Текст книги "Ненормальные личности. Учение о психопатах"

Петр Ганнушкин
Ненормальные личности. Учение о психопатах

© ООО Издательство «Питер», 2023

© Серия «ПсихиАRT», 2023

© Петр Ганнушкин, 2023

© Обложка, иллюстрация М. Д. Юревич, 2023

* * *

Предисловие

«Малая психиатрия – область несравненно более тонкая и сложная, требующая гораздо большего опыта, навыков и знаний, чем психиатрия большая», – считал Петр Борисович Ганнушкин, основатель школы малой психиатрии. Это пограничная зона между здоровьем и болезнью, между нормой и патологией: здесь исследуются неврозы и депрессии, личностные расстройства и психопатии.

Развитие малой психиатрии прошло три важных исторических периода. Античная эпоха отмечена формированием первых идей пограничной психиатрии, которые развивались вплоть до конца V века н. э. В эпоху Возрождения и Просвещения в Европе были собраны клинические данные о нервных болезнях, а также придуман термин «невроз», получивший широкое распространение в медицинском сообществе с XVI по XVIII век. После XIX века и по сей день изучение пограничных расстройств носит клинико-концептуальный характер, а малая психиатрия определена как самостоятельный раздел науки – в России фундаментальный вклад в это внес именно Ганнушкин.

Возможно, не безвозвратно, но время неврозов уходит. Ведь что такое невроз? Это состояние внутреннего конфликта, при котором у человека существуют потребности, противостоящие в том числе и нормам общества. Иногда это сугубо внутренний конфликт: есть что-то, чего человек не хочет о себе знать, чего не может себе позволить. Современному человеку разрешено практически все, табу не осталось. Границы и нормы размыты, зачастую – вовсе стерты, травматизация личности происходит еще в детстве. Мы живем в пограничное время, в эпоху психопатий.

Одно из первых упоминаний термина «психопатия» произошло в связи с жестоким убийством 13-летней Сары Беккер. Тело девочки-подростка нашли 28 августа 1883 года в городском ломбарде на Невском проспекте. С повинной в полицию явилась некто Екатерина Семенова, в прошлом учительница. Она сообщила, что причастна к убийству, затем объявила, что не имеет к нему никакого отношения. И в результате столько раз меняла показания, что была заподозрена в «ненормальности».

Выяснилось, что последние пять лет Семенова страдала «серьезной душевной болезнью» и даже проходила лечение в психиатрической больнице Святого Николая Чудотворца. Ее диагноз звучал так: «апатическое мрачное помешательство». Для экспертизы в суд были приглашены психиатры Иван Балинский и Оттон Чечотт. Они оценили состояние подсудимой как «психопатическое».

«“Психопатия” – слово, заимствованное из греческого языка, обозначает душевное страдание, душевный недуг», – писал Балинский в экспертном заключении, опубликованном в журнале «Вестник клинической и судебной психиатрии и невропатологии». В те времена статус психиатрии как науки по сравнению с другими медицинскими специальностями был невысок. А старшее поколение психиатров отстаивало концепцию о дегенерациях и не признавало обоснованность рассмотрения психопатии в качестве самостоятельной нозологической формы.

Судебный процесс привлек к себе большое внимание, в газетах разгорелась жаркая дискуссия: журналисты спорили о том, насколько правомерно относить таких людей к страдающим психическими расстройствами. Как привлекать их в ответственности за совершенные уголовные деяния? Явление проникает в литературу: Н. С. Лесков пишет рассказ «Старинные психопаты», а А. П. Чехов – сценку под названием «Психопаты». Строго говоря, в обоих произведениях персонажи не имеют отношения к этой нозологической форме.

В 1885 году мой прапрадедушка Владимир Бехтерев выступает с обстоятельным докладом о психопатиях, который годом позже публикуется в виде первой в мире монографии на эту тему. Он определяет психопатию как патологическое состояние психики с лабильностью эмоций, импульсивностью и недостаточностью нравственного чувства. Владимир Михайлович упоминает о «переходных степенях между психопатией и нормальным состоянием», а также о том, что «психопатическое состояние может быть выражено в столь слабой степени, что при обычных условиях не проявляется».

Самый значительный вклад в изучение этих расстройств суждено было сделать другому психиатру – Петру Борисовичу Ганнушкину. Созданная им классификация на основе работы «Клиника психопатий» (1933), которую вы найдете в этой книге, использовалась в России до перехода на Международную классификацию болезней в 1997 году. Психиатр был убежден, что правильно организованная социальная среда может заглушить проявления психопатий. Однако его врачебный путь выпал на годы, когда страна переживала тяжелые потрясения: Первая мировая война, революция 1917 года, Гражданская война, приход к власти большевиков. Он называл эти события «травматической эпидемией», которая ведет к росту психопатий.

Кто такой психопат? Это человек с расстройством личности и патологическим характером, но далеко не всегда убийца или маньяк. Искаженное представление о психопатах в массовой культуре закрепилось по той причине, что последние 100 лет кинематограф показывал нам определенный тип человека с расстройством – жесткого, нарциссистичного, склонного к насилию и неспособного к эмпатии. На самом деле герои, которых мы привыкли считать психопатами, далеко не всегда ими являются: проанализировав их поведение, мы найдем признаки шизофрении или бредового расстройства.

По словам самого Ганнушкина, расстройства личности или психопатии – это аномалии характера, которые «определяют весь психический облик индивидуума, накладывая на его душевный склад свой властный отпечаток», и «мешают приспособляться к окружающей среде». Для диагностики психиатр предложил следующую триаду критериев:

1. Выраженность психопатологических особенностей характера до степени нарушения адаптации в среде (люди не удерживаются ни в одном коллективе, постоянные конфликты в семье, всегда есть кто-то, кого он может винить в своих неудачах).

2. Тотальность психопатологических нарушений, составляющих психическую конституцию, т. е. склад личности. Патологические черты характера обнаруживаются везде – и в обыденной обстановке, и в экстремальной.

3. Относительная стабильность патологических черт характера, их малая обратимость на протяжении всей жизни.

Интерес к наблюдению человеческих характеров Петр Ганнушкин проявлял с малых лет: «Одним из любимейших детских увлечений стала странная моя страсть к изучению характеров тех людей, что окружали меня, и особо колоритных: бурлаков на реке, рязанских босяков и странников». Ему повезло расти в семье с достаточно высоким уровнем образования: отец был земским врачом, мать, мелкопоместная дворянка, интересовалась философией, поэзией и живописью и уделяла много времени обучению четверых детей, став их первой учительницей. В 13 лет Ганнушкин уже прочитает труд физиолога Ивана Сеченова «Рефлексы головного мозга».

В гимназические годы юноша живет в Рязани, где земский врач Иван Баженов – его первый кумир – проводит масштабную реформу в местной психиатрической больнице: отказывается от кандалов и демонстративно сжигает смирительные рубашки, вводит систему открытых дверей и психиатрический патронаж. Практикует человекоориентированный подход к пациентам, которым отличался впоследствии и Ганнушкин.

Поступив в Медицинский университет им. Сеченова в Москве, будущий психиатр знакомится с наставниками: Сергеем Сергеевичем Корсаковым и Сергеем Алексеевичем Сухановым. Корсаков уже тогда исследует состояние психической неуравновешенности, которую определяет следующим образом: «Проявления душевной деятельности не представляют той гармонии, которая должна быть в нормальном состоянии, но и не представляют той сильной степени дисгармонии, которая наблюдается при… меланхолическом, маниакальном, бредовом, галлюцинаторном, ступорозном и прочих состояниях». Эти идеи были усвоены учеником – Петром Ганнушкиным, который в дальнейшем развил их, выделив психопатию в самостоятельную нозологическую форму.

В 29 лет талантливого врача принимают в действительные члены Московского общества невропатологов и психиатров. Спустя два года он защищает докторскую диссертацию «Острая паранойя», становится приват-доцентом кафедры душевных болезней в своей альма-матер и читает там доцентский курс «Учение о патологических характерах».

В 1906 году Петр Борисович едет в Париж, чтобы ознакомиться с системой и нюансами психиатрического лечения в клинике Жака-Жозефа-Валантена Маньяна, корифея психиатрии. Ганнушкин заинтересовался трудами Маньяна еще и потому, что тот разрабатывал проблему пограничной психиатрии.

Современники и ученики психиатра отмечают, что многие воспринимали его как некоего интригана. Такое впечатление складывалось потому, что в силу своей удивительной харизмы он собирал вокруг себя невероятно интересных людей, которые внимали ему. «На Ганнушкина ходили артисты, литераторы и интересные девушки. Сам он был Квазимодо, но неотразимо нравился всем», – писал его ученик, врач Александр Мясников.

Именно Петр Борисович стал прототипом психиатра Титанушкина в «Золотом Теленке» И. Ильфа и Е. Петрова, а также психиатра Стравинского, исследовавшего Ивана Бездомного в «Мастере и Маргарите» М. Булгакова. В декабре 1925 года Ганнушкин обследовал поэта Сергея Есенина и отразил в диагнозе: «Астеническое состояние аффективно неустойчивой личности», опровергнув подозрения о его тяжелой психической болезни.

Талантливый врач, проводивший до 300 амбулаторных приемов в неделю, сетовал, что психиатрия его эпохи переживает кризис. То же самое наблюдается и сейчас: несмотря на то что специальность развивается, мы по-прежнему сталкиваемся с вызовами – например, из-за нехватки методов исследования, сложности постановки диагноза, дискуссий о формах заболеваний и пересмотре Международной классификации болезней.

Мне хочется, чтобы главную работу Ганнушкина «Динамика и статика психопатий», которая впервые была опубликована уже после его смерти, прочитали не только специалисты по ментальному здоровью, но и все, кто интересуется человеческой природой и ее характерами. Во-первых, чтобы насладиться блестящим языком психиатра ушедшей эпохи, во-вторых – увидеть красочную палитру нарисованных им образов. Это вовсе не медицинская книга, скорее психологическая и философская – портреты, которые вы найдете в ней, актуальны по сей день, в нашем пограничье.

В сборнике, который вы держите в руках, помимо «Динамики и статики психопатий» размещено несколько статей Ганнушкина, который предваряют главный труд его жизни. В первой статье, «Резонирующее помешательство и резонерство», Петр Борисович пишет про резонерство, что помешательство, при котором мышление человека характеризуется бесплодным многословием, поверхностным рассуждательством с отсутствием конкретных идей и целенаправленности мыслительного процесса. Несмотря на то что в Международной классификации болезней отсутствует такая нозология, можно провести параллель между тем, что описывает Ганнушкин, и тенденцией современного времени – популярности манипуляции информацией или инфоцыганства.

Ганнушкин описал типажи совершенно разных людей, и это не абстрактные герои из прошлого, а настоящие люди, которые жили 100 лет назад. Они имеют характеры, которыми мы либо восхищаемся, либо презираем. Ведь психопат, по Ганнушкину, это очень интересный человек.

Наталья Бехтерева

Резонирующее помешательство и резонерство (Из московской психиатрической клиники)

I

Резонирующее помешательство может по справедливости считаться пасынком современной психиатрии. На страницах специальных журналов, в учебниках этой форме душевного расстройства отводится чрезвычайно мало места, в больницах диагноз резонирующего помешательства почти не накладывается, в отчетах соответствующая рубрика отсутствует, и время, когда рассуждениям об этой болезни посвящались не только журнальные статьи, не только многочисленные заседания ученых обществ, но и целые монографии, считается, как бы по молчаливому соглашению, отжившим свой срок. А между тем в вопросе о резонирующем помешательстве (folie raisonnante) далеко не все, – или, правильнее говоря, почти все, – начиная с самого термина, не может считаться ясным, общепринятым и определенным.

Учение о резонирующем помешательстве возникло в то время, когда в науке господствовала доктрина об изолированном друг от друга функционировании отдельных способностей душевной жизни. Согласно с этим воззрением, отдельные стороны психики (разум, чувство, воля) должны были функционировать изолированно как при нормальном, так и при патологическом состоянии организма. Естественным следствием этого совершенно неправильного взгляда в истории психиатрии является все учение – ныне окончательно и навсегда отвергнутое – о мономаниях. В тесной интимной связи с учением о мономаниях и стоит вопрос о резонирующем помешательстве. Предполагалось, что при резонирующем помешательстве (monomanie raisonnante Esquirol’я) рассудок, разум продолжает функционировать более или менее правильно, уклонения же от нормы наблюдаются исключительно в сфере чувств и воли. Подлинные слова Esquirol’я[1]1
  Esquirol. Des maladies mentales. Bruxelles, 1838.


[Закрыть] таковы: суждения этих больных логичны, поступки же безрассудны. Само собой разумеется, что при таких условиях, при таком понимании дела границы этой формы душевного расстройства раздвигались без конца. Во избежание дальнейших недоразумений необходимо сейчас же отметить одно обстоятельство, которое, как нам кажется, не всегда в достаточной мере оценивалось авторами, писавшими по данному вопросу: мы имеем в виду тот факт, что всеми – почти без исключений – французскими психиатрами, которые создали учение о резонирующем помешательстве, термин этот (folie raisonnante) употреблялся как совершенно однозначный, совершенно аналогичный термину «нравственное помешательство» (folie morale). Мы намеренно в самом начале нашей статьи останавливаемся на этом ввиду того, что простым сопоставлением этих двух терминов чрезвычайно ясно определяются как объем и содержание понятия о резонирующем помешательстве, так и взгляды тех, которые прежде других и – добавим – больше других работали по этому вопросу. Нет никакой надобности подробно излагать содержание старой литературы[2]2
  Pinel. Traité médico-philosophique sur l’aliénation mentale ou la manie. Paris. Esquirol. Des maladies mentales. Bruxelles, 1838. Mare. De la folie, considérée dans ses rapports avec les questions médico-judiciaires. Paris, 1840. Morel. Traité des maladies mentales. Paris, 1860. Trelat. De la folie lucide, étudiée et considérée au point de vue de la famille et de la société. Paris, 1861. Marce. Traité pratique des maladies mentales. Paris, 1862. Brierre de Boismont. De la folie raisonnante et de l’importance du délire des actes poor le diagnostice et la médecine légale. Paris, 1867. (Цит. по: Annales medico-psychol. 1867.) Campagne. Traile de la manie raisonnante. Paris, 1869. (Работа эта премирована парижским медико-психологическим обществом, и мы цитируем ее по подробному реферату J. Falret, Annales medico-psychol. 1867.) Thulie. La manie raisonnante du d-r Campagne. Paris, 1870. Bigot. Des périodes raisonnantes de l’aliénation mentale. Paris, 1877. (Цит. по «Клиническим лекциям» Эрлицкого.) Legrand du Saulle. Les signes physiques des folies raisonnantes. Paris, 1878. Особенно же важны прения по вопросу о резонирующем помешательстве в медико-психологическом обществе в Париже, прения, которые тянулись два года и в которых участвовали J. Falret, Delasiauve, Berthier, Brierre de Boismont, Lunier, Legrand du Saulle, Baillarger, Maury, Morenu (de Tours), Morel, Belloc, Trolat, Billod и др. Annales medico-psychol. 1866, 1867. См. также прения по вопросу о нравственном помешательстве в годичном заседании 1863 г. ассоциации американских врачей-психиатров. The American Journal of insanity. (Цит. по: Annales medico-psychol. 1868.)


[Закрыть], которая легла в основу учения о резонирующем помешательстве, так как это оказалось бы крайне непоучительно и малоинтересно; мы ограничимся лишь тем, что приведем те термины, которыми отдельные авторы стремились наиболее точно и правильно определить разбираемое болезненное состояние. Сопоставление этих терминов интересно не только потому, что оно ясно обнаруживает тогдашнее положение психиатрических знаний, но еще более потому, что таким путем, без всяких длинных цитат и справок, легко можно видеть, в чем тот или другой автор полагал центр тяжести в учении о резонирующем помешательстве.

Для обозначения резонирующего помешательства как такого состояния, при котором рассудок продолжает функционировать правильно, уклонения же замечаются в области поступков и чувств, различными авторами употреблялись следующие термины: manie sans delire (Pinel), monomanie raisonnante (Esquirol, Mare, Marcé), folie raisonnante (Falret), folie morale, moral insanity (Pritchard), folie incide (Trélat), folie affective, folie d’action, delire des actes (Brierre de Boismont), monomanie avec conscience (Baillarger), pseudomonomanie, d’elire partiel diffus (Delasiauve), folie rudimentaire (Berthier). Почти во всех этих терминах ясно заметна тенденция изолировать друг от друга деятельность отдельных способностей психики, ясно заметно желание совместить в психике одного индивидуума то, что едва ли может существовать одновременно, – сохранность разума, с одной стороны, и извращение в области чувств и воли – с другой. Ежели бы мы вздумали современную психиатрическую мерку приложить к тому, что прежние французские авторы называли резонирующим помешательством, то оказалось бы, что в рамки этой формы с успехом могла бы уложиться почти вся психиатрия, не исключая прогрессивного паралича и форм, развивающихся благодаря тем или другим интоксикациям. Это обстоятельство, само собой разумеется, объясняется широтой того критерия, который был выбран для определения резонирующего помешательства. Falret (сын)[3]3
  Много позднее, в 1890 г., эти доклады без изменений были перепечатаны в книге Jules Falret. Études cliniques sur les maladies mentales et nerveuses. Paris. См. главу, озаглавленную Folie raisonnante ou folie morale.


[Закрыть], которому принадлежат наиболее обстоятельные доклады по разбираемому вопросу в парижском медико-психологическом обществе, полагает, что в группу резонирующего помешательства могли бы входить следующие формы: некоторые случаи маниакальной экзальтации, некоторые случаи меланхолии, продромальный период прогрессивного паралича, истерическое помешательство, болезненные сомнения (maladie du doute), некоторые формы на почве наследственного предрасположения, некоторые случаи бреда преследования и др. Brierre de Boismont, который приводит 25 случаев резонирующего помешательства, также думает, что в эту сборную группу входят случаи мании, меланхолии, ипохондрии, истерии, прогрессивного паралича, эпилепсии и др. Более или менее ту же точку зрения проводят и другие авторы. Справедливость требует, однако, тотчас же указать на то, что расплывчатость как основного критерия, так и границ клинических наблюдений прекрасно сознавалась авторами, впервые писавшими по вопросу о резонирующем помешательстве, и большинство из них, с Falret и Brierre de Boismont во главе, не находило возможным видеть и признавать в резонирующем помешательстве отдельную клиническую форму: они признавали существование лишь своеобразного симптома, который можно наблюдать при самых разнообразных психических заболеваниях и который выражается в том, что неправильные (resp. имморальные) поступки и чувства не гармонируют с правильными суждениями больных. Как на противоположное мнение, правда, не имевшее особого значения и не встретившее сочувствия, можно указать на мнение Campagne, который хотел видеть в резонирующем помешательстве совершенно особую болезнь, именно болезнь характера.

Нельзя сказать, что при дальнейшем развитии французской психиатрии в учение о резонирующем помешательстве были внесены какие-либо существенные поправки и изменения; вопрос об этой форме душевного расстройства или замалчивался совершенно, или же трактовался в том же духе и смысле, как и прежними авторами; особенно часто термин «резонирующее помешательство» употреблялся, с одной стороны, как совершенно аналогичный термину «нравственное помешательство», с другой – в этом психическом расстройстве, особенно благодаря авторитетному мнению Magnan’a, видели форму, чрезвычайно близкую к той, излюбленной французами, которую они называли «les persécutes persécuteurs».

Несмотря на то что (Griesinger)[4]4
  Гризингер В. Душевные болезни для врачей и учащихся / Пер. с нем. С.-Петербург, 1867.


[Закрыть] вполне определенно высказался, что патологическая категория, известная под названием mania sine delirio, или folie raisonnante, должна, по его мнению, считаться установленной лишь «к несчастью для науки», все же учение о резонирующем помешательстве было перенесено почти в полной неприкосновенности и в немецкую психиатрию. Таким образом, в прежних учебниках Spielmanna[5]5
  Spielmann. Diagnostik der Geisteskrankheiten. Wien, 1855.


[Закрыть], Schüle[6]6
  Шюле Г. Руководство к душевным болезням / Пер. с нем. Харьков, 1880.


[Закрыть], Krafft-Ebing’a[7]7
  Фрезе А. У. Краткий курс психиатрии. С.-Петербург, 1881.


[Закрыть] мы находим по интересующему нас вопросу решительно то же самое, что и у французских авторов. В противоположность этому в новейших немецких сочинениях по психиатрии мы не встречаем решительно никаких указаний по вопросу о резонирующем помешательстве.

Учение о резонирующем помешательстве перешло и в русскую специальную литературу; здесь благодаря чисто случайным обстоятельствам, обстоятельствам, пожалуй, даже лингвистического характера, учение это приняло совершенно иное направление, направление, которое лично нам кажется крайне плодотворным, так как, во-первых, оно не находится ни в каком противоречии с основными принципами науки о единстве (совместном функционировании) душевных способностей и, во-вторых, помогает группировать явления, иначе группировке не поддающиеся. Правда, Фрезе[8]8
  Интересно отметить, что даже в последнем, 7-м, издании учебника Krafft-Ebing’a (Stuttgart, 1903) глава о резонирующем помешательстве осталась совершенно непереработанной.


[Закрыть] в полном согласии с французскими авторами перевел на русский язык термин folio raisonnante словами «рассуждающее помешательство» и описал эту форму как подвид нравственного помешательства; однако в работах других русских авторов, в работах Корсакова[9]9
  Корсаков С. С. Курс психиатрии. Москва, 1893.


[Закрыть], Сербского[10]10
  Сербский В. П. Судебная психопатология. Выпуск второй. Москва, 1900.


[Закрыть], Щербака[11]11
  Щербак А. Е. Клинические лекции по нервным и душевным болезням. Варшава, 1901.


[Закрыть], мы уже встречаемся с рубрикой резонирующего помешательства, при котором наиболее выдающимся симптомом является своеобразный психопатологический феномен – резонерство. К более точному определению этого понятия мы и должны теперь перейти; однако справедливость требует здесь же заметить, что еще у одного из прежних французских авторов, именно у Billod [12]12
  Цит. по руководству Ballet.


[Закрыть], мы уже находим указание на тот факт, что больные, у которых можно констатировать эту форму душевного расстройства, скорее не рассуждают, а резонируют (raisonneurs, plutôt que raisonnants).