Электронная библиотека » Пирс Кайра » » онлайн чтение - страница 1

Текст книги "Имаго"


  • Текст добавлен: 16 октября 2020, 17:55


Автор книги: Пирс Кайра


Жанр: Приключения: прочее, Приключения


Возрастные ограничения: +18

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Имаго
Пирс Кайра

© Пирс Кайра, 2017


ISBN 978-5-4485-2925-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

A

Детство у меня было сравнительно счастливое: крыша над головой, хорошее питание и одежда, дорогие игрушки, горшок в детском саду и, конечно же, родители, которые, правда, периодически затевали скандалы – маленький домашний драмтеатр. Была у меня и парочка подружек с вечным «пойдем играть!». «В тупые Барби!» – добавляла я, но все же соглашалась. Но по-настоящему меня интересовали только «Войнушки» с местными ребятами, отчего и слыла на всю округу «пацанкой» и «невеждой». О том же, что по ночам я зачитывалась Лемом, Голдингом и Фицджеральдом, никто не знал. Мне нравилось само осознание того, что погруженный в крепкий сон мир не видит моего погружения в иную реальность. То была моя и ничья больше тайна.

Чтение книг хоть и доставляло мне немалое удовольствие, все же не шло ни в какое сравнение с живым общением, потому мир литературный долгое время оставался на вторых ролях.

Чтобы хоть как-то скоротать время, я принимаюсь читать друг за другом учебники химии и биологии.

Спустя пятьдесят три минуты обалдевший от «Нитросоединений» и «Множественного аллелизма» мозг требует чего-нибудь «полегче», и печальный взгляд падает на Томаса Манна…

Примерно на третьей странице «Доктора Фаустуса», где рассказчик пытается сравнить одиночество Адриана Леверкюна с пропастью, я засыпаю крепким сном младенца. Когда реальность исчезает где-то за горизонтом уставшего сознания, возникают мысли, тебе не принадлежащие…. Пройдя через них, оказываешься в дебрях подсознания….

Я сплю и вижу себя стоящей на берегу мутной реки. Густой туман постепенно рассеивается, открывая взору удивительную панораму: кругом темно, хоть глаз выколи, а на ночном небосводе светящееся синее кольцо.

Сюрреализм какой-то.

В тот момент, когда я вспоминаю, что сплю, и перестаю удивляться чему бы то ни было, кольцо успешно перевоплощается в бейсбольный мяч величиной с Триумфальную арку.

B

Проснулась я, когда часы показывали восемь вечера, от шума, доносившегося из прихожей. Вероятно, отец вернулся с работы. Сейчас начнется: мама расскажет ему об увлечении дочери, он грозно посмотрит в мою сторону и пробормочет что-то вроде «Я устал», встанет из-за стола и отправится к себе в кабинет. А мама примется меня поучать.

Так было много раз: за драки в школе, разбитые окна (там же), и каждый раз я находила аргументы в оправдание. Но сегодня дело обстоит иначе.

Несмотря на все подозрения мамы, наркотиков я не принимаю. Она придерживается такого мнения, потому что считает наркоманами моих друзей. Если это не так, то каким образом, по ее мнению, можно объяснить, что они лазают по крышам высотных зданий? Не без моего участия, конечно….

В дверях показывается мама:

– Отец хочет с тобой поговорить.

Слушаюсь и повинуюсь…

Через полминуты я оказываюсь в его кабинете, сплошь заваленном книгами. Сам собой напрашивается вывод – тяга к знаниям у его младшей дочери в крови.

Я закрываю дверь, чтобы посторонние звуки не мешали нашей беседе.

Мне часто приходилось вести с отцом «серьезный разговор», во время которого, правда, он никогда не повышал голоса. Странным образом его спокойное выражение и тон убеждали меня в чем угодно. Уважать и бояться – разные вещи.

Стараясь вести себя непринужденно, я усаживаюсь в кресло напротив окна, единственного в этой комнате. Он смотрит туда и молчит. А я чувствую, что с каждой секундой становлюсь все меньше и меньше, пока, наконец, не превращаюсь во что-то неопределенное. «Я маленький центр Вселенной» – цитата из «Бойцовского клуба».

– В марте этого года моей дочери исполнилось семнадцать. – Папа нарушил молчание, эту гнетущую тишину, шипение которой громом раздается в моей голове.

Гром среди ясного неба…

– Всем нам когда-нибудь исполняется семнадцать.

Логично. Я одобрительно киваю в ответ и продолжаю нелегкий труд слушателя. Внезапно отец останавливается в центре комнаты и, глядя мне в глаза, спрашивает:

– Ты, наверное, ожидала нравоучений?

Я не сразу нашлась с ответом. Замешкавшись немного, рефлекторно выпрямившись в кресле, начала:

– Так поступает большинство родителей, а ситуации, подобной этой, вряд ли кому придет в голову иное. – Я заметила, как отец напряженно следит за моей речью. Кажется, от него не скроется ни одна деталь. – Но ты, пап, совсем другое дело….

– Все дело в том, что я не сторонник жестких мер, – поясняет он.

– Согласна.

– Я хочу знать, в чем причина твоего поведения.

Что ж, объясню.

Кратко.

– Свобода. – Медленно, почти по слогам произнесла я, находясь под маской спокойствия.

Мои мысли далеко отсюда….

Мои мысли сейчас о том…

– Что для тебя значит это слово? – Не унимается отец.

Я молчу.

Я не знаю, что сказать в ответ.

Я не считаю необходимым объяснять что-либо.

Глубокий вздох расправляет легкие, и я ощущаю, как их наполняет прохлада. Папа спешит спрятать растерянность за непринужденным тоном. Присел на край стола и как бы нехотя спросил:

– Ты принимаешь наркотики?

Утвердительный вопрос.

– Нет.

– А твои друзья?

– Не знаю. Нет, скорее всего. Адреналина им и без этого хватает. К тому же организм должен быть в идеальной форме.

Судя по тому, как он ухмыльнулся, мои слова его не очень-то убедили.

С неверием и скептицизмом я уже смирилась: чтобы выжить, прозвучит печально, нужно уметь приспосабливаться. Сейчас мне приходится что-то доказывать, но время не стоит на месте, оно бежит как постоянный ток по проводам. Настанет день, когда отчета в своих действиях я никому давать не буду.

Надеюсь.

– Знаешь что? – В папином голосе послышались нотки какого-то наигранного воодушевления. – Я не стану читать тебе лекцию на тему «Основы безопасности жизни», тем более рассуждать о добре и зле. Думаю, ты уже достаточно взрослая, чтобы самой во всем разобраться. – Мысленно я с ним соглашаюсь, но напряжение не оставляет меня.

– При условии, что до восемнадцати, т.е. до совершеннолетия ты забудешь о своем увлечении! – Это не прозвучало как назидание, отец просто ознакомил меня с «договором».

– А до тех пор ответственность за твою жизнь лежит на нас.

– Мама не поймет…

– Поймет, – перебивает меня отец, – мы оба пришли к такому решению.

Я молчу.

Что я могу сказать? «Fiat voluntas tua»1?

Согласна, согласна.

Одному Богу известно, чего мне это стоило….

C

В ту ночь я долго не могла уснуть. Лежала в темноте спальни, и размышляла. Обо всем на свете, вплоть до того, кто убил Кеннеди и есть ли жизнь на Марсе. В голове вертелись всевозможные «почему». Так, что стоило закрыть глаза, как из мрака на закрытых веках проецировались продолжения этих мыслей. Никуда от них не деться, оставалось одно – не обращать внимания. Я так и поступила, результат – погружение в сон спустя восемь минут.

Мне, как и всем людям, регулярно снятся сны, только не всегда они вспоминаются. Сегодня было именно так. Стоило мне открыть глаза, – последние ночные впечатления улетучились словно пыль.

Пробуждение наступило гораздо раньше необходимого, и некоторое время я лежала в кровати, собираясь с мыслями. Я вдруг подумала о том, что над– и подо мной, должно быть, чужие спальни, и в пяти-семи из них кровати расположены на том же месте, что и моя. Наверное, мало кому приходится размышлять на эту тему, в жизни, как я уже успела убедиться, существуют другие, куда более важные вещи.

Сумерки еще не расступились перед новым днем, а краешек светила едва выглядывал из-за горизонта. Если бы мы жили не на одиннадцатом этаже, а, к примеру, на третьем, подумала я, то ничего этого бы не было видно.

Раз уж не могу уснуть, то лучше встать с кровати и начать сборы в школу, которую на протяжении одиннадцати лет посещала без особого удовольствия. Но теперь, за месяц до окончания, дни ускоряют свой бег, и где-то в глубине души я благодарю судьбу за бесценный опыт. Даже ненавистные уроки математики покрываются налетом очарования…

Я отправилась на кухню. Остальные члены семьи еще спали, поэтому позавтракала я в полном одиночестве. Оставалось еще около часа, и я решила скоротать время за литературой. Под звуки «Freelove», Timbaland, One Republic я сочиняла очередную байку про жизнь в открытом космосе. Я писала о том, что, на самом деле, там безумно тоскливо: никаких тебе встреч с внеземными цивилизациями, столкновений с метеоритами, погонь и преследований. Все очень прозаично: работа, общение с коллегами (землянамии и не только), хобби в свободные часы, сон и питание по расписанию. О том, как моим героям хочется каких-нибудь приключений, необычных ситуаций, но они лишены всего этого ввиду изолированности и колоссального, ничем не заполненного простора вокруг.

Капитан корабля отдает приказы один безбашеннее другого в погоне за земной славой и вселенским почетом. Хвала программисту, чьим родным дядей он является! В то время как остальные члены экипажа дружно покинули борт, он остается. Можно сказать, трагедии не случается только благодаря ему.

Я не успела окончить рассказ. Пора идти.

Переодевшись в школьную форму, я отправилась за знаниями.

В дверях меня остановила мама. С утра она уже была во всеоружии: этот ее безупречный макияж и домашний халат – выглядели бессвязно как пчела и лошадь на картине великого художника.

– Телефон! – она протягивает мобильник через порог, когда я оборачиваюсь.

– Ну куда ж без него, родимого.

Мама вернула мне средство коммуникации, значит, все возвращается на круги своя.

Захожу в лифт – кроме меня там еще три человека: пожилая женщина с маленьким внуком и элегантный мужчина средних лет в костюме от Henderson, рядом с которым моя школьная форма смотрится по-детски. Воздух наполнен какой-то неуловимой, неизъяснимой тоской. Движение лифта заторможено. О том, что эта стальная коробка работает, свидетельствует только ритмичное мигание огоньков на панели управления. Четверо совершенно незнакомых друг другу людей, запершись здесь, в данный момент опасаются нодного – застрять между этажами.

В общественных местах не принято рассматривать человека в упор, даже если он тебе интересен, поэтому я делала вид, что занята собственными мыслями, когда мой взгляд невольно попадал на кого-нибудь из попутчиков. Чтобы те, не дай Бог, не заподозрили неладное и стали воображать всякие небылицы! От этих мыслей я улыбнулась.

Лифт благополучно доставил нас на первый этаж и, отворяя двери, выпустил в новый день. Позади кто-то откашлялся. Кажется, это был мужчина в хендерсон. Он свернул направо, в то время как я поспешила к остановке. Дул порывистый ветер, отчего идущая неподалеку дама то и дело хваталась за свою прическу. Солнце начинало свой неуклонный бег на запад, остановить который не в нашей власти. Точнее, остановить движение Земли. Небо ясное, без единого облачка.

Ожидание нужного маршрута.

Пять минут.

Десять.

Пятнадцатиминутное поглядывание на часы отняло последние капли драгоценного терпения.

Вытаскиваю откуда-то из закромов души еще немного самообладания и переключаю сознание на происходящее вокруг. Люди, стоящие на остановке наверняка испытывают то же самое.

Наконец, в тот момент, когда я мысленно пожалела, что не осталась дома, подъезжает долгожданный 35-ый автобус.

D

В школе у меня почти нет друзей. Тех ребят, с которыми на протяжении одиннадцати лет мне приходилось общаться, делить одно помещение для занятий и учебную программу, я считаю своими коллегами. Не больше и не меньше. Дружба совсем другое. Настоящих, на мой взгляд, друзей у каждого человека бывает очень мало, если не сказать ни одного. Так уж сложилось, что в моей жизни одновременно фигурируют два-три близких друга, на которых, правда, можно положиться в любой ситуации, не опасаясь при этом, что твои секреты станут достоянием жестокой общественности.

Ольга одна из них.

В школе ее не было.

От ее подруги и одноклассницы я узнала, что та в больнице.

Неужели заболела, подумала я. Но все оказалось иначе.

Ольга отправилась туда по понятной причине, а именно – навестить брата.

Но разве не могла она сделать это после занятий?

О том, что случилось с Димкой, мне по телефону рассказала его мать.

Она сообщила адрес, хотя я и так была в курсе. Ближайшая от места вчерашней встречи поликлиника.

До конца занятий сосредоточиться на учебном материале мне не удается. Почти физически я ощущала, как разделяюсь на две части: одна сидит за партой и отчаянно пытается что-то понять, в то время как другая – мечется из стороны в сторону. Настенные часы в кабинете биологии устраивают мне настоящую пытку. Я смотрю на них, словно завороженная, и звуки окружающего мира теряются где-то на полпути, не достигая моего мозга. Так ползет минута за минутой. Учитель говорит что-то по своему обыкновению, следя за тем, чтобы максимально большее количество его подопечных «дошло» до сути. Наверное, если тогда Евгений Анатольевич обратился бы ко мне, я никак не отреагировала бы. К счастью, этого не произошло, и я, по-прежнему затерянная в себе, поняла, что «отсидела» ровно шесть уроков, умудрившись при этом записать домашнее задание.

Было время, когда погода оказывала существенное, если не сказать решающее, влияние на мое настроение.

Когда-то в детстве…

Теперь она не имела никакого значения. Что толку от ясного неба и палящего солнца над головой, когда эта самая голова вот-вот взорвется от лавины хаотичных мыслей?

Я смотрю на дорогу, сидя в 47-м автобусе, и, кажется, начинаю кое-что понимать. Или это только «кажется»? В любом случае меня не покидает странное чувство, будто пришло время подводить итоги и менять взгляды. В этот момент в душе поселяется необъяснимая тревога.

«День на точке кипения» – говорил фицджеральдовский Ник Каррауэй.

Я смотрю на дорогу, на проезжающие и замирающие рядом в ожидании зеленого света автомобили. Я вспоминаю день, когда Димка пришел к нам в команду. Хотя он был знаком со многими ребятами, в тренировках, а тем более в соревнованиях не участвовал. Каково же было мое удивление, когда Макс сообщил, что в команде пополнение, а новичком оказался младший брат Рины, еще совсем недавно копающийся в песочнице с остальной малышней!

– Сколько тебе лет?! – Я отвела его в сторону, сопротивляясь происходящему. – Ты что, совсем обалдел? Что скажут твои родители, когда узнают, чем ты тут занимаешься?

– Обалдела ты, не я! Это тебя не касается!

– Действительно, с чего это я решила тебя поучать?! – возмущенным тоном подыгрывала я, а когда Дима уходил, бросила ему вслед, – Только не плачь, когда свалишься!

Я осталась сидеть на скамейке поодаль от гаражей, где собралась вся компания. Я сидела и периодически поглядывала в ту сторону.

Все мы когда-нибудь взрослеем: кто раньше, кто позже. Но обязательно это происходит в жизни каждого. В Димкиной наступил именно такой момент. Будучи двенадцатилетним подростком, я рассуждала схожим образом. Тогда мне тоже казалось, что жизнь – это сваленное в одну кучу «Здесь и Сейчас». Но с годами приходит некоторая осмотрительность.

Солнце уже скрылось за горизонтом, окрашивая краешек неба в пурпурно-оранжевую палитру. Дождавшись своего часа, словно получив на то разрешение от неведомой инстанции, подул прохладный ветерок. Мне нравилось наблюдать за происходящими изменениями и не думать ни о чем.

Разве имеет смысл растрачивать психическую энергию на советы и опасения, если в них не нуждаются?

Или считают, что не нуждаются.


В голове завертелись строки из «Fat Old Sun» Pink Floyd.

«…Скрывается последний луч, и если ты сидишь, молчи. Подними ноги от земли. И если слышишь, как падает теплая ночь…».

Не Шекспир, конечно, но со смыслом.

– Привет.

Рядом появился Максим. Я поняла, что наступили сумерки, и очертания предметов растворяются в темнеющем воздухе. Я не ответила, а сделала вид, что по-прежнему на скамейке никого, кроме меня, нет.

– Способный парень! Хэнд-баланс держит уверенно. Думаю, скоро палм-спин осилит…

Говорил он с воодушевлением, от которого мне становилось не по себе. Я вслушивалась в слова, но сосредоточиться на них мне не удавалось. Они вдруг потеряли всякий смысл.

– Сигареты есть? – спросила я, резко повернувшись к Максиму. Он изумленно посмотрел на меня, явно хотел что-то сказать, но не произнес ни слова.

– Есть или нет? – с нарастающим нетерпением допытывалась я.

– Я не курю.

– А я и не спрашивала, куришь ты или нет! – Я осознала, что перехожу на повышенные тона.

– Зачем ты так…

Он ушел. Я не пыталась крикнуть что-нибудь вдогонку, а просто смотрела ему вслед. Вдруг меня пронзило чувство, будто судьба последовательно и неторопливо испытывает меня на прочность.

Но что такое судьба?

Вопросы, вопросы, вопросы…

E

Весна в этом году выдалась на славу… От невыносимого зноя некуда скрыться, разве что сидеть дома под неустанным кондиционером, либо отправляться в супермаркеты, где всегда прохладно. Каждый спасается, как может.

Я шла по переулку, соединяющему две параллельные улицы, на одной из которых располагается пункт назначения. Запах жженого асфальта врывается в мои легкие. Спустя некоторое время я начинаю к нему привыкать. А еще через двадцать минут он начинает мне нравится.

Неужели я токсикоманка?

Лабиринт особого применения. Здания, или корпуса, этой больницы уже своим расположением по отношению друг к другу нарушают всякие эстетико-архитектурные представления. Незамысловатый фасад украшают серые ступеньки, вид которых вызывает большее сочувствие, чем тяжелобольной пациент захудалой поликлиники. По краям они словно понадкусаны каким-то голодным монстром. Судя по редким стебелькам петуний и маргариток на клумбе, наш монстр постарался на славу.

Рыжеволосая медсестра приемного покоя попросила дождаться окончания Тихого часа. Пока я находилась в полупустой комнате для посещений, пришло сообщение от мамы: «Т-ы г-д-е [вопросительный знак] С-е-г-о-д-н-я в-е-ч-е-р-о-м п-о-н-а-д-о-б-и-т-с-я т-в-о-я п-о-м-о-щ-ь [точка]». Поразмыслив немного, я решила ответить следующим образом: «В б-о-л-ь-н-и-ц-е [точка] Ч-т-о и-м-е-н-н-о [вопросительный знак]».

Молчание.

Я смотрю в окно, смотрю на часы. Ждать остается немногим больше десяти минут. Когда стрелки часов проходят мимо отметки «четыре», я встаю с дивана и направляюсь в соседнюю комнату регистрации посещений. Рыжеволосая куда-то подевалась, вместо нее за стойкой сидела другая, пожилого возраста брюнетка. Она суетливо раскидывала папки по полкам. В какой-то момент мне показалось, что сейчас подойти к ней и начать разговор было бы самым неразумным. Но, преодолев первое впечатление, безусловно, рискуя нарваться на неприятности, я спросила:

– Могу ли я навестить друга?

Медсестра подняла наконец-то на меня взгляд. Был ли этот взгляд оценивающим или нет, точно сказать не могу, однако сразу стало ясно, что я потревожила брюнетку в самый неподходящий момент.

– Фамилия, имя, отчество, – тут же сказала она.

Я поочередно произнесла все свои – первое, второе и третье имя, как говорят англичане – и поставила в «Книге посещений» возле галочки размашистую подпись. Брюнетка встала из-за стола и жестом предложила следовать за ней. Она остановилась возле шкафа и достала оттуда белый халат и бахилы, за пользование которыми я внесла определенную плату.

Медсестра застыла в дверях словно статуя, пока я экипировалась. Недовольное выражение ее лица сменила маска безразличия. Я, в свою очередь, старалась на всякий случай не провоцировать неприятных ситуаций, поэтому поспешила с переодеванием.

Через минуту мы поднимались по широкой мраморной лестнице, ведущей в отделение, а еще через пару-тройку минут мы были на четвертом этаже, в коридоре хирургического отделения. Слева от стены располагалась стойка, такая же, как и в приемном покое. Но никого за ней не оказалось. Брюнетка отвела меня в палату №5.

E2

Первое, на что я обратила внимание, переступив порог этого помещения, – высокий потолок. Странно, но в коридоре они таковыми не кажутся. Может потому, что там его украшает покрытие?

Мозг мгновенно воспроизвел картины из прошлого. Я попала сюда в возрасте шести лет с приступом аппендицита, встретив свое первое в жизни Первое сентября на больничной койке. На тот момент меня не слишком огорчал пропуск столь торжественного события. Единственное, чего я желала – встать поскорей с кровати и… яблок.

В палате был только один пациент. Я подумала, странно видеть такой дефицит больных.

– Привет.

Димка повернулся в мою сторону. Его правая нога была по колено в гипсе.

– Привет, – произнес он тихо.

Я села на стул рядом с тумбочкой. Димка попросил приподнять ему подушку.

Так мы и сидели: я – на стуле, он – на кровати. Я не рискнул его обнять, потому что выглядел он как одно большое скопление ссадин и синяков. И, похоже, каждое движение причиняло ему невыносимую боль.

Я старалась не спрашивать о травмах, не напоминать парню о проблемах. Немного подумав над возможными темами для разговора, спросила:

– Какая твоя любимая песня?

Было видно, что вопрос этот Димке понравился. Он дал незамедлительный ответ:

– «Stars» The Cranberries.

Человек, который неравнодушен к «Stars», должно быть, неисправимый оптимист.

– А твоя? – Дмитрий прервал ход моих мыслей.

– «Freelove» Depeche Mode.

– Спой!

Припомнив мотив, я начала:


«If you’ve been hiding from lo-o-ove…»


В моем воображении полупустая больничная палата преобразилась в концертный зал олимпийского масштаба с высокими потолками – куполом, пронизанным десятками разноцветных огней. Под ликование тысячной аудитории я пою. Мой голос разливается в пространстве; мелодия заставляет публику реветь.

Я стою, освещенная со всех сторон, мне виден только блеск софитов. Сейчас одиночество ощущается острее: кажется, в огромном зале я единственная, голос улетает безвозвратно вдаль.

Каждой клеточкой своего тела я ощущаю энергию зала. Поначалу она пугает, но в какой-то момент происходит «что-то», способное перевернуть все с ног на голову. Страх оборачивается неописуемым блаженством. Меня больше нет…

Иногда фантазии реальней действительности, но всем им неизбежно приходит конец.

Я замолчала, наблюдая за реакцией Димки. К счастью, голосом и музыкальным слухом природа меня не обделила, и, судя по выражению лица слушателя, пела я очень даже неплохо.

– …Я здесь, чтобы подарить тебе свободную любовь…

– …Давай проясним, теперь это – свободная любовь… – продолжила я начатый Димкой перевод.

Димка улыбнулся, а я вспомнила, как когда-то выступала против его прихода в команду.

– Я была неправа насчет тебя, когда ты пришел в команду.

Димка смотрит мне в глаза и молчит, я продолжаю:

– Возраст здесь совершенно ни при чем, просто я за тебя переживала. Мне казалось, что ты не должен так рисковать.

Димка попытался слепить что-то вроде одобрительной улыбки, но выглядело это очень искусственно.

Он не умеет притворяться. Я тоже когда-то не умела. Но жизнь учит многому, в том числе науке лицемерия.

Я спросила Димку о том, что ему можно есть, и отправилась в магазин. Через двадцать минут я вернулась с фруктами, плиткой шоколада и фисташками, которые так любит Дима. Когда я вернулась, медсестра поставила Димке капельницу. Когда я взглянула вопросительно на своего друга, тот спокойно ответил:

– Обычный физраствор.

Мне захотелось улыбнуться.

Так я и поступила.

За окном возвышалась металлическая крыша соседнего корпуса. Через внутренний двор, можно проникнуть в хозяйственный блок.


– Знаешь, я тоже когда-то ходила в гипсе, – сказала я, в то время как Димка печально посмотрел на свою ногу. – Руку сломала. Слава Богу, правую, а то пришлось бы переучиваться на правшу!

Димка улыбнулся.

Следующие полчаса пролетели незаметно для нас обоих. Когда стрелки показывали сорок пять минут пятого, я попрощалась с другом и ушла.

Странное чувство, сопровождавшее меня весь день, немного угасло, предоставив разуму возможность мыслить рационально. Я захотела встретиться с Максимом и расспросить его о случившемся, но его мобильный был отключен. Тогда я решила поехать к нему домой.


Страницы книги >> 1 2 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации