Текст книги "Нам нужна великая Россия"

Речь о задачах морского министерства, произнесенная в Государственном совете 13 июня 1908 года

Господа члены Государственного совета!

Я попросил слова, так как чувствую ответственную обязанность объяснить перед Государственным советом, что именно просит у него правительство и почему оно считает себя вправе и обязанным предъявить к нему свои домогательства.

Адмиралтейство на гравюре 1716 г. В этом здании располагалось Морское министерство Российской империи

В нескольких словах я припомню ход дела. По окончании войны морское ведомство принуждено было обдумать план и способ воссоздания наших морских сил – это был его долг, его обязанность. Пути к этому ему были указаны Высочайшим рескриптом 29 июня 1905 г.: сначала – обеспечение морской обороны берегов, а затем воссоздание боевых эскадр. Задание было вполне ясное, морское ведомство поняло его вполне определенно и приступило к составлению судостроительных программ. Оно конечною отдаленною целью не могло не ставить себе осуществления того, чем обладает всякая держава, владеющая морем, – я разумею свободный линейный флот. Держава, владеющая морем, само собою, ведет и морскую торговлю, интересы которой проникают в самые отдаленные уголки вселенной, и для того, чтобы поддерживать эти интересы, государство должно обладать такой силой, которую оно могло бы перекинуть через моря. Иначе эти интересы оказались бы необеспеченными.

Великие мировые державы имеют и мировые интересы. Великие мировые державы должны участвовать и в международных комбинациях, они не могут отказываться от права голоса в разрешении мировых событий. Флот – это тот рычаг, который дает возможность осуществить это право, это необходимая принадлежность всякой великой державы, обладающей морем.

Поэтому понятно, что морскому ведомству виделось в отдалении возрождение наших морских сил, тем более что по окончании нашей несчастной войны в пользу отказа от наших морей в России не раздавалось, кажется, ни одного малодушного голоса. Но эта задача – задача будущего, так как в том самом рескрипте, о котором я только что упомянул, она была поставлена в зависимость от государственных средств. Поэтому вначале задача Морского министерства суживалась, она сокращалась пределами одной только береговой обороны. Но суживалась эта задача не качественно, а количественно.

Линейный корабль-дредноут «Император Александр III»

Я не буду приводить многочисленных доводов в подтверждение этого положения, но напомню вам, что большая часть наших морских авторитетов стоит на том, чего оборудовать нашу береговую оборону одними только маленькими судами – подводными лодками и миноносцами – невозможно. Нет и не может существовать наступательного и оборонительного флота, как нет и не может быть наступательной и оборонительной армии: наступает и обороняется в зависимости от условий, в зависимости от задания одна и та же живая боевая сила. Эта сила на суше – армия, на море – флот. Морское ведомство не могло не воспользоваться уроком несчастной войны, оно не могло не проникнуться мыслью, что флот, обороняясь или нападая, должен побеждать, и, создавая морскую оборону, оно должно было создавать эту живую боевую силу – орудие победы – линейный флот.

При этом морское ведомство не могло пренебрегать тремя условиями: во-первых, каждая затраченная копейка должна служить в будущем для создания более грозной морской силы. Во-вторых, надо было употребить все усилия для того, чтобы не дать погибнуть с таким трудом созданному у нас русскому судостроительству, и, наконец, надо было немедленно спаять в отдельные единицы уцелевшие разрозненные, разнотипные наши суда, пополнить их кораблями, которые цементировали бы в одно целое обломки нашего флота.

Я привел все это, господа, для того, чтобы напомнить вам, каким образом, хронологически во времени, созданы были те судостроительные программы, о которых так много говорилось и в обществе, и в печати, и в Государственной думе. Этих программ было три. Первая отвечала идеальным целям, соответствующим задачам будущего. Цель эта была – создание эскадр во всех наших морях: в Тихом океане, в Балтийском и в Черном море. Это так называемая большая программа судостроения. Так как для выполнения ее нужны были громадные суммы, чуть ли не миллиарды, то морское ведомство должно было сократить ее, ограничив проектируемую программу постройкой эскадр только для двух морей, для Черного и Балтийского, в том расчете, что в случае настоятельной необходимости из Балтийского моря суда могут быть переведены на Дальний Восток. Но на осуществление и этой программы требовались громадные средства – поэтому морское ведомство должно было составить третью временную краткую программу судостроения, которая и предложена вашему вниманию.

Эта краткая программа отвечает всем тем требованиям, всем тем заданиям, которые ставились Морскому министерству. Она, во-первых, не обременительна для государственного казначейства, так как гарантирует испрошение на судостроение в продолжение четырех лет не более 31 миллиона рублей в год; во-вторых, она служит началом, зародышем для всех других более широких судостроительных программ; в-третьих, она соответствует первейшим задачам морского ведомства: она сводит в единое разумное целое суда, не имеющие в отдельности никакого боевого значения.

Полуброненосный фрегат «Генерал-адмирал»

Я знаю, что тут может раздаться упрек, который неоднократно и повторялся: почему морское ведомство идет путем сужения своей программы, применяясь к финансовым условиям страны? Почему оно не представляет законодательным учреждениям широкой планомерной программы, ставя только постепенность ее выполнения в зависимость от финансовой возможности минуты?

На это ответ двоякий. Во-первых, Морское министерство должно было, создавая свою программу, озаботиться тем, чтобы каждый этап судостроения соответствовал не только цельности картины будущего воссоздания флота, но отвечал бы и потребностям настоящего, способствовал бы приданию нашим наличным силам по возможности боевого значения. Затем Морское министерство, создавая свой план судостроения, несомненно, могло действовать лишь в своей ведомственной сфере, не задаваясь более широкими целями. И Морское министерство, и Совет государственной обороны могут ставить себе целью лишь свои особые боевые стратегические задачи – и не имеют, конечно, задачею согласовать с ними задачи, хотя бы касающиеся обороны страны, но зависящие от других, не военных, ведомств или от общего плана нашей финансовой политики. Это задача объединенного правительства, и это объединенное правительство и представило об этом Государю Императору, который 2 марта соизволил приказать Совету министров свести воедино задачи всех ведомств по обороне страны.

Император Николай II приветствует почетный караул на линкоре «Петропавловск». 1911 г.

Поэтому понятно, что морской министр не мог требовать от законодательных учреждений ассигнования ему в настоящее время колоссальных сумм, растянутых на многие годы, вне соответствия с другими культурными потребностями государства. Он сделал первый верный небольшой шаг к цели, предоставив государственной власти развить в будущем эти пути сообразно общим задачам страны. Это вернее и понятнее, чем развивать, не двигаясь с места и ничего не предпринимая, широковещательные программы будущего возрождения флота.

Созданная таким образом краткая программа судостроения была утверждена Государем Императором на четыре года, на первый судостроительный период, именно ввиду того, что в настоящее время государство не обладает достаточными средствами для того, чтобы одновременно обслужить культурные надобности страны и широкую программу судостроения – восстановление наших боевых сил незамедлительно в полном размере. Я не буду повторять тех доводов, которые так часто приводились в подтверждение всего того, что государство выиграет от принятия этой программы, и всего того, что оно проиграет, отклонив ее.

Достаточно было говорено о необходимости поддержать наше национальное судостроение, о том, как трудно подготовлять личный состав для эскадры, не имея в наличности этой эскадры, и о том, наконец, как отразится на духе флота отсутствие в нем судов улучшенной конструкции. Я хочу, я должен обратить ваше внимание на другую сторону дела. Как я сказал, краткая временная программа была составлена компетентным ведомством, я имел честь доложить Государственному совету, почему она была составлена и в каких пределах утверждена Верховною властью. Представлена она была па благоусмотрение Высочайшей власти на точном основании статьи 14 Основных законов, проведена же в жизнь она может быть лишь в соответствии с статьей 96 тех же Законов, так как реальное и конкретное осуществление ее, приступ к началу судостроения, может состояться только путем испрошения на этот предмет в законном порядке необходимого ассигнования.

Вот почему этот вопрос и представлен на ваше рассмотрение. В настоящем деле права Государственного совета чрезвычайно широки. От вашей дискредиционной, бесспорной власти зависит отклонить этот законопроект, и флот в таком случае строиться не будет. Смысл статьи 96 Основных законов, если сопоставить ее с статьею 86 тех же Законов, состоит в том, что на обсуждение законодательных учреждений представляется вопрос о необходимости ассигнования государственных средств на определенные мероприятия в соответствии с государственной возможностью этого ассигнования. Но засим, когда это мероприятие признано законодательными учреждениями необходимым, когда признано, что государство может, с финансовой стороны, осуществить это мероприятие, то самое осуществление и проведение его в жизнь есть уже предмет устройства армии и флота и подлежит ведению исключительно Верховной власти, в данном случае предуказавшей одобрением краткой программы судостроения, какими способами это мероприятие должно быть проведено в жизнь.

Матрос Балтийского флота Российской империи

Таким образом, в настоящее время обсуждению Государственного совета подлежит вопрос, нужен ли России флот и если этот флот нужен, то осилит ли Россия оборудование, сооружение четырех броненосцев в течение четырех лет с ассигнованием в настоящем году на этот предмет 11 250 000 рублей. Что России флот нужен – в этом, кажется, никто не сомневается. Главнейшие доводы в пользу этого я приводил, говоря о программе судостроения. Что отпуск этих кредитов посилен государственному казначейству, в этом, кажется, сомнений тоже не представляется. Следовательно, для отклонения этого законопроекта нужны другие соображения, и, действительно, те мотивы, которые слышатся в пользу отклонения правительственного законопроекта, мотивы, которые послужили Государственной думе в пользу этого отклонения, суть мотивы, доводы иного порядка.

И правые, и левые члены Государственной думы сошлись на одном: сначала необходимо перестроить морское ведомство, очистить его от всех тех элементов, которые были причиной неслыханного нашего поражения, а затем приступить к созданию нового флота, в полной уверенности, что государственные средства не будут потрачены даром. Способ указывался только один: отклонение испрашиваемого правительством ассигнования. Большинство Государственной думы полагало, что этим способом оно выполняет долг, свято выполняет те обязанности, которые были возложены на пего Государем; я не буду оспаривать по существу вышеприведенные ходячие доводы в пользу отклонения кредита, упомяну я вскользь только о том, что все необходимые и желательные реформы во флоте будут проведены законным порядком, велением Верховной власти. Не могу не упомянуть и о том, что в Балтийском и Черном морях существуют достойные, твердые начальники, которые незаметно, тихо, неслышно делают большое дело упорядочения нашего флота прививкой ему чувства дисциплины и сознания долга.

Но указать я, главным образом, хотел на другое.

Все те доводы, все те соображения, которые приводятся для того, чтобы подвинуть законодательные учреждения к отклонению испрашиваемого кредита, имеют целью побудить правительство принять меры чисто исполнительного характера, которые зависят от Верховной власти. Незаметно толкают законодательные учреждения на довольно опасный путь: советуют отказать в кредите не потому, что флот не нужен, а чтобы добиться известных перемен в личном составе, известных реформ во флоте, чтобы заставить строить суда такого, а не иного типа. Говорят: сделайте то-то и то-то, и деньги получите. Вместе с тем уверяют, что это единственный способ для верноподданного члена законодательного учреждения довести правду до Царя.

П.А. Столыпин и Министр Двора барон Фредерикс на «Штандарте» в Риге

Я думаю, что наши Основные законы указывают для этого на другой путь: это путь запросов о незакономерных действиях властей. Я полагаю, это этим путем возможно изобличить незаконные действия всякой власти, поставленной Государем на ответственное место, как бы высоко носители этой власти ни стояли. Я полагаю, что согласно нашим Основным законам у Государя нет и не может быть безответственных подданных и что в России нет безответственной власти. Может быть другое, может быть власть по особому своему положению безответна, поставленная в невозможность отвечать на обвинение общего характера. Но в чем я совершенно уверен, это в том, что переход от пути запросов к пути воздействия на исполнительную власть способом, на который я указал выше, может привести страну к положению весьма неустойчивому.

Я не призван, господа члены Государственного совета, развивать перед вами теорию той или другой формы правления, доказывать вам совершенно несомненную для меня губительность, скажем, перемены каждые 2–3 месяца в России правительства вследствие неблагоприятного для него вотума законодательных палат, но я уверен, что опаснее всего был бы бессознательный переход к этому порядку, бесшумный, незаметный переход к нему путем создания прецедентов. Опаснее потому, что это создает положение, при котором действительность, практика не соответствовали бы нашим Основным законам, и это несоответствие грозило бы большим нестроением.

Вникните, господа, в создаваемое таким образом положение: в парламентарных странах правительство ответственно перед парламентом, у нас в России, по Основным законам, правительство ответственно перед Монархом. Но если Государственный совет и Государственная дума станут на путь вмешательства в исполнительные действия правительства, то создастся положение полной безответственности; не будет существовать уже власти в государстве, несущей эту ответственность. При таком положении правительство не может уже нести ответственности и перед Монархом, так как не будет иметь материальной возможности приводить в исполнение необходимые мероприятия, несмотря на признание их необходимости всеми подлежащими инстанциями. Точно так же законодательные учреждения, Государственный совет и Государственная дума, не могли бы нести этой ответственности, не имея в своих руках исполнительной власти.

Испрашивая кредит на судостроение, правительство, конечно, сознавало, что, отпустив его, вы возлагаете на морское ведомство громадную ответственность, но отказ в этом кредите не по мотивам ненужности флота или недостаточности средств, а с целью выразить морскому ведомству недоверие был бы для нас тяжелее, так как это знаменовало бы установление хаотического состояния, состояния государственной безответственности. Государственная дума хотя и под напором патриотических чувств, но встала на эту точку зрения. Поэтому, господа, я апеллирую к Государственному совету, состоящему из лиц, умудренных государственным опытом, и лиц, избранных самыми устойчивыми группами населения. Я апеллирую к Государственному совету, потому что думаю, что он обязан иногда вносить поправки в решение Нижней палаты; если бы этого не было, если бы Государственный совет полагал, что он всегда и во всем должен соглашаться с Государственной думой, то тогда самая двухпалатная система потеряла бы, утратила бы всякий смысл. Поэтому в Государственном совете я не считаю своего дела наперед проигранным. Я знаю, что это дело непопулярно, что общественное мнение искало бы удовлетворения в более резком решении, но правительство не может вступить на этот путь; правительству всякий изгиб был бы гибелен.

П.А. Столыпин и министр иностранных дел А.П. Извольский на крейсере «Алмаз», по прибытии в Ревель на время свидания Государя Императора с королем Великобритании Эдуардом VII. 1908 г.

Мы – рулевые, стоящие у компаса, и должны смотреть только на стрелку, и как бы привлекателен, как бы соблазнителен ни был приветливый берег, но если по дороге к нему есть подводные камни, то курс мы будем держать стороною; мы – межевщики, которым доверены межевые признаки, и если они утрачиваются, мы будем на это указывать; мы – часовые, поставленные для охраны демаркационной линии, и свои ли, чужие ли будут ее нарушать, мы не будем малодушно отворачиваться в сторону. И мы просим вас, раз вы находите, что флот России нужен, раз вы находите, что Россия не настолько обнищала, чтобы отказаться от своих морей, то, господа члены Государственного совета, не избавляйте пас от той ответственности, от которой нас не избавил закон, от которой нас не освобождает Государь.

Речь о земельном законопроекте и землеустройстве крестьян, произнесенная в Государственной думе 5 декабря 1908 года

Господа члены Государственной думы!

Если я считаю необходимым дать вам объяснение по отдельной статье, по частному вопросу, после того, как громадное большинство Государственной думы высказалось за проект в его целом, то делаю это потому, что придаю этому вопросу коренное значение. В основу закона 9 ноября положена определенная мысль, определенный принцип. Мысль эта, очевидно, должна быть проведена по всем статьям законопроекта; выдернуть ее из отдельной статьи, а тем более заменить ее другой мыслью, значит исказить закон, значит лишить его руководящей идеи. А смысл закона, идея его для всех ясна. В тех местностях России, где личность крестьянина получила уже определенное развитие, где община как принудительный союз ставит преграду для его самодеятельности, там необходимо дать ему свободу приложения своего труда к земле, там необходимо дать ему свободу трудиться, богатеть, распоряжаться своей собственностью; надо дать ему власть над землею, надо избавить его от кабалы отживающего общинного строя. (Голоса в центре и справа: браво.)

Закон вместе с тем не ломает общины в тех местах, где хлебопашество имеет второстепенное значение, где существуют другие условия, которые делают общину лучшим способом использования земли. Если, господа, мысль эта понятна, если она верна, то нельзя вводить в закон другое понятие, ей противоположное; нельзя, с одной стороны, исповедовать, что люди созрели для того, чтобы свободно, без опеки располагать своими духовными силами, чтобы прилагать свободно свой труд к земле так, как они считают это лучшим, а с другой стороны, признавать, что эти самые люди недостаточно надежны для того, чтобы без гнета сочленов своей семьи распоряжаться своим имуществом.

Беседа П.А. Столыпина с хуторянином Лащенковым и старостою. 1910 г.

Противоречие это станет еще более ясным, если мы дадим себе отчет в том. как понимает правительство термин «личная собственность» и что понимают противники законопроекта под понятием «собственности семейной». Личный собственник, по смыслу закона, властен распоряжаться своей землей, властен закрепить за собой свою землю, властен требовать отвода отдельных участков ее к одному месту; он может прикупить себе земли, может заложить ее в Крестьянском банке, может, наконец, продать ее. Весь запас его разума, его воли находится в полном его распоряжении: он в полном смысле слова кузнец своего счастья. Но, вместе с тем, ни закон, ни государство не могут гарантировать его от известного риска, не могут обеспечить его от возможности утраты собственности, и ни одно государство не может обещать обывателю такого рода страховку, погашающую его самодеятельность.

Государство может, оно должно делать другое: оно должно обеспечить определенное владение не тому или иному лицу, а за известной группой лиц, за теми лицами, которые прилагают свой труд к земле; за ними оно должно сохранить известную площадь земли, а в России это площадь земли надельной. Известные ограничения, известные стеснения закон должен налагать на землю, а не на ее владельца. Закон наш знает такие стеснения и ограничения, и мы, господа, в своем законопроекте ограничения эти сохраняем: надельная земля не может быть отчуждена лицу иного сословия; надельная земля не может быть заложена иначе, как в Крестьянский банк; она не может быть продана за личные долги; она не может быть завещана иначе, как по обычаю.

Но что такое семейная собственность? Что такое она в понятиях тех лиц, которые ее защищают, и для чего она необходима? Ею, во-первых, создаются известные ограничения, и ограничения эти относятся не к земле, а к ее собственнику. Ограничения эти весьма серьезны: владелец земли, по предложению сторонников семейной собственности, не может, без согласия членов семьи, без согласия детей домохозяина, ни продавать своего участка, ни заложить его, ни даже, кажется, закрепить его за собой, ни отвести надел к одному месту: он стеснен во всех своих действиях. Что же из этого может выйти?

П.А. Столыпин разговаривает с жителями хутора близ Москвы. 1910 г.

Возьмем домохозяина, который хочет прикупить к своему участку некоторое количество земли; для того, чтобы заплатить верхи, он должен или продать часть своего надела, или продать весь надел, или заложить свою землю, или, наконец, занять деньги в частных руках. И вот дело, для осуществления которого нужна единая воля, единое соображение, идет на суд семьи, и дети, его дети, могут разрушить зрелое, обдуманное, может быть, долголетнее решение своего отца. И все это для того, чтобы создать какую-то коллективную волю?! Как бы, господа, не наплодить этим не одну семейную драму. Мелкая семейная община грозит в будущем и мелкою чересполосицей, а в настоящую минуту она, несомненно, будет парализовать и личную волю, и личную инициативу поселянина.

Во имя чего все это делается?

Думаете ли вы этим оградить имущество детей отцов пьяных, расточительных или женившихся на вторых женах? Ведь и в настоящее время община не обеспечивает их от разорения; и в настоящее время, к несчастью, и при общине народился сельский пролетариат; и в настоящее время собственник надельного участка может отказаться от него и за себя, и за своих совершеннолетних сыновей. Нельзя создавать общий закон ради исключительного, уродливого явления, нельзя убивать этим кредитоспособность крестьянина, нельзя лишать его веры в свои силы, надежд на лучшее будущее, нельзя ставить преграды обогащению сильного для того, чтобы слабые разделили с ним его нищету.

Жители деревни Красниково Солигаличского уезда. 1908 г.

Не разумнее ли идти по другому пути, который широко перед вами развил предыдущий оратор, гр. Бобринский Второй? Для уродливых, исключительных явлений надо создавать исключительные законы; надо развить институт опеки за расточительность, который в настоящее время Сенат признает применимым и к лицам сельского состояния. Надо продумать и выработать закон о недробимости участков. Но главное, что необходимо, это, когда мы пишем закон для всей страны, иметь в виду разумных и сильных, а не пьяных и слабых. (Рукоплескания центра.)

Господа, нужна вера. Была минута, и минута эта недалека, когда вера в будущее России была поколеблена, когда нарушены были многие понятия; не нарушена была в эту минуту лишь вера Царя в силу русского пахаря и русского крестьянина. (Рукоплескания справа и в центре.) Это было время не для колебаний, а для решений. И вот, в эту тяжелую минуту правительство приняло на себя большую ответственность, проведя в порядке ст. 87 закон 9 ноября 1906 г., оно делало ставку не на убогих и пьяных, а на крепких и на сильных. Таковых в короткое время оказалось около полумиллиона домохозяев, закрепивших за собой более 3 200 000 десятин земли. Не парализуйте, господа, дальнейшего развития этих людей и помните, законодательствуя, что таких людей, таких сильных людей в России большинство. (Рукоплескания центра и отдельные – справа.)

Многих смущает, что против принципа личной собственности раздаются нападки и слева, и справа, но левые, в данном случае, идут против принципов разумной и настоящей свободы. (Голос слева: здорово; голос из центра: верно.) Неужели не ясно, что кабала общины, гнет семейной собственности является для 90 миллионов населения горькой неволей? Неужели забыто, что этот путь уже испробован, что колоссальный опыт опеки над громадной частью нашего населения потерпел уже громадную неудачу? (Голос из центра: верно.)

Нельзя возвращаться на этот путь, нельзя только на верхах развешивать флаги какой-то мнимой свободы. (Голос из центра: браво.) Необходимо думать и о низах, нельзя уходить от черной работы, нельзя забывать, что мы призваны освободить народ от нищенства, от невежества, от бесправия. (Бурные рукоплескания центра и на некоторых скамьях справа; голос слева: а от виселиц?) И настолько нужен для переустройства нашего царства, переустройства его на крепких монархических устоях, крепкий личный собственник, настолько он является преградой для развития революционного движения, видно из трудов последнего съезда социалистов-революционеров, бывшего в Лондоне в сентябре настоящего года.

Я позволю себе привести вам некоторые положения этого съезда. Вот то, между прочим, что он постановил: «Правительство, подавив попытку открытого восстания и захвата земель в деревне, поставило себе целью распылить крестьянство усиленным насаждением личной частной собственности или хуторским хозяйством. Всякий успех правительства в этом направлении наносит серьезный ущерб делу революции». (Бурные рукоплескания центра.) Затем дальше: «С этой точки зрения современное положение деревни прежде всего требует со стороны партии неуклонной критики частной собственности на землю, критики, чуждой компромиссов со всякими индивидуалистическими тяготениями».

Крестьянин в поле за работой. Начало ХХ в.

Поэтому сторонники семейной собственности и справа, и слева, по мне, глубоко ошибаются. Нельзя, господа, идти в бой, надевши на всех воинов броню или заговорив всех их от поранений. Нельзя, господа, составлять закон, исключительно имея в виду слабых и немощных. Нет, в мировой борьбе, в соревновании народов почетное место могут занять только те из них, которые достигнут полного напряжения своей материальной и нравственной мощи.

Поэтому все силы и законодателя, и правительства должны быть обращены к тому, чтобы поднять производительные силы единственного источника нашего благосостояния – земли. Применением к ней личного труда, личной собственности, приложением к ней всех, всех решительно народных сил необходимо поднять нашу обнищавшую, нашу слабую, нашу истощенную землю, так как земля – это залог нашей силы в будущем, земля – это Россия. (Бурные рукоплескания центра и на некоторых скамьях справа; иронические восклицания слева.)