Текст книги "Воздастся каждому"

14. ДА БУДЕТ СУД ПРАВЕДНЫМ И НЕПРЕКЛОННЫМ

В 2.45 Кэллаген, хрипло кашляя, карабкался по лестнице в свой офис. Он, как обычно, уговаривал себя урезать количество сигарет, выкуриваемых за день. Почти сразу за этой мыслью, возникла другая – что сократит он или нет, значения не имеет.

Эта идея, казалось, его позабавила.

В приемной он включил свет и закрыл за собой дверь. Затем прошел в кабинет, повесил шляпу и пальто, зажег настольную лампу и буквально рухнул на стул.

Некоторое время он оставался в этом положении, что-то обдумывая. Потом открыл ящик стола, вытащил продолговатый конверт, прошел в приемную, огляделся и случайно обнаружил забытый Фредом Мейзиным номер «Ивнинг Ньюс». Кэллаген разорвал две первые страницы, тщательно свернул их, сунул в конверт и написал на нем: «Последняя воля и завещание Августа Мероултона». Причем писал неразборчивыми каракулями, стараясь, чтобы те по возможности походили на почерк покойного.

Запечатав конверт, он сунул его в верхний ящик стола. Открыл ключом нижний ящик, вытащил «люгер», долго с сожалением его рассматривал, потом с насмешливой безнадежностью сунул обратно и запер ящик. Встал, подошел к стенному шкафу, вытащил тяжелую деревянную коробку, отнес к себе на стол, повертел в руках и сел.

Проверил, сколько ещё осталось сигарет в пачке «плейерс». Только три. После секундного раздумья закурил одну, а остальные разложил на столе.

Наконец пристроил настольную лампу поудобнее и взялся за письмо Цинтии Мероултон. Закончив, внимательно перечитал с начало до конца, застенчиво и неопределенно усмехнулся, порвал на мелкие клочки и отправил в мусорную корзину.

Во входную дверь постучали.

Кэллаген вышел и открыл.

Под дверью топтался Вилли Мероултон. Он улыбнулся, увидев Кэллагена и вынул изо рта трубку. Похоже, Вилли нервничал.

– Рад, что вы пунктуальны, – приветствовал его Кэллаген. – Нам нужно обсудить пару вопросов, и лучше бы управиться до утра.

Вилли понимающе кивнул и сунул трубку в рот. Кэллаген запер дверь и провел его в кабинет. Вилли сел на стул перед столом. Кэллаген выбросил окурок и взял одну из двух оставшихся на столе сигарет. А закурив, замер в любимой позе, то есть подпирая стену.

Вилли выбил пепел из трубки в ладонь, встал и выкинул его в корзину.

– Думаю, это была работа высочайшего класса – разузнать о другом завещании, том самом, которое мой дядя сделал в день его убийства. Вы уверены, что оно существует? Ошибка исключена?

Кэллаген пожал плечами и усмехнулся.

– Возможность ошибки существует всегда. Жизнь не была бы и наполовину столь забавной, не совершай люди ошибок. Но я не думаю, что ошибаюсь.

Вилли сел и стал снова набивать трубку. Наблюдая за его спокойными твердыми пальцами, прессующими табак, Кэллаген был поражен собственным восхищением его хладнокровием и самообладанием. Нервы у Вилли были крепкие.

Кэллаген сел на стул. Свет лампы падал на крышку стола, лица обоих оставались в тени.

– Кое-что вам нужно знать, Вилли, – заговорил Кэллаген. – Вы читали в газетах о парне, которого видели на Энзел Стрит той ночью, когда убили вашего дядю. Так вот, этот тип стащил завещание, которое старик прятал в корпусе часов.

Вилли казался удивленным.

– Странно… Разве не ради него было совершено убийство? Если убийца его не забрал, значит, ему пришлось потом отправиться на Энзел Стрит. Возможно, в первый раз что-то помешало.

Кэллаген отрицательно покачал головой.

– Нет, все не так. Завещание из морга украл я. Мне очень хотелось взглянуть на него.

Глаза Вилли широко раскрылись от удивления.

– Я вас не понимаю! Где же оно? Что вы с ним сделали?

Кэллаген откинулся на спинку стула, явно наслаждаясь ситуацией.

– Я продал его Джереми. За 500 фунтов . И он сжег завещание в этом кабинете.

– Что вы наделали! – воскликнул Вилли. – Вы сумасшедший. Это же преступление! Что было в документе?

Кэллаген небрежно отмахнулся.

– Да так, старик аннулировал все прежние распоряжения и завещал всю недвижимость и состояние Цинтии Мероултон.

– О, Господи! – голос Вилли дрожал от ярости. – И вы продали это Джереми! Вы ограбили Цинтию и лишили её состояния, только ради того, чтобы содрать с Джереми несколько сот фунтов! Вы за это ответите, Кэллаген. И дорого заплатите, хотя бы за то, что ограбили все наше семейство.

Кэллаген затушил второй окурок и закурил третью – последнюю. Вилли свою трубку так и не раскурил, а лишь крепко зажал её зубами, сверля глазами Кэллагена.

– Что-то подобное я уже слышал, – сказал Кэллаген. – Цинтия заявила, что я неплохо выдоил Мероултонов, но взял – заметьте это – не так уж много. Обдумывая ход её мыслей, я предположил, что ей это внушили.

Он глубоко затянулся.

– Хорошенько вытрясти Мероултонов совсем непросто, – небрежно бросил он. – Я выудил у вас всего несколько сотен. Чтобы быть точным – 1180 фунтов . 1000 из них я отдал Полу за признание. И готов держать пари на пятерку из той вшивой полусотни, которую могу заработать на вашем деле (если, конечно, повезет), что Полу они тоже не достанутся. Держу пари, что знаю, кому они попадут.

Вилли положил трубку в карман.

– Кому же?

Кэллаген взглянул на него через стол и широко улыбнулся.

– Гринголу. Клянусь, Грингол сегодня ночью Пола сцапает. И обыщет. А если обыщет, то обнаружит деньги и сверит номера со списком, который я ему передал. Грингол поймет, откуда эти деньги.

Вилли резко и сипло выдохнул.

Кэллаген встал и снова прислонился к стене, сигарета свисала из уголка рта.

– Вы чертовски умный парень, Вилли. И создали мне множество адских затруднений. Я полагал, что я хитер, но размышляя о вашем великолепном плане, действительно первоклассного, превосходящем все, что есть в Ньюгейтском тюремном справочнике, я снимаю перед вами шляпу!

Голос Вилли оставался холодным и резким.

– Я вас не понимаю. Вы снова что-то выдумываете. Точно также, как вы пытались экспериментировать с Цинтией, Джереми, Беллами.

Кэллаген покосился на часы.

Было 3.10.

– Тут есть смешная сторона. Я растленный тип с подмоченной репутацией. Вы – замечательный человек с блестящей репутацией. И поначалу это ввело меня в заблуждение. Когда Цинтия Мероултон заявилась сюда со своей дурацкой историей, я поверил, что она убила старика Мероултона. Поверил, как вы и хотели, что вы тоже опасаетесь такой возможности и пытаетесь спасти её от последствий.

– Я на это клюнул и сконструировал для неё фальшивое алиби. Но довольно скоро я понял, что сделал чертовскую глупость. Понял – она невиновна и не имеет с убийством ничего общего. И тут я себя спросил: зачем такому прекрасному человеку, как вы, посылать горячо любимую девушку к такому мерзкому типу, как я?

– Сейчас я расскажу вам, почему вы её сюда послали. У меня репутация специалиста по фальшивым алиби. Фингейл, рассказывая обо мне, мог упомянул, что я в катастрофическом финансовом прорыве. И я действительно тогда был очень рад получить любые деньги от кого и где угодно.

Кэллаген вздохнул и холодно продолжал:

– У меня замечательная память. На следующий день после убийства вы сказали, что Цинтии грозит опасность, исходящая от ваших братьев. Мол, она сама так говорила за несколько дней до убийства. Это – ложь. Это сказали вы, а не она. И только для того, чтобы убедить: она нуждается в защите кого-то столь же ловкого, как и братья. Им оказался я.

– Вы сообщили мне и кое-что еще. Мол, вы решили, что она придет ко мне, ещё за несколько дней до убийства. Это была дьявольская ложь. Вы были достаточны предусмотрительны, чтобы не позволить ей прийти ко мне раньше. Могу рассказать, как вы это делали.

– Вы заявили бедной девочке, – продолжал Кэллаген, – что я ни за что не возьмусь без денег. Отлично. Когда я беседовал с вами после убийства, вы сказали, что передали 500 фунтов несколько дней назад.

Кэллаген широко усмехнулся.

– Это была другая дьявольская ложь, Вилли. Я скажу, как вы поступили. Вы вложили 500 фунтов в конверт и хранили его у себя в офисе. Возможно, Цинтия просила вас устроить со мной встречу, а вы её удерживали, говоря, что у вас нет денег, хотя они у вас были. Вы знаете не хуже меня, что передали ей деньги только поздним вечером, перед убийством старика Августа. По телефону вы назначили ей встречу, чтобы она пришла в мой офис сразу после того, как побывает на Линкольн Инн Филдс и обнаружит, что старик на встречу не пришел.

Кэллаген подался на стуле вперед.

– Вы не хуже меня знали, что это сразу очернит её в глазах полиции.

Вилли беззаботно рассмеялся.

– Очень интересно! Может быть, вы будете любезны пояснить, как я узнал, что Цинтия в ту ночь должна направиться на Линкольн Филдс, чтобы встретиться с моим уважаемым дядей?

Глаза Кэллагена сузились. Затем он справился с собой и расслабился.

– Хорошо, я вам скажу. Расскажу об этой дьявольской затее гораздо больше, если вы потрудитесь сесть и помолчать всего минуту. Расскажу все с самого начала до конца. Неплохо вам узнать, что все раскрылось, и очень скоро заговорит об этом вся страна.

Он перегнулся через стол и в упор уставился на Вилли. Кэллаген улыбался, но в глазах сверкала дикая жестокость. Вилли Мероултон смотрел на него, впервые осознавая внутреннюю силу этого сыщика с взлохмаченными волосами. Этот дешевый поденщик, который был призван сыграть в деле незначительную роль, разрушил весь спектакль и забирает в руки ведущую роль.

– Однажды я прочел старинную поэму, – сказал Кэллаген. – Она называлась: «Суд праведный и непреклонный». Кусочек из неё запомнился мне навсегда. Вот как он звучит:

 
Ты мечешься, не веря даже другу,
Что этот путь ведет на эшафот,
Но каждому воздастся по заслугам,
Твой час настал, и непреклонный суд идет!
 

– Вы мне напомнили эти стихи, – угрюмо продолжал Кэллаген. – Полагали, что вам достанется роль непреклонного суда, верно? Думали, что вам принадлежит право накидывать петлю на чужую шею, неважно чью, лишь бы не вашу. Нет, затягивать реальную веревку на их шеях вы не собирались. Достаточно бросить тень подозрения, заставить поверить в них всех, включая полицию, и никто ничего не докажет. Вы остаетесь в стороне, и все прекрасно.

Но я сумею все перевернуть. В деле Мероултонов есть лишь один справедливый и непреклонный суд – это я. И я дьявольски непреклонен, можете мне поверить!

Вилли рассмеялся. Он оставался совершенно хладнокровен и смеялся.

Кэллаген украдкой снова взглянул на часы. 3.20. Он напряг слух, чтобы уловить хотя бы слабую возню в приемной, но не услышал ничего и выругался про себя. Ему нестерпимо хотелось курить.

– Отлично, Вилли. Пора нам с вами объясниться. Я расскажу истинную историю убийства Августа Мероултона. И если окажусь слегка неточен, это не имеет значения.

Вилли зевая, потянулся.

– Потрясающе интересно, Кэллаген. Но позвольте задать единственный вопрос: вы можете хоть как-то доказать свои гипотезы? Или вы действуете как полиция: сплошные рассуждения и надежда, что со временем случайно отыщутся улики?

Кэллаген пожал плечами.

– Пока я не могу сказать. Возможно, вы сами сможете ответить на собственный вопрос. Но согласитесь, версия совсем недурна.

Ваши братья практически разорены. Денег им взять неоткуда. Старик Август ненавидел их как черт и не собирался давать ни гроша. Но вас-то он любил, иначе не доверил бы руководить «Эстейт Мероултон и Траст Компани», присматривать за его состоянием.

Вы притворялись пай – мальчиком, хотя им не были. Вы были столь же порочны, как и остальные. И братья это знали. Они потребовали денег, пригрозив раскрыть старику всю вашу подноготную. Так что вам следовало что-то быстро предпринять.

Вы разработали отличный план и приказали Полу купить четыре обанкротившихся компании и возобновить их деятельность. Затем вы начали давать этим компаниям кредиты. Если когда Август и заглядывал в бухгалтерские книги, он просто находил документы о сотрудничестве с этими компаниями. На все истраченные деньги имелись акции и закладные.

Вы сами, видимо, неплохо на этом нажились. Деньги, которые выкачивались из «Эстейт и Траст», не все шли четверке. Держу пари, большая часть оставалась у вас.

Между тем, всегда существовал шанс, что старик что-то разнюхает и обнаружит. Вы знали, что он болен, и надеялись, что он умрет, прежде чем что-то обнаружит а после этого вы сможете увеличить поток отсасываемых денег.

Вдруг неожиданно старик организует пресловутый обед и сообщает всей компании, что сделал новое завещание. И все четверо оказались буквально вышвырнутыми на улицу. Фактически он бросил вызов и вам. Похоже, старик начал вас подозревать.

Затем он предпринял шаги, которые это доказывали. За несколько дней до смерти заявил Цинтии, что не разрешает ей выходить за вас замуж. Вы поняли, что нужно что-то предпринять, и делать это быстро. Ведь новое завещание старика создавало чертовский повод для четверки попытаться его устранить. И вот вы рассказываете Цинтии байку, что ей угрожает опасность. При этом упоминаете меня и уговариваете встретиться, как только достанете для неё деньги. Деньги, в которых я нуждался и без которых ничего не сделаю.

Затем вы стали разнюхивать и наблюдать, как кот в засаде: действительно ли старик Август что-то знает, или у вас просто разыгрались нервы.

Кэллаген отодвинул стул назад. Ему смертельно хотелось курить. Во рту пересохло, голова болела. Он вдруг осознал, что жил на одних нервах уже несколько дней.

Напротив него в тени огромной грудой мощной плоти возвышался Вилли. Голова и шея утопали в воротнике пальто, и только яркие глаза впивались в глаза Кэллагена.

– Ну, Вилли, как я поработал?

Вилли улыбнулся.

– Мне нравятся ваши теории, Кэллаген. Продолжайте. Это крайне интересно.

Кэллаген кивнул. Его изощренный слух уловил едва различимый шорох в приемной. Оставалось надеяться, что он не ошибся.

– Отлично, вы слышали всю предысторию, теперь перейдем ко дню убийства.

Вы собирались с Цинтией в театр, но тут взорвалась бомба. Август Мероултон позвонил вам в офис и заявил, что узнал о ваших махинациях. Он обозвал вас вшивой свиньей, жуликом и вором, и заявил, что не позволит Цинтии выйти за вас замуж.

Вы, вероятно, стали возражать, скорее всего обещали дать всему разумное объяснение. Тогда старик велел вам явиться к нему в офис на Линкольн Инн Филдс в 23.00.

Стоило ему повесить трубку, как вы молниеносно проанализировали ситуацию. Прежде всего, сказал ли что-то старик Август Цинтии. Вы позвонили и спросили, намерена ли она идти в театр. Рассказывая мне, вы утверждали, что позвонила вам она и сослалась на головную боль. Тончайшая ложь, и вы её выдали, так как я был достаточно предусмотрителен и намекнул, что не собираюсь обсуждать этот вопрос с ней. Но я это сделал, и Цинтия рассказала, что случилось на самом деле. Она сказала, что не может пойти в театр, так как ей назначили важную встречу в 23.00. Больше она ничего не добавила. Но вы сразу поняли, что Август пригласил её в офис на Линкольн Инн Филдс в 23.00.

Вы поняли, что старик намерен свести вас с ней лицом к лицу и показать ей, что вы подлый мошенник и лжец, показать, какой верный шаг он предпринял, не разрешив ей выйти за вас замуж.

Нужно было спасть положение. И вы ей заявили, что сильно тревожитесь за неё и что абсолютно необходимо, несмотря ни на что, посетить Слима Кэллагена, пусть даже после встречи в 23.00, что по телефону вы договоритесь на 23.00 – 23.30, что он высылает 500 фунтов, которые Кэллаген требует за услуги. Те 500 фунтов, которые целую неделю ждали своего часа.

Потом вы вышли на контакт с четверкой братьев. Вы объяснили им, что дело плохо, и что нужно встретиться в вашем клубе в 22.15. Джереми, Персиваль, Пол и Беллами прибыли, вы коротко рассказали им, что случилось. Рассказали о Цинтии, собирающейся на встречу со стариком Августом. Заявили, что собираетесь перехватить Цинтию и переговорить с ней, чтобы как-то поправить дело.

Вы покинули клуб в 22.00 в расчете, что старик будет действовать в привычной последовательности: выйдет из дому на Найтсбридж, возьмет такси до офиса и заявится туда пораньше.

Действительно, старик уже был там. И сразу объяснил вам, как вы прокололись. Он размахивал перед вами завещанием на золотой фольге, тем самым, которое носил в часах. Старик заявил, что намерен его уничтожить, и объяснил почему. У вас были свои резоны, чтобы завещание осталось в целости. И вы выстрелили.

Потом, не теряли ни секунды, стащили тело вниз, перенесли через темную улицу и перебросил через ограду с другой стороны бульвара, не забыв предварительно сунуть завещание в часы. По пути выбросили пистолет в кусты. Про отпечатки пальцев беспокоиться не стоило – вы были в перчатках.

Обратно в клуб вы гнали, как сумасшедший, и были там около 22.40, сказав, что не могли разыскать Цинтию, и заставили беднягу Беллами, который до смерти хотел смотаться к Олали Голи, пообещать поехать на Линкольн Инн Филдс, ждать там и выяснить, придет ли она к Августу, а затем позвонить вам. Беллами было по пути – он согласился.

Вы хотели, чтобы он видел там Цинтию. И чтобы она видела его. Трое других при необходимости подтвердят ваше алиби, заявляя, что вы не покидали клуба. Они вынуждены это делать. Вся шайка, грабившая собственность Августа Мероултона, оказывалась без гроша, случись что с вами. Вся четверка была вами повязана, точно также, как вы были повязаны ими.

Кэллаген бодро улыбнулся Вилли.

– Вы совершили дьявольски глупую ошибку. Ни в коем случае нельзя было класть завещание обратно в часы. Когда я услышал про убийство, мне стало очень любопытно – пропало завещание или нет. Когда я обнаружил, что этого не случилось, когда я прочел его, то удивился: какой резон для братьев – убить и не взять завещания, которое оставляет все Цинтии?

Кэллаген встал. Вилли сидел совершенно спокойно, дышал ровно.

– И затем я понял, – мягко продолжил Кэллаген. – Вдруг ясно представил себе, что человек, убивший Августа Мероултона, не забирает завещание, а кладет его туда. Но если бы старика убили Джереми, Пол, Персиваль или Беллами, они бы завещание уничтожили. Единственный, кто мог так поступить – это вы.

Итак, я приступил к делу, добыв у вас на следующий день ещё некоторую сумму. Вы сочли меня просто рвачом, зато сами оказались жалким простаком и не подумали, что номера на этих банкнотах продолжали номера на банкнотах из тех 500 фунтов, которые я получил от Цинтии.

Получив ещё 200 фунтов у Беллами, я снова сравнил номера и выяснил, что той же самой серии. Стало ясно: Беллами получил деньги от вас. К Майоле Фериваль я отправился не потому, что хотел её видеть, а чтобы дать время Джереми добыть деньги для выкупа … Ну разумеется, у вас.

– Очень интересно, – прервал его Вилли. – Но даже если это правда, она все-таки ничего не доказывает.

Кэллаген улыбнулся.

– Верно, Вилли. Совершенно верно. Это только доказывает, что вы получили все эти деньги с банковского счета «Эстейт Мероултон и Траст Компани». Это просто жульничество, а не убийство.

Он оперся на стол.

– Но у меня есть кое-что в запасе. Я ведь сказал, что я – непреклонный суд. И собираюсь эту роль исполнить. Только я могу доказать, что это вы убили Августа Мероултона. И видит Бог, я собираюсь это сделать или…

– Или что? – спокойно прервал его Мероултон.

– Или вы заплатите 10000 фунтов, – улыбнулся Кэллаген. – Работа того стоит.

15. ТОМУ, КТО ЖДЕТ

Вилли встал, вынув руки из карманов пальто. Лицо его оставалось в тени. Кэллаген, балансирующий на задних ножках стула, его не видел.

В Вилли ещё не чувствовалось никакого напряжения. Кэллаген видел, что пальцы его рук спокойны и расслаблены. Где-то на краю сознания он отметил, что Вилли очень хорош, что так просто и легко он не сдастся.

Вилли какое-то время постоял, затем снова сел. В офисе стояла мертвая тишина. Кэллагену почудилось, что он слышит тиканье своих часов и удары собственного сердца.

– Итак, в конце концов вы оказались просто шантажистом, – спокойно прокомментировал Вилли. – Но я всегда считал, что шантажистов следует остерегаться. Они могут быть опасны.

– Однако, – продолжал он небрежно. – 10000 фунтов – это огромные деньги. Особенно для блефующего мистера Слима Кэллагена.

Кэллаген пожал плечами.

– Не понимаю, в чем тут блеф. Я сказал, что у меня есть версия – на мой взгляд, отличная. Я изложил вам ход моих рассуждений, и теперь можете относиться к этому, как вам заблагорассудится. Тут я уже ничего не могу поделать.

– Я понял, – медленно процедил Вилли. – Понял. Итак, вы не можете обосновать обвинение меня в убийстве. Вы просто позволили разыграться своему воображению?

Кэллаген усмехнулся.

– Я так не говорил! Однако давайте посмотрим с другой стороны. Если я получаю 10000 фунтов, тогда я соглашаюсь, что это только версия, которую я тут же забываю. Но если я не получаю 10000, тогда придется посмотреть, что из этой версии выйдет. Грингол наверняка захочет приложить руки к небольшой шараде.

Вилли кивнул.

– Вы уже побывали у Грингола. Снабдили его номерами тех банкнот. Возможно, поделились и прочей информацией.

– Ну вот еще, – возразил Кэллаген, – я чертовски хорошо знал, что он её все равно получит.

– Да? – усомнился Вилли, вопросительно подняв брови. – Но предположим, что история о деньгах, отданных в кредит фиктивным компаниям – правда? Тогда начнется дело о мошенничестве, отодвигая на некоторое время вопрос об убийстве Августа Мероултона.

– Не обязательно, – заявил Кэллаген, все ещё усмехаясь. – Август Мероултон мертв. Только он мог представить улики. Все остальное в вашей власти. И если вы расскажете, что Август одобрял ваши действия, никакой суд не докажет, что вы лжете. Верно? Все, что нужно сделать – добыть кого-то, кто подтвердит вашу версию. Например – Цинтия.

Губы Вилли сложились в скептическую ухмылку.

– Вы действительно умный парень, Кэллаген. Пожалуй, я вас недооценивал. Но давайте на минутку вернемся к проблеме 10000 фунтов . Полагаю, «Эстейт Мероултон» смогла бы найти такую сумму достаточно легко. Однако вопрос в том, кто станет хозяином фирмы.

– Это просто простого, – ответил Кэллаген. – Ее унаследует Цинтия Мероултон. Вспомните, я видел завещание и могу в этом поклясться. Хотя Джереми его и уничтожил, я могу доказать, что по желанию старика его состояние переходило к Цинтии; это же подтвердит его стряпчий. И дело в шляпе.

Он на мгновенье сделал паузу и взглянул на Вилли, словно что-то вспомнил.

– Если только Август Мероултон не оставил другого завещания, последнего, совсем другого.

– Очень интересно, – кивнул Вилли. – Но давайте вернемся к вашей версии. Она не столь плоха. Я даже склонен поверить, что если её предложить Гринголу, тот попытается из неё что-то выжать. Но в нашей стране убийство нужно доказать. Причем не обвиняемому, а обвинению. И чтобы не оставалось и тени сомнения. Несмотря на ваш блистательный рассказ, не вижу, как это поможет Гринголу доказать, что я убил Августа Мероултона.

Посмотрим на дело с моей стороны. Как вы верно отметили, Джереми, Персиваль и Пол подтвердят, что я был с ними в клубе во время убийства. С другой стороны, сомневаюсь, что Цинтия сможет доказать, что она делала в это время. Ее служанка, которая была на кухне, не слышала, когда она ушла.

Действительно Беллами видел Цинтию на Линкольн Инн Филдс в 23.00, убийство было совершено в это время, но это все же не снимает с Цинтии подозрения. Она может доказать, что не ходила в гараж за автомобилем. Но это опять ничего не доказывает: у неё было достаточно времени, чтобы добраться до Линкольн Инн Филдс, убить Августа и затем вернуться в гараж.

Боюсь, что есть ещё один момент. Вспомните, что я направился на квартиру к Цинтии и забрал там коробку с патронами. Помните, один патрон выпал из коробки и вы нашли его. Это очень сильная косвенная улика против Цинтии. И я уверен, что её служанка под присягой расскажет правду.

– Не расскажет, так как ничего не знает, – усмехнулся Кэллаген. – А я знаю. Эту коробку в квартиру Цинтии принесли вы. Она была у вас в кармане. Когда вы имитировали осмотр ящиков, то намеренно уронили один патрон, надеясь, что Грингол его обнаружит. Затем показали коробку служанке и притворились, что только что нашли её и собираетесь забрать. Помните, я позвонил вам и заявил, что это прекрасная работа. И это была прекрасная работа. Но я имел в виду не то, что вы. Это прекрасно показало, что вы – убийца!

– Возможно – кивнул Вилли. – Возможно, это что-то доказывает, но служанка этого не подтвердит. Она думает, что я нашел патроны, и так и скажет. Я боюсь, что в глазах присяжных этот момент скорее в мою пользу, чем против. Как вы думаете?

– Я думаю так же, Вилли. И должен согласиться с вами.

– Вот видите, Кэллаген, никаких доказательств не существует. И 10000 фунтов – огромная сумма. Жду две минуты, чтобы вы уменьшили её, ну скажем, наполовину!

– Отлично, вот ещё одна маленькая деталь. На следующий день после убийства я спросил вас, кто мог бы убить Авуста. Вы ответили – Беллами. Затем я намекнул, что собираюсь провернуть комбинацию со шляпой. Для этого стал расспрашивать о шляпах Августа и вы чертовски хорошо поняли, что я собираюсь делать. Затем я осторожно дал понять, что собираюсь увидеться с Беллами в полдень. Я отправился туда в такси, и этого никто не знал и не видел. Но Грингол смог направить патрульную машину именно в нужное время и в нужное место. Почему? Потому, что кто-то анонимно позвонил в Ярд.

Грингол мгновенно сделал вывод, что Беллами имеет какое-то отношение к убийству, или есть какая-то связь между Беллами и мной. На меня он набросился с кучей вопросов, и пришлось говорить то, что от меня ждали. В результате Грингол арестовал Беллами по обвинению в хранении наркотиков. А Беллами рассказал именно то, что вы от него хотели: он видел Цинтию на Линкольн Инн Филдс в 23.00.

– Этот факт и то, что она явилась в мой офис для того, чтобы, как думал Грингол, организовать ложное алиби, выглядели весьма подозрительно, верно?

Вилли весело кивнул.

– Очень логично. Но можете вы доказать, что звонил именно я? Звонить мог кто угодно, хотя бы ваша Эффи Перкинс. Кто ещё знал о вашем намерении нанести визит Беллами? Боюсь, все это не серьезно, Кэллаген.

Вилли вытащил портсигар, протянул Кэллагену, но тот отрицательно покачал головой. Вилли закурил и сделал глубокую затяжку, дружелюбно продолжая:

– Боюсь, Кэллаген, ваши версии так и останутся теорией. У вас нет доказательств ни на грош. И я совсем не собираюсь обсуждать вопрос о 10000 фунтов за то, что стоит в лучшем случае пять сотен.

– Нет? – осведомился Кэллаген и перегнулся через стол. В глазах появился жесткий блеск. Палец, направленный на Вилли, в луче настольной лампы походил на штык.

– Вы мерзкий и подлый убийца! Но вам придется выложить все деньги, и ещё очень захочется их заплатить, чтобы заставить меня держать рот на замке! Сейчас я поясню, почему.

Вы позабыли об одном сущем пустяке. Забыли, так как слишком уж не хочется о нем думать. Забыли, так как надеялись, что я блефую.

Вилли наклонился вперед. Его лицо внезапно осунулось. блестящие, как у змеи, глаза уперлись в Кэллагена.

– Я говорил вам, – непреклонно продолжал Кэллаген, – тот факт, что убийца Августа Мероултона вложил на место завещание, доказывает мне, что это были вы.

Он ядовито ухмыльнулся, откинулся со стулом назад и непринужденно покачивался, взирая на Вилли. Но нервные напряженные пальцы крепко вцепились в края сиденья.

– Вам нужны доказательства? Отлично, я вам из представлю. Отброшу все теории, которые мы с вами разбили в дребезги. Заставлю вас понять, что 10000 фунтов за молчание – ещё очень дешево.

Кэллаген сделал паузу и провел языком по пересохшим губам. В душе в этот критический момент он молился, чтобы не проколоться, излагая чудовищную ложь.

– Есть только одна причина, заставившая вас вернуть злополучное завещание в часы: Цинтия должна получить наследство. Ведь вы уверены, что можете жениться на ней когда угодно. Даже если её обвинят, осудят и повесят, деньги достанутся вам. Вы положили завещание обратно, собираясь жениться на Цинтии, и зная, что новое завещание, составленное Августом в день его гибели, отменяло все предыдущие, включая документ на золотой фольге.

Придя на встречу с Августом Мероултоном, вы увидели беднягу, размахивающего этим новым завещанием. Он показал его вам, описал всю историю вашего жульничества и жульничества остальных Мероултонов. И пояснил, что по этому завещанию все достается Цинтии, ЕСЛИ ОНА НИКОГДА НЕ ВЫЙДЕТ ЗА ВАС ЗАМУЖ. И пригрозил при встрече разъяснить ей, какой вы подлец.

Вы его убили его, уничтожили новое завещание, а завещание сунули обратно в корпус часов. Но подобно любому проклятому убийце были невнимательны и совершили ошибку, которая приведет вас на виселицу. Не хотите сказать мне, какую?

Вилли не отвечал, не сводя глаз с Кэллагена.

– К несчастью для вас, у вас не было времени обыскать весь офис. Если бы у вас хватило здравого смысла осмотреть все вокруг, вы бы обнаружили, что Август Мероултон сделал дубликат последнего завещания и подписал его, – бойко лгал Кэллаген. – А я после морга все в офисе перерыл. И обнаружил дубликат. Он у меня здесь! – триумфально закончил он, встал и прислонился к стене в любимой позе.

Он ткнул пальцем в ящик стола.

– Здесь лежит дубликат завещания Августа Мероултона – документ, в котором описывается ваше преступление. И он доказывает, что вы – убийца!

Кэллаген ухмыльнулся.

– Ну, заслужил я 10000?

Вилли медленно поднялся, кривя губы.

– Нет, – проговорил он странно изменившимся голосом. – Вы слишком много знаете, Кэллаген, но не в этом дело. Я собираюсь получить его бесплатно. Я убил Августа Мероултона, но доказать это можете только вы. А я не собираюсь всю жизнь терпеть ваш шантаж. Так что остается единственный выход.

Вилли сунул руку в карман.

Кэллаген усмехнулся.

– Отлично, Вилли. Этого я и ожидал. Вы сознались. Возможно, вас заинтересует, что в офисе встроен диктофон. Провода идут в приемную. Грингол все слышит… Как вам это нравиться? Между прочим, не желаете ли взглянуть на завещание?

Вилли рванул руку из кармана. В приемной послышался шум. Вилли крутнулся в ту сторону, затем снова повернулся к Кэллагену, который выдвинул ящик и держал в руках конверт.

– Ты выиграл, Кэллаген, – прорычал Вилли. – Надеюсь, на том свете тебе это зачтется!

В руке Вилли Кэллаген увидел пистолет, но не дрогнул и разорвал конверт. На миг в его памяти всплыл облик Цинтии, сидевшей у его стола.

В кабинет ворвался Грингол, но Вилли успел выстрелить. Кэллаген покачнулся, некоторое время ещё держался на ногах, но потом грохнулся поперек стола. Тоненький ручеек крови потек из угла рта.

Кулак Грингола смял физиономию Вилли и швырнул его на пол. Грингол ногой отбросил пистолет в угол и защелкнул наручники.