Текст книги "Арктика-2020"

Глава четвёртая
За одного сбитого двух не сбитых дают

22 июня 2020 г., вечер. Военно-морской госпиталь, г. Североморск.

Крокодил слово сдержал. Теперь Макс лежал в отдельной палате с телевизором и кроватью, утыканной клавишами управления. Всё удобно, рационально и под рукой. Есть вопросы к медицинской сестре? Нажми ту кнопку, что поближе к подушке, со значком колокольчика. Почувствовал себя плохо – бей по красной! Затекла спина – включи маcсажёр. Но он пока что своими привилегиями не злоупотреблял, болел скромно, напротив, предпочитая, чтобы это ему никто не мешал смотреть новости. Выгнувшись на кровати, Макс периодически переключался то на телевизор, то на экран компьютера. Новости сыпались одна противоречивей другой. Интернет утверждал, что Россия объявила войну Норвегии! Телевизор с ним спорил, убеждая, что это Норвегия объявила войну России. В Баренцевом море произошло сражение, в результате которого российский флот потерял половину кораблей. Тут же шло опровержение, что это другая сторона осталась без своего флота! И так далее, куда ни щёлкни кнопкой. Все друг с другом препирались, противоречили, но все были едины в одном вопросе – а что ответило НАТО? Норвегия – её полноправный член! Были ли официальные заявления президентов? И можно ли уже утверждать, что началась Третья мировая война?

Повисшее напряжение Макс чувствовал даже по молчанию вошедшей протереть полы санитарки.

– Как там? – спросил он неопределённо, наблюдая за шаркающей у двери тряпкой.

– Рыбаков наших жалко… – вздохнула, не оборачиваясь, уборщица.

Рыбаков? А с этими-то что случилось?! О рыбаках в интернете ни слова! Он хотел расспросить, но санитарка торопливо вышла, словно опасаясь сболтнуть лишнего.

«Ладно – подумал Макс. – Придётся набраться терпения, а скоро придёт тот, кто всё знает, объяснит и расставит по своим местам».

Час назад звонил Шатов и пообещал зайти. При этом прозрачно намекнул, что есть разговор, касающийся непосредственно Максима.

– Генка, что происходит?! – выкрикнул в трубку Макс. – Началась война?

– Подожди и давай без истерик, – ответил Крокодил.

И Максим терпеливо ждал. Щёлкал кнопками, метался по сайтам, листал каналы и ждал.

Как обещал, Шатов прибыл ровно через час. Услышав в коридоре шаги, Макс уже был уверен, что это к нему. Теперь Гена зашёл без сопровождающего доктора, хмыкнул, увидев на экране телевизора новостной канал, и, сделав ударение на последнем слове, многозначительно произнёс:

– Привет, герой.

– Гена, наконец-то! – пропустил мимо ушей намёк Макс. – Дай догадаюсь: ты пришёл сказать, что началась Третья мировая?

– С чего ты взял?

– Вот те на! – опешил Максим. – Ты новости-то видел?

– Выключи, – потребовал Шатов и сам потянулся к пульту. – Так… рабочие моменты. На хорошую войну не тянет, но на очередной конфликт – так вполне.

– Рабочие моменты?! Передают, что у нас половина флота на дне. Потери с обеих сторон. С Кольского полуострова началась эвакуация населения! Финны предложили обеим сторонам закупать у них гробы!

– О, Господи! – взмолился Гена. – Где ты набрался этого дерьма?

– Так… передают… – растерялся Макс.

– С российской стороны уничтожен траулер. Погибли наши рыбаки. Норвегия потеряла «Нордкап». Больше никаких потерь нет.

– А вот как раз про рыбаков и нет ни слова.

– Это потому, что ты роешься не там, где нужно. Западные СМИ предпочитают замалчивать начало, а подают новость с момента, когда «Кулаков» отправил норвежцев на дно.

– Так всё-таки отправил? Гена, ничего не понимаю. Норвегия состоит в НАТО. А война НАТО с Россией – это же и есть Третья мировая!

– Ну, если ты это понимаешь, то и по ту сторону это тоже понимают. Никто к войне до полного уничтожения не стремится. Но не прочь пустить друг другу кровь, принуждая к уступкам. В Брюсселе состоялось срочное заседание, и в устав была внесена одна важная поправка. Силы НАТО вмешиваются только в том случае, если его члену угрожает потеря территориальной целостности. А об этом сейчас речь не идёт. Если бы перед армией России стояла задача по захвату норвежской территории, то наши десантники сейчас бы ужинали в Осло. Хотя этакий двойственный подход и не отрицает хорошую драку. Но… с рядом оговорок. Подобное поведение напоминает ситуацию, когда двое дерутся, а толпа вокруг виснет на руках и на ходу изобретает правила боя: подножки не ставить, между ног не бить, в глаза песком не бросаться. Официально в Брюсселе конфликт осуждают, но не прочь посмотреть, что из него получится. А потому Норвегию никто не останавливает, но дают понять, что поддержка ей будет исключительно экономическая, моральная, информационная, но никак не военная. А от России в свою очередь ждут, что она не станет применять ядерное оружие, ограничится конфликтом в Арктике и не будет рвать связи с остальными странами блока. Увы, нас пусть снисходительно и обзывают европейской бензоколонкой, но терять эту бензоколонку никто не хочет. Хотя Норвегия уже выслала наше посольство. Мы ответили тем же. Но остальные страны пока что делать этого не торопятся. Так что, Макс, пободаться придётся. Но без эвакуаций, ядерных пепелищ и прочей газетной ахинеи. А теперь о главном. Я ведь к тебе не с политинформацией о мировой обстановке пришёл. У меня новость, которая касается непосредственно тебя. Завтра на Северный флот прилетает Главнокомандующий флотом России.

– А я-то здесь причём?

– У тебя уже кто-нибудь был? – оттягивая кульминацию, поинтересовался Гена.

– Если ты про дознавателей, то были. Приходили двое из штаба флота. Ножками топали, слюнями брызгали да грозились за нарушение чужой границы и потерянный самолёт из армии выгнать.

– Забудь! Теперь, Макс, всё изменилось. Теперь ты – герой! Главком летит представлять нового Командующего Северным флотом. Решительного, смелого, волевого, такого, какой здесь сейчас нужен. Старого, с его неуверенностью, отправляют в утиль, на заслуженный отдых. Ныне в цене рубаки-парни, как и сам Главком.

– Крокодил, а я-то здесь причём? – всё ещё не понимая, куда клонит Гена, разволновался Макс.

Когда Главкому доложили о происшествии с «Кулаковым», он грохнул по столу и заявил, что ему уже надоели эти трескоеды! А кто-то из окружения, чтобы подыграть его праведному гневу, взял да напомнил о твоём случае в нужном цвете. Мол, они, негодяи, ещё и самолёт наш сбили, который ни сном, ни духом… В тревожные времена стране всегда были нужны герои. Обрати внимание – сейчас в новостях показывают только людей в погонах. Даже те, кто раньше орал: «Дармоеды!», теперь орут: «Армия, спасай Россию!» Так уж мы устроены. Пока не грянет, не перекрестимся. Нынче войной задышало. А чтобы придать войне благородный вид, наполнить сердца справедливым гневом, как раз и нужны такие, как ты. Так что готовься завтра к встрече с Главкомом. Сам хочет тебя видеть. Он, конечно, мужик суровый, но справедливый. Любит широкие жесты. Так что, может, даже наградит.

Максим судорожно сглотнул, выпучил глаза и медленно отвесил челюсть:

– Какие ещё жесты, Гена?

– Какие? Да вот, к примеру, прилетал он в Северодвинск принимать новую лодку. Как водится, встречали его с местным оркестром. Да так уж музыканты старались, так старались, что на них обратил внимание даже глухой на ухо Главком. Приказал показать ему дирижёра. А когда привели едва живого мичмана ему на глаза, он вручил тому лейтенантские погоны, а должность дирижёра оркестра сделал капитанской. Так что на всякий случай дырочку на кителе проколи. Вдруг пригодится.

– Орден был бы к месту, если бы это я норвежца сбил, а не он меня, – хмыкнул Максим. – А так хоть бы мою единственную медальку за выслугу не отобрали. Не люблю я такие встречи на высшем уровне. Чем больше под ними пьедестал, тем меньше мы сверху смотримся. По себе сужу. Если заходит ко мне медсестра, то обязательно скажет, что с ногой у меня – лучше не бывает! Зайдёт завотделением, тут же начинает ныть, что всё идёт не так, как бы ему хотелось. А главврач, так тот сразу – с лётной работы списать! По окончанию лечения требует вообще представить на медкомиссию по пригодности к службе в армии. Так и чешутся руки в физиономию съездить.

– Да я в курсе, – потупился Гена. – Насчёт лётной… может, не стоит строить иллюзий? А, Макс? На земле тоже есть неплохие должности. На том же «Кузнецове» в группу руководства полётами…

– И ты туда же? Это тебя главврач подослал?

Максим насупился и обиженно отвернулся. Даже одно упоминание о главвраче было способно надолго испортить ему настроение. Нет, медиков он, конечно, уважал. Особенно военных. О них он судил по начальнику медслужбы «Кузнецова». Милейший и вечно зевающий майор, с выпячиваемой напоказ ленью, но в одно мгновение преображающийся, когда ему в руки попадал больной. Вот тут его вдохновения могло с лихвой хватить на орды поэтов. Со скальпелем в одной руке, со стаканом спирта в другой он надвигался на распятого на операционном столе пациента, как бульдозер на гору мусора! Официальную анестезию не признавал, а потому решительно заливал стакан брыкающемуся больному в рот, затем просил рассказать о себе. Слушая заплетающуюся речь пациента, он участливо кивал, качал головой, и если что-то не сложное, резал, выдирал, вправлял… Максим до случая с переломанной ногой встречался с ним лишь на предполётном осмотре. Но слушая, как док пропагандирует здоровый образ жизни, поучает собравшихся в тесном помещении лётчиков, понял, что медицину он очень даже уважает. А док лишь повторял прописные истины:

– Никогда не пейте сырую воду. Обязательно отстаивайте, фильтруйте, кипятите, а затем, чтобы не рисковать, пейте пиво.

Проникновенно и доходчиво. Не то, что этот медик с погонами полковника. Не поймёшь, кого в нём больше – бюрократа или солдафона. Особенно Максима раздражала отвратительная манера главврача, стоя рядом с кроватью больного, говорить о нём в третьем лице. Словно о неодушевлённом предмете – треснувшем стуле или недостаточно коротко спиленном пне. Вот всё хорошо! И поляна в цветах, и птицы на месте, а плохо спиленный пень ни к селу, ни к городу.

– С главврачом не разговаривал, но твою амбулаторную карту видел, – жёстко произнёс Шатов. – Послушай, что я тебе скажу. Не нужно быть доктором, чтобы понять, что у тебя всё хреново. Правая нога срастается короче левой. Кто тебя с такими ногами к самолёту подпустит? Тут впору давить на жалость, чтобы вообще в армии оставили.

– Даже так? – посмотрел на него Максим. – Не знал. Спасибо за новость. Если уж ты так говоришь… Это что же, я теперь до конца жизни останусь хромоногой уткой?

– Прости, я не хотел, – смутился Гена. – Но может есть какая-нибудь обувь с разными подошвами? Нужно у докторов спросить. Наверняка можно что-то придумать, чтобы было не так заметно? Поначалу будет тяжело, потом привыкнешь, не сломаешься. Люди и не с такими травмами живут. А ты же у нас – морской лётчик! А у народа знаешь как? Если лётчик, да ещё морской, то должен задницей гвозди гнуть!

– Не пробовал, – хмыкнул Макс. – Но уверен, что не получится. Ладно, забыли. Со своими ногами я как-нибудь сам разберусь. А что там с Катком? Ты мне в прошлый раз так и не рассказал?

– С Катком? – на этот раз Гена потемнел лицом и отвернулся. – У Кирилла ещё хуже, чем у тебя. Там не ноги, там душа в хлам.

– Да ладно! Это из-за жены, что ли?

– Из-за неё самой. А ты чего удивляешься? Главную опасность для мужчин как раз-то представляют не враги или болезни, а именно женщины. Болезни лечатся, вражеские раны зарастают, а женщина может отравить жизнь на все оставшиеся годы. Запил наш Каток крепко. На службе проблемы. От полётов отстранили. Если не остановится – разорвут контракт.

– Каток запил?!

Эта фраза прозвучала равносильно, как если бы Крокодил сказал, что Кирилл вдруг стал инопланетянином. Даже на выпуске, где самые отчаянные трезвенники считали своим святым долгом превратиться в свинью, Каток пил только сок. Захмелевшие Максим и Гена висли у него на плечах, требуя обмыть то кортики, то погоны, то якоря на лацканах. Поочерёдно и сообща угрожали сначала дружбой, потом войной, затем дуэлью на этих самых кортиках. Но всё напрасно. Кирилл оставался неумолим. И вдруг – запил! Это что же такого могла сделать с ним жена, чтобы он запил?

– Гена, ты мне про кого сейчас рассказываешь? – недоверчиво спросил Максим. – Ты ничего не перепутал?

Шатов внезапно встал и направился к двери. Если о своём визите он всегда предупреждал заранее, то уходить предпочитал неожиданно.

– Готовься к встрече с Главкомом. По регламенту, он здесь будет к двенадцати.

Гена, наверное, уже вышел из госпиталя, а Макс продолжал тупо смотреть на закрывшуюся за ним дверь палаты. Кирилл запил! Отстранили от полётов! Может, даже выгонят к чёртовой матери из армии! Не укладывалось в голове.

В другой раз, когда его скромную персону посетил главврач, он бы непременно напрягся. Но сейчас даже не обратил внимания. Хотя тот и ввалился тот к нему в палату без стука, с огромной свитой. Как обычно проигнорировав пациента, главврач прошёл к окну широким шагом и мазнул пальцем по подоконнику.

– Пыль! – поднёс он к глазам чистый палец. – Непорядок! Шторы заменить! Стёкла протереть! Между рамами обязательно проверьте.

– Сделаем! – преданно показал крайнее внимание завотделением и ткнул в блокнот медсестре: – Вы записывайте, записывайте.

Затем взгляд главврача упёрся в пустую стену. Такая стерильная пустота показалась ему преступной.

– Возьмите в моём кабинете картину и повесьте сюда, – ткнул он в стену и тут же уточнил. – На один день.

– Кого-то ждёте? – изобразил наивное неведение Макс.

– Ждём… ждём… – задумчиво пересёк палату главврач. – Здесь поставьте цветы. Принесите из хирургического. Да с них тоже пыль протрите!

– Может, ещё аквариум? – подсказал завотделением. – Из амбулатории?

– Это лишнее, – не оценило его рвение начальство. – Займёт рабочее пространство.

– Давайте аквариум! – решил внести свой вклад в общую суету Максим. – Я рыбок люблю. Вот сюда, на тумбочку, в самый раз.

Но его глас остался неуслышанным.

– Достоверно известно, что будет телевидение, – главврач отошёл к двери и окинул палату оценивающим взглядом. – Проверьте, чтобы все розетки были рабочие.

– Кто-то едет? – не унимался Максим.

– Едет, едет… – теперь главврач подступил к кровати и недовольно уставился на загипсованную ногу. – Бинты обновить! Бельё сменить! Но не сейчас – утром! Больного подстричь. Побрить немедля и ещё раз после завтрака. Да повторно пройдитесь общей приборкой. И… – вдруг потянул носом воздух полковник. – Я чувствую хороший аромат. У кого такие духи?

– У меня, – покраснела медсестра.

– Прекрасно! Если дорогие – освежите больного и палату.

– Только женских духов мне не хватало! – возмутился Макс.

Но, как и прежде, его мнение утонуло в общей суматохе.

Но с уходом главврача суета не исчезла. Напротив, она постепенно превращалась в тихую панику. Травматологическое отделение загудело, как растревоженный улей. В палату Максима врывались все, кому не лень. Кто-то в поисках пыли под кроватью, кто-то в поисках этой самой коварной пыли на экране телевизора. Затем следовал очередной разнос и снова уборка. Потом всё повторялось сначала. Максим наблюдал за развернувшимся представлением с неподдельным интересом. Больше всего его забавляло то, что все считали своим долгом молчать и играли с ним в некую Большую военную тайну. Все хитро хмурились, делали загадочные лица, но никто ни обмолвился ни словом о причине этой самой паники – вот валяешься ты тут и ничего не знаешь! А мы знаем, но хрен тебе чего скажем!

«Однозначно, с ними уже поработала служба безопасности, – резонно заключил Максим. – Ещё наверняка запугали, чтобы и дома сидели как мыши. Да чтобы не вздумали трепаться перед соседями. Это вам не кочерыжка обглоданная под кровать закатилась. Это сам Главком флота России сии Гиппократовы хоромы высочайшим вниманием осчастливить изволили!»

Утром началась вторая серия, но уже с нервозно-истерическим накалом. Теперь все не ходили, а бегали. Не разговаривали, а приглушённо покрикивали. За дверью в коридоре туда-сюда двигали что-то тяжёлое, отчего пол скрипел, а главврач задыхался от злости, что поцарапан линолеум. Заинструктированная до умопомрачения дежурная сестра заглянула к Максиму в палату и едва не потеряла сознание, увидев смятый уголок одеяла.

– Лежи как мумия! – взмолилась она. – Потом хоть окна бей! А сейчас я тебя умоляю, даже дыши через раз! Вот чтоб ни одной складочки ни на подушке, ни на одеяле.

Затем внезапно всё стихло. Как перед бурей. Будто по отделению прошлась беспощадно выкосившая всех до одного обитателей страшная эпидемия.

«Странно… – подумал Максим. – Если я здесь главный виновник этого кордебалета, то почему не инструктируют меня? Где моя ответная речь? Где чётко разработанный сценарий? Что мне вообще делать? Орать – будьте здравы, товарищ адмирал, или изображать счастливого дурачка с раскрытым ртом?»

В коридоре вдруг забарабанили частые шаги бегущего человека. Тяжёлые шаги подбитых подошв, а рядом семенящие каблучки медсестры. Дверь с треском распахнулась, и Максим увидел запыхавшегося подполковника с красными просветами погон.

– Королёв?! – выпалил он с порога.

– Он, он! – закивала из-за плеча медсестра.

– Слушай сюда, капитан, и запоминай! – не теряя ни секунды, начал подполковник. – Главком уже здесь! Как зайдёт к тебе, говори коротко, отвечай по делу и то, когда спросит. Но прежде чем чего-то ляпнуть, хорошо подумай. Обращайся только – товарищ Главком! Не вздумай сказать – адмирал. Не любит! Адмиралов много, а Главком один!

«Ну вот теперь всё на своих местах! – улыбнулся про себя Макс. – Как я мог подумать, что меня отпустят в свободное плавание? Всё как полагается – и инструктаж, и инструктор».

– Посматривай на меня. Если кивну, значит, всё хорошо. Моргну правым глазом – лучше помолчи! Про то, как тебя сбили, говори коротко. Все и так всё знают. Вали всё на норвежцев. Спросит про здоровье – не вздумай жаловаться. Нытиков тоже не любит. В конце визита он обязательно спросит – чего хочешь? Ну это так, на телекамеру. Потому что за тебя уже всё решили. Выбирай – «Орден Мужества» или должность в Москве, при Главном штабе флота? Есть у нас одна вакансия. До подполковника вырастешь без проблем. А дальше тоже не пропадёшь. У нас никто не пропадает. Ну так что? Думай быстрей, капитан. У меня две заготовки приказа. На перевод и на награждение. Какую выберешь, ту сейчас и оформим Главкому на подпись. Сразу и подмахнём!

Максим смотрел на подполковника с сочувствием. Вот они издержки паркетной службы. Всегда должен чувствовать, чего хочет хозяин! Опережать его на один шаг. Желаете орден вручить? Так вот у нас и приказ готов! Должностью озолотить? Что ж, извольте, и здесь мы не оплошали. Вот второй. Только подпись поставьте, и мы его тут же в делопроизводство! Ни дать ни взять – вышколенный пёс, преданно помахивающий хвостом.

– Так что выбрал, капитан? – потряс у него перед носом двумя листами подполковник.

В ответ Макс молчал. Смотрел на наливающиеся кровью глаза инструктора и молчал.

– От счастья переклинило? Я бы на твоём месте выбрал должность. Орден неплохо, но с ним ты отсюда не вырвешься. В дырах роста нет даже с орденами. Пользуйся, пока есть возможность свалить с этого занюханного Севера.

А вот это он зря. Север Максиму нравился.

– Да что же ты за тугодум такой? – вконец растерялся подполковник. Затем, прислушавшись, он вдруг обречённо выдохнул: – Ну всё! Опоздали! Главком уже по лестнице поднимается. Чёрт с тобой. Я на скорую руку оба приказа накидаю. А ты как надумаешь, моргни глазом. Если левым, значит, орден. Ну а правым – должность.

Вышколенный пёс стал за дверью и слился со стеной. В коридоре послышались хозяйские шаги, и тут уж лучше замереть в ожидании командного щелчка.

Главком явно страдал одышкой. Войдя в палату, он тяжело перевёл дыхание, вытер со лба выступивший пот, а затем уже пошарил взглядом в поисках виновника торжества.

– Так вот он какой, наш герой. Ну здравствуй, здравствуй.

– Здравия желаю, товарищ Главком!

Насколько это было возможно в его состоянии, Максим изобразил лежачую стойку «смирно». Багровое от повышенного давления лицо Главкома показалось ему совсем не таким, как на фотографиях. Эти фото имелись на каждом корабле флота, так что сравнить было с чем. Хотя наличествовали вполне узнаваемая бульдожья челюсть, нависшие мохнатые брови, по положению которых подчинённые Главного штаба определяли адмиральское настроение, расплющенный боксёрский нос.

– Как тебя здесь лечат, капитан?

– Лечение идёт планово! Успешно! – не дал раскрыть рот Максиму главврач. – Пациент идёт на поправку.

– Я не тебя спрашиваю, – даже не удостоил взглядом главврача Главком.

А Макс не сдержал улыбку, увидев, как тот покраснел и теперь стал в два раза багровее, чем сам адмирал. Но Главком уже убежал мыслью вперёд и, позабыв собственный интерес к лечению Максима, неожиданно начал возмущённую речь:

– Мы положим этому конец! Никому ещё не удавалось потеснить Россию в мировых океанах!

Дальше адмирал блеснул знанием истории:

– Ещё до Баренца, путь на Грумант протоптали наши поморы! Первая изба здесь стояла русская!

Главком прошёл к кровати, и теперь всё пространство позади него заняла свита и телевизионщики. В глаза неприятно ударили софиты. Макс зажмурился, но его нефотогеничный вид мало кого интересовал. Всё внимание было приковано к адмиралу. Для того и собрались.

– Северный океан суров! Как и суровы люди, его покорившие. Ещё до Колумба, когда Европа только пускала в своих лужах бумажные кораблики, мы уже били здесь тюленей!

«Лихо загнул! – невольно восхитился Максим. – Интересно, речь ему подготовили или от себя, экспромтом?»

После краткого экскурса в историю Главком перешёл к дням насущным. Из суровой адмиральской речи стало ясно, что прошли те времена, когда Россия шла на уступки всем подряд. Теперь настал черёд уступок для тех, кто этого ещё не понял.

– Северный Ледовитый океан наш! – пламенно закончил Главком. И вдруг без перехода: – Не думай, сынок, что мы им простим твои раны. Мы своих не предаём. Я думаю, со мной все согласятся, что его нужно наградить?

– Да, да! – дружно закивала свита. – Наградить! Непременно наградить!

– Сам-то чего хочешь?

Вот он миг истины! Владыка могучего флота России желает наградить своего подчинённого, пострадавшего от вероломного противника! Жест, который должен пройти по всем экранам. Как и главная мысль – мы никого не прощаем и никого не бросаем! Безусловно, адмирал знает о вариантах выбора, предоставленных Королёву. Нужно лишь соблюсти игру в неожиданность. Закрученный сценарий с эффектным концом. Вот только всё мог испортить Максим. Он снова тупо молчал. Смотрел в уставившиеся на него телекамеры и молчал. А возникшая заминка повисла в воздухе тяжёлой неловкой паузой. Словно на плечи адмиральской свите опустился потолок.

Главком недовольно прокашлялся в кулак и оглянулся. Нервно подпрыгивающий за его спиной подполковник с приказами в руках побледнел и, едва не теряя сознание, навалился на шкаф, пытаясь с ним слиться.

Выждав ещё пару минут и насладившись произведённым эффектом, Максим решился:

– Товарищ Главком! Прошу вас разрешить мне и дальше служить в вверенной вам морской авиации! К Норвегии у меня личный счёт. В сложившейся обстановке считаю правильным дальнейшее моё использование исключительно в качестве лётчика. Москва мне не нужна, а орден я, поверьте, заработаю, когда отдам долги.

После его слов адмиральская свита невольно попятилась к двери – ну сейчас начнётся! Но Главком вдруг вздохнул, кивнул, задумчиво обхватил подбородок и тихо произнёс:

– Я тебя понимаю, капитан. А что скажет медицина?

– Это невозможно! – возмутился главврач. – У него деформация кости с выраженной последующей хромотой.

– Значит, ты ничего сделать не можешь? – теперь адмирал сверлил тяжёлым взглядом сжавшегося полковника. – Ты, эскулап, запомни – за одного сбитого двух несбитых дают. Мне такой лётчик нужен. А теперь я вот спрашиваю – нужен ли мне такой медик, который не может вернуть мне лётчика? Что ж ты из него калеку делаешь! Отныне заруби на носу – вы с ним одной пуповиной связаны. Вернёшь его в строй – значит, нужен. Нет – иди в народное хозяйство коровам хвосты крутить!

На этом визит Главкома закончился.

Когда всё стихло, в палату вернулись главврач и травматолог.

– Что же с ним теперь делать? – посмотрел тоскливым взглядом на ногу Максима травматолог.

– Ломать! – решительно заявил главврач.

– Жаль, так хорошо срасталась.

И словно для того, чтобы убедиться в том, что злополучная нога всё ещё на месте, он постучал шариковой ручкой по гипсу. Выглядело это так, как будто решалась судьба всё того же злосчастного пня на поляне. Пилить или корчевать?

– Придётся всё начинать сначала.

– Начинайте, господа! – вдруг вклинился в их диалог Максим. – Ломайте, пилите, сверлите, но в самолёт меня верните! А то я ведь теперь знаю, кому жаловаться. Колите ваши иммуномодуляторы для ускорения срастания! – он не был уверен, что это к месту, но где-то слышал. – Я на всё согласен!

Два медицинских светила уставились на него, как тараканы на тапок. Это же надо – говорящий пень!