов вместе с артиллерией были рассредоточены вблизи деревни и на поле перед ней. Фактически шведские войска находились в том порядке, в котором расположились на ночевку вдоль дороги, подходившей к Лесной.

Тем не менее, расчет Левенгаупта, если он имел место, частично оправдался, поскольку, когда левая колонна русских около 9.30–10.00 начала выходить из леса на поле к перелеску и попыталась развернуться в боевой порядок, сделать это русским не удалось. В авангарде колонны Меншикова двигался Невский драгунский полк полковника Колина Кэмпбелла (Kolin Kampbell), который спешил драгун и построил их в линейный боевой порядок, чтобы прикрыть выход из леса («дебуширование», фр. «déboucher», выступление войск из какой-либо теснины – моста, леса, деревни и т. п., на более широкое место) и развертывание остальных сил колонны. В первую линию драгун была выдвинута полковая артиллерия.

В свою очередь шведский арьергард, командовать которым был назначен старший офицер Уппландского пехотного полка подполковник Юхан Ментцер (накануне он командовал авангардом, поэтому 28 сентября была его очередь командовать арьергардом), быстро построился в боевой порядок, после чего шведская пехота около 11 часов решительно атаковала и потеснила спешенных драгун Невского и три батальона Ингерманландского полков (всего 1610 солдат и офицеров пехоты и 604 драгуна[144]144
  Артамонов В. А. Указ. соч. С. 100.


[Закрыть]), охватив левый фланг царских войск и захватив 2 или 4 полковых орудия. Эта атака парализовала развертывание колонны Меншикова в боевую линию, однако из-за скученности русских частей и плотности их порядков немногочисленная шведская пехота не смогла одним ударом опрокинуть русских (тем не менее, Невский драгунский и Ингерманландский пехотный полки потеряли в битве от 45 до 55 % боевого состава убитыми и ранеными: ингерманландцы – 745 солдат и офицеров из 1610, а невцы – 338 из 604 военнослужащих[145]145
  В кн.: Артамонов В. А. Указ. соч. С. 100, 114, 123.


[Закрыть]). Левенгаупт попытался быстро развить достигнутый успех и направил на помощь арьергарду Уппландский третьеочередной пехотный полк (швед. Upplands tremännings Regemente) и Эзельский отдельный батальон (швед. Oselska lantmilisbataljonen) подполковника Юхана Остен-Сакена (Johan Gustaf von der Osten genannt Sacken), поставив во главе этой тактической группы из трех батальонов общей численностью около 1,5 тыс. солдат и офицеров подполковника Кристиана Брюкнера (первого по старшинству среди подполковников, при этом Уппландский полк в бою возглавлял и был убит майор Якоб Вульфен (Jacob Johan Wulffen)) с приказом решительно атаковать противника. Присоединившись к группе Ментцера, Брюкнер удлинил боевой порядок шведских войск, что позволило им попытаться охватить противника с обоих флангов («И, понеже неприятель гораздо силнее был и с левого своего крыла стал фланк занимать…»[146]146
  В кн.: Гистория Свейской войны (Поденная записка Петра Великого). Выпуск 1. С. 288.


[Закрыть]).

Одновременно генерал Стакельберг, осуществлявший общее командование пехотой, получил приказ собрать и построить оставшиеся части и подразделения, чтобы широким фронтом двинуть их на противника через перелесок – три пехотных полка: Лифляндский (швед. Livländska Regemente, вербованный полк, командир – полковник Аксель Делагарди (Axel De la Gardie), в битве под Лесной полком командовал и погиб подполковник Клаас (Класс) Фрейбург (Klaas (Claes) Jürgen Freiburg)), Смоландский (швед. Smålands tremännings Regemente, третьеочередной полк, командиром которого был полковник Пер Банер (Pehr Banér), оставшийся в Риге, где он умер осенью 1708 года), Финский (Аболандско-Бьернеборгский, швед. Åbooch Björneborgs tremännings Regemente, третьеочередной полк, командиром которого был полковник Георг Юхан Врангель (Georg Johan Wrangel, погиб в битве под Полтавой)), а также два отдельных батальона – Нерке-Вермландский (под командованием подполковника Маттиаса Сталя (Маттиас Густав Сталь-Гольштейн, Matthias Gustaf Staël von Holstein), который был взят в плен и умер в Москве в 1720 году) и Эстерботтенский (его командиром был отправленный с авангардом подполковник Мейерфельт). Сам Левенгаупт направился к Лесной, где приказал охране обоза – около 1 тыс. солдат и офицеров – присоединиться к частям пехоты под командованием Стакельберга.

В этот же момент к месту боя начала подходить правая колонна русского «корволанта», и царь Петр, оценив ситуацию, приказал трем батальонам Лейб-гвардии Семеновского полка поддержать колонну Меншикова. Батальоны Семеновского полка спешивались и с хода вступали в бой по мере развертывания, вероятно, так и не образовав общего боевого порядка, поэтому шведы отбили их контратаку, но силы на поле боя за перелеском уравновесились, и продвижение противника на левом фланге у русских приостановилось. Драгуны и казаки из правой колонны русских начали поиски путей через перелесок для атаки шведов с фланга и тыла.

Теперь все зависело от скорости наращивания сил каждым из противников, но шведам так и не удалось развить успех своей первой удачно начатой атаки, оперативно выдвинув подкрепления от Лесной. Пока бой вели первоначально задействованные Левенгауптом шесть батальонов, русские, лишенные возможности маневрировать из-за своей скученности на поле боя, стали отводить дезорганизованные части не в тыл, а в сторону – в лес, позволяя вступать в бой свежим силам. Затем, видя эффективность таких действий, царь Петр использовал прием, оказавшийся совершенно неожиданным для методически следовавших линейной тактике шведов. Он приказал трем батальонам Лейб-гвардии Преображенского полка ударить по левому флангу шведской пехоты, стоявшей на опушке перелеска, а также занять сам перелесок, чтобы не допустить выхода на поле боя вражеских подкреплений: «… Семеновской полк против оных пришел и в бой вступил, но неприятель так люден был, что и у оного фланку захватывать стал. Того ради послали по Преображенской полк (которого тогда толко 3 баталиона было, а четвертой был, как выше помянуто, на Дону), да баталион Астраханской, которые уже гораздо вправо было отошли для атаки на левое неприятельское крыло, тотчас поворотились и со фланку на неприятеля нападение учинили»[147]147
  В кн.: Гистория Свейской войны (Поденная записка Петра Великого). Выпуск 1. С. 288.


[Закрыть].

Следовательно, если судить по русским источникам («Гистория Свейской войны»), когда пехота Ингерманландского и драгуны Невского полков едва успели спешиться и еще только строились к бою, шведы внезапно атаковали их и вынудили принять бой в невыгодном положении[148]148
  В кн.: Гистория Свейской войны (Поденная записка Петра Великого). Выпуск 1. С. 287–288.


[Закрыть]. Тогда Преображенский и Семеновский полки, а также батальон Астраханского полка, готовившиеся к атаке на левое крыло неприятельской линии (всего около 3,5 тыс. солдат и офицеров), развернулись и не только атаковали шведскую линию с фланга, но также напали с фронта на подходившую к полю боя шведскую пехоту, завязав бой в перелеске и заставив шведов отступить оттуда. Таким образом, русские не позволили шведам образовать сплошную линию фронта по всей длине перелеска, за счет чего шведы могли бы охватить русских с обоих флангов и не дать им развернуться в боевой порядок (см. на схеме).

По всей вероятности, вынужденная действовать в лесу шведская пехота лишилась таких своих преимуществ, как высокий темп ведения залпового ружейного огня и сильный удар сомкнутым строем в ближнем бою. Это подтверждается тем, что в дальнейшем шведам так и не удалось выбить русских из перелеска. По свидетельству лейтенанта Вейе, дав двукратный залп, шведская пехота, пытавшаяся пройти через перелесок, отступила. Однако Левенгаупт объясняет изменение ситуации на поле битвы ошибочным приказом генерала Стакельберга.

По утверждению Левенгаупта, с болью в сердце он обнаружил на поле сражения, что большая часть шведской пехоты сама, без давления противника отходит назад на равнину, где она стояла раньше; некоторые подразделения вообще не давали залпового огня, в особенности полк Банера (полком командовал подполковник Отто Эренберг (Otto Ehrenberg), который впоследствии погиб под Полтавой. – П. Б.), был так растерян, что люди не знали, что им делать, бежали словно стадо баранов, в то время как батальоны, которые пошли в атаку в начале битвы, продолжали стоять под непрекращающимся огнем и, таким образом, оказались полностью брошенными на волю судьбы, потеряв преимущество и отдав инициативу противнику. Позднее выяснилось, что приказ на отступление, вероятнее всего, был отдан генералом Стакельбергом, который пояснил, что шведская пехота при ведении боя в перелеске несла слишком большие потери. Тогда Левенгаупт повторно приказал пехоте войти в лес, чтобы он служил ей таким же хорошим укрытием, как и для московитов. В противном случае противник укрепился бы на том равнинном пространстве, которое имелось за перелеском, прогнав оттуда шведские войска, первыми вступившие в бой. Левенгаупт приказал артиллерии открыть огонь с тем, чтобы задержать противника до момента, когда пехота снова построится в боевые порядки и сможет захватить лес, а командир Финского пехотного полка полковник Георг Врангель получил приказ напасть на противника в лесу всеми силами пехоты и попытаться его оттуда выбить. Однако шведы уже потеряли свое преимущество перед противником, который расположился в двух или трех сильных линиях в глубине леса, и выбить его оттуда оказалось невозможным. В ходе повторных атак шведы потеряли вместе с отбитыми у противника четырьмя пушками еще несколько своих (согласно русским источникам, на данном этапе битвы у шведов было отобрано 8 орудий[149]149
  В кн.: Гистория Свейской войны (Поденная записка Петра Великого). Выпуск 1. С. 288.


[Закрыть]), причем, хотя отдельные батальоны противника выходили из леса на открытую местность, они большого урона не понесли, ибо всегда снова отводились в лес (русские драгуны, казаки и калмыки, глубоко обойдя оба фланга противника через лес, захватили четыре орудия, выдвинутые на позицию перед вагенбургом и брошенные ездовыми и прислугой при виде приближающейся русской конницы; при этом русским командирам так и не удалось повернуть свою конницу для удара в тыл шведской пехоте, на что впоследствии обратил особое внимание царь Петр[150]150
  В кн.: Артамонов В. А. Указ. соч. С. 109.


[Закрыть]). После отступления шведская пехота уже ничего не могла предложить, потому что крайне важно не утратить первый порыв и горячность солдата, a всегда надо пытаться воспользоваться ими. При этом генерал-майор Стакельберг так окончательно и не признался, что отдал приказ на это отступление, о чем нерешительно говорили некоторые офицеры, а его ответ, почему он отступил, прозвучал весьма неубедительно. В то же время шведская кавалерия хорошо сражалась против превосходящих кавалерийских сил противника, которые с самого начала боя справа и слева устремились к обозу и почти начали заходить в тыл пехоте с обоих флангов. Однако шведская кавалерия со шпагами в руках мужественно и удачно отбивала эти налеты и часто загоняла русских всадников глубоко в лес до тех пор, пока их пехота, которой становилось все больше и больше и которая выступала в боевых порядках, не выбивала всадников, в связи с чем они также вынуждены были ретироваться из леса.